«Ночь рыдает и колдует
За открытым окном,
Тот, кого боятся люди,
Постучался в твой дом.»
— Канцлер Ги, «Samedy»
Большое дерево трепетно поддерживало на тощих ветвях нарастающие с каждым днём шапки снега. Крыша домика тоже служила большой ложей для серебристых даров зимы. Из-за этого издали казалось, что домик был пряничным, с досками, будто из имбирного печенья, и с крышей из застывшей белой глазури. Несмотря на то, что зима сделала постройку безобиднее на вид, дом всё равно насылал неведомый страх, по крайней мере у Фишера. Раньше он боялся его обитателя, а сейчас уже были совершенно другие причины того, почему он чувствовал себя здесь крайне некомфортно. Всё потому что голубой глаз за протезом не переставал штудировать окна апартаментов и парковку возле них, смертельно боясь заметить отцовскую машину или самого Генри. Или Лизу. Когда друзья сидели в кафе, папа уведомил сына коротким сообщением о том, что ему надо было ехать в офис и что еда ждала Сала в холодильнике. Генри никогда так не поступал, обычно уезжая и приезжая без уведомления о том сына. Но сегодня папа вёл себя слишком правильно. Сал подумал, что тот вновь решил прибегнуть к напускной доброте, дабы протезник его поскорее простил. Ещё бы, ведь на носу был семейный праздник, а обиды и разногласия не хотелось тянуть на своём горбу в только наступивший новый год. К несчастью отца, были вещи, за которые Салли простить того не мог. Не хотел, да и не понимал как и зачем. Оставалось только мириться с нелепыми и неловкими попытками папы загладить свою вину и гадать, насколько они были правдивыми и искренними. Ребята шли к домику ровной шеренгой и широкими шагами, словно солдаты на место сражения. Над ними нависла ветхая постройка и какая-то внезапная тишина, которая их компании была мало свойственна. Было ли это дело ветвистых рук дерева с сидящей на ней большой птицей из дряхлых досок, или же сами друзья вдруг призадумались, да каждый о чём-то своём — было неясно. Тодд зяб и жался к рослому Нилу, Эшли докуривала сигарету, оставляя на той фиолетовый след от помады, а Салли не мог перестать воровато оглядываться через каждые пару шагов. — Не нравится мне это. Плохое предчувствие, — внезапно для самого себя озвучил мысль Моррисон, останавливаясь у корней древа и запрокидывая голову к днищу домика, — В прошлый раз его сладкий сон ничем хорошим для нас не обернулся. А вдруг в этот раз он научится метаться предметами? Это может представлять для нас существенную угрозу жизни и здоровью! — кудрявый взволнованно свёл чёрные брови и окинул друзей красноречивым застеклённым взглядом, ожидая какой-либо поддержки с их стороны. — А я тоже метаться всяким разным умею! — рука в беспалой перчатке с зажатой сигаретой прикрыла ехидную улыбку подруги, — Значит, я тоже могу представлять для тебя угрозу. Но, как видишь, ты пока что жив, цел, орёл! — Кэмпбелл затушила бычок о подошву берца, многозначительно косясь на конопатого приятеля, — Расслабься, Тодд, всё пучком, — девушка доверительно потрепала товарища за сутулые плечи, а затем бойко ухватилась за лестничные перекладины. — Эшли права, чувак, если бы он желал расправы над нами, то мы бы это поняли раньше, — задумчиво сказал Сал, пораскинув мозгами над словами Моррисона, — Но я тебя понимаю. Сал поспешил в домик вслед за Эшли, надеясь хоть немного согреться в нём. От холода пальцы изрядно задеревенели, отчего привычно вскарабкиваться наверх было опаснее, чем в прочие разы. Однако его это не остановило, да и тот понадеялся, что такая физическая нагрузка поможет немного разогнать в остывших мышцах горячую кровь. Впрочем, его надежды согреться канули в бездну, ибо дом встретил его невероятным морозом, от которого не спасали никакие многослойные одеяния. — Что за чертовщина? В прошлый раз было так же? — спросил Фишер, машинально натягивая шарф на пластиковый нос протеза и морщась от большего холода, чем снаружи. Кэмпбелл подтянула Тодда в дом, а следом за рыжим в помещение проник и Нил. Ребята взяли пример с одноглазого, отчаянно кутаясь в шарфы и горловины кофт и курток. — Кажется, в тот раз было не так холодно, — поёжилась Эш, — Прям Антарктида какая-то. — Эй, а этого уж точно не было в прошлый раз! Взгляните-ка, — из угла помещения послышался неспокойный и встревоженный чем-то голос Тодда. В дальнем от окна углу друзья замерли, наблюдая крайне нетипичную картину, — Околеть можно! — завуалированно ругнулся Тодд. Подростки скучковались и нагнулись над пустым углом, который был охвачен мелкими кристалликами изморози, пророставшей вплоть до самого пола. Нигде больше в доме такого не наблюдалось. Сал присел на корточки, разглядывая причудливые формы рельефного инея. Мимо голубого глаза тотчас же пронеслось в сторону что-то крохотное и белое. — Снег? Здесь? — Нил в удивлении отмахнул мелкую снежинку от лица, будто бы то была какая-то мошка. В углу каким-то фантастическим образом незаметно для глаз гостей формировались крошечные снежинки и подлетали вверх, кружа замысловатыми маршрутами, но не опадая на пол, подобно пылинкам в застоялом воздухе. Время будто бы замедленно протекало задом наперёд, поднимая снежинки вверх. Белёсый от изморози угол разительно отличался от прочего окружения. — Здесь холоднее всего, — нечётко сказала Эш, пробуя сравнить температуру, обходя домик по периметру плинтусов. Дикция начинала подводить из-за замёрзших губ и мышц лица. Любопытные руки Салли потянулись к кристаллическому налёту, дабы осязать странное явление кончиками пальцев. Но тут парень резко отдёрнул руку, болезненно шипя и чуть ли не падая пятой точкой на холодный пол, в последний момент опираясь о ноги стоявших позади друзей. Пораженный протезник глянул на свою ладонь. Кисть почти полностью онемела и глухо ныла, окрасившись в красноватый цвет от внезапного и сильного обморожения. Дыхание сбилось от резкой боли и испуга. Из истерзанных когда-то псом, а сейчас морозом, губ парня стройным рядом зажурчали тихие ругательства. Друзья быстро принялись помогать товарищу, подсев поближе к нему на корточки, и взволнованно расспрашивать что произошло, но багровая рука с синюшными кончиками пальцев говорила всё за своего хозяина. — Он здесь, — чуть успокоившись выдавил Сал сквозь сжатые зубы. Тодд попытался подышать тёплым паром на околевшую руку друга, отчего его очки вновь начали запотевать. Нил подключился, а после выдал пострадавшему свою перчатку, которая оказалась чересчур велика для Сала, однако это уже никого не волновало. — Вы чего делаете, её растереть надо сначала! — воскликнула Эшли, снимая перчатку и принимаясь тереть покрасневшую кожу в своих руках, — Ты как, Сал? — Жить буду, спасибо, — поспешил успокоить друзей голубоглазый, камуфлируя боль в голосе звуком натянутой улыбки. Его тихий голос перебил истошный крик ворона за окном, который перепрыгивал увесистым телом с ветки на ветку, роняя с них пышные снежные шапки. Пернатый грузно перепархнул на выступ окна, начиная гаркать на гостей дома за стеклом, — Что-то происходит…— напряжённо сквозь зубы промямлил Салли, оглядывая угольно чёрного ворона, который начал ворошить перья на спине большим клювом. Ему на миг показалось, что они с вороном пересеклись взглядами. Птица встряхнулась, нахохлилась и начала резко вертеть головой, осматривая пришедших на её дерево, где та, судя по всему, вила гнездо, — И мне это не нравится. Что ты там говорил про плохое предчувствие, а? — обернулся протезник к Тодду. — Сегодня нам здесь, видимо, не особо рады, — почесал румяную щёку Моррисон, следя за недовольной хищной птицей за окном, — Не знал, что у призрака есть соседи, — слабо усмехнулся рыжий, пытаясь хоть как-то разбавить помрачневшую от криков пернатого обстановку. — Он, видать, с кладбища местного прилетел, — глухо подметил Нил, — Их куча на том погосте летает. Салли вдруг наивно подумалось, что ворон хотел им что-то сказать. Птица пару раз, подобно дятлу, стукнула массивным клювом по стеклу, а после продолжила распинаться на одной ей знакомом каркающем языке. Позже, видимо, поняв тщетность своих попыток то ли запугать непрошеных гостей, то ли привлечь к себе внимание и что-то им сказать, пернатый раскрыл широкие крылья цвета ночи и улетел куда-то наверх. — Издали они казались мне меньше. Не хилая такая птичка! — присвистнула мотоциклистка, после чего дёрнула Тодда за плечо, отчего тот чуть ли не вскрикнул от неожиданности, — Тоддик! А ну-ка, доставай приставку! Не зря же мы сюда приехали, попытаться поговорить стоит. Друзья почти синхронно покосились на угол, где по их предположениям и находился местный обитатель. Тодд закатил глаза от надоедливого прозвища, которое когда-то услышала Эшли от его мамы, и вынул из своей сумки прибор, включая его и отдавая в руки хозяина. — Я даже успел соскучиться, — улыбнулся Фишер, вытягивая антенну уцелевшей рукой и нажимая на нужные кнопки. Ответа, как и можно было без труда предположить, не последовало, — Привет, мы тут. Что у тебя там происходит? Куда ты пропал? — после обратной перемотки за помехами не было слышно ничьего голоса. Сал удручённо вздохнул, наблюдая, как в воздухе перед ним вальсировали редкие снежинки. Где-то на улице вновь раздался далёкий вороний крик, отдающий эхом из заснеженных небес, — Не выходит, — разочарованно выдохнул одноглазый. — Да спит он. Чё ему мешать-то? — сложил руки на груди Нил, пытаясь согреться хотя бы таким способом, — Пойдёмте, а? А то я чувствую себя куском мяса в морозильной камере. Друзья взялись поддакивать спортсмену. Вскоре они уже стояли на парковое возле мотоцикла Эш. Нил и байкерша снаряжались в путь, а вторая решила перекурить напоследок, отодвинув стекло у шлема. — Да-а-а, не густо, — тяжко выдохнула она вместе с дымом, и опёрлась бёдрами о байк, — Какой-то он непонятный. Может, гиперсомния* у чувачка? — задумчиво предположила Эш, стряхивая пепел, который позже уже слился с падающим снегом воедино. — Я его понимаю, в диспансере тоже из развлечений только сон был, — сравнил протезник, доставая покалеченную руку из кармана. Он уже мог шевелить пальцами, однако спускаться с высокого дерева по лестнице было невероятно сложно, больно и страшно. Парень попробовал пошевелить красными фалангами, отчего те сразу же заныли с новой силой. Перчатку он всучил Нилу, который до последнего отказывался отпускать Сала с голой рукой в такой мороз, — Как Рождество праздновать будете? — со скрытой тоской спросил подросток, на что ребята заговорщически переглянулись, давя ухмылки. — А ты? — хитро ответила вопросом на вопрос Эш, пряча улыбку за очередной затяжкой. Салли лишь неопределённо мотнул головой и промычал что-то невнятное. — Кароче, у Нила предки на праздники уехали заграницу, так что мы планировали к нему в дом завалиться. Да и наши старики не сильно возражают. Ты как? С нами? Сал приподнял голубые брови и даже слегка приоткрыл рот в счастливом изумлении, однако это как всегда осталось невидимым для окружающих. — Спасибо! — голубоглазый сгрёб компанию в скромные и нежные объятия. Для них и без всяких слов было понятно, что у протезника из планов на Рождество в лучшем случае были посиделки с отцом, с которым они, по рассказам первого, не ладили. Для Фишера компания друзей в праздничную ночь стала настоящим спасением.***
Январская ночь от всей своей тёмной души подарила городу метель. Вьюга выла раненным волком за хлипкими окнами апартаментов. Доселе тихая улица за стеклом теперь была похожа на одну сплошную воронку урагана. Салли без конца ворочался в постели, то просыпаясь, то засыпая хрупким сном вновь. Одеяло давно скомкалось и прибилось к стене у кровати. Подросток лежал наискось, то и дело пробуждаясь и переворачиваясь, чтобы принять наиболее удобное положение, однако в эту холодную ночь матрас и подушка казались бетонными. От постоянных и коротких отрывков сна в голову проползали различные яркие и бессмысленные сновидения, которые забывались после каждого пробуждения. Голубые волосы распластались по постельному белью и лезли в лицо, неприятно щекоча и колясь секущимися концами. В отрывках бодрствования одноглазый устало мычал и проклинал всё на свете: неудобную кроватью, Гизмо, который спал в зале под громкие звуки боевиков, храпящего за тонкой стеной пришедшего с работы Генри, и, конечно же, оглушительной силы метель, которая даже не хотела униматься. Всё это било по чувствительным ушным перепонкам парня, а потому тот решил хотя бы немного исправить ситуацию, когда вновь проснулся. Он вышел из комнаты, стараясь, чтоб половицы не скрипели, выключил тарахтящий телевизор и так же незаметно ушёл обратно, надеясь не разбудить своенравного кота. На голубоволосого вдруг накатило ощущение собственной нереальности и неправдоподобности всего происходящего вокруг. Он оглядел свои ладони, пытаясь понять, что происходит. Часы в комнате мерно тикали, цифры на них имели правильные формы. Текст в раскрытых тетрадях на письменном столе был вполне читаем даже в полумраке комнаты. «Всё в порядке» — мысленно твердил себе парень, пока не подошёл к окну, чтобы закрыть его поплотнее. Вьюга бесновалась всё тем же давящим гудением, за пеленой летящих во все стороны снегов виднелся всё тот же домик на дереве. А в окне домика кто-то стоял, глядя тёмным еле заметным силуэтом прямо на Сала, в его окно, в его глаз. Силуэт не двигался, будто оцепенел. Не было видно ни его глаз, ни лица. Лишь тощую и устрашающую фигуру. Долговязый завис в крохотном квадратике окна, точно портретный снимок в белой рамке полароида. Вьюга набрала обороты, пронося мимо оконца большую россыпь снежинок, из-за чего на один момент обзор из окна Сала закрылся колючими потоками метели. Когда ветряной поток ослаб, так же быстро, как и начался, в оконце домика уже не было никого. В следующее ночное пробуждение Салли за дверью комнаты были слышны всё те же звуки боевиков из телевизора.