Рождественский инцидент на озере Лейк

      Долгое время Ники не знала, что у них с мамой есть родственники. Мама словно бы избегала говорить о своих родных. С мамой вообще было связано много всяких странностей. Например, она никогда не снимала платок летом или шапку в более холодное время. Всегда сдержанная в жестах и эмоциях мама была строгой, но ласковой и доброй. Когда Ник стукнуло 9 лет её русые кудряшки порозовели от корней. Это стало заметно в одно осеннее утро, и вначале она обрадовалась. Ведь мама позвонила в школу и отпросила её с занятий. Но глядя на то, как мама побледневшая украдкой вытирает глаза, до Ники начало доходить, что происходит что-то странное.       Мама никогда не плакала и не смеялась.       Рослая, смуглая и темноволосая мама лучилась необычной дикой красотой, как жрица древних храмов с картинок. Но, оказывается, чёрный цвет скрывал один большой секрет. Потом у них был хороший день, который почти до мелочей запомнился Ники. Мама не пошла на работу и была всё время рядом. Они смотрели мультфильмы и выбирали для Ник новую причёску. Но проблема была в том, что русый цвет ей очень нравился, поэтому мама просто закрасила ей корни. Позже с работы пришёл взволнованный отец, они долго о чём-то говорили с мамой, а потом папа весь вечер носил Ники на руках, пока мама собирала вещи и готовилась к отъезду.       До этого дня Ники никогда не покидала Эсемпию, да и она не помнила, чтобы мама куда-то ездила. Поэтому поездка для ребёнка была неожиданной, словно гром среди ясного неба. Утром наскоро попрощавшись с отцом, они вместе с мамой отправились в дорогу. Ники без конца спрашивала, куда они едут и почему папа остался дома. Мама терпеливо объясняла, что они едут в Эстор. В город на границе с Незером. Для Ники это были ничего не значащие странные слова. Два дня они ехали поездами всё дальше от дома. Она устала от дороги и бесконечно капризничала. Тогда впервые в жизни мама накричала на неё. Добравшись до города, они взяли напрокат машину и направились в сторону красных дюн, которые с первого взгляда заворожили Ники.       Ветер становился всё горячее, а пейзаж сменился: привычные леса и зелёные холмы остались позади. За Эстором на мили тянулась каменистая голая степь. Мама то и дело сверялась с бумажной картой, и скоро они съехали с дороги в каменистую степь. Ещё дома на вокзале мама зачем-то отключила свой телефон и забрала мобильник Ники. Было очень скучно и тоскливо от безделья. Поэтому она просто смотрела в окно, представляя за красными барханами летающих разноцветных драконов.       К вечеру третьего дня они добрались до высокого обрыва, тянущегося громадой в обе стороны до самого горизонта. У Ники перехватывало дыхание, когда она смотрела вниз на лабиринт скал из красно-жёлтой разноцветной породы уходящих к подножью красных песков.       В свете закатных лучей, на краю обрыва их ждала высокая фигура. Как же Ник тогда испугалась! Моложавая женщина, выглядящая не сильно старше мамы, сидела на краю утёса с дымящейся трубкой в зубах и была похожа на пирата. На очень красивого и грозного пирата. Её ярко розовые, кудрявые волосы, свободно спадающие до талии, трепал ветер. Хитрые прищуренные глаза были раскосыми, такими же, как и у её мамы. Она носила свободное коричневое платье, красно-жёлтое пончо и крепкие кожаные ботинки. Вся воплощение степных земель перед бескрайним Незером.       Дальнейшие события Ники помнила покадрово, как в старом чёрно-белом фильме. Взволнованная мама просит Ник побыть в машине и выходит наружу. Её руки мелко дрожат, закрывая дверцу, и сама мама на себя не похожа. Медленно, спотыкаясь, она подходит к тёте пиратке, которая встаёт ей на встречу, отряхивая платье. И становится, словно ещё больше возвышаясь, даже над высокой мамой Ники. Чёрный мамин дорожный костюм и городские туфли совсем не подходят этому месту, так думает Ники. А потом тётя что-то говорит и распахивает руки, как будто ждала маму здесь всегда.       И вот наконец дождалась.       Мама падает в её объятия и горько плачет. Ники так странно и страшно смотреть, будто перед ней какая-то древняя тайна. Мамин платок срывает ветер и уносит куда-то в пустыню, далеко-далеко за край вселенной. А Ник смотрит на двух женщин с одинаковыми острыми подвижными ушами и не верит. Будто мама и не мама вовсе. Будто она всегда была кем-то другим и вот теперь стала собой. Настоящей.       Так Ники впервые увидела свою Бабушку.       Когда мама счастливая, помолодевшая взяла Ники на руки и понесла к пиратке, она спрятала личико в мамином плече. Но тётя не стала её забирать, как подумала испуганная Ники, а лишь погладила мозолистой рукой по спине с тёплой улыбкой. Увидев острые клыки и алые глаза вблизи, Ник расплакалась.       Спрятав машину среди камней, все вместе они долго спускались по почти не заметным ступенькам в скале на дно каньона. Затем вечность шли среди скал в сторону Незера и наконец добрались до красивого, увитого плющом домика у ручья с родником. Тогда мама обняла её на прощание крепко-крепко и ушла назад, несмотря на крики и истерику Ники.       Поначалу жизнь с незнакомой тётей была кошмарной, а новое место было пугающие. И только красный песок приносил какое-то странное облегчение, маня своей призрачной красотой. Сейчас, оглядываясь назад, это было невероятно счастливое время. Долгие прогулки и необычные фрукты из теплицы за домом. Смешные куры, которых можно было кормить, сказки и вкусная бабушкина стряпня — всё это было в новинку для неё. Они иногда делали сладости на продажу вместе и возили их в Эстор на стареньком скутере. Тогда бабушка, как в игре, надевала очки, закалывала волосы и накидывала платок. Становилась загадочной и немногословной.       Не сразу, но Ники полюбила Эстор. Городок с улыбчивыми, загорелыми людьми и едой с терпкими специями. Бабушка торговала с местной кондитерской днём и покупала Ники всё, что она захочет, вечером. Иногда полный, грузный кондитер передавал Ба конверты с письмами от мамы или, наоборот, забирал их совместные с бабушкой ответы. Правда, очень редко, но Ники попадались на глаза чёрные свёртки, которые украдкой мужчина отдавал Ба. Та никогда их не показывала Ники. В такие дни бабуля запиралась в своём маленьком кабинете без окон и что-то долго делала там. А вечером откуда-то из пустыни к ним прилетал сокол с маленькой сумочкой на лапке. Накормленный мясом из рук Ники, он забирал пахнущие секретами бабушкины записки и исчезал в красном мареве песков.       Их жизнь была похожа на сказку. Особенно ярко Ники запомнилось Рождество. В Эсторе не выпадал зимой снег, зато цвели красивые кустарники с белыми цветами. Их лепестки разносил ветер повсюду, словно снежные хлопья! В этот день они с Ба долго наряжались и красиво красились. Надев яркие, пёстрые платья, они поехали в город против обыкновения не утром, а вечером. И словно попали в другой мир. Гирлянды на деревьях всюду, перетянутые цветные ленты через улицы и много, много людей. Будто все жители Эстора разом вышли из домов. Все пёстрые, яркие, шумные и улыбчивые. Держась за руки, они просто шли по мостовой на главную площадь, по пути Ба при встрече раздавала детям леденцы, а взрослые без разбора громко поздравляли друг друга с Новым годом. А сколько сладостей от прохожих получила Ники! Её карманы были битком набиты и большую часть подарков пришлось отдать бабуле в сумку. На площади люди водили хороводы вокруг столба, украшенного праздничными лентами и светящимися огнями. Вокруг плясали люди, Ба кто-то тоже пригласил на танец и она закружилась в хороводе. Ники не могла перестать смеяться, кружась вместе с прочими ребятишками вокруг столба с лентой в руках, переплёта её с другими.       Поздно ночью среди пустынных огней загорелись фейерверки. Праздник продолжался до рассвета, и в конце Ники, обнимая бабушку за талию, сидя на скутере, несущем их домой, чувствовала бесконечное счастье. Ни до, ни после, Ники не ощущала так остро духа праздника. Её Рождество было в Эсторе, вместе с Ба.       Следующей осенью мама вернулась за ней, чтобы забрать домой в Эсемпию. И ситуация снова повторилась. Ники плакала, обнимая Ба и не хотела уезжать. Её розовые, как жвачка, волосы сильно отросли, но бабушка не красила их. Они просто купили одинаковые платки. Но мама привезла краску с собой. Раньше Ник думала, что русый цвет хорош. Теперь он казался ей тусклым и блеклым по сравнению с её розовыми прядями. Они возвращались так же, как приехали в Эстор, Ники дулась на маму и пообещала Ба писать ей. Они все трое наплакались перед отъездом, но на все уговоры Ники поехать с ними домой, Ба грустно улыбалась, ласково гладя её по русой голове. Больше Ники не виделась с бабушкой.       Вернувшись домой, Ники побежала обнять папу. Конечно, она очень скучала по родителям и хотела снова увидеть их. Но объятия отца были заняты. Он улыбался Ники, держа в руках пищащий свёрток. За год отсутствия Ник многое изменилась в их доме, она больше не была единственным ребёнком. Теперь у неё был братик Малькольм.       Годы и годы спустя, когда она стала взрослой, до Ники наконец дошёл истинный смысл её поездки в Эстор.       Дело было в страхе.       Родители не знали, как далеко зайдёт её мутация. А быть заметной полукровкой в Эсемпии, как оказалось, та ещё морока. Семья, в которой обнаруживались потомки Пиглинов, ставилась на учёт и получала кучу ограничений. И так же подвергалась расследованию происхождения, и ещё выяснялась причина их появления в СМП. Никто не любит незваных гостей. Никто не красил волосы в Эсемпии в розовый даже ради шутки.       Пиглинов боялись и ненавидели.       Но за год, который Ники прожила с новым цветом волос, ничего особенного с ней не произошло. Только уши заострились и удлинились. Даже цвет глаз не поменялся. Поэтому родители решили забрать её домой без опаски. Мама тоже переняла от Пиглинов немного, рост да уши. Она не обладала ни физической силой, ни клыками, ни рубиновыми глазами, которые были у бабушки. И Ники вроде бы тоже. Но что-то в её жизни пошло не так.       Лёжа на ледяном полу, она думала о многом, но не могла довести ни одну мысль до конца. В голове шумело, сердце вторило этому гулу где-то внутри горла. Только жжение и пульсирующая боль в руках немного привели её в чувство. Медленно сев, Ники посмотрела на дымящиеся рукава своей спортивной водолазки. Синтетическая ткань расплавилась, образовав неприятную корку от кистей и до локтей. Под тканью краснела обожженными болячками кожа и свернувшаяся кровь. Но всё равно это выглядело и в половину не так плохо, как могло бы быть, учитывая, как близко Джек стоял к ней. И это навело Ники на одну не самую приятную мысль. Ей бы прожгло руки до самых костей, не будь она полукровкой. Во всём мире из разумных рас только Пиглины были не восприимчивы к жару и пламени.       И будто мало ей было проблем! Ник пришлось покинуть семью, этого что недостаточно?! Будет ли хоть один шанс после произошедшего жить тихой, мирной жизнью?       Слёзы обиды, горечи и боли от потери близких тонкими дорожками потекли по щекам. А злость на всё вокруг затлела в груди. Эта сдерживаемая ярость помогала ей не разрыдаться в голос. С остервенением содрав с себя обугленные рукава местами вместе с болячками, Ники вытерла злые слёзы.       И, возвращаясь к произошедшему, из всех вопросов роящихся в её голове, был всего два самых заметных. Что произошло? И где она?       Одно было ясно: здесь, где она очутилась было довольно холодно. Её окружали белые странные стены и бесконечный потолок, теряющийся где-то наверху. Складывалось впечатление, что его не было вовсе. По белым стенам, преломляющимися углами в самых неожиданных местах, лениво ползли блики света, источника которых нигде не было видно.       Ники не страдала агорафобией, но в этом тревожном белом месте она чувствовала что-то максимально близкое к этому страху. Было тревожно находиться в пустом коридоре, который уходил в обе стороны, пересекаясь где-то с ещё такими же, то широкими, то узкими конструкциями. Во всём этом пространстве чувствовалось что-то совершенно неправильное. Она откуда-то знала точно. В этом месте, где бы оно ни было, больше никого нет.       Встав с неприятно ледяного пола, Ники зябко переступила с ноги на ногу. По началу холод Белого коридора, так Ники пока назвала его, ведь если обозначить что-то пугающее именем, оно становится вполовину не таким страшным, был не сильно заметен.Особенно после такого выброса адреналина, который она пережила минуту назад, однако озноб быстро просачивался под водолазку и леггинсы.       С ясность, которая была какой-то совершенно ненормальной, Ники поняла, что времени у неё здесь не то чтобы много. Если ничего не сделать, она замёрзнет до смерти.       Видимо, именно на такой случай им вбивали короткие и чёткие инструкции поведения. Внутри разума Ники зашуршали страницы прочитанных за полтора года методичек и лекций.       Выдохнув горячий пар на испачканные собственной кровью ладони, Ники в упор посмотрела на стену, через которую, судя по её нынешнему положению, после падения она попала сюда.       Первое правило при исследовании незнакомого пространства без чётких ориентиров. Обозначьте своё изначальное положение любыми доступными способами.       Действуя скорее на автомате, чем сколько-то осознанно, Ники шлёпнула по полу ладонью, оставляя кровавый отпечаток. Пальцами в сторону стены, которая выглядела так же, как и все прочие вокруг. Но каким-то образом она запустила Ник внутрь. Хорошо было бы понаблюдать за оставленным следом и определить: не исчезнет ли он. Возможно, у этого места есть какие-нибудь условия и законы, о которых следует узнать прежде, чем соваться сюда, но на это времени не было. Ноги начали замерзать. Глубоко и размеренно дыша, Ники изо всех сил старалась не паниковать. Хотя очень хотелось заорать во всю глотку и начать бегать кругами. Но это было слишком энергозатратно и могло сильно приблизить смерть, на встречу с которой Ник пока не спешила.       Подойдя к стене, она внимательно её осмотрела. На вид ничего особенного. Простое белое покрытие, сделанное из неопределённого материала. Глубоко вздохнув и задержав дыхание, Ники кончиками пальцев дотронулась неё. Холодная абсолютно гладкая поверхность пошла волной от её касания. И стала прозрачной; от неожиданности Ники вскрикнула и отпрыгнула, прижимая к себе руку. Многократно усиленное эхо её голоса разнеслось по коридору. Затравленно озираясь, Ники дала себе минутку подышать. Вот теперь у неё точно шок. Нервный смешок вырвался из груди. Стоило ожидать, что её злоключения не закончатся на одной способности погружать руки в отражения. Её ведь предупреждали в Полигоне, что развитие способностей может быть нестабильным. Но она просто отказывалась думать об этом и избегала своего Дара любыми способами.       Если так подумать. Она вообще избегала себя и всего, что с ней произошло за последние годы. Всё время Ники думала о том, что она потеряла и продолжает терять. Приобретения же казались ненужными и болезненными. Возможно, Ники скрывала свои намерения даже от самой себя, сдерживая свой прогресс, не давая своей силе и шанса на проявление. Ей всё это не нужно. Ники хотела домой.       Опустившись на корточки, она обхватила себя руками. Пар вырвался изо рта.       Но что её ждёт дома? Сердце защемило от боли. Семья переехала уже давно. Где они живут сейчас, Ники понятия не имела. Редкие письма от родителей подвергались жесткой цензуре кураторов прежде, чем попадали в её руки. Да и если даже она бы смогла найти их, разве было бы всё как раньше?       Ну, сейчас было определенно не до самоанализа. Встав на ноги, Ники хорошенько растёрла ладони и осторожно приложила их к той же самой стене. Поверхность стала прозрачной, но Ники была готова к этому. За стеклянной преградой виднелся привычный зал для спарринга. Она буквально была тут только что. Но вот самих учащихся там больше не было. А от открывшийся картины у неё по спине пробежали мурашки.       Несколько человек в чёрной форме с оружием наперевес методично осматривали помещение, заглядывая в каждый угол. Она прекрасно знала этих ребят. Подавленцы из Полигона №10, назначение которого знал каждый Дарованный, Контроль и Подавление Сверхъестественных Субъектов. Дарованные часто были опасны даже для самих себя. Поэтому у каждого учебного заведения для “особенных” людей был свой пост охраны за стенами. Совершишь что-то неправомерное, или, не дай Прайм, сбежишь и по твоему следу отправятся вооружённые опасные люди. Люди, что шли на службу в Подавленцы, получали огромное жалованье и имели полномочия на устранения любого слишком опасного носителя Дара. Не было ничего удивительного, что среди них было полно тех кто ненавидел Дарованных. Такие тихие шепотки иногда доносились до ушей Ники. Верить им или нет, она пока не знала, но страх перед Подавленцами въелся ей в подкорку.       В тренировочной не было никого, кроме солдат.       Стараясь не думать о последствиях своих действий, Ники забарабанила руками по стеклу. – Эй кто-нибудь! Я здесь! Мне нужна помощь! Эхо её голоса было оглушающим. Но ни один человек даже голову в её сторону не повернул. Один солдат, проходя мимо окна, бегло скользнул по нему взглядом и отвернулся. Ники взяла оторопь. Похоже, для них её прямо сейчас не существовало. Ни голос, ни тем более образ не проходил наружу.       Чтобы успокоиться, привести мысли в порядок, Ники решила осмотреться. Отпечаток её ладони на полу перед стеной в тренировочную был всё ещё на месте. Это внушало некоторую уверенность, что она сможет найти это место.       Она ходила по холодному, безжизненному пространству, то и дело касаясь разных стен.       Встречались в основном классы с учащимися, которые были на первом этаже. Жилые помещения были в отдельном крыле.       Отсчитав несколько десятков шагов и загибая пальцы на каждом повороте, Ники худо бедно нащупала закономерность. Было выяснено следующее: каким-то образом Белый коридор полностью повторял по строению Пансион. Ники удостоверилась в этом, наткнувшись на лестницу на второй этаж. Которая была хоть и не ровной, искажённой в некоторых местах, в целом располагалась в крупном расширении Коридора. Имитируя хол их первого этажа. Это немного успокоило напряжённую, как струна, Ник. Теперь она хоть как-то представляла, где находится. Но как она попала сюда, Ники всё ещё не понимала. Совсем недавно она смогла отказаться от взаимодействия только с обычными зеркалами в пользу любых отражающих поверхностей. И вот она чёрт знает где, замерзает в совершенно незнакомом месте.       Что ж, хотя бы на кусочки стеклом не порезало. Уже неплохо.       Теперь, определившись со своим местоположением, Ники решила пойти дальше. И найти кого-то из учителей. Или, возможно, ей стоило найти Джека? Произошедшее было его виной. И если учесть наличие солдат в зале тренировок, возможно с ним приключились не самые приятные события.       В случае исчезновения учащегося в известность ставили Директора, а заведение попадало в карантин до выяснения всех обстоятельств.       Значит, вероятнее всего, здание оцепили? Опрометью бросившись к стене хола, где окна выходили наружу, Ники ударила руками по преграде. И тут же пожалела о своём решении посмотреть, что происходит снаружи. Их внутренний двор кишил охраной. Чёрные фигуры обыскивали территорию, заглядывая под каждый куст и даже в фонтан со статуей Дрима. Интересно, что они хотели там найти?       Прекрасно. Просто замечательно. Теперь она ещё и в розыске. Прилив адреналина немного согрел Ники и она побежала по лестнице вверх на второй этаж к кабинету Директора, Мистера Освальда Вернона.       Всего пара лет прошло, как он занял руководящую должность и, как говорили, те кто был здесь года по 3, при нём жизнь учащихся стала куда легче. До него Пансионом управляла миссис Мирган. Она была известна своей строгостью и отвратительным характером. Часовые прогулки только по выходным под строгим надзором охраны, жëсткая дисциплина и постоянное ношение формы, подавители на всех, кто обладал Даром класса “Разрушитель” или “Манипулятор”. И Подавленцы на территории всего Пансионата. Сейчас по распоряжению Освальда их определили за стены. И много строгих правил при нём уже упразднили. Он был молод для такой ответственной должности, ему было всего около 35. Статный представительный брюнет с холёной короткой стрижкой в свободном, деловом костюме и часами на цепочке в кармане. В него было влюблено много девчонок Пансиона. Что до Ники, то её тревожило слишком спокойное, бесстрастное лицо Освальда.       Перескакивая через ступеньки, Ники вбежала на второй этаж и, немного поплутав, всё таки нашла место соответствующее кабинету Мистера Освальда. Когда она прижалась к стенке, у неё ушла почва из под ног. Кабинет Директора был пустым местом, словно он так и не успел его обжить. Зеленые обои с орнаментом, стеллажи с книгами вдоль стен, стол лакированный, рабочее кресло да пара стульев напротив.       В кабинете было четыре человека. Спиной к ней, опираясь на рабочий стол, находился Освальд. Напротив на стуле с руками за спиной сидел Джек. Его трясло, и выглядел он не лучшим образом, миловидное лицо испортил кровоподтёк на скуле и разбитая губа. Дальше всего стояли два оперативника по обе стороны от двери с оружием в руках. Джек не мог сидеть спокойно и постоянно косился на них. Обстановка выглядела напряжённой. Ники носом прижалась к холодному стеклу, ей показалось или она слышит далёкие голоса? Было очень плохо слышно, будто из под воды, но кое-что разобрать у неё получилось. – Мистер Манифолд, вы уверены в своих показаниях? – мягкий голос Директора от искажения был очень непривычным. – Да, да, послушайте, я думал она использовала Дар первой, – Джек всё дрожал и дрожал. – Вы бы мне поверили если бы увидели её, я не хотел, не хотел, чтобы всё так получилось, пожалуйста, я… – его сбивчивую речь перебили. – По существу, пожалуйста. – Директор тяжело вздохнул. – Где сейчас Ники Нихачу? – Не знаю. Блять, она просто влетела в окно и как в воду канула. Пожалуйста Мистер Освальд, сэр, – Джек собрался с духом. – Найдите её. Я поступил ужасно сэр. Я не хотел, прошу вас, скажите мне что она жива... – На Джеке не было его очков, а разноцветные красно-синие глаза выглядели тусклыми и потухшими. Он всхлипнул, наклонившись вперёд, насколько позволяли ему путы за спиной.       Похоже, Ники пропустила какую то значительную часть беседы. Но тут любой бы уловил суть.       Освальд выпрямился. – Мы уже запросили специалиста из Ассоциации для расследования. Но вы же понимаете, что нарушили правило, которое привело к исчезновению человека. Вам не избежать карцера. – Да плевать уже. – Джек снова всхлипнул. – Просто скажите мне, когда она найдётся. Пожалуйста, сэр, я не прощу себя, если она исчезнет навсегда. – Не только вы, Мистер Манифолд. Если Мисс Нихачу так и не будет найдена, вся вина за случившееся ляжет на ваши плечи. – Вскинув голову, Джек смотрел на Директора глазами, полными ужаса. Мистер Освальд отошёл от стола к книжной полке. Поискав немного, он достал одну из толстых папок. – Вы будете осуждены за незаконное использования Дара приведшее к смерти Дарованного. Меньшее, что с вами может случиться, это пожизненная изоляция. Но всё таки, мы надеемся на лучший исход.       Джек вроде бы хотел что-то сказать, но его голос задушило сдавленное рыдание.       О, Прайм, не на такое развитие событий она рассчитывала! Джека осудят! И, возможно, казнят! Мелкая дрожь побежала галопом по телу. Из-за неё могут убить человека. Джек не видел её сейчас, он был искренен в своём раскаянии, но, даже если бы и не был, разве Ники бы устроила его смерть?! Обожжённые руки не стоят жизни другого человека! Да и вообще, как можно желать чьей-то смерти?!       О нет.       Ники не была готова смириться с этим.       Тем временем Директор разложил бумаги на столе и, проверив что-то в своём КПК, снова обратил свое внимание на тихо всхлипывающего подростка. – Возьмите себя в руки, Мистер Манифолд, пожалуйста. Мы сделаем всё возможное, чтобы найти Ники Нихачу. Пока что я назначаю вам наказание в виде изоляции на три дня до выяснения всех обстоятельств.       Гнев вспыхнул в безжизненных глазах Джека. Он вскочил на ноги, опрокинув стул. Позади него оперативники вскинули оружие, готовые стрелять. – Пожалуйста, сэр, не надо, не отсылайте меня прямо сейчас, я должен узнать что с ней!       Повернувшись к нему в пол оборота, Освальд вздёрнул бровь. – Вы не в том положении, чтобы что-то просить. Увести его в карцер. – Кивнул солдатам Директор. Оперативники тут же двинулись к Джеку, схватив его за руки сзади. – Нет, пожалуйста отпустите! – заорал Джек не своим голосом. – Я должен знать! Умоляю вас, я должен знать! Прошу…       Ники больше не могла этого выносить. Джек часто был придурком. Но он не был плохим парнем. Они всё еще были друзьями.       Почти не чувствуя от холода ног, Ники отбежала на несколько шагов от стены. Досчитав про себя до трёх, она рванулась вперёд. Это было безумием, то, что она собиралась сделать, но она должна была попробовать. Страх за чужую жизнь был её двигателем, дающим ей ускорение. Зажмурившись и закрыв голову руками, Ники со всей доступной ей силой врезалась в преграду на пути.       Это было похоже на мелкие кусочки стекла впивающиеся ей в лицо и руки. Подобно тонкому морозному льду, пробивающемуся с одного удара, препятствие пропустило её вперёд, обжигая холодом. Тишина Белого коридора осталась позади. – Какого чёрта?! Не стрелять!       В своём безумном прыжке Ники не учла много вещей. Например, то, что столкновение с деревянным старинным столом и директорским креслом может быть очень болезненным. С грохотом опрокинув всё и рассыпав стопки бумаг, она кувырком полетела вперёд, сильно приложившись лбом о пол. Кто-то закричал на пределе голосовых связок. – О МОЙ БОГ, НИКИ… – голос оборвался так внезапно, как если бы кричащего заткнули силой. Наконец, замерев неподвижно на полу после эпичного падения, Ники было уже хотела встать и извиниться за весь тот беспорядок, который она должно быть устроила.       Громкий щелчок затвора автомата прямо над ухом отбил у неё всякое желание двигаться. – Что это ещё за перфоманс!? Как это всё понимать?! – от громкого, полного гнева голоса Директора, Ники прижалась к полу ещё сильнее. – Немедленно объяснитесь!       Где-то рядом была слышна возня, кто-то пыхтя пытался освободиться от чужой хватки. Закрыв голову руками, вся дрожа, Ники не могла заставить себя шевелиться.       Звуки окружения были оглушающими. Ники слышала, как кто-то неловко поднялся с пола и отряхивает свою одежду. Наверное, это был Освальд, ведь он был так близко, когда она опрокинула стол. Всепожирающий ужас не давал ей даже головы поднять, чтобы удостовериться, что Директор в порядке. Если бы её прямо сейчас пристрелили, она бы не удивилась.       Мистер Освальд устало вздохнул. – Опустите оружие. Это наша потеря, из-за которой весь сыр бор. – Его голос снова обрёл обычный спокойный, деловой тон.       Видимо, Джек ухитрился как-то выкрутится. – О мой грёбаный бог! Ники, я чуть не спятил, ох бля, я думал что убил тебя! Пиздец!!! Прости меня, Ники! Святой Прайм, спасибо! Мне очень жаль, так жаль! Что вы стоите, у неё же кровь! – сбивчивая скороговорка перешла во всхлипывания вперемешку с иканием.       Очень осторожно Ники приподняла голову и, встретившись с глазами почти обезумевшего от горя и облегчения Джека, кивнула ему. Горло пересохло и страшно ссадило. – Увести его в карцер. Наказание не отменено. Побеседуете через 3 дня. – Всё ещё лежа на полу, Ники наблюдала, как оперативник выволок Джека, который всё время оборачивался на неё. На его руке, скованной за спиной, она в последний момент заметила подавитель. Вполне ожидаемо. На Джеке не было очков, а его глаза были просто нормальными, без убийственных лучей, сжигающих всё живое. Второй солдат вернулся к своему посту, не убирая оружие. Это было напрягающе, если не сказать пугающе.       Приподнявшись, Ники тихо охнула, схватившись за живот. Удар об стол был сильным, будет огромный синяк. По лицу потекло что-то мокрое. Дрожащей ладонью она провела по щеке, пальцы были окровавлены. Дыхание сбилось, она хватала воздух ртом часто и беспорядочно. – Вы можете идти? – от звука тихого голоса Ники шарахнулась в сторону. Но большая, похожая на паука, рука Освальда крепко схватила её за плечо. Присев на корточки, Освальд с тревогой всмотрелся в её лицо. Его тонкие губы сжались в линию. – Вам нужно больничное крыло. Вы сможете идти или мне вызвать кресло? – Ники замотала головой, завозилась, пытаясь найти точку опоры, чтобы встать. Ноги тоже болели, руки кровоточили, и вообще всё болело.       Встав, Освальд кивнул охраннику, поправив пиджак. Автомат свободно повис на боку солдата, Подавленец подошëл и бесцеремонно поднял Ники за подмышки. Пискнув, она чуть снова не завалилась на пол от неприятной боли в лодыжках. – Следуйте за мной. – Коротко приказал Директор, покидая кабинет. Видя, как Ники неуверенно ковыляет следом, Подавленец цыкнув ухватил её за предплечье. Опираясь на его жёсткую руку в перчатке, Ники, сжав зубы, поспешила за Мистером Освальдом.