Пропадай

***

— Ты ведь всё это время искал меня, — без всякой надежды быть услышанным и понятым, то ли констатировал, то ли спросил Ларри тихим голосом, — Правда?       Руки разжались и лист с криво написанным именем опал на пол. Руки поднялись к голове и сняли с лица протез. Руки были полны дрожи и боли. На Ларри глядело разорванное когда-то в клочья лицо. Мокрое, всё в красных рубцах, местами оттого будто в клеточку и в полосочку, без глаза, щеки и носа. Лицо потерянного и убитого изнутри от горя осознания, но вместе с тем непонимающе глядящее пристальным зрачком. Гость явно был шокирован чем-то ещё, не верил в это что-то. Синие кеды попятились назад, слеза пробежалась по рваной щеке, а рука зажала дырявый рот.       «Он меня услышал? Понял? Это всё моё имя, это оно…» — ошалевшие мысли и догадки летали по разуму стаей спугнутых пернатых, пока из уст гостя не прозвучало то, что уже окончательно повергло призрака в шок. — Да, — практически неслышимо сказал протезник, словно бы исчерпывающе ответив на все суетящиеся в голове мёртвого вопросы.       «Теперь он понимает. И я его.»       Бестелесный лик стал медленно окрашиваться слабой улыбкой какой-то совсем живой и глупой надежды. Однако жизни больше не было, как и возможности подойти и обнять нашедшего. Просто сомкнуть длинные руки на чужих плечах и стоять так до скончания времён, до конца жизни белоликого и до конца посмертия духа. У смерти ведь тоже должен быть свой конец.       Фишер попятился назад. Ларри хотел было аккуратно приблизиться к тому, однако в один момент руки Сала взметнулись по сторонам в жалкой попытке удержать баланс над открытым люком. По помещению раздался утробный хрипящий крик загробного хозяина: — Нет!       В миг рука духа взметнулась в воздух и замерла. Что-то громко скрипнуло и хлопнуло, что напугало даже призрака Джонсона. Дух оцепенел. То была крышка люка, которая ударила голубоглазого по пятке и захлопнулась одним импульсивным рывком, будто челюсть крокодила, который наконец выждал добычу. Фишер повалился на его деревянную поверхность, так и не удержав равновесия. Приложился о люк копчиком и ушибся головой.       Рука Джонсона стала постепенно опускаться. Если бы ему дано было дышать — он глотал бы воздух большими комьями, давился бы им и рвано выдыхал. Но дано было лишь неподвижно стоять и наблюдать.       «Что это было?» — Что за… — спустя минуту шокового ступора тихо вопросил Фишер, отходя от смертельного испуга и потирая затылок. Одноглазый взор заметался по неизменному убранству домика и тощей фигуре мёртвого, — Ларри! — Сал собрал все остатки сил кулак и поднялся на дрожащие от избытка адреналина ноги. Ноги задрожали в коленях ещё сильнее, когда тот осознал, что землю внизу и его самого разделяли несколько долгих метров свободного падения и деревянная прослойка люка, — Твою мать! — панически взвизгнул он дрожащим голосом сквозь плотно сжавшиеся челюсти и поспешил отойти в сторону к стене.       Ларри наблюдал за каждым его действием под гнётом тревоги. Фишер вжался руками в стену за спиной и пробовал выровнять дыхание, глядя на злосчастный люк. Всё тело парня налилось свинцом от перенапряжения. Тот глотал воздух как ошалелый. — Это сделал ты? — с недоумением спросил голубоволосый вполголоса и уставился на Джонсона, а глаз его стал столь же округлым, как и стеклянный протез на другой стороне лица.       Ларри лишь сейчас ощутил лёгкое жжение в бесплотных ладонях. Всё произошло так мгновенно и скомкано, что эмоции затмили собой всякого рода ощущения. Да и у Сала была схожая ситуация. Подросток лишь сейчас стал приходить телом и дыханием в норму, ощутив головокружение от гипервинтеляции. — Я не знаю. Не понял. — Твой голос, Ларри… — слетело с губ Сала на выдохе, пока тот пораженно глядел на хозяина дома, — Он… д-другой, — в это время собственный голос парня стал дрожать, будто сухой лист на ветру, а буквы стали проглатываться и тонуть в пучине паники. Нервы были на пределе, однако призрака хотелось послушать ещё. Убедиться, что всё это не лихорадочный сон, не видение в глубокой коме, что Джонсон действительно стоял здесь. Что он говорил с ним воочию.       Голос призрака и правда отличался от того, что раньше раздавался из скверных динамиков шипящей приставки. Он был чище, ближе, ярче, казался чуть ли не живым. Совершенно не тот жуткий электрический треск, от которого то и дело по спине пробегались марафонцы-мурашки. Совершенно такой же, как и на диктофонных записях. — Всё-таки слышишь, — утвердил дух скорее для самого себя. Сухая и безликая трещина на месте рта растянулась своими концами в стороны. Ларри улыбался впервые за всю свою смерть. Призрак медленно приблизился к замершему Салу, чтобы разглядеть его странное лицо. Да и рядом с ним ему было элементарно теплее, пусть никто и не мог дать ответа, почему именно, — Я испугался за тебя! — воскликнул своё искреннее признание призрак в лицо гостю. Густые брови совсем по-человечески сомкнулись домиком от накатившей тревоги за того, чьё лицо теперь было так близко. В этом лице больше не было места страху. Одинокий зрачок метался от одного бельма до другого, а Сал больше не решался что-то говорить, — Я думал, что ты… Я просто не хотел, чтобы ты тоже оказался здесь, — дух мотал головой, с облегчением ощущая то, как волна испуга начала наконец отступать. Вид живого и невредимого Салли успокаивал, принося душе Джонсона частичку покоя. — Всё хорошо, Ларри, — выдохнул Сал, пробуя успокоить тем самым ещё и себя. Глаз начало печь, хотя и всё остальное тело озябло от близости призрака, — Теперь всё хорошо, — обкромсанный нос коротко шмыгнул. Протезник взялся проклинать себя за слабость, которая стала собираться на глазу в форме влаги. Слабость сейчас была одной из самых естественных реакций, которую мог выдать организм, однако казалась Фишеру совершенно неуместной. Совершенно неуместным тот считал плакать перед лицом знакомого призрака, жизнью которого успел проникнуться больше, чем своей собственной. А тем временем в глотке стали взрываться беззвучные всхлипы. Уцелевшая часть губ принялась подрагивать и сжиматься. — Ты плачешь, Салли. Но почему? — непонимающе спросил призрак, провожая слезу, которая проложила дорожку по скуле парня. Ответ Ларри знал прекрасно, однако не хотел признавать его. Джонсон поднял руку, желая как-либо убрать влагу с щеки гостя, но пальцы зависли в нескольких сантиметрах, бестолково дёргаясь в нерешительности, — Это ведь из-за меня, да? — одними лишь губами призрак указал на факт, с которым сложно было бы поспорить. Из-за чего же ещё?       Салли бросил всякие попытки скрыть позорные всхлипы. В конце концов, какое дело могло быть привидениям до людских слёз? Однако же напряженность в лице, руке, да и всей фигуре духа совершенно очевидно твердила об обратном. Этому было дело до живого. Всё его существо по-немому говорило о желании утешить и помочь голубоволосому. Тот бы наверняка смахнул его слезу, если бы мог не оставлять после своих прикосновений боль. Последнее, что хотел преподнести Ларри этому юноше — это боль, какой бы та не была. Однако пока что получалось это весьма скверно. Самым своим существованием тот не мог подарить ему ничего, кроме слёз, боли, тревоги и холода. Джонсону ещё никогда так сильно не хотелось просто исчезнуть, вычеркнув свою душу с лица этого несчастного загробного мира.       Салли злился на пелену слёз, в которой размывалась картинка перед глазом. И без того нечёткий силуэт Ларри стал ещё более аморфнее и разбавленнее, будто чернильная капля, запущенная в воду. Помимо прочего, нечто смущало Сала больше всего остального, однако он далеко не сразу смог понять, в чём дело. Лишь сейчас он понял, что вводило его разум в ещё больший ступор. Несмотря на близость истощавшего клювоносого лица, Фишер совсем не чувствовал на своей кожи чужого дыхания. Это совсем не удивляло подростка. Лишь заставило разрыдаться ещё сильнее, до истошных всхлипов и рваных судорожных вдохов. — Почему ты… К-как это произошло? — Сал прикрыл рот, который безнадёжно извергал всё больше всхлипов. Всхлипы, в свою очередь, становились безнадёжно громче. Слова давались нелегко, а мысли — с ещё большим трудом. Тяжело было даже просто смотреть в немигающие глаза напротив. Парень замотал головой в отрицании всего вокруг.       Джонсон выпрямился, уводя взгляд в сторону. А Сал, глядя на того снизу вверх сквозь плач, подумал, что если бы не бестелесность чужого тела, то Ларри мог бы заслонить собой лучи солнца из окна, которые слепили глаз. — Это единственное, что я так и не смог вспомнить, — косматый силуэт отвернулся, не в силах больше смотреть на слёзы, причиной которых был он сам, — Это и то, почему я оказался именно здесь, — в голосе мелькнула тупая злость на деревянного виновника своего заточения на дереве. Эта же злоба отразилась и во взгляде, когда призрак вышел на середину помещения и покрутился на месте, окидывая взором тесные стены, — Помню, что раньше любил это место.       «Теперь же заплачу своей душой, чтобы от него избавиться.»       Салли утёр заканчивающиеся слёзы и устало сполз на пол, прислонившись спиной к стене. Протез валялся на полу, а Фишер мимолётом подумал, что тот лишь чудом не раскололся. Хотя после призрака и инцидента с чёртовым люком поверить в настоящие чудеса было совсем не сложно. — Ты проводил здесь много времени до того, как п-пропал, — одноглазый вздрагивал на каждом вздохе. Это начинало раздражать, но оказалось, что телу надо было куда больше времени, чтобы оправиться от шока, боли и истерики. — Что? — Ларри рывком обернулся к гостю, с недоумением вытянув нематериальную шею, — Пропал? — Без вести, — протезник шмыгнул носом, потупив взгляд в пол и глупо пожав плечом. Голос его стал безжизненнее, чем у здешнего обитателя, — Ты и этого не смог вспомнить?       Призрак качнулся, будто бы от небольшого порыва ветра, и смолк. Ларри стал стремительно падать глубоко в шелуху и огрызки воспоминаний о своих последних днях. Всё было как в тумане. Как далёкие и померкнувшие воспоминания о сне, после которых в памяти оставались лишь намёки на пережитые там эмоции и впечатления. Помнилась горечь утраты дружбы, помнилось разочарование и гнев. Помнилось многое до этого и совершенно ничего после. Будто чистая дорога, продолжение которой было завалено непролазными булыжниками и ветхими колючими брёвнами. — Ты любил оставлять скрытые послания, шифры. Над некоторыми из них я ломаю голову даже сейчас, — нервно усмехнулся голубоволосый, — А знаешь… Подожди меня, я кое-что принесу. Это может помочь, я надеюсь, — Сал поднялся сам и поднял с пола протез, силясь нацепить его поровнее.       Когда Джонсон опомнился, дом был уже пуст. Как всегда.       Когда Фишер аккуратно спустился на улицу, его накрыло паникой. Парень замер статуей у подножья дерева и сжал челюсть.       «Что скажет Лиза?»