lust for lov

      Мне снова снился сон. Знаете, это какое-то волшебство! Никогда не думала, что сны — это так интересно и захватывающе. Например, этот сон был таким. Я куда-то летела, но в самолёте помимо меня никого не было. Он был абсолютно пустым. За иллюминатором было темно, только где-то там внизу горели огни города. Я несколько раз позвала стюардессу, чтобы спросить где все остальные люди. Это же странно лететь совсем одной в огромном рейсовом самолёте? Но стюардесса не приходила. И я решила сама её отыскать. Встала я, значит, со своего места где-то в середине пустого ряда, и отправилась в нос самолёта. Но и там было пусто. Не было абсолютно никого, чёрт бы их всех побрал! Только я и самолёт. Тогда я решила зайти в кабину пилота и узнать у него, что же здесь всё-таки происходит! Но и в кабине также никого не оказалось. Я летела в пустом самолёте неизвестно куда и неизвестно зачем. Вы, наверное, скажете, что это жутко страшно, но нет. Я была абсолютно спокойна. И даже чувствовала себя свободной. Мой путь лежал куда-то, где, я была уверена, меня ждёт что-то хорошее. Я не знаю почему во сне я так решила, но это было моё твёрдое убеждение. И я была в предвкушении чего-то, что последовало бы после приземления. Чего-то удивительного и прекрасного... В этом странно-эйфорийном предвкушении я резко очнулась.       Во-первых, я определённо не была в самолёте. Во-вторых, моё чувство прекрасного слишком быстро улетучилось, с возвращением последних воспоминаний. В третьих, я лежала в кровати, в трубках и кислородной маске. Справа что-то пикало и капало. Слева было окно, за которым стоял день. Комната освещалась солнечным светом, но и сама по себе была светлой: светло-бежевые стены, белый потолок, с встроенными небольшими лампочками. У изголовья кровати, слева, стояла тумбочка, а чуть дальше стул. Противоположную от кровати стену делили висящая огромная плазма и книжные полки до потолка, заполненные книгами. Это место не было похожим на больницу, но мне здесь явно оказывали медицинскую помощь, и это не могло не радовать. Аппарат сбоку почему-то начал пикать быстрее, и будто громче, провоцируя моё заторможенное сознание испытывать иррациональный ужас. К счастью, в разгар моей панической атаки в комнату поспешно вошла женщина. На ней была светло зелёная форма медицинского работника: рубашка без пуговиц и свободные штаны. Она проверила иглу от капельницы в моей руке, затем посмотрела какие-то данные на экране, который пикал, после чего проверила торчащую иглу во второй руке. Видимо, всё было в порядке, но она всё же флегматично наполнила шприц каким-то препаратом и воткнула его в переходник, торчащий из иглы на второй рука. Аккуратно введя содержимое шприца, она тут же испарилась из помещения. Я даже не успела ничего спросить, даже не успела продумать вопрос! После её ухода, с каждой секундой, мне становилось всё тяжелее и тяжелее держать глаза открытыми. Думаю, спустя минуту, я уже спала.              В следующее моё пробуждение за окном царила ночь. Я странно себя чувствовала, голова была тяжёлой. Во рту сухо. Комната освещалась неоновой жёлтой подсветкой, проведенной по кромке потолка. Это было хорошо, она была мягкой и не резала мне глаза. На стуле у кровати сидела та самая женщина в зелёной мед.форме и читала книгу. Ей было примерно 45-50 лет, волосы тёмные, короткие, стрижка почти под мальчика. Выражение лица отсутствующее.              — Можно мне воды? — Я нерешительно подала голос. Хриплый и сухой, как скрежет ржавого металла. Женщина тут же отложила книгу на тумбочку и перевела своё внимание на меня.       — Сейчас, — из ящика прикроватной тумбочки она достала бутылку воды и протянула мне. — Давайте я сниму с Вас маску, она уже ни к чему.       — Спасибо, — она сняла кислородную маску и отсоединила её от чего-то у изголовья, затем вышла из комнаты. Сделав глоток воды, я спустила одеяло как можно ниже и увидела, что область живота забинтована.       — Что со мной? — Женщина как раз снова вошла в комнату, и я растерянно обратилась к ней.       — У Вас было внутреннее кровотечение от полученных в брюшную область повреждений. Но не волнуйтесь, была проведена операция и его остановили. Теперь Вам необходимо больше отдыхать и восстанавливаться.       — А где я? — Не плохо было бы знать хотя бы страну.       — Этого я не могу Вам сказать, — она отрицательно махнула головой, — Вам не стоит сейчас думать ни о чём, кроме выздоровления. Сейчас я принесу Вам куриный бульон, ладно?       — Ладно, — стало ясно одно, я всё ещё в несвободе.       Женщина буквально через 5 минут вернулась с тарелкой куриного бульона, который отлично пах. В моём животе раздалось урчание.              — Я помогу Вам лечь повыше, чтобы Вы могли есть сами, — и она как-то ловко обхватила меня под поясницей и потянула вверх. Я оперлась спиной о подушки и моё положение стало полусидящим. — Вот, держите. — Она вручила мне небольшую глубокую тарелку с бульоном. Я принялась его пить.       — Можете сказать мне хоть какую-то информацию? Какой сегодня день?       — Сегодня 23 марта.       — Что? — Я прилетела в Стамбул 15 марта. Пробыла на той базе 3 суток. Что со мной было следующие 5 суток? 5 суток, Карл! — Но я же не могла быть 5 суток без сознания?       — Почему же, могли и были. У Вас была тяжёлая ситуация. Благо, всё обошлось.       — Как Вас зовут?       — Ирина Михайловна. Я за Вами буду присматривать до полного выздоровления, поэтому можете в случае чего звать меня. Тут установлено что-то вроде видео-няни, я постоянно вижу и слышу по мини-монитору что с Вами, даже если меня здесь нет. Поэтому, просто позовите.       — А после моего выздоровления что будет? — Вряд ли Ирина Михайловна знала это. А если бы и знала, то, конечно, не сказала бы. Но от отсутствия информации моя голова разрывалась.       — Это уже не моё дело и не зона моей ответственности, поэтому попрошу больше подобных вопросов не задавать, — отрезала женщина. Очевидно, её проинструктировали как нужно мне отвечать. Чудненько.              И где же, интересно, я нахожусь? То, что меня куда-то «продали» было ясным как день, но куда? И что за блестящее будущее меня ждёт? Вопросов было много, ответов не было совсем. Кроме того, события, предшествующие моему длительному бессознательному состоянию, стали накрывать и подкатывать к горлу. Картинки убитого мужчины, и Киры, которая за всем этим стояла, мелькали перед глазами, не давая ровно дышать. Я не понимала, как такая жестокость может умещаться в одной девушке, которая, к тому же, успела стать мне небезразличной. Нет, сейчас все мои чувства к ней пропали, и даже стали чем-то абсурдным. Из разряда нелепости. Как можно чувствовать симпатию к убийце? Никак. В отличие от несчастного убитого парня, она мертва внутри. Она делает чудовищные вещи каждый день и вся её жизнь — чернота и грязь. И я желала ей всего самого плохого, потому что она этого заслуживала. И я заслуживала, потому что прониклась какими-то дурацкими чувствами к монстру, прекрасно зная, что она монстр. Но хуже всего было то, что мои действия повлекли за собой трагическую смерть молодого мужчины, который работал над тем, чтобы всё это остановить. И вот теперь он мёртв, а вся их группировка живее всех живых. А я вообще фиг пойми где. Хотелось отключить радиовещание в своей черепной коробке, но, к сожалению, такой кнопки на мне не наблюдалось.       Допив бульон, я поставила пустую тарелку на тумбочку. Спать не хотелось, но хотелось хоть какой-то конкретики и информации, поэтому я решила попробовать встать и подойти к окну. Я не чувствовала боли в животе, видимо потому что была накачана обезболивающими. Иголки от капельниц из рук пришлось вырвать, после чего я попробовала сесть. Что ж, то что боли не было пока я лежала, вообще не означало, что она не появится, когда я изменю положение. Боль была сильной и тянущей, но я была упорна в своём стремлении и всё же попыталась встать на ноги. Идея была плохая: всё передо мной закружилось, в глазах начали прыгать чёрные пятна, и я, как мешок картошки, рухнула на пол. Распласталась прямо возле кровати, сжав зубы от ярко полыхнувшей боли.       Конечно, тут же прибежала Ирина Михайловна, которая, причитая, подняла меня и помогла лечь обратно в кровать.              — Больше никогда так не делайте без моего разрешения! — Женщина была зла. Голос её звучал раздражённо, с ярко выраженной неприязнью. Она снова стала вводить иглы в мои руки, крепить провода. — Если Вы не будете выполнять то, что от вас требуется, я буду вынуждена об этом сообщить!       — И что тогда будет? — Стало даже интересно, что стоит за этой угрозой.       — Вот и увидим, что будет, — судя по всему, для меня ничего хорошего.       — Можно включить телевизор? Мне не хочется спать.       — Я могу включить Вам какой-нибудь фильм или сериал, — ну конечно, по обычным программам можно понять страну.       — Тогда включите мне «Игру Престолов», — больше ничего на ум не пришло.       — Хорошо, подождите 5 минут.       И она отошла к телевизору. Экран плазмы загорелся сначала каким-то списком, потом логотипом HBO. Очень быстро она выбрала в списке сериалов нужный, и поставила первую серию.              — Позовите меня, когда надоест или захотите спать, я выключу.       — Хорошо, — я уже сосредоточилась на экране.       Посмотрев примерно три серии, неожиданно для самой себя, я уснула. Снился мне какой-то пиздец, галлюцинации шизофреника в острой фазе, не иначе. Проснулась от не сильно сжимающей моё плечо руки. Это была Ирина Михайловна, само собой.              — Вам нужно поесть, — в руках она держала поднос, а предо мной уже стоял столик для еды в кровати.       — Ладно, — в комнате было светло, окно было приоткрыто. В какой бы стране я ни находилась, в конце марта здесь уже было жарко.              На подносе стоял йогурт, с отодранной этикеткой, два вида какого-то пюре (одно зелёного цвета, второе коричневого), и стакан молока с растворённым в нём печеньем.              — Вам необходимо всё это съесть. У Вас недобор массы тела, — Ирина имела такую странную особенность, вот она что-то говорила, и вроде бы это обычные вещи, но всё это воспринималось как обвинение. Под её взглядом, казалось, что я малолетний неспособный ни на что ребёнок.       — Я постараюсь, — и её строгий взгляд буквально ответил мне, что мои старания её никак не волнуют. Я должна всё съесть.              Ну что ж, я принялась есть. Первым я съела йогурт, он был со вкусом манго что ли. Потом, аккуратно попробовала пюре. Оказалось, что это просто измельчённые в блендере вареные брокколи и курица. В целом, есть было можно. Пила молоко я уже с трудом, видимо, за 5 дней голодания мой желудок сократился до размера ореха.       Ирина всё это время сидела на стуле и сосредоточенно следила за моей трапезой. Видя, как туго идёт молоко, она сжалилась надо мной.              — Молоко я Вам оставлю на тумбочке возле кровати, будете допивать потихоньку.       — Спасибо, — я выдохнула. Это молоко уже готово было политься у меня из ушей. — Могу я сама сходить в туалет? — Да, всё это время на мне был памперс. Это было ужасно унизительно и мерзко, но таковы последствия диагноза «отсутствие мозгов». Слышали о таком? Говорят, учёные всего мира день и ночь работают над лекарством, но пока он неизлечим.       — Да, как раз сейчас нам необходимо будет провести с Вами ежедневные гигиенические процедуры. Я помогу Вам встать, опирайтесь полностью на меня.              Опираясь на Ирину, вставать было в несколько раз проще. Около минуты мне понадобилось, чтобы придти в себя после долгого нахождения в горизонтальном положении. Перед глазами летали стаи белых несуществующих мошек, голова кружилась. Когда картинка вокруг слегка прояснилась, мы очень медленно начали шагать в сторону неприметной, я бы даже сказала спрятавшейся двери, которая располагалась в проёме стены за плазмой. Ирина, благо, оказалась женщиной сильной. Крепко поддерживая, помогла справить нужду, после чего обмотала повязку на моём животе плёнкой, и посадила на стул прямо в душе. Ловко поливая тёплыми струями воды, она старалась не попадать на повязку, мастерски намыливая там, где могла намылить, и аккуратно смывая с меня пену. После моей просьбы, она даже помыла мне голову шампунем. Волосы были жутко грязными и жирными, а как всё это расчесать я даже не представляла. Смыв шампунь, Ирина помогла мне выйти из душа. Сил моих хватило ещё ровно на то, чтобы почистить зубы и дойти обратно до кровати. Я была настолько вымотана и несчастна, что хотелось плакать.              — Сейчас я принесу Вам бельё и одежду. Полежите минуту, — да уж полежу, куда я денусь.              Вернувшись, Ирина помогла мне надеть бельё, и однотонную белую майку со свободными белыми штанами. Благо, на мне больше не было памперса. Кажется, я иду на поправку.              — Спасибо Вам, — мне захотелось поблагодарить Ирину, в независимости от того на кого она работала. Она мне помогала, и без неё я бы точно ни с чем не справилась.       — Спасибо скажете человеку, который мне платит, — в отличие от меня Ирина не была сентиментальной.       — А когда я увижу этого человека? — Может хоть на это она ответит.       — Думаю, скоро увидите, — очень информативно.       — Ладно, тогда можно мне снова включить сериал?       — Да, — и она включила мне «Игру Престолов», а затем ушла.       Остаток дня прошёл спокойно. В основном я спала под сериал, но вездесущая Ирина несколько раз настойчиво будила меня, чтобы накормить, и ещё один раз, чтобы сделать перевязку.       На следующее утро я вновь проснулась от прикосновения Ирины к плечу, и предыдущий день повторился с выверенной медицинской точностью. Единственная разница была в том, что чувствовала я себя немного лучше.       Всё это повторялось ещё два дня подряд. Я набиралась сил, и уже сама могла вставать и немного ходить. Под надзором Ирины, конечно. Шёл уже третий сезон «Игры престолов», а я всё чаще стала ловить себя на мысли, что моё неизвестное и страшное будущее слишком поспешно наступало. С одной стороны я была рада, что выздоравливаю. С другой же, страх перед тем, что меня ждёт потом, после выздоровления, обрубал всю радость на корню.       Это было утро нового дня, но проснулась я сама, без помощи Ирины. Первое, что я увидела перед глазами — белый потолок. Так же, как и видела его несколько дней подряд до этого. Было тихо, но боковым зрением я уловила силуэт, сидящий напротив. Уже приготовившись поприветствовать Ирину, я резко осеклась. На меня внимательно смотрели два чёрных глаза. Кира расслабленно сидела на стуле, закинув ногу на ногу. В светло-синих джинсах и чёрной футболке. Её короткие волосы были собраны в маленький низкий хвостик, но одна прядь предательски выбилась и свисала на лицо.              — Привет, — она улыбнулась, увидев, что я проснулась.       — Что ты здесь делаешь? — Внутри меня поднялась необъяснимая паника.       — Я здесь живу, — она безмятежно и легко констатировала сей факт, будто это было очевидно.              Ничего не было понятно. Чуть приподнявшись на подушках, я приняла более-менее удобное положение, взбудораженно всматриваясь в лицо напротив.              — Тогда… — Я реально зависла. В моей голове пазл не складывался, ведь перед пробелом в 5 дней меня отправили вместе с остальными, чтобы потом продать? Или нет? — Что я здесь делаю?       — Тоже здесь живёшь, очевидно, — она всё также улыбалась, рассматривая почему-то мои руки, которые были все в синяках от иголок.       — Я живу в Москве.       — Ну… — Кира несколько секунд подбирала слова. — Уже нет.       Я ждала каких-то объяснений, но их мне предоставлять не торопились. Кира просто довольно смотрела на меня, как будто была рада видеть. И молчала.       — Ты объяснишь мне, что происходит? Почему я у тебя дома?       — Потому что между нами кое-что произошло в Стамбуле. И этому нужны условия для продолжения, — я зависла. Произошло то, что я попыталась сбежать, и человека, который мне помогал, убили. А теперь это требовало продолжения? То есть…       — Ты что, хочешь меня убить? — Наверное, мой ошарашенный вид отражал все мои внутренние мысли. От страха у меня даже глаз задёргался.       — Я… — Кира начала смеяться. Ей было, судя по всему, очень смешно, потому что она не могла остановиться как минимум секунд 20. — Я имела ввиду, что между нами возникли кое-какие чувства.       — Чувства? — Слова в голове никак не складывались в предложения. Такое со мной бывало редко, но сейчас был именно тот случай, когда я не понимала ничего.       — У тебя вроде бы не было травмы головы, Вик, — она продолжала «угорать» надо мной. — Тебе память отшибло?       — Нет, не отшибло…       То есть, она привезла меня к себе домой, и планирует продолжать наши отношения? После всего, что произошло? Она ЁБНУЛАСЬ?!       — Хорошо, — Киру вообще ничего не смущало, судя по всему, — как ты себя чувствуешь?       — Нормально, — я отвечала на автомате, параллельно размышляя над тем как мне отсюда выбираться. — А где мы?       — Далеко от Москвы. Этого тебе знать пока достаточно.       — Нет, не достаточно, — я уже задолбалась ничего не знать. Это бесило, и раздражало, и просто выводило из себя!       — Ты узнаешь, просто чуть позже. Сейчас тебе просто нужно окончательно выздороветь.       — И что потом?       — Потом мы будем узнавать друг друга. И веселиться. И, возможно, любить. И много чего ещё, — видя моё опешившее лицо, она, очевидно, догадалась, что её планы не совсем вписывались в мои планы на жизнь. — Это же лучше борделя, верно? — Улыбка с её лица ушла, зато её место заняла высокомерная ухмылочка.       — Я так понимаю, третьего варианта не дано?       — Ты правильно понимаешь, — она явно давила на меня и её ничуть это не смущало. Думаю, она на берегу хотела расставить точки над i и показать, кто здесь главный. Как будто это не очевидно. И всё же, я не понимала, что ей было нужно. Она завела меня как зверушку, и теперь я должна что? Любить её? Искренне радоваться нашему взаимодействию? Ничего не спрашивать, ничего не требовать, и просто делать, то что хочет она?       — И какой мне нужно быть? Озвучь список требований, раз теперь я обязана угождать тебе.       — Перестань, — Кира раздражённо выдохнула, — я в курсе, что всё происходящее похоже на какой-то сериал про злых бандитов и несчастных жертв, но ничего чёрного и белого в этом мире не бывает. Тебе кажется, что я зло во плоти, но это не так. Я не подарок, соглашусь, но к тебе я отношусь искренне. И я тоже рисковала, привезя тебя сюда. И кстати, если бы я этого не сделала, ты бы умерла.       — Так благородно спасти меня от смерти, которую сама же мне организовала, — я не могла не съязвить по этому поводу. Это правда смешно, записать в свои заслуги моё спасение. Может ей за это ещё медаль на грудь повесить?       — Тебя били, потому что ты решила, что самая умная и можешь сбежать, — Кира не выражала ни капли сожаления.       — Если я захочу отсюда сбежать, видимо, меня ждёт повторение тех событий?       — Мне бы не хотелось, чтобы ты пробовала сбежать. Я не хочу причинять тебе вред: ни физический, ни моральный. Но я хочу, чтобы ты знала — твоя жизнь здесь будет намного радостнее и приятнее, если я не буду нервничать на твой счёт. Ты не сбежишь в любом случае. На моего отца работают тысячи людей по всему миру, главная квалификация которых — поиск. Я знаю все возможные адреса, куда бы ты могла пойти. Пробили всех твоих друзей, коллег, семью, одноклассников, однокурсников, даже просто интернет-знакомых. Всех, кого ты знаешь или могла бы знать, сразу проверят и рано или поздно тебя найдут. И тогда твоя жизнь может очень сильно ухудшиться, чего я искренне не хочу.       — Ты… — У меня пропал дар речи. Я была так зла, что была в одном шаге от плевка в её наглую рожу. Если бы не операция, клянусь, я бы накинулась на неё и вцепилась зубами в шею. — Как эта земля носит такую мразь как ты?       — Точно так же, как носит псевдоморалистку вроде тебя.       — Я уверена, что ненавижу тебя.       — Это не плохо, — от Киры мои негативные эмоции отлетали, как теннисные мячики. Её, судя по всему, не брало ничего. — От любви до ненависти один шаг, и наоборот. Пять дней назад ты сама целовала меня так, что только дурак не догадался бы о твоих нежных порывах. И это спустя всего три. Сейчас же, у меня неограниченное количество времени, поэтому… Думаю, скоро ты сама не захочешь никуда сбегать.       — Захочу, — зря я это сказала, но злость брала верх. — Потому что ты чудовище.       — Может тогда ты будешь моей красавицей? — Кира беспечно заулыбалась. — В любом случае, сейчас мне пора. Я была рада увидеть тебя и буду ждать, когда ты полностью поправишься. Меня не будет три дня, поэтому не скучай. А лучше скучай.       — Несчастливого пути, — я хотела, чтобы она скорее ушла. Меня трясло.       — Ты красивая, когда злишься, — произнесла она напоследок, выходя из комнаты.       За всю свою жизнь я никогда никому не желала зла. Я и добра в общем-то никому не желала, но злость вообще не была мне присуща. Не знаю, правда ли всё идёт из детства, но во многом, думаю, мои проблемы с жертвенностью идут именно оттуда. Моя мама всегда очень прохладно ко мне относилась и была из тех женщин, которые ревнуют своих мужей к детям. Звучит как дикость, но всё моё детство состояло из воспоминаний о скандалах, которые она устраивала из-за того, что папа любит меня больше, чем её. Отец этого и не отрицал. Я не знаю любил ли он когда-нибудь мою мать, но уже когда я в осознанном возрасте наблюдала за их отношениями, он её определённо не любил. Тем не менее, человеком он был гиперответственным и о разводе речь не заводил до последнего. Семья существовала шатко-валко, я росла. Отец тяжело работал, чтобы дать мне образование и более-менее нормальное будущее, в то время как мама считала, что учиться мне не надо. В итоге, я поступила на бюджет факультета журналистики МГУ, и мама в очередной раз расстроилась, ведь я оказалась ещё и умной. Когда я переехала из родительской квартиры в общежитие, родителей как будто перестало что-либо связывать. Отец подал на развод и мама по привычке винила в этом меня. Постепенно, мы полностью перестали общаться, поскольку большую часть времени она не хотела меня видеть. И не хочет до сих пор. В последний раз мы разговаривали три года назад, когда я приехала поздравить её с днём рождения, но она не открыла мне дверь. Мы перекинулись парой фраз через дверь, я оставила подарок на коврике и ушла. Больше мы не виделись. Всю жизнь я пыталась понять, что я сделала не так? Почему моя собственная мать не любит меня и винит в абсолютнейшем абсурде? Чувства отца ко мне были сильными, тёплыми, он видел во мне своё продолжение, и я не была виновата в том, что он, чёрт возьми, любил меня! С годами пришло осознание, что моя мама просто жестокая, эгоистичная, и не умеющая отдавать любовь, женщина. Она была такой, какой была, и я не могла ничего с этим поделать. Как не могла ничего поделать с тем, что несмотря на все её минусы, я любила её больше всего на свете. И мне не хватало её всё то время, что мы не общались, как не хватало и всю жизнь. А сколько раз я плакала в подушку и писала ей тонны смс с извинениями и мольбой о прощении, даже не зная за что. За что я извинялась? Я не понимала. Единственное, что я понимала — это то, что я хочу быть с ней рядом. Иметь возможность обнять, поцеловать, сказать, что я люблю её. Я знала, что бывает не взаимная любовь, но не знала, что она бывает между детьми и родителями.              

***

      За следующие четыре дня, которые прошли уже по знакомому режиму, я поняла, что уверенно прихожу в норму. Рана на животе почти не болела, а только жутко чесалась. Общее состояние было удовлетворительным, никаких головокружений и недомоганий больше не наблюдалось. Я бесцельно ходила по комнате, читала какую-то дурацкую книгу про путешествия монаха по святым местам, и смотрела сериалы. Мне было скучно. Ирина почти не заходила ко мне, потому что необходимость в её помощи отпала. Она только приносила мне еду три раза в день, раз в день чистую одежду, и иногда делала влажную уборку и меняла постельное бельё. Она была всё также неразговорчива, но однажды утром, поставив поднос с моим завтраком на тумбочку, она всё же нарушила обет молчания.       — Моя помощь Вам больше не нужна, поэтому сегодня я уезжаю. Вам необходимо ещё две недели принимать таблетки, я оставлю Вам инструкцию. В остальном… — Она пыталась вспомнить, какие рекомендации ещё необходимо оставить. — Рану обрабатывайте ещё две недели каждое утро после душа, и наклеивайте повязку-пластырь. Питайтесь обильно три раза в день. Нехватка питательных веществ затормозит заживление. Да и в целом, Вам необходимо набирать массу. Вроде бы всё. Есть какие-то вопросы?       — Нет, всё понятно. Спасибо за помощь, — я искренне была ей благодарна.       — Не за что. До свидания.       Ирина ушла, как обычно закрыв дверь на ключ. Забравшись на кровать, я включила очередной сериал. Меланхолично поедая сырники, я наблюдала за развитием событий на экране. Это был сериал «Эмили в Париже». Никогда раньше мне не приходилось испытывать негативных эмоции к персонажам фильмов и сериалов, но сейчас... Смотреть на то, как Эмили развлекается и живёт свою беззаботную жизнь было иррационально неприятно. Она была свободна, успешна, красива, а я была жалкой, одинокой, и абсолютно беспомощной дурой, в запертой комнате. Знаете, этот контраст знатно бесил. Несмотря ни на что, как типичный хейтер, я продолжала следить за развитием сюжета, представляя в своей голове, что когда-нибудь смогу быть такой же счастливой. Знаете, человеческий мозг так устроен, вопреки здравому смыслу ищет выход даже из задницы сатаны. Лучше бы я была камнем.              Когда в двери повернулся ключ, я мысленно приготовилась увидеть Киру. Однако, в комнату вошла не она, и даже не очередная медсестра. На пороге стоял Серёга, тот самый охранник из Стамбула, который выносил меня из подвала на своих собственных руках. Он выглядел довольным, был розовощёким и даже слегка раздобревшим. Вообще, его типаж напоминал мужичка-соседа, который всегда шутит шутки-прибаутки, а по выходным ездит с друзьями на рыбалку от жены, чтобы выпить и обсудить других тёлочек. Он выглядел добродушным, в доску своим рубахой-парнем, здоровяком, без камня за пазухой. Но я-то знала, что он совсем не тот простак, каким кажется.              — Ого! Да ты совсем как новенькая! — Серёга бодро вошёл внутрь, окинул взглядом комнату, и подошёл к книжным полкам. — А я запомнил тебя почти… Ну, ты поняла.       — Поняла, — хотя я совсем ничего не понимала. Что он тут делает?       — Как себя чувствуешь? Кира попросила поразвлекать тебя сегодня, она там чуток задерживается на работе, прилетит только завтра. Там внизу есть плейстейшн, умеешь играть?       — Мы пойдём вниз? — Я даже сразу не поверила, что мне можно будет выйти из этой дурацкой комнаты.       — Ну а чё нам тут сидеть? — Серёга пожал плечами. — Книжки что-ли читать? — И вдруг заливисто засмеялся, будто сказал что-то очень остроумное.       — Нет, — я осеклась. — То есть… Книжки, это хорошо, но в плейстейшн играть веселее.       — Точняк, — он хлопнул в ладоши, а потом потёр их в нетерпении. — Тогда, пошли. Нас ждут великие дела! — Быстрым шагом выйдя из комнаты, он оставил дверь открытой нараспашку.              Я тут же вскочила с кровати и пошла следом. Выйдя из комнаты, я попала в небольшой коридор, по периметру которого располагалось ещё несколько дверей, ведущих в другие комнаты. Стены были светлыми, ламинат серым, двери в комнаты — белыми. Коридор, само собой, вёл к лестнице, такой же банально белой, доставляющей в большую светлую гостиную. Всё вокруг было очень стильно, лаконично, дорого (естественно). Много пространства и света, и ещё, дофига каких-то незначительных, но цепляющих глаз, дизайнерских мелочей. Огромный молочный диван стоял посредине комнаты, перед ним висела гигантских размеров плазма. Белый глянцевый потолок, с множеством встроенных лампочек, имитирующих созвездия, был слишком высоко вверху. В его центре висела огромная и явно жутко дорогая подвесная люстра, с сотней хрустальных элементов. Помещение было круто задекорировано: какими-то интересными полочками разных форм, цветами, свечами, картинками, книгами. На полу, у дивана, лежал мягкий светло-бежевый однотонный ковёр. Деталей было так много, что сосредоточить внимание на всём сразу было невозможно. Слева располагалась просто потрясная белая кухня. Её визуально почти ничего не ограждало от гостиной, кроме прозрачной стеклянной раздвижной перегородки. Всё вокруг кричало о том, что деньги при обустройстве дома не считались.              — Ты чё зависла? — Серёга плюхнулся на диван и взял в руки лежащий на нём джойстик. — Падай. Надо только чё-то похавать намутить, и вообще можно весь день так чилить.       — Да, — я очнулась от разглядывания пространства вокруг, и тоже села на диван. — А Вы почему не с Кирой?       — А с ней Денчик, — Серёга беспечно отмахнулся от моего вопроса. — Да и она к отцу поехала, чё там с ней будет. Там охраны как в Букингемском дворце. — И снова захохотал.       — Вы давно с ней работаете?       — Да я её с 14 лет охраняю, — он стрикал что-то на джойстике, выбирал игру. — Переходный возраст у неё был будь здоров. Намучился я знатно.       — А сколько Вам лет? — Выглядел он на лет 35, максимум 40. Но, скорее всего, было ему побольше.       — Мне 49, — он самодовольно подмигнул, — здоровый образ жизни и спорт, милочка. Вот и весь секрет.       — Понятно, — я неуверенно покрутила в руках джойстик. — Так Вы охранник Киры? Я думала Вы работник той базы в Стамбуле.       — Да ну, ты чё. Я законопослушный гражданин, у меня своя охранная контора. Работаю по договору, налоги плачу. — Не без иронии в голосе, сказал мужчина.       — Понятно, — я усмехнулась.       — Ну чё, начнём?       — Хорошо, — я равнодушно кивнула, и мы начали рубиться в какую-то стрелялку.       Было весело. Серёга смешно комментировал всё происходящее: искренне сетуя на неудачи, и неистово радуясь победам. В процессе наших состязаний я так расслабилась и отвлеклась, что даже не заметила как на кухне появился какой-то новый персонаж: мужчина, лет тридцати пяти, в белом фартуке. Он явно что-то увлечённо готовил, иногда поглядывая в нашу с Серёгой сторону, через панорамное стекло перегородки.              — Это Фабиан, — Серёга увидел моё замешательство, — он француз. Но лягушачьи лапки, слава богу, не готовит. Я бы этого не пережил.       — Он каждый день готовит?       — Когда есть для кого, то да. Кира тут не так часто раньше бывала, путешественница она видите ли. Колесила везде где можно и меня старика за собой таскала. Никакого уважения к возрасту.       — Она всегда была… Ну… — Я стеснялась формулировать этот вопрос. — С девушками?       — Какое там, — Серёга вздохнул, — отец все эти её наклонности категорически не принимал. Хотя как по мне, ну любит она девчонок, ну и пусть себе любит. Что она от этого не человек? Я Кирюхе всегда говорил, меньше ты в свои эмоции посвящай всех подряд. Ну не поддерживает он тебя в этом, ну и фиг бы с ним! Живи своей жизнью, ну привирай иногда, все врут! Нет, она правдорубка у нас. Отец её уже вроде как и принял давным-давно, но она аж до позапрошлого года с ним не общалась, никаких от него денег, подарков, не принимала…       — А что произошло в позапрошлом году? — Так значит она относительно недавно помогает отцу?       — Да кто б его знал! Поговорили, видимо, и помирились. Не чужие всё-таки люди.       — А она…       — Так, ты давай прекращай эти свои расспросы. Вот Кира вернётся, с ней и говори.       — Ладно, — я и так узнала больше, чем рассчитывала. — А может мы выйдем прогуляться? Я на улице не была по ощущениям лет сто.       — Не, — Серёга сразу отсёк мою просьбу, — Кира про прогулки ничего не говорила.       — Но и не запрещала?       — Не думай, что сможешь меня перехитрить, лиса, — он ухмыльнулся, — у меня на бабские уловки иммунитет. Да и скоро обед, Фабиан явно готовит что-то вкусное.              И мы продолжили играть, пока я параллельно размышляла о Кире и её мотивах. Что-то произошло больше года назад, что изменило её взгляды на жизнь. Почему она в итоге стала той, кем никогда не хотела быть? Она пошла навстречу к гомофобному отцу, который никогда не принимал её. Она стала помогать ему в его бизнесе. Она как будто плыла против течения всю жизнь, и потом сдалась. Почему? Вопрос, ответ на который мог бы многое прояснить. Но я его не знала. И вряд ли узнаю, если только сама Кира не захочет мне всё рассказать.       К слову, Фабиан оказался каким-то волшебником кулинарии. Он приготовил просто фантастический сырный суп, равиоли, салат с креветками и зеленью, и безе на десерт. Я объелась до боли в животе. Серёга только мычал от наслаждения, поглощая очередную порцию добавки.              — Был бы ты бабой, женился бы не раздумывая! — Серёга съел последний кусок и отодвинул от себя тарелку. Фабиан только скромно улыбнулся.       — Да, всё очень вкусно! Спасибо, — я вдогонку тоже поспешила похвалить таланты повара.       — Пожалуйста, — Фабиан произнёс это с сильным акцентом, и даже ударение сделал на у.       — Вот моя вторая жена, — Серёга ударился в воспоминания, — ну даже яйцо пожарить не умела! Я ей говорю: «Дура, ну как можно яичницу-то испортить?». А она хлопает глазами, и что ты ей сделаешь? Да и сиськи у неё конечно были… — Он посмотрел на мой скромный размер и ностальгически вздохнул. — Сиськи были огого… Свои!       — Сиськи можно сделать, — меня почему-то повеселили его воспоминания.       — Сделанные — это не то… — Кажется, у Серёги был большой опыт взаимодействия с сиськами. — Вот третья моя жена…       — Сделала сиськи? — Я неудержалась.       — Типун тебе на язык! — Серёга ужаснулся. — Умная женщина. Сиськи… — Он покосился на меня. — В порядке! Но корыстная. Всё требовала Гуччи, Прады, кабриолеты, бриллианты. Я сам по себе не жадный, но куда это всё носить? У неё три гардеробные были! Три! И половину шмоток она даже не надевала ни разу! Так с бирками и висели! А ей всё мало было, носить, мол, нечего. Тьфу, отрава!       — У Вас сколько жен было? — Реагировать на Серёгу без улыбки было невозможно.       — Я когда женился на пятой зарёкся, если с ней не получится — всё! Никаких больше официальных отношений! — Он ненадолго замолчал. — Но моя благородная натура не позволяет поматросить и бросить! Хоть убей! Поэтому жён было семь.       — Вот это Вы любвеобильный, — я вполне себе правдиво удивилась.       — Мне бабка моя ещё в детстве сказала, что с бабами мне везти не будет. Красивый ты, говорила, мужик вырастешь. А красивый мужик одной принадлежать не может. Так оно и случилось. Как в воду смотрела!       — Ну… — Я бы, конечно, поспорила насчёт его красоты, но не стала. — Зато Вы все семь раз любили. Кто-то и одного раза не любил за всю жизнь.       — Это да. Потому что сердце у меня большое, несмотря на то, что его семь раз разбивали!       — Так Вы и сам большой, — я усмехнулась.       — Я мускулистый. Знаешь сколько я в спортзале времени торчу? Тебе и не снилось. Все бабы слюни на меня пускают.       — Так может и восьмая жена на подходе?       — Вот лиса, — Серёга цокнул, — ну есть там одна…       — Может в этот раз без свадьбы? Любовь от штампа в паспорте не зависит.       — Это у тебя такие понятия, современные! А я живу по патриархальному строю. Если моя баба — надо жениться. И на этом точка! Да и тут совсем другое дело…       — Почему другое?       — Лидочка она особенная. Она педагог по пению. Голосочек у неё тоненький, и сиськи огромные!       — И всё-таки всё свелось к сиськам… — Я уже не могла сдерживать порывы смеха. Фабиан, который, возможно, вообще не понимал половину сказанного, тоже стал хихикать.       — Да что вы понимаете, — Серёга махнул на нас рукой. — Вам душу простого русского мужика никогда не понять. — Он глотнул воды из стакана и посмотрел на меня. — Давай может чё-нить глянем? Фильм там какой. Я уже умаялся тебя обыгрывать. Играешь ты хреново.       — Давайте, — я была не против. И играла я, и правда, очень плохо. — А какой?       — Давай такой, чтоб за душу взял. Про любовь!       — Титаник? — Я иронично подняла бровь.       — Давай, а там про что?       — Вы серьёзно? — Нет, ну такого не может быть!       — Ну, серьёзно.       — Там про огромный корабль, который затонул столкнувшись с айсбергом. Там ещё молодой Леонардо Дикаприо снялся! Вы что, не смотрели?       — Нет, не смотрел. Я вообще фильмов мало смотрел, я всё свободное время тренировался. А там про любовь-то есть что-то? Или только про затопление?       — Да в этом фильме показана самая легендарная история любви… Вы должны посмотреть этот фильм! Пойдемте!       — Ну, пошли.       И мы пошли смотреть «Титаник». Я просто не могла поверить, что есть кто-то старше 20, кто не смотрел этот фильм. Но Серёга реально его не смотрел. Поэтому, когда Джек тонул, он рыдал как девочка 12 лет и громко причитал. Из его глаз лились крокодильи слёзы, он шумно втягивал в себя сопли, и вопил что-то вроде: «Не умирай! Ты мужик! Найди другую дверь!». Я хохотала на весь дом. Это было так смешно, что, мои швы грозились вот-вот разойтись.              — А вы неплохо проводите время, — внезапный голос Киры за спиной застал нас с Серёгой врасплох. Как она подошла? Клянусь, это было абсолютно бесшумно. Обернувшись, я тут же встретилась с её тёмными глазами, обрамлёнными маленькими морщинками от улыбки. Она выглядела немного уставшей.       — О, Кирюх! — Серёга стал возмущённо жестикулировать, параллельно вытирая свои красные от слёз щёки. — Этот фильм нужно запретить! Я разревелся как неизвестно кто! Это унизительно!       — Ты можешь послать письмо в какой-нибудь комитет по голливудскому кино. Я здесь бессильна, — Кира усмехнулась. — Привет. — Это она уже обращалась ко мне.       — Привет, — я терпеть её не могла, и в тоже время не могла отвести от неё глаз. Не знаю почему. Или знаю, но не хочу себе ни в чём признаваться. Мне просто стыдно, что всё то время пока её не было, я постоянно думала о ней. Почти каждую свободную минуту. Сначала — кляла и ненавидела, потом — просто представляла её себе.       — А ты чё сегодня прилетела? Говорила же, что завтра только, — Серёга, наконец, пришёл в себя от чувственного потрясения.       — Освободилась пораньше, — Кира обошла диван спереди и села рядом со мной.       — И как всё прошло? — Поинтересовался Серёга.       — Ну так… — Кира неоднозначно замолчала. — Как всегда, в общем. Серёг, ты на сегодня свободен.       — Понял, — он чуть ли не подпрыгнул со своего места и быстрым шагом удалился куда-то вправо.       — По какому поводу ты так смеялась? — Кира села настолько близко, что я вмиг почувствовала от неё тот самый ненавязчиво — офигительный аромат. Её взгляд рассредоточено блуждал по моему лицу, выражая крайнюю степень расслабленной заинтересованности. Никогда не видела настолько красноречиво-говорящего взгляда. Знаете, есть такие люди, которые умеют обматерить молча, только лишь посмотрев? Кира, несомненно, умела без слов выражать намного большее. У неё были удивительные глаза.       — С твоего Серёги невозможно не смеяться. Он не смотрел «Титаник». Как такое может быть? Все смотрели «Титаник»!       — Серёгу нельзя оценивать также, как и других людей. Он неповторимый идиот, — Кира умиротворённо улыбалась, пристально сверля меня взглядом.       — Он смешной, — я не могла долго смотреть ей в глаза, постоянно отводя взгляд, краснея. Несколько раз я неосознанно залипала на её губах, когда она говорила. Просто не могла этого не делать. У неё были прекрасные чувственные губы, уголки которых почти всегда смотрели вверх, являя миру надменную ухмылку. Она сидела слишком близко и источала эти свои феромоны благородства и доброжелательности, как будто я не понимала кто она на самом деле. Мне было неловко и стыдно за себя и свою реакцию на неё, но по-другому реагировать не получалось.       — Согласна, — ей было весело. — Как ты себя чувствуешь? Выглядишь хорошо.       — Всё в порядке. Рана не болит, и я вполне бодра.       — Хорошо… — Эта её пауза, как намёк на что-то… Я покраснела. — Я скучала.       — Ты была у отца? — Я смутилась и поспешно перевела тему.       — Серёга разболтал? — Кира кивнула, вздохнув. — Да, я была у отца. Решала кое-какие вопросы.       — Ты рассказала ему, что я здесь?       — Это неважно.       — А что важно?       — То, что ты тоже думала обо мне и скучала, но не хочешь признавать это, — на её лицо снова вернулась улыбка.       — Чего ты добиваешься своими словами? — Я не смогла скрыть огорчения, признавая её правоту.       — Я добиваюсь правды. Просто признайся хотя бы себе, что я тебе нравлюсь. Или даже больше, чем нравлюсь.       — Ты мне нравишься, — капитулируя, призналась я, — но ты не тот человек, в которого я хотела влюбиться в своих розовых мечтах.       — Ты уже в меня влюбилась, — Кира стала медленно приближаться ко мне, сокращая расстояние между нашими лицами. Посмотрев сначала на мои губы, а затем в глаза, она довольно ухмыльнулась. — Об этом поздно думать.              Прикосновение её губ показалось мне почти невесомым. Я почувствовала их мягкость и теплоту, теряя в одну секунду всяческое самообладание и контроль. Все мои рецепторы реагировали на неё. Она притягивала меня на каком-то животном, примитивном уровне инстинктов, который я не могла контролировать. Мы целовались как подростки в подъезде, или как люди, которые думали об этом слишком долго.              — Это неправильно, — я разорвала поцелуй и отодвинулась от Киры. — Глупо отрицать мою тягу к тебе. Но я разумный человек и могу с этим бороться.       — Зачем тебе с этим бороться? — У Киры чуть сбилось дыхание.       — Затем, что ты жестокая и абсолютно непредсказуемая. Ты не тот человек, который мне подходит. И я тебе не подхожу.       — Можем заказать у астролога нашу совместимость, если тебя это успокоит, — у Киры на лице отразилось раздражение.       — Ты не понимаешь! Я не могу.       — Что ты не можешь?       — На меня давит то, что ты держишь меня тут, как купленную на выставке собаку! Я не могу выйти из дома, не могу узнать где я, не могу ничего сама решать! Я же не панда в зоопарке, которой, блять, сказали, размножайся, и она размножается! Я живой человек, ты понимаешь это?       — Понимаю.       — Я не знаю… — Вся моя тирада звучала жалко, но я, кажется, впервые говорила то, что действительно думала. — Может договоримся о каком-то периоде перемирия? Скажем, месяц я не пытаюсь сбежать, нахожусь с тобой, и… Если спустя это время мы обе поймём, что ничего не выходит, ты меня отпустишь.       — Почему я должна на это соглашаться? Ты и так будешь со мной, без дурацких условий.       — Мне нужна хотя бы иллюзия возможной свободы, а тебе осознание, что я здесь по доброй воле, а не потому что ты держишь меня в долбанном плену.       — И чего ты хочешь? Чтобы я открыла дверь нараспашку и сказала: «Иди прогуляйся, жду тебя к ужину»? — Кира закатила глаза от, как ей казалось, предложенного мной абсурда.       — Нет, — она не понимала меня, или не хотела понимать. — Но никакие отношения невозможны без доверия. Я просто предлагаю хоть какой-то вариант установления доверия. Наверное, я зря это предложила.              Кира молчала примерно минуту. На её чётких скулах ходили желваки от слишком бурных внутренних торгов.       — Хорошо, — наконец, она кивнула. — Только срок будет не месяц, а год. Через год, если это будет наше обоюдное желание, ты сможешь уехать домой.       — Но год… — Я растерялась.       — Либо так, либо никак. Я вообще не хочу устанавливать никакие сроки. Но… — Она запнулась. — В общем, предложение одноразовое и очень быстро истекающее. Ты согласна?       — Согласна, — а что мне оставалось? Шанс вернуться домой через год, или вообще никогда. — Я могу позвонить отцу? Я поговорю при тебе. Просто скажу, что со мной всё хорошо. Он волнуется и наверняка заявил о моей пропаже в полицию. Ни тебе, ни мне это ни к чему.       — Нет, — она ответила слишком быстро. — То есть… Не сейчас. Я подумаю над этим.       — Ладно, — я отвернулась от Киры. Глупо было рассчитывать на её снисхождение.       — Твой отец есть в телеграмме?       — Да, есть. Он же не совсем дряхлый старик, — я снова взглянула на неё, копающуюся в своём телефоне.       — Хорошо. Я сейчас куплю виртуальный номер и зарегистрирую на него акк в телеге. Позвонишь с него отцу.       — Спасибо, — произнесла я заторможенно. Не верилось, что она согласилась. Углубившись в какие-то манипуляции в телефоне, через 5 минут она протянула его мне. Ощутив холод металлического корпуса на кончиках пальцев, я ни на шутку разволновалась. Оказывается, когда долго не держишь телефон в руках, от него отвыкаешь.       — Ты придумала, что скажешь ему? — Кира была напряжена. Ей это не нравилось, но она старалась держать лицо.       — Совру что-нибудь, чтобы он успокоился и не нервничал. Я не скажу ничего лишнего, не волнуйся. Обещаю.              Кира кивнула. А я тем временем нашла в телеграмме отца. Был 14 минут назад. Что ж, надеюсь, он не занят.              — Алло, — гудки продолжались недолго, отец очень быстро ответил. Услышав его голос, я на секунду растерялась. Мне вдруг захотелось плакать, звать на помощь, чтобы он забрал меня. Быстро подавив в себе первый порыв, я глубоко вздохнула.       — Привет, пап, — изо всех сил я попыталась придать голосу оптимизма.       — Вика? — Отец неверяще воскликнул. — Дочь, это ты?       — Да, пап, это я.       — Ты где? — В его голосе проскочили истеричные нотки. Он переживал. Это было слышно даже через хреновое соединение интернета и на расстоянии тысячи километров.       — Пап, не переживай, пожалуйста. Со мной всё отлично. Извини, что не звонила в последнее время, я просто не в Москве.       — А где ты? — От него несло волнением.       — Помнишь, я улетала в Стамбул?       — Да. Но ты говорила, что уедешь на пару дней…       — Да, прости. Я просто… — Кира смотрела на меня очень внимательно. — Я встретила здесь кое-кого. Ну… Ты понимаешь.       — Мужчину? — Спросил нерешительно отец.       — Женщину, — сказав это, я заметила удивление на лице Киры. — Я влюбилась в женщину, пап. И я хочу жить с ней. Не в России, само собой.       — Я не понимаю… — Папа был ошарашен. Папа был потерян. Папа растерялся. — Но ты же не встречалась раньше с женщинами.       — Так получилось. Я не знаю как это объяснить, я сама пока разбираюсь. Но я знаю одно — я хочу быть с ней. И поэтому я пока не вернусь в Россию. Но это не значит, что со мной что-то не так. Я в порядке и хочу, чтобы ты не переживал!       — Дочь, я немного ошарашен… Но если ты так решила, и ты в порядке, то я не имею права тебя переубеждать, — отец вздохнул. — Ты счастлива с… этой женщиной?       — Да, я очень счастлива, — увидев, как глаза Киры блеснули, я отвернулась. — И если можешь, то перескажи наш разговор Стелле. И скажи, что я в порядке. Я ещё позже тебе позвоню!       — Ты точно в порядке? — Отец произнёс это как-то слишком грустно. — Тебя же не заставляют всё это говорить?       — Пап! — Я даже немного взбесилась. — Никто не заставляет меня ничего говорить! Я абсолютно свободна! Со мной всё хорошо, ты понимаешь это?       — Да, — сказал он, — я просто волнуюсь.       — Не волнуйся. Перевари это всё, и я позвоню ещё. Позже. Ладно?       — Хорошо. И пиши мне.       — Ладно. Я люблю тебя, пап.       — И я люблю тебя.       Соединение было прервано и я молча смотрела на фотку какого-то дурацкого леса на аве папы. Спорный получился разговор. Вряд ли мне удалось успокоить папу. Возможно, я ещё больше его разволновала. По крайней мере, меня этот разговор точно вышиб из равновесия.              — У тебя понимающий отец, — Кира почему-то смотрела куда-то в стену и была отстранена.       — Да, он… Просто он очень меня любит, — меня всё же пробило на слёзы. — Я скучаю по нему.              Кира обняла меня. А после поцеловала, уже абсолютно по-другому: нежно и осторожно. Я прижалась к ней всем своим телом, и почувствовала себя лучше. Мне нравилось слышать биение её сердца, чувствовать её руки на своей спине, её тепло, силу её объятий.              — Ты такая сладкая малышка, когда плачешь, — от её уменьшительно-ласкательных слов по моей спине побежали мурашки.       — Почему ты такая? — Я не могла понять этот диссонанс. Она была жестокой тварью, но сейчас я чувствовала от неё столько тепла, сколько никогда не чувствовала от своей же собственной матери.       — Какая? — Она оставляла короткие поцелуи на моей шее.       — Противоречивая… — Мне были приятны её прикосновения. Даже больше, чем приятны. Они меня понемногу возбуждали, и это возбуждение неторопливо стекало вниз моего живота.       — Ты что, флиртуешь со мной? — Мы то целовались, то прерывались на короткие фразы.       — Ты сводишь меня с ума, — я прижималась к Кире всё теснее. Неосознанно. В какой-то момент, она резко потянула меня на себя, и я почувствовав боль в ране. — Чёрт, больно.       — Что? — Кира отстранилась и стала всматриваться в моё побелевшее лицо.       — Кажется, я потревожила рану. Ничего страшного, — у меня сбилось дыхание от боли. — Вот чёрт, я забыла выпить таблетки в обед.       — Видимо, я рано отослала Ирину, — Кира посмотрела на меня, как на нашкодившего ребёнка. — Иди к себе и выпей таблетки. И отдохни. Встретимся в 7 на ужине.       — Но… — Кира поднялась с дивана и направилась к лестнице.       — Без но, — ответила она на ходу, после чего скрылась из виду.       Видимо, мне и правда нужен был перерыв. Сначала я потратила энергию на Серёгу, который до самого обеда без конца смешил меня. Потом этот «Титаник», который меня окончательно добил. Мой отец, который был слишком взволнован. И, наконец, Кира… Я уже отвыкла от такого количества общения. Вернувшись в свою комнату (наверное, я могу её так называть), я приняла таблетки, и прилегла. Почти мгновенно уснув, я проспала, кажется, до самого вечера. Проснулась я от прикосновений Киры.              — С пробуждением, соня, — она сидела на краю кровати слева, и смотрела на меня сверху вниз. Улыбка играла на её губах, которыми она невесомо целовала меня в лоб и щёки. — Пора ужинать.       — Полежи со мной, — мне не хотелось просыпаться и я потянула Киру прилечь рядом. Она поддалась. Мои руки обвили её поперёк живота, и я прижалась к ней сбоку.       — Эй, — Кира хоть и была довольна своим положением, слегка возмутилась такой коварности. — Нам нужно поесть.       — Не хочу есть, — я сонно ластилась к лежащему рядом телу, целуя Киру в шею.       — Мы пойдём есть через 5 поцелуев, идёт? — Она издевалась.       — Твоих поцелуев, или моих?       — Наших общих, — и она стала целовать меня в губы, через пару секунд разрывая поцелуй. — А вот и раз. — Зараза. Всё это, конечно же, повторилось ещё четыре раза. После чего Кира встала на ноги и настойчиво помогла мне подняться.       — Ладно, идём, — пробурчала я, и мы вышли из комнаты, держась за руки.              Ели мы в столовой, в которую вёл поворот налево из кухни. Она была большой и под стать всем остальным комнатам — белой. Её разделял огромный продолговатый стол, обставленный с двух сторон мягкими красивыми стульями. Одна стена столовой была полностью стеклянной, вверху вдоль стены были развешены декоративные лампочки. Вид выходил на зелёные насаждения, было похоже, что это лес. Выглядело очень красиво.              — Вкусно, — смотря в панорамные окна напротив, на зелёные верхушки деревьев, я молча восхищалась простирающейся там красотой. Дом, видимо, стоял на холме, потому что деревья и лес были где-то внизу.       — Хочешь увидеть мою спальню, после ужина? — Да уж, намёк на секс был вполне себе прямым.       — Хочу, — никакого смысла оттягивать этот момент не было. Очевидно, что мы переспим в ближайшее время. Хотелось убить себя за то, что в глубине души, мне хотелось, чтобы это ближайшее время наступило как можно скорее.       — Окей, — Кира самодовольно ухмыльнулась.       Мы продолжили есть в тишине. Рядом с Кирой, мысли в моей голове почему-то уходили в отпуск. Полнейшая внутренняя тишина сопровождала меня всё то время, пока я медленно жуя наслаждалась видом из окон, а потом и Кирой: её глазами, улыбкой, однозначными взглядами в мою сторону. Никаких терзаний и внутренних сомнений. Ничего.              — Ты закончила? — Спокойно спросила Кира.       — Да.       — Тогда пойдём.       — Да, пойдём, — размеренным шагом мы вышли из столовой, и проходя через кухню и гостиную, поднялись по лестнице на второй этаж. Хозяйская спальня находилась за первой дверью справа. Внутри было светло и просторно: огромная кровать, светло-бежевые стены, бежевый тёплый ламинат. На стенах: полки, книги, плазма. Два огромных окна и выход на балкон, за светлыми шторами.              — Мне, наверное, нужно в душ, — я застыла у двери.       — Мне тоже. Сходим вместе?       — Давай, — я неловко улыбнулась.       Ванная комната была огромной: с просторным душевым пространством, и большой ванной. А ещё в ней было окно, прямо напротив ванны. Необычно для человека, привыкшего к Российским планировкам.              — Что хочешь принять: душ или ванну?       — Может быть, — я покрылась краской, — ванну?       — Давай, — Кира усмехнулась, увидев моё сконфуженное лицо. Открутив краны, в ванну начала набираться вода. — Пожалуй, добавим пены. — Она бросила внутрь какую-то штуку, похожую на таблетку для посудомоечной машинки. Та зашипела и стала активно генерировать пену.       — Пахнет вкусно, — я почувствовала аромат цитрусов и ананаса.       — Мы тоже скоро будем так пахнуть, — Кира подмигнула мне и начала раздеваться. Её бесформенные джинсы цвета хаки и чёрная оверсайз футболка скрывали, как оказалось, абсолютно невероятную фигуру. Я чуть не подавилась собственными слюнями, когда она осталась совсем без одежды. Я увидела силуэт песочных часов: с сочной грудью, выразительной задницей, и тонкой талией с хорошо прокаченным прессом. Честно говоря, после увиденного мне стало просто напросто стыдно раздеваться. Не хотелось демонстрировать Кире своё дохлое тело с выпирающими костями.       — Ты долго ещё будешь стоять? — Голая девушка уже заходила в воду.       Было бы глупо развернуться и уйти, поэтому я стянула с себя свою «пижаму», и очень быстро зашла в ванну с противоположной от Киры стороны. Мы сидели друг напротив друга и играли в неловкие гляделки. Из-под пены выглядывал её тёмный сосок, а сама Кира смотрела на меня совершенно нагло и самодовольно.              — Иди ко мне, — она протянула ко мне руки. Места было много, ванна была гигантской, размером с джакузи, и я без каких-либо помех приблизилась к ней. Мы сидели друг перед другом лицом к лицу, пока я не почувствовала её скользящие ладони на своих щеках, которые рывком притянули моё лицо к ней. Мы целовались, слушая шипение пены вокруг, чувствуя запах цитрусов и нашего общего возбуждения. Ладони Киры заскользили по моей спине, щупая задницу.       — Я думала мы будем делать это в кровати, — прошептала я в поцелуй.       — Да, будем, — Кира, кажется, поплыла: стала целовать мою шею, потом переместилась на грудь и соски. Я застонала от невесомых покусываний.       — Я помою тебя гелем, — отстранившись от разгоряченной Киры, я обратила внимание на её совсем недобрый взгляд. Кому-то явно не понравилось, что мы прервались. На углу ванны стояла баночка с дозатором, из которого я выдавила на руки побольше прозрачной тягучей жидкости и стала растирать её по груди и бокам Киры.       — Мне нравится, — Кира была похожа на сытую тигрицу, отдыхающую после удачной охоты: прищуренные чёрные глаза, румянец на щеках, стоящие соски. Подчинившись внутреннему порыву, я склонилась над её грудью, и втянула в рот твёрдый сосок на левой груди. Кира охнула от неожиданности, но против явно не была. Под предлогом растирания геля, я увлечённо гладила её бёдра, спину, руки.       — Думаю, нам нужно срочно перемещаться в кровать, — голос Киры немного просел.       — Да, — я была согласна. Голова уже соображала плохо. — Мы все в пене…       — Давай слегка охладимся под душем, и заодно смоем эту гадость.       План был отличный. Прохладные струи воды, льющиеся из потолка, прекрасно отрезвили.              — Сделай теплее, — после горячей ванны под душем было довольно прохладно.       — Всё, пойдём, — мы постояли под водой буквально 15 секунд, после чего Кира схватила меня за руку и потащила в комнату.       — Эй, ты куда так летишь? — Расстояние между ванной комнатой и кроватью было преодолено в рекордные пару секунд. Кира слегка толкнула меня на свою громадную постель, и я упала на неё спиной, почти сразу ощутив, как она нависает надо мной. Мы обе были мокрыми, поэтому пока она пристально смотрела на меня сверху, с её волос стекали капли воды, разбиваясь о моё лицо. В какой-то момент её губы впились в мою шею, ладони заскользили по бёдрам. Она была такой горячей и напористой, что дух захватывало. Я чувствовала как её упругая грудь соприкасается с моей, и как наши стоящие соски трутся друг о друга. Господи...       — Кира… — Я покрылась мурашками от прикосновения горячих ладоней к внутренней стороне моих бёдер. Чувствуя, как её пальцы неспешно проскальзывают между моих ног и дотрагиваются до половых губ и клитора, я низко застонала. Внизу всё стянуло от сильного томления и невесомых поглаживаний. Сосредоточенное лицо Киры поплыло перед глазами. От удовольствия и жара, окутавшего тело, невозможно было сосредоточить взгляд. Я чувствовала себя очень рассеянно и глупо, не имея никакой возможности усмирить сошедших с ума бабочек, устраивающих мясорубку у меня в животе.       — Подожди, — я разорвала настойчивый поцелуй и отодвинула от себя руку Киры. Чувство, что я вот-вот кончу приближалось слишком быстро. С одной стороны мне хотелось кончить и снять с себя это наваждение, а с другой, я хотела хоть что-то сделать сама. Лежать бревном, конечно, приятно, но я тоже хотела дотрагиваться до тела Киры, ласкать его. Мне хотелось сделать ей приятно, хотелось увидеть удовольствие на дне её чёрных зрачков.       — В чём дело? — Кира заторможенно наблюдала за тем, как я выбираюсь из-под неё, подталкивая лечь на спину и сажусь сверху. — Даже так? — Её взгляд горел.       — Да, так, — я набросилась на неё с поцелуями в губы, пальцами внизу проводя по влажной, жаркой промежности. Нащупав клитор, я ритмично водила по нему подушечками пальцев вверх-вниз, губами ловя тихие стоны из губ Киры. — Я хочу поласкать тебя… — Несмотря на всё происходящее, мне было стыдно это произносить. — Ну, ртом. Но я не умею… Поэтому, если это будет ужасно, просто останови меня.       — Хорошо, — Кира рассмеялась, видя моё стеснение. — Ты уверена? Это необязательно.       — Да, — я развела её ноги и увидела блестящую от смазки, тёмно-бордовую, текущую вульву. Она была гладко выбрита, но большие половые губы аккуратно прикрывали всё интересное. Пальцами я раздвинула их и увидела набухший тёмный клитор, тут же проводя по нему большим пальцем. Кира хищно наблюдала за мной, приподнявшись на локтях, ничего при этом не комментируя. Приблизившись, я втянула губами маленький бугорок, выглядывающий между складок, и неуверенно его лизнула. Кира подо мной вздрогнула. На вкус было чуть солоновато, с терпким запахом смазки. Безумие, но всё это вызвало внутри меня укол сильнейшего возбуждения, скручивающего все внутренности в морской узел. Водя языком вверх-вниз, чувствуя её на вкус, всасывая её нежную кожу, я думала только о том, как же это охуенно. Реакции Киры на мои действия были яркими: она то дрожала, то слишком напрягалась, то, наоборот, расслаблялась. Она постоянно ёрзала, двигая тазом, чтобы удобнее подстроиться под мои губы.       — Бляяять, — периодически она громко стонала матом, слишком сильно сжимая бёдрами мою голову, забываясь. К счастью, она быстро возвращала себе контроль, и хватка ослабевала. — Да, малышка. Всё прекрасно. — Шептала она, приподнимаясь на локтях, чтобы лучше видеть как я это делаю.              Я старалась делать это ритмично, не слишком медленно, но и не очень быстро. Язык иногда уставал, и я меняла траекторию, например, делала круговые движения. Кира глухо стонала, в какой-то момент всё же схватив меня за затылок, уверенно направляя. Она то чуть сильнее прижимала моё лицо к себе, то фиксировала на одном месте и просто тёрлась вульвой о мой язык. Лежать между её бёдер, целовать и ласкать её клитор, чувствовать её дрожь и спазмы от удовольствия, — было чем-то восхитительным. Чисто психологически это почему-то воспринималось моим мозгом нереально возбуждающим. Я, наверное, действительно, всегда была грёбаной латентной лесбиянкой, иначе я не знаю как объяснить, почему мне до сумасшествия нравилось делать куни женщине. Я хотела, чтобы она стонала и испытывала как можно более острое удовольствие, потому что у меня внизу всё горело огнём. Было почти невыносимо терпеть эти скручивающие спазмы внизу живота, буквально истекая смазкой.              — Да-да-да, — заладила Кира, зажмурившись, и ощутимо сильнее прижимая мою голову к своей промежности. — Не останавливайся. — Она была близка к пику, и я поднажала, хотя мой язык уже почти полностью онемел. — Чёрт! — Она вдруг убрала руку от моего затылка и откинулась на спину, сильно задрожав. Я не прекращала ласкать её клитор, и она реагировала на каждое моё движение языком непроизвольными покачиваниями таза. — М… — Промычав что-то нечленораздельное, она в последний раз вздрогнула и отстранила от себя моё лицо. — Блять, это было круто. — Смотря куда-то в потолок произнесла Кира.       — Правда? — Я нависла над ней и смущённо улыбнулась.       — Чистая, — она подалась ко мне, накрывая мои губы своими. Рука её потянулась ко мне внизу, пальцы скользнули по клитору. Я была так возбуждена, что через пару поглаживаний пальцами, затряслась.       — Стой… — Я хотела отстраниться, но оргазм уже накрывал меня. Я стонала в губы Киры, а всё моё тело как будто пронизывала тысяча игл. Пришла в себя я лёжа на ней сверху, неосознанно прикусывая шею.       — Кажется, мы только что обнаружили, что тебе чертовски нравится делать куни, — Кира усмехнулась.       — Что? Нет! — Звучало слишком извращённо и порочно.       — В этом нет ничего такого, — Кира приподняла моё краснющее от стыда лицо и посмотрела в глаза. — Каждого возбуждает что-то своё. Тебе нравится доставлять удовольствие, делая куни. Что плохого?       — Мне кажется, я всю жизнь была лесбиянкой, — на меня обрушилось осознание того, что секс с мужчинами никогда не доставлял мне даже пятой части того удовольствия, что я получила только что.       — Ты давно подсознательно приняла свою тягу к женщинам, иначе так легко не пошла бы на контакт со мной, — это было похоже на правду.       — Так странно, — я сползла с Киры и легла рядом, поддаваясь её рукам, заключившим меня в объятия. — Я никогда так не возбуждалась раньше, как от… Ну…       — Ну… Я люблю куни, — Кира рассмеялась. — Поэтому можешь не отказывать себе в удовольствии и делать его сколько твоей душе угодно.       — Перестань говорить такие смущающие вещи… — Я зажмурилась и уткнулась в её шею.       — Ты так реагируешь, что мне хочется говорить их ещё больше, — я чувствовала её губы на своём виске. — А вообще, я удивлена. Для нулевого опыта с женщинами, ты очень хороша в лесбийском сексе.       — Ну хватит… — Я сопела ей в шею.       — Ну правда, — Кира усмехнулась. — Ты не зажата и абсолютно искренне кайфуешь от происходящего. Хочешь попробуем ещё кое-что?       — Кое-что? — Я отцепилась, наконец, от шеи Киры, и украдкой посмотрела ей в глаза.       — Хочу трахнуть тебя, — она прошептала это прямо в ухо, так эротично, что я снова почувствовала волну тепла внизу живота.       — Я не…       — Хочу, чтобы ты стояла раком, — перебила мои невнятные протесты Кира.       — Может не сейчас? — Я снова вся покраснела.       — Сейчас, — Кира отстранилась от меня и села, заинтересованно скользя взглядом по моему телу. Из тумбочки у кровати она достала небольшую коробку, из которой вытрясла страпон. Он был без ремней, и выглядел как обычный фалоиммитатор, за одним исключением, — с противоположной стороны он сужался до диаметра ручки и менял своё направление, смотря вверх. В самом верху этой ручки был расположен элемент в форме яйца.       — А как им пользоваться? — Я взяла в руку игрушку, которая была довольно увесистой.       — Вот эту часть я вставлю в себя, — она указала на яйцевидный конец ручки, — после чего буду тыкать в тебя другим концом. — Она пошло ухмыльнулась. — Тут ещё есть вибрация в нескольких местах, для стимуляции моего клитора и твоей точки джи.       — Звучит здорово, — я смотрела на чёрный, внушительных размеров фаллос, и всё же сомневалась в идее. — Если что, я не занималась сексом с проникновением больше двух лет. Я не уверена, что в меня это поместится.       — Я подготовлю тебя пальчиками, — Кира продемонстрировала ловкие движения своих длинных пальцев прямо перед моим лицом, излучая энтузиазм.              Кажется, не только у меня долго не было секса, потому что нетерпение Киры в этих вопросах поражало. Она устроилась между моих ног и провела пальцами по мокрой промежности. Я вздрогнула от скользящих щекочущих движений её пальцев.       Ощущения уже не были такими острыми, но тёплые, нежные движения постепенно откликались во мне угольками вновь нарастающего возбуждения. Кира смотрела на мои реакции слишком внимательно и серьёзно, не отводя взгляд ни на секунду. Это смущало, своим взглядом она как будто уже ебала меня во всевозможных позах, несмотря на то, что в себе я пока чувствовала только один её палец. Она неторопливо нажимала пальцем на верхнюю стенку, стимулируя ту самую приятную точку внутри.              — Не смотри на меня так, — от одного её взгляда перехватывало дыхание. Она смотрела слишком плотоядно и сосредоточенно одновременно. Как маньяк, который, наконец, дорвался до своей жертвы, и может играть с ней в любые придуманные им игры.       — Как? — Она ввела в меня уже два пальца, наклоняясь ниже, и покрывая невесомыми поцелуями мой живот.       — Ты рассматриваешь меня так, будто я мышь, над которой ты ставишь опыты.       — Ты сейчас похожа на мышку, — она ввела третий палец, и её движения рукой стали активнее.              Чтобы это ни значило, я просто не смогла продолжить этот диалог. Мысли из головы вылетали, не успевая там задержаться ни на секунду. Я начала стонать, непроизвольно закатывая глаза от чувства наполненности и приятного давления.       — Перевернись, — Кира прекратила движения пальцами и взяла в руки игрушку.       Я перевернулась на живот, не решаясь встать в коленно-локтевую позу, которую всегда считала немного унизительной.              — Приподнимись, — Кире было плевать на мои убеждения на этот счёт и я, сама не знаю почему, абсолютно беспрекословно подчинилась. Встав на колени, я оперлась на локти, и прогнула спину. — Мне нравится твоя задница. — И как будто в подтверждение своих слов, она не слишком сильно хлопнула меня по ней. Затем прошлась пальцами по моей промежности, ненадолго останавливаясь на клиторе. — Готова?       — Да, — а у меня был выбор? Я уже стояла раком. Думаю, даже если бы я сейчас расхотела, вряд ли бы я смогла покинуть эту комнату, или хотя бы кровать.              Спустя несколько мгновений после моего ответа, я почувствовала как в меня проникает игрушка, постепенно растягивая мышцы. Было не больно, но и не слишком приятно. Игрушка была прохладной и слишком большой, исключительно по ощущениям. Когда она полностью вошла в меня я ощутила сильное давления и небольшой дискомфорт. Забавно, несколько дней назад я кричала о ненависти, и где я сейчас? Это было просто смешно. И после этого разве я не полнейшее ничтожество? Я абсолютное, полнейшее, жалкое ничтожество. И Кира трахала меня, держа руками за шею, потому что понимала это. Она видела во мне ту, кого можно ставить раком, шлёпать по жопе, трахать, дёргать при этом за волосы. И меня, чёрт возьми, всё это возбуждало. Игрушка, помимо всего этого, вибрировала, и я в какой-то момент перестала сдерживаться и начала громко стонать: громко, в такт фрикциям. Это было что-то, что сильнее моего внутреннего контроля, и, видимо, даже сильнее моего самоуважения. Я чувствовала движения внутри себя и не могла думать о чём-то другом. Это было так по-животному, так дико и инстинктивно, что становилось страшно от того, насколько я потеряла контроль над собой и своей жизнью в целом. Сзади Кира активно постанывала, то ускоряясь, то замедляясь. А я просто плыла в ощущениях, понимая, что анализировать что-то здесь и сейчас бесполезно. Это было ахуенно приятно, пусть меня и трахала девушка, которая могла без зазрения совести завтра меня пристрелить и закопать где-нибудь под деревом.              — Нравится? — Голос Киры был низким, чуть хриплым.       — Да, — пропищала я примерно также, как это делали те сучки в порно. Кира хрипло рассмеялась. Мои реакции были слишком примитивными.       — Посмотри на меня, — я заторможенно обернулась и увидела в руках Киры телефон. — Улыбнись.       — Ты снимаешь? — У меня в горле пересохло, голос сел, говорить было ощутимо трудно. Я не хотела сниматься ни в каких видео, но меня опять ни о чём не спросили.       — Да, — её ничего не смущало, — ты пиздец какая горячая сейчас.       — Перестань, — я отвернулась. Для чего вообще люди снимают эти видео? Как во время секса вообще можно на что-то такое отвлекаться? Не понимаю.       — Вот ханжа, — раздалось сзади. Через секунду я почувствовала обе её руки на своих боках и поняла, что снимать она перестала.              Когда моё возбуждение уже начало становиться болезненным, я дотронулась до себя, и стала активно гладить клитор пальцами. Мышцы влагалища непроизвольно сжимались от слишком сильных ощущений, и от давления удовольствие усиливалось. Руки уже не держали и я уткнулась лицом в подушку, пуская в неё слюни и непроизвольно выступающие слёзы. Ко мне уже подкатывал оргазм, когда Кира громко застонала и громко заматерилась. Её глухие маты сорвали внутри меня чеку подступающего удовольствия и я взорвалась оргазмом. Вы замечали, что сразу после оргазма наступает оглушительное чувство опустошённости? Нужно какое-то время, чтобы прежние мысли вернулись на свои полки. Я приходила в себя лёжа на животе, уткнувшись лицом в подушку, абсолютно выжатая. Мои руки и ноги дрожали, видимо от долгого предшествующего напряжения. В голове завывала пустота и хотелось как можно дольше не начинать ни о чём думать. Хотелось спать.              — Ты жива? — Кира лежала слева на боку, подпирая щеку рукой и перебирая пальцами мои волосы.       — Да, — я тоже перевернулась на бок к ней лицом. Между её губ торчала незажжённая сигарета.       — Ты куришь? — Спросила Кира, роясь в ящике прикроватной тумбочки, наверняка в поисках зажигалки.       — Я вроде как бросила, — ответила я заторможенно. — Я пойду спать. — Поднять своё тело и заставить слезть с кровати было реально тяжело. Мышцы после сильного напряжения слишком расслабились, и конечности плохо слушались. Кира следила за мной не выражая никаких эмоций.       — Ты можешь спать здесь, — она вынула сигарету из губ так и не закурив, и отложила её в сторону.       — Нет, я пойду, — одежда валялась на полу ванной одинокой кучкой. Я подняла её, просто скомкав. — Спокойной ночи. — Произнесла я уже у двери, и вышла в коридор абсолютно голая. Благо, идти было 5 шагов.              Стоя под струями воды в душе я так и не смогла сформулировать в своей голове хоть что-нибудь адекватное. Знаете, было похоже на состояние, когда в юности я в очередной раз поругалась с мамой и всю ночь ходила по барам, пила, тусовалась, сосалась с какими-то пьяными мужиками, и наутро вспоминала всю эту дичь и говорила себе: «Вот же ты дура». Я не умела получать удовольствие в моменте и потом не жалеть об этом. Всё, что было связано с потерей контроля, давалось мне с трудом. А здесь… Контроль был потерян уже давно. Вопреки всем жизненным и моральным законам. Я ощущала себя грязной и мерзкой за то, что развлекалась с этой женщиной. И я сама себя ненавидела за то, что она так действует на меня. За то, что я позволяю ей всё, что позволяю. И что мне это нравится. И что это абсолютно ненормально, и эта нездоровая херня начинала поглощать меня.       Забравшись в кровать, я накрылась одеялом с головой и слушала тишину. Мне было морально плохо, хоть я и не понимала до конца в чём должна себя винить. Вина висела надо мной, не оставляя в одиночестве ни на секунду. И я опять начала думать о том мёртвом парне, который был ни в чём не виноват, о Стелле, которая отговаривала меня от всего этого, о папе, который сейчас сходил с ума от беспокойства, и о себе, кричащей и кончающей от рук преступницы.       Тишина постепенно провожала меня в царство Морфея, и я уже находилась на стадии поверхностного сна, когда ощутила со спины обвивающие меня руки.              — Что ты здесь делаешь? — Я перевернулась в кольце рук, лицом к Кире. — Я сплю.       — Спи, — от неё пахло кокосом, а волосы были слегка влажными.       — Ты тоже будешь спать здесь? — Я была уже сонной и глаза то и дело закрывались самопроизвольно.       — Да, — она оставила на моей шее невесомый поцелуй.       Ну и ладно. Я, как Скарлет О’Хара, подумаю об этом завтра.              

***

      Знаете, что я думала, смотря на Киру, проснувшись ни свет ни заря? Что я размазня. Я почти добровольно приняла на себя роль жертвы и терпилы. Смирилась с лишением свободы и с тем, что меня с позволения Киры несколько раз избивали и чуть не убили. Да, я виновата во многом сама. Да, я проебалась. Я полезла туда, куда не должна была лезть, и все последствия, которые моё решение повлекло за собой, на моей совести. Вместе с тем, должна ли я быть ведомой этой виной? Пускать свою жизнь на самотёк, и соглашаться с предлагаемыми обстоятельствами? Нет. Кира вызывала во мне гамму разных чувств, и самым главным из них был страх, что само по себе исключало хоть какое-то доверие. Несмотря на дрожащие ресницы напротив, и пухлые искусанные губы, и даже несмотря на чёрные как ночь глаза, которые снились мне каждую ночь, я должна была всё это прекратить. «       Никакого плана побега у меня не было, хотя бы потому что я не знала даже в какой стране нахожусь. Тем не менее, во мне бушевала уверенность, что стоит мне выбраться за территорию дома и будет достаточно немного везения, например какие-то добрые люди у меня на пути, и я смогу попасть в посольство России. Я вернусь домой, и вероятно из-за обстоятельств дела мне дадут защиту. А значит, больше я никогда в жизни не увижу Киру и буду сидеть тише воды ниже травы. Если бы я могла, то послала бы открытку своей прошлой жизни. Что-то в стиле: «Моя дорогая, скучная жизнь! Прошу тебя, вернись ко мне! Я больше никогда не буду тебе изменять, только вернись...».              — Ты слишком громко думаешь, — чёрные глаза, сонно щурясь, смотрели на меня.       — Извини.       — Доброе утро, — Кира потянулась ко мне, чтобы поцеловать, но я отвернулась. Глупо, знаю. Получилось непроизвольно. — Так-так. Утро не совсем доброе?       — Нет, всё хорошо, — мои слова прозвучали не слишком уверенно. — Я ещё не чистила зубы.       — Я тоже, это не проблема, — Кира немного приподнялась, нависая надо мной, опираясь сбоку на одну руку. Взгляд у неё был сканирующий, слишком пристальный.       — Извини, мне нужно в туалет, — я попыталась встать, но хватка чужой руки на моём запястье вернула меня обратно в постель.       — В чём дело? — Она продолжала сжимать мою руку.       — Мне просто нужно пописать, отпусти, — она смотрела раздражённо и холодно. Вот как ты меняешься, когда что-то идёт не по-твоему? Интересно, как ты ведёшь себя, если тебя по-настоящему разозлить.       — Иди, — её рука на моём запястье разжалась. Ну спасибо, что разрешила.       В ванной не было замка, иначе бы я закрылась. Мне не хотелось находиться рядом с Кирой, потому что её присутствие путало мои мысли. Я смотрела на неё и видела некий идеал, но этот идеал был только в моей голове. Испытывая к ней сильную тягу, я невольно приписывала ей те качества, которых в ней нет и никогда не было. Это просто удивительно, как работает мозг человека, когда хочет оправдать кого-то, в кого ты влюблен. Я смотрела на неё, и в какие-то моменты мне казалось, что красивее и совершеннее создания этот мир ещё не придумал. Я представляла как мы могли бы жить где-то у моря, вместе загорая и читая книги, обсуждая какие-нибудь дурацкие новости об очередном аферисте из Тиндера. И я представляла ещё очень многое, чему никогда не суждено было сбыться. Потому что мои мечты могли реализоваться только в паре, где два человека равны. Или хотя бы, где один из партнёров не работорговец и убийца. Я просто не могла понять, почему судьба настолько издевалась надо мной? У меня, наконец, впервые за много лет появились сильные чувства к человеку, который абсолютно мне не подходил. Эта влюблённость была болезненной, безнадёжной, и абсолютно точно обречена на провал. И что, грёбаная вселенная, ты предлагаешь мне с этим делать?       Зеркало над раковиной в ванной отразило моё потерянное лицо, со слишком яркими опухшими губами, которые выделялись на фоне общей бледности. На ключицах красовались небольшие засосы, по которым я невесомо провела подушечками пальцев. Почистив зубы, я отправилась в душ, сняв перед этим пластырь с раны. И как только этот пластырь пережил весь вчерашний вечер? Прочные нынче делают пластыри.       После душа я долго стояла перед зеркалом, расчесывая волосы, потом тщательно высушила их. Когда делать в ванной уже было абсолютно нечего, мне пришлось вернуться в комнату. К счастью, она была пуста. Интересно, мне разрешалось выходить? Дёрнув ручку двери, я поняла, что она заперта. Собственно, а чего ещё следовало ожидать? Кажется, только я здесь терзалась из-за своих дебильных чувств. Кира явно демонстрировала, какое место в её жизни занимаю я. Место комнатного зверька, которого можно выпускать, когда хочется потрахаться. Во мне вспыхнула злость от унижения, которое было здесь явно демонстративным. Я забралась на кровать и включила наугад какую-то серию «Бумажного дома», который уже какое-то время пересматривала.       В голове были лишь мысли о том, как узнать хоть какую-то информацию о своём месте нахождения. Ведь даже если я смогу выбраться за пределы дома или раздобыть телефон, мне нужно самой знать хоть что-то, прежде чем попросить помощи.              — Здарова, — я демонстративно проигнорировала поворот ключа в двери и даже не посмотрела на вошедшего. Серёга фривольно хлопнул дверью и прошёл в центр комнаты, встав между кроватью, на которой я спокойно лежала, и телевизором, который я спокойно смотрела. — Пошли поедим, харэ тут киснуть.       — Я не голодная, — моё настроение болталось где-то на дне, что не способствовало аппетиту.       — Да что такое с вами обеими сегодня? Одна злая как мегера вылетела из дома, вторая голодовку объявила. Я что вам нянька? Давай вставай и пошли!       — Не хочу я, — что сказать, завидую Кире, что она может выходить из этой тюрьмы.       — А что ты хочешь? — Серёга не отставал.       — Я хочу выйти на лицу и подышать свежим воздухом. Можешь это устроить? Если нет — вали и не мешай мне смотреть. — От бушующего во мне раздражения я даже перешла с Серёгой на «ты». Он, к слову, на эту перемену никак не отреагировал.       — Если ты нормально поешь, то выйдем прогуляться, так и быть. Мне тут кислые рожи не сдались.       — Ты серьёзно? — Я даже приподнялась на локтях.       — Серьёзно, пошли вниз.       Само собой, я пошла вслед за Серёгой на кухню. Там уже было накрыто на двоих на широкой барной стойке, которая имела толстую мраморную столешницу в цвет других рабочих поверхностей, и располагалась посередине комнаты.              — То стонут на весь дом, то уже не разговаривают друг с другом, — Серёга посмотрел на меня с укором, цокнув, и пробормотав что-то себе по нос. Он уселся на высокий стул и стал накладывать салат из большой прозрачной миски.       — Секс сам по себе ещё никогда не решал проблемы между людьми, поэтому стоны ничего не значат, — я отрезала кусок стейка, который был очень сочным и слегка кровил. На гарнир была стручковая фасоль на гриле.       — Так поговорили бы, чё копить в себе.       — Тут разговором ничего не исправить, — я вздохнула, отправляя в рот зелёную фасолину. — Мы просто не подходим друг другу.       — Зря ты так, — Серёга, наверное, впервые за всё время посмотрел на меня слишком серьёзно. — Кира хорошая девка. И запала ты ей глубоко, это видно сразу.       — Мы из разных миров и это никогда не изменится. Я до сих пор не совсем понимаю что я здесь делаю.       — Ты уже в её мире, и зная Киру, — Серёга глотнул воды из стакана, — так просто его не покинешь.       — Вот именно, — я усмехнулась. — У меня здесь статус домашнего питомца.       — Ты можешь это изменить, — Серёга пожал плечами. — Всё в твоих руках.       — Что ты имеешь ввиду?       — Я имею ввиду то, что иногда… — Серёга запнулся, обдумывая свои слова. — Не всегда, но иногда, хитрая женщина нежностью и лаской может из своего партнёра вить верёвки. Думаю, это работает не только с разнополыми людьми. Кира сложный человек и оценивать её с точки зрения личных отношений я не берусь, но одно знаю точно, — делать из неё своего врага не стоит. Она бывает жестокой и импульсивной, даже если искренне любит. Но если не злить её и объяснять свои недовольства мягко и ненавязчиво, она будет идти навстречу.       — Слушай, — меня начала веселить наша беседа по-душам. — Ты явно повидал много её «любовей». Я похожа на прошлых девушек?       — Я ни разу не видел её девушек, — Серёга задумался. — Она закрытая в этом плане. И работу с личной жизнью до недавних времён не смешивала.       — Так я первая, кто попал к ней в дом по такому сценарию? — Мне почему-то казалось, что такое бывало и до меня.       — И я, надеюсь, последняя. Не знаю как она всё это с отцом уладила, но девочки на продажу всегда идут на продажу, — Серёга закашлял, как будто от неловкости. — Ты думаешь мужики на базе за всё время ни разу не западали ни на кого? Было пару раз такое, что пытались бабу вывезти, выкупить, да чего только не было. Но Владислав Андреевич такое категорически запрещает. Он мужик суровый, что касается работы. Поэтому, тебе бы быть благодарной, что Кира тебя как-то выторговала. А то сосать бы тебе сейчас где-нибудь арабские хуи.       — Как грубо, — я сморщилась от вдруг возникшей картинки в голове.       — Вот я всегда говорю — всё познаётся в сравнении. Если бы ты хоть неделю побыла там. А я видел, что там происходит… — На его лице отразилось отвращение. — Тебе бы условия, в которых ты сейчас находишься, показались райскими. Ты не понимаешь чего ты избежала и ЧТО бы тебе пришлось пережить. И самое ужасное, что со временем ты бы это приняла. Тебе бы пришлось. И это стало бы твоими буднями, потому что человек привыкает ко всему.       У меня разом пропали все вопросы, настолько это прозвучало мерзко и дико. Он говорил об ужасе, который переживают все эти женщины по ИХ ВИНЕ, как о чём-то обыденном. Как будто это происходит не потому что они, ублюдки, организовали целую сеть поставки людей и работорговли по всему миру, а просто потому что жизнь так устроена. Держу пари, они рассматривали всё это, как естественный отбор. Как-то, что сильный всегда ест слабого. Так ведь проще снять с себя ответственность? Наверняка.              — Как вы все спите, зная сколько причинили людям говна? — Это был риторический вопрос.       На дорогих шёлковых простынях, — но Серёга решил на него ответить.       — У тебя есть дети?       — Давай не будем. Я знаю к чему ты ведёшь, — он сосредоточенно жевал мясо. — У меня есть дочь. И нет, я не задумывался над тем, что было бы если бы это произошло с ней. Потому что пока я жив, с ней ничего такого не произойдёт.       — Ты не веришь в карму? Иногда она прилетает в тех формах, в которых и не ждёшь.       — Не верю. С нами происходит только то, что мы позволили.       — Ты думаешь, что если человек ищет лучшей жизни, то он автоматически позволяет похищать себя и продавать в рабство? — Следовало заканчивать эту тему. Странно спорить об очевидных вещах с человеком, для которого чёрное — это белое, а белое — это чёрное.       — Ты бы о себе лучше беспокоилась, а не о ком-то, кто где-то там… — Серёга, видимо, жил по принципу: «Пока это не касается лично меня — меня это не касается».       — Ты же сказал, что мне пиздец как повезло. Так о чём мне переживать?       — Ты вроде не дура, не истеричка, без замашек и заморочек, поэтому как человек, которому Кира не безразлична, я тебя одобряю. Девка она уже взрослая, ей пора иметь кого-то рядом, кому-то доверять, к кому-то возвращаться. Думаю, ты не самый плохой вариант. Но мой тебе совет — не делай Кире мозги. Если она вспылит, плохо будет всем. И в первую очередь тебе.       — Нельзя быть счастливой под принуждением, — я вдруг заговорила цитатами из Вконтакте. Серёга усмехнулся.       — Я тоже когда молодой был искал вечно какую-то справедливость, делил всё на «чёрное и белое», «добро и зло», «любовь и ненависть». Потом постарел и понял, что почти всё в этом мире относительно и зависит от твоего отношения к этому.       — Есть вещи отношение к которым нельзя изменить вот так, по-собственному хотению. Например, — я отложила вилку в сторону и посмотрела на Серёгу, — твою дочь… Это безобидный пример, напомню. Так вот, твою дочь убил какой-то урод. Она зашла в банк, снять с твоего жирного счёта несколько сотен евро, и залетел придурок с пистолетом, стреляя во всех подряд. Он попал в неё, она умерла. У тебя, очевидно, будет к нему плохое отношение, верно?       — Верно.       — И вот, — я почему-то слишком сильно протянула букву «о», — тебе в силу каких-то обстоятельств нужно изменить своё к нему отношение. Ради каких-то своих мотивов тебе нужно начать с ним дружить, ходить вместе в качалку, зависать на выходных. Ты же понимаешь, что это невозможно? Ни при каких обстоятельствах. Несмотря на то, что в нём могут быть и хорошие черты.       — Возможно, я сейчас покажусь циником, но если кто-то умер, то уже никогда не воскреснет. А тому, кто ещё дышит, нужно как-то выживать. Если бы у меня был выбор как-то улучшить своё существование за счёт того, кто убил мою дочь, я бы этим шансом воспользовался. Ради себя.       — Я так не могу, — из меня вырвался тяжёлый вздох, — потому что я чувствую к ней слишком много всего.       — Дай себе время свободное от терзаний. Ты слишком много думаешь о том, кто хороший, а кто плохой, — Серёга говорил вещи, которые шли вразрез с его внешним видом и образом. Ну не походил он на диванного философа от слова совсем. И на психолога не походил. Он безмятежно жевал, не вкладывая в свои цитаты никакого глубокого смысла. И при всём при этом, его слова заставили меня задуматься.       — Ты что типа психолог? — Я флегматично постукивала пальцами по столу, залипнув в одну точку на стене.       — Почему «типа»? Я ещё тот психолог! — Серёга игриво подмигнул.       — Ты постоянно трёшься здесь пока Кира где-то. Она тебя ко мне приставила, чтобы ты донёс мне свои мудрые наставления?       — Нет! — Его брови взлетели вверх. — Я просто хочу помочь. И даже не тебе, а себе. Терпеть раздражённую Киру то ещё удовольствие.       — А тебе можно так фривольно её обсуждать? — Мне стало смешно от его «жалобы».       — Во-первых, она не может меня уволить, потому что технически я работаю на её отца,— он усмехнулся. — Во-вторых, тебе здесь нужен друг и ты не расскажешь ей о наших рассуждениях.       — Умно, — я согласно кивнула.       — Ну чё, я поел, — Серёга довольно потянулся. — Пойдём дышать воздухом?       — Да, — я так обрадовалась, что аж подпрыгнула со стула.       — Не, погоди, — он окинул взглядом мой прикид, который состоял из майки и штанов чёрного цвета, из ткани из которой обычно шьют пижамы. Потом увидел мои голые ступни и отрицательно закивал. — У тебя одежда есть вообще?       — Нет, — ответила я как-то обречённо. — То есть, у меня, конечно, дофига одежды, но она в Москве.       — Пиздец, конечно. А кремы там всякие, помады, ничего нету? — Серёга прям ужаснулся. На его лице проскользнуло сочувствие.       — Ничего, — я усмехнулась от того, что после всех наших разговоров по-душам он стал по-настоящему сочувствовать мне только после того как узнал, что я живу без помады и крема.       — Нет, так не пойдёт. Надо купить тебе шмоток, косметики, и всякого такого. Глядишь, ты и подобреешь. Какой у тебя размер?       — Был s, — я замялась. — Сейчас xs уже, наверное.       — Понял, — и он начал что-то печатать у себя в телефоне. Потом на пару секунд остановился, подумал, и снова стал печатать. — Я дал задание знающему человеку. Через пару часов тебе привезут вагон вещей.       — А… — Я хотела вставить свои пожелания насчёт стиля вещей, но потом передумала. Он вообще не был обязан что-либо для меня делать, поэтому диктовать какие-то критерии было наглостью. — Спасибо. Нужно будет подождать вещи, перед тем как выйти?       — Можем выйти на задний двор и посидеть в беседке. Там классный вид на лес и есть бассейн. Сможешь искупаться.       — Хорошо! Пойдём.       Когда я в след за Серёгой вышла в дверь, которую испепеляла взглядом всё время, что она находилась в поле моего зрения, передо мной открылся вид на вполне себе большой передний двор. С двух сторон расстилался зелёный аккуратно подстриженный газон, который разделяла каменная дорожка, ведущая к слишком массивным, добротным воротам. На участке было много разных декоративных штук: гамак, висящий между двух деревьев, цветы, какие-то декоративные фонтанчики, обрамлённые камнями, кустарники. Собственно, было очевидно, что здесь приложилась рука ландшафтного дизайнера, может даже и не одного. Несмотря на обилие разных элементов декора, всё смотрелось выверенным, и расположенным на своих местах. Газонная трава была мягкой и чуть влажной, ощущать её ступнями было неожиданно приятно. От земли веяло прохладой и свежестью, несмотря на стоящую жару. Жаркий ветерок чуть обдувал лицо и моё настроение уверенно и активно устремилось вверх. Обойдя дом, который снаружи оказался намного больше, чем я предполагала, мы попали на гигантский задний двор. Здесь располагался большой бассейн, несколько лежаков, огромная крытая беседка, с белыми диванами и плетёными подлокотниками, столиками, и полноценным баром. Выглядело это всё как в сериалах про богатых подростков, которые в отсутствие родителей устраивали тусовки на заднем дворе своих домов. Я никогда не была в таких домах, скажу честно. Всё это не было для меня обыденностью, поэтому моё лицо после всей этой картины надо было видеть. Я заторможенно шла вдоль бассейна и гадала: я всё-таки в фильме ужасов, или в сказке? В фильмах про работорговлю и жестоких убийц обычно были подвалы, пытки, изнасилования, и нигде я не припомню, чтобы жертва плескалась в бассейне и загорала на заднем дворе.              — Жарко блин, — Серёга поднялся по небольшой лестнице в беседку, которая находилась на возвышении, так называемом «подиуме», и плюхнулся на диван. — Я намучу коктейлей. Ты будешь?       — Давай, — я смотрела на блики солнца в воде, — а ты будешь делать с алкоголем?       — Ну да. Тебе ж есть восемнадцать?       — Мне 26, — я улыбнулась. — И ты это знаешь.       — Тогда будешь пить Мохито. И рома побольше.       — Я не против, — солнце палило изо всех сил, а вода в бассейне так и манила. — А мне правда можно поплавать?       — Да плавай на здоровье, кто ж тебе запрещает. Щас мы ещё музычку намутим! Ты что слушаешь? — Серёга вошёл в азарт и явно был намерен с кайфом почилить.       — Да всё слушаю, что популярно, — у меня конечно-же не было купальника, поэтому стянув с себя майку и штаны я осталась в чёрном нижнем белье, и быстро прыгнула в воду. Мои ощущения в этот момент можно было сравнить разве что с детским восторгом. Прохладная вода как будто снимала с плеч весь груз, оставляя после себя ощутимую лёгкость. Я плескалась как ребёнок: то ныряла, то просто лежала на спине, смотря в голубое небо без единого облачка, то просто перебирала руками и ногами «по-собачьи».       — А я люблю рок, — Серёга поставил что-то похожее на AC/DC и начал подпевать. — Коктейль готов! — Оповестил он.              Выходить из бассейна не хотелось, но просить Серёгу поднести коктейль к бортику было наглостью. Поэтому я поднялась наверх по блестящей металлической лестнице, и натянула на мокрое тело валяющуюся у бассейна одежду.              — Вкусно, — усевшись на диван, я потянула жидкость из трубочки. — Но крепко.       — Алкоголя много не бывает, — у Серёги в стакане было что-то зелёное и он с наслаждением это потягивал. — Погодка, конечно, шепчет! Как можно работать в такой обстановке, ну?       — Да ты вроде не особо-то и работаешь, — засмеялась я, видя как Серёга «усиленно трудится».       — А вот могу себе позволить!       Серёга, действительно, мог себе позволить многое. Например, орать без конца свои любимые песни, барахтаться в бассейне, мутить бесконечные коктейли, и рассказывать тысячу историй про своих бывших жён. Что ни говори, но мужик он был тусовый. Даже я в свои 26 не умела так отрываться. Мы провели в этой беседке часов пять, а то и больше. Мы успели напиться и протрезветь раза три, обсудить почти каждый его развод, наше безапелляционное прекрасное будущее с Кирой (Серёга на этом настаивал), и ещё кучу всякой фигни. Мне было весело и легко. Я даже немного загорела, то и дело плескаясь в бассейне под ярким солнцем.       Как раз во время одной из моих вылазок в бассейн, на заднем дворе появилась Кира. Выглядела она привычно хорошо: в джинсовых шортах, белом свободном топе, кепке, и кедах. По её лицу не было понятно в каком она настроении. Подойдя к краю бассейна, она стала пристально следить за моими передвижениями в воде.              — Привет, — я была на сильном веселе и искренне обрадовалась её появлению.       — Вылезай, — очевидно, она была не в духе. Голос её был низким и напряженным.       — Ладно, — я не решилась перечить. Зачем? У меня было слишком хорошее настроение. Я поднялась по лестнице, выбираясь из бассейна, и быстро накинула на себя майку.       — Ты пьёшь антибиотики, тебе нельзя алкоголь, — Кира отчитала меня, как только увидела мои блестящие глаза.       — Уже поздно об этом думать, — я пожала плечами и подошла к ней ближе. — Где ты была?       — Где-то, — её чёрные глаза блуждали по моему лицу, обжигая своей темнотой. Было непонятно она злится, или хочет с силой прижать меня к себе.       — Уже нашла другую, да? — Я игриво улыбнулась.       — Ревнуешь? — Она ответила на мою улыбку.       — Да, — я просто флиртовала, но в каждом флирте, как грится, есть доля правды. — А что, нельзя? — Я добавила голосу провокационных ноток.       — Можно, но зачем? — Её ладони легли на мои плечи и потянули на себя. Она ловко скрестила руки позади моей шеи, и гипнотизируя своим пристальным взглядом, дотронулась своими губами до моих.       — Ты закрыла меня в комнате, — я вдруг разорвала поцелуй, вспомнив, что вообще-то обижена.       — Ты разозлила меня своим поведением утром, так что да, закрыла, — она была уверена в своей правоте. Её лицо не выражало ни капли сожаления.       — Меня это обидело, — я решила, что буду говорить всё прямо. Спокойно и без какой-либо агрессии, но прямо. Пусть ей и было скорее всего плевать на мои чувства, мне хотелось, чтобы она знала.       — Ладно, — Кира притянула меня ближе, обнимая. — Больше не буду тебя запирать.       — А я больше не буду вести себя как утром, — ого, это было похоже на консенсус. Мы около минуты стояли в обнимку, всё теснее и теснее прижимаясь друг к другу.       — Кирюх! Тебе коктейльчик забахать? — Серёга подал голос из беседки. Я обернулась и увидела его, развалившимся на диване, и посасывающего очередную порцию какой-то бурды.       — Нет, не нужно, — Кира взяла меня за руку, переплетая наши пальцы. — И ты свободен на сегодня.       — О! — Он тут же поднялся на ноги и стал собирать со столика пустые бокалы, видимо, решив прибраться. — Я тогда пошёл! Приятного вам вечера, дамы!       — Пока! — Выкрикнула я, наблюдая как Серёга пошатываясь покидает задний двор. — Ему бы вызвать такси…       — Он не пьёт алкоголь, — Кира ухмылялась. — Зато любит вести себя как клоун.       — Нет, мы пили весь день…       — Он напаивал тебя весь день, — Кира смеялась, — и ты даже не поняла, что он трезвый. У этого человека тысячи лиц. Каждый раз ему поражаюсь.       — Я в шоке, — а Серёга был не так прост.       — Искупаемся? — Солнце уже садилось. Закат напоминал розовую сладкую вату, которая почему-то нависала над нами, но не давала себя съесть. Атмосфера была слишком сладкой, и даже запахло почему-то жженым сахаром. Я смотрела на горизонт и пыталась представить себя в своеобразной «Стране чудес», где всё сделано из сладостей. И даже Кира выглядела соблазнительно и вкусно в лучах уходящего солнца. Её кожа светилась под уходящими лучами, а в глазах горели маленькие огоньки. — Эй? Ты зависла? — Вот чёрт, я и правда зависла. Было так красиво и приторно… Я решила, что должна проверить кожу Киры на сладость. Вдруг она превратилась в какую-то вкусняшку? В молочный шоколад, например? Или зефир. В любом случае, мне нужно было это узнать.       — Ты не сладкая, — я разочарованно отстранилась от её ключицы, которую секунду назад настойчиво лизнула.       — Ты сколько выпила? — Кира рассмеялась.       — Это всё Серёга… — Я вздохнула. И начала раздеваться. Искупаться было отличной идеей. Кажется, только в прохладной воде моя голова слегка прояснялась и в неё не лезли дурацкие пьяные мысли.       — Нет, давай мы лучше пойдём в дом, — Кира пресекла мои попытки прыгнуть в воду, — тебе нужно прилечь. И поесть.       — Хорошо, — она снова взяла меня за руку и повела за собой. Я слегка пошатывалась, но спустя минуту уже заходила внутрь дома, вслед за Кирой.       — Что за херня?! — Она застыла на пороге, осматривая заваленный пакетами диван. Я подошла ближе, офигевая от количества «покупок». Пакеты были от разных брендов и марок. Где-то явно лежала косметика, где-то обувь, где-то просто одежда.       — Кажется, это всё Серёга сегодня заказал для меня… — Чудаковатый он всё-таки. Человек крайностей. Если уж решил причинить добро, то по полной.       — Он увидел в тебе восьмую жену? — Кира вытянула из пакета VS чёрный лифчик.       — Я думала он закажет мне крем и помаду, — но щедрость Серёги, кажется, не знала границ. — Думаю, наши с Серёгой вкусы довольно сильно отличаются… — Я достала из одного из пакетов красное короткое платье с глубоким декольте и поморщилась.       — Почему же, — Кира прищурилась. — Это не плохо бы на тебе смотрелось.       — Могу надеть, — я приложила платье к себе. — И лифчик тоже. Может там ещё чулки есть? И нужны туфли на каблуке. И можем поиграть в шлюху и богатенькую клиентку. — Я подмигнула Кире.       — Не смешно, — она нахмурилась. — Пойдём наверх. Завтра купим тебе нормальные вещи.       — Эти я тоже заберу! — Слишком сильно мне в сердечко запало это красное платье.       — Да ради бога, — Кира усмехнулась. — Любишь глубокие вырезы и чулки?       — Я никогда в жизни не надевала чулки, — мой гардероб на 90% состоял из кроссовок и худи, какие нафиг чулки?       — Я думаю, это нужно исправить, — в глазах Киры вспыхнула идея и она стала активнее рыться в пакетах. — Да тут не просто чулки, а чулки в сетку! — Она еле сдерживала позывы смеха, выуживая чёрные капроновые изделия.       — Он и правда собрал мне проститутский гардероб, — Серёга, ну что с тобой не так?       — Вот же старый извращенец, — Кира не могла прекратить смеяться.       — С учётом того, что Серёга не делает ничего просто так, всё это шмотьё, скорее всего, должно было понравится тебе, — в моих руках оказалась красная помада мак. В пакете с косметикой было ещё много чего: тушь, подводка, слишком яркие тени, румяна, хайлайтер, помады и блески разных цветов, карандаши для губ и бровей, тональные крема, пудры. Всё было куплено под разные оттенки кожи, что очевидно означало, что человек, покупавший это всё, никогда не видел меня.       — Мне вообще плевать на одежду на тебе. Мне больше нравится, когда ты без неё, — я смутилась от этих слов. Учитывая, что состояние моего тела сейчас было далеко от идеала, её слова были приятны.       — А вот и проверим. Я пойду в душ и после надену всё это шлюшское одеяние. Спорим, ты не останешься равнодушной? — Я сложила в отдельный пакет всё необходимое для образа и направилась к лестнице. — Я быстро!              Мне было так весело! Идея с перевоплощением в женщину лёгкого поведения на пьяную голову казалась забавной. Я хотела увидеть себя в этих чулках и платье, с красными губами, стрелками. А главное, я хотела, чтобы в этом всём меня увидела Кира. Никогда раньше я не играла в ролевые игры, ни с кем из моих прошлых партнёров. Мне всегда казалось это стыдным. Перед мужчинами мне было тяжело расслабиться, потому что морально я не чувствовала себя с ними в безопасности. Отношения с мужчинами вообще слишком сильно стигматизированы обществом, где роль женщины прописана слишком чётко. Женщины много чего не должны делать и вести себя определённым образом, иначе её могут не правильно понять. Всё это слишком давило на меня. Хотя сейчас я понимаю, что, возможно, дело было в другом. Мне просто подсознательно не хотелось секса с мужчинами. Сколько я себя помню в каких-либо отношениях, весь секс всегда инициировался мужчиной, потому что мне его не хотелось. И самое смешное, мне казалось, что это нормально. Ну многие женщины не испытывают оргазм, и что с того? Не лишать же партнёра из-за этого секса. Ему-то он нужен и он его хочет. Это же со мной что-то не так. Это я виновата. И сейчас, когда внезапно оказалось, что секс может быть не просто приятным, а невероятным, сносящим крышу, мне вдруг захотелось им заниматься постоянно. Пробовать всякие штуки, игрушки, техники, главное делать это… С Кирой. И конкретно сейчас мне хотелось быть вызывающе сексуальной.       После душа, стоя у зеркала уже в белье от VS, чулках, и экстремально коротком платье, я рисовала чёрные стрелки на глазах. Губы уже были покрыты красной помадой, а ресницы казались слишком длинными из-за какой-то явно дико дорогой туши. Закончив с бесячими стрелками, которые никак не хотели быть нарисованными одинаково, я вышла из ванной и спустилась вниз.              — А… Эм… — Первым меня заметил Фабиан, который стоял за барной стойкой. Он мгновенно растерялся, покраснел, и даже выронил из рук кухонное полотенце. Интересная реакция. Мне стало смешно. — Я уйти!       — Да… — Кира сидела на высоком стуле спиной к гостиной, но обернувшись, тут же впилась в меня плотоядным взглядом. — До завтра, Фабиан. — И бедный повар почти тут же в спешке ретировался.       — Вау, выглядит вкусно, — я села на стул рядом с Кирой, рассматривая подрумяненные креветки, лежащие поверх пасты.       — Да, выглядит просто охуенно, — что-то мне подсказывало, что Кира говорила совсем не о еде. — Какой прайс? — Произнесла она иронично.       — Очень дорого, — я с умным видом жевала нереально вкусную пасту, осознавая, что за день сильно проголодалась. — А у тебя, кстати, был когда-нибудь секс с проституткой?       — Нет, — Кира смотрела на меня со слишком довольной физиономией. — Я брезгливая. Но сегодня он может случится? — Она ненадолго зависла, пялясь на мои бёдра, туда, где заканчивались чулки. И да, платье было настолько коротким, что даже это было видно.       — Смотря чего ты хочешь. Имей ввиду, я приличная проститутка, — Кира прикусила губу, останавливая появляющуюся на лице лукавую улыбку.       — Проститутки бывают приличными?       — Я не знаю, — я в глаза никогда проституток не видела. — Но я из таких. Мои услуги доступны ограниченному количеству клиентов. Я бы даже сказала, одному клиенту.       — И какая же ты тогда проститутка? — Кира всё-таки засмеялась, тут же запивая свой смех водой из запотевшего стакана.       — Ну блин, мы же играем, — я закатила глаза. — Я проститутка!       — Ладно-ладно, ты проститутка, — Кира всё никак не могла успокоить свой смех. — Ты доела? Тебе пора приступить непосредственно к работе по специальности.       — Я по специальности журналист, — ничуть не выходя из роли, я закинула в рот помидорку черри.       — А я думала все проститутки когда-то куда-то не поступили, — нет, ну это какой-то анекдот, а не съём проститутки. Это разве похоже на правдоподобный диалог?       — Нет, ну всё не так, — я отодвинула от себя тарелку. — Ты не доигрываешь.       — Лучше не доиграть, чем переиграть, — Кира сказала это с таким серьёзным лицом, что меня пробило на дикий хохот. Мне стало так смешно, что я не могла остановиться целую минуту.       — Нет уж, — я начала говорить сквозь выступающие от смеха слёзы. — Лучше переиграть, чем не доиграть.       — Вот ты дурочка, — Кира тоже хохотала, заразившись от меня беспричинным смехом. Вряд ли она знала этот седой прикол, но видя мою искреннюю реакцию, не смогла её проигнорировать. — Хочу чаще слышать твой смех. А ещё, ты безумно красивая, когда смеёшься.       — Только когда смеюсь? — Я оскорблённо удивилась. — Вот ты красивая всегда. Каждый день, каждую секунду.       — Да ладно? — Кира встала на ноги и резко развернула меня на крутящемся барном стуле лицом к себе. Поддавшись порыву, я обвила её руками и ногами, прижимаясь изо всех сил.       — Да, — мне нравилось вдыхать запах её духов. — Ты как будто создана именно для меня. Чтобы свести меня с ума.       — Я думаю, в конце концов мы сведём с ума друг друга, — она чуть наклонилась вниз и дотронулась своими губами до моих. Я начала растворяться в неспешном поцелуе, млея от слишком горячих губ. Её ладони гладили мои бёдра, залезая под платье. Я чувствовала, как она сжимает мою задницу, и как её губы скользят по моему подбородку и останавливаются на шее. Мне вдруг стало очень жарко. Голые участки кожи, к которым Кира прикасалась, горели.       — Мне нужна кровать, — прошептала я.       — Пойдём, — Кира взяла меня за руку и повела за собой.       Мы ворвались в её спальню, целуясь на ходу. Она прижимала меня к двери и одновременно тянула за молнию на платье. Я вцепилась в её топ, и потянула вверх, снимая. Следом за топом с неё слетели шорты и бельё. Переступая через одежду, я медленно подталкивала Киру к кровати спиной, на которую она вскоре упала, врезавшись в её край ногами. Увидев её, лежащую, голую, и возбуждённую, мне захотелось проявить инициативу. Я выбралась из платья, и оставшись в чулках и прозрачном чёрном белье, забралась верхом на Киру.              — Нравится? — Поинтересовалась я, пока руки Киры гладили мой живот, поднимаясь выше к груди, сжимая её.       — Вполне, — её ладонь последовала выше и сомкнулась на моей шее. — Займись делом.       Кира возбуждённо улыбалась, трахая меня взглядом. Видели бы вы этот взгляд… От него между ног образовывался бассейн.       Я сползла вниз, покрывая поцелуями грудь, живот, гладкий лобок. Я целовала её внутреннюю сторону бедер, лизала в изгибах. Кира тихо стонала, блуждая пальцами в моих волосах. Вскоре мои поцелуи перешли на её горячую возбуждённую плоть. Кира вздрагивала, слишком сильно сжимая мои волосы на затылке. Её напряжение в ногах отдавалось дрожью и нетерпеливыми плавными движениями, усиливающими трение от соприкосновения с моим ртом. Я вылизывала её клитор, погрузившись в ощущения переплетающихся внизу живота жгутов, которые стягивали все внутренние органы от нереально сильного возбуждения. Кира крепко держала меня за затылок, направляя и контролируя весь процесс. Меня вело от ощущения порочности и развратности момента. Всё внутри горело от мысли, что мой язык удовлетворяет именно эту женщину. Что я отлизываю, посасываю, делаю все эти неправильные вещи, чтобы доставить удовольствие той, кто держит меня за чёрт пойми кого, и распоряжается моей жизнью, как ей захочется.       — Да, детка, — хлюпающие звуки распутно нарушали тишину комнаты. Так же, как и громкое дыхание Киры, и её нечастые громкие стоны. Скрипящее постельное бельё тоже вносило свой вклад в общее звучание. А рука на моём затылке тем временем прижимала моё лицо всё теснее. Я старалась ускориться и давить на клитор сильнее, на что она реагировала крупной дрожью и спазмами удовольствия. Ноги её тряслись, стоны стали чаще, и в какой-то момент она закричала, заметавшись по кровати.       — Вся моя помада стёрлась, — сказала я грустно, вытирая рот от смазки. — Теперь я больше похожа на проститутку? — Кира смотрела на меня из-под опущенных ресниц, улыбаясь.       — Ты похожа на мою будущую жену, — она приподнялась на локтях, рассматривая мои опухшие губы.       — Я настолько хороша в постели? — Неожиданно было слышать что-то, что хоть как-то намекало на наше совместное будущее.       — Ты хороша во всём, — Кира села на колени напротив меня, и вовлекла в поцелуй. — Ложись, тоже хочу поласкать тебя.              Она делала это неторопливо и чувственно. Её язык двигался вокруг моего набухшего клитора ритмично и ловко. Внутри всё стягивалось от возбуждения. Я как будто плавала в горячем источнике, и всё моё тело дрожало от истомы в невесомости пара. Было жарко и душно, воздуха категорически не хватало.              — Я не могу, — руки непроизвольно оттолкнули голову Киры, когда напряжение стало невыносимым.       — Так кончай, — сказала она и продолжила ритмичные движения языком. Было так мокро и так хорошо, что сдерживать себя больше было невозможно. Я громко застонала, трясясь в руках Киры. — Быстро ты, — прошептала она, целуя моё бедро.       — Давай обниматься, — я хотела переплестись с ней всеми конечностями и просто лежать, слушая её дыхание. Так мы и уснули.              

***

             Знаете, время странная штука. Оно заставляет многое переосмыслить. И притупляет отношение к однозначным на первый взгляд вещам. В детстве, например, я ненавидела рок. Мне казалось, что эта музыка слишком громкая, кричащая, и слушать её совершенно невозможно. Она меня оглушала и пугала, я считала её слишком мрачной. Пока все крутые неформалы слушали Эванесенс и Липкин Парк, я считала их тупыми позерами, не разбирающимися в музыке. Время шло и мои музыкальные вкусы менялись. Жизнь всё больше и больше становилась непохожей на весёлые беззаботные попсовые песенки. А вот строчки из так ненавистных мне рок-композиций как нельзя лучше вписывались в мою мрачную и жалкую жизнь. И вот, к 25 годам я прихожу к тому, что в моих ушах на репите какой-то психоделический рок, я в полнейшей депрессии, и жизнь моя полное говно. Интересные у судьбы бывают повороты. Ещё месяц назад я была глубоко несчастна. Я запуталась в своей собственной жизни, как полудохлый комар в паутине, и никто, никто этого не замечал! Со стороны всем казалось, что моя жизнь простая и понятная. Да, я виделась многим чудаковатой, но они списывали это на мой «лёгкий» успех. Когда много лет назад мы со Стеллой начинали наш инфо-бизнес, то, конечно, и представить не могли, что придём к тем результатам, что имели сейчас. И пусть я не причисляла себя к руководству нашим проектом, но это был НАШ со Стеллой проект. И все это знали. И Стелла это знала, поэтому у меня всегда были привилегии. И у меня были деньги, которых не было у других простых журналистов в нашем штате. И я могла не приходить на работу месяцами, могла не написать за полгода ни единой строчки, но моё место всегда оставалось моим. При всём при этом никто не видел и не понимал, что это не приносило мне никакого удовольствия. Я жила только потому что не хотела причинять страдания своему отцу, который не пережил бы моего добровольного ухода из жизни. Думала ли я о суициде? Постоянно. Каждый день. Знаете, сначала эти мысли изредка проносятся в твоей голове сразу после пробуждения. Так… Ненавязчиво. Потом ты уже привыкаешь просыпаться с ними по утрам и воспринимаешь их как должное. Затем, ты не сразу замечаешь, как эти мысли начинают посещать тебя перед сном. А когда замечаешь, они уже во всю руководят тобой и твоей жизнью. И это страшно, когда какие-то вшивые мысли движут тобой и ты никак не можешь прогнать их из головы. Казалось бы, так легко просто не думать о чём-то плохом. Веселиться и наслаждаться жизнью. Но в том то и дело, что это нихера не легко!       Короче, оглядываясь на всё это и невольно сравнивая, внезапно, для меня стала совершенно очевидна одна вещь — сейчас я иррационально счастлива. Несмотря на то, что со стороны моё положение выглядело как «хуже не бывает», несмотря на туманное будущее, и на то, что мысли в моей голове жили отдельно от меня, именно здесь и сейчас я чувствовала себя живой. И я ХОТЕЛА жить. Не умереть, а жить. И это было чёрт возьми круто, не смотря ни на что.       Какого-то хрена я попёрлась в этот вонючий Стамбул и влюбилась там в Киру. Это был факт, который не поддавался никакой критике и анализу. Бороться с этими чувствами было бессмысленно, а мысли о ней были навязчивыми и приторно-ванильными. Правда. Иногда от этой сахарной ваты в голове хотелось блевать. Знаете, когда ты представляешь себя с небезразличным тебе человеком в разных дурацко-романтичных ситуациях. Как вы женитесь, например. Или заводите собаку. Но я влюбилась, а не вконец отупела, поэтому критическое мышление всё же иногда срабатывало. В голове словно включалась сирена, а перед глазами начинала мигать красная лампочка, предупреждая об опасности. Слишком бурная фантазия могла накрутить большие ожидания, упав с вершины которых можно было запросто разбиться. Это такой своеобразный ментальный инстинкт самосохранения, пытаться затормозить свои чувства, чтобы не было больно.              

***

             Тем временем, шли дни, наполненные смешными разговорами, поцелуями, фильмами, объятиями, музыкой, смехом, сексом, сладкими запахами, солнцем, пеной для ванн, кофе, прикольчиками Серёги, вкусной едой, томными взглядами, играми, пьяными танцами, массажным маслом, прикосновениями… Кира проводила со мной всё своё время, только изредка уезжая куда-то на пару часов. Мы любили валяться в беседке на заднем дворе переплетясь конечностями, разговаривая о какой-нибудь ерунде. Кира больше любила слушать. Она часто смеялась и подтрунивала надо мной, но это не было по-злому. Ей были интересны многие аспекты моей жизни и она не стесняясь спрашивала о многом. Мы говорили о моём детстве, об учёбе в университете, о родителях, друзьях. Не знаю как, но она довольно быстро сообразила, что примерно на первом курсе университета рассказы о моей жизни стремительно начали грустнеть. Она многое впитывала и анализировала, но со словами была осторожна. И это было круто, не слушать эти оценочные суждения, предположения, и остальную чушь. Она просто обнимала меня и улыбалась, а большего и не было нужно. О себе Кира не рассказывала почти ничего, или делала это вскользь. Я и не рассчитывала, что она выложит всю свою жизнь на тарелочке. Она закрытый человек. Но даже небольшие откровения, которыми она иногда баловала меня, вызывали теплоту и странный внутренний комфорт. Я чувствовала в ней родственную душу, такую же искалеченную и раненую где-то глубоко внутри. Мрачную и тёмную, загадочную, опасную. Как тёмный близнец, который был идентичен почти по всем параметрам, но транслировал на неосязаемом уровне слишком низкие, тяжёлые вибрации. Она любила слушать тишину, уткнувшись в мои волосы. Губами чувствовать мой пульс на шее, неторопливо дыша. Я любила держать её за руку, переплетать пальцы, целовать её костяшки. Нам требовалось мало слов для взаимодействия. Просто смотреть друг на друга иногда было достаточным. К слову, я никогда не могла насмотреться в её глаза. Чёрные омуты затягивали куда-то в глубину, в океан тёмной воды. И я всегда в ней тонула без остановки.       Был очередной жаркий вечер, солнце медленно опускалось за горизонт. Я лежала головой на коленях Киры и читала книгу, посвящённую неочевидным историческим фактам. На другом диване слева лежал Серёга в нелепой панамке с лягушатами, слушая музыку в наушниках. Мы, как и довольно часто до этого, проводили время в беседке. Каждый занимался чем-то своим, был в своих мыслях, но тусоваться вот так вместе было уже как будто традицией.              — Ты знала, что самая продолжительная война в истории произошла между Нидерландами и архипелагом Силли и длилась 335 лет, но обе стороны не понесли никаких потерь? — Зачитала я очередной факт из книги.       — Нет, — отрешённо ответила Кира.       — Война без потерь — не война, — вмешался Серёга, доставая из правого уха беспроводной наушник и лениво потягиваясь.       — Я думаю… — Я уже начала было дискуссию с Сергеем, потому что обычно мы любили поспорить из-за какой-нибудь ерунды, но нас прервала Кира.       — Завтра я улетаю по работе, — она неспешно перебирала мои волосы, — на несколько недель.       — Так надолго? — Я приподнялась с её колен и озадаченно посмотрела в глаза.       — Я больше месяца не работала из-за… — Меня? Она не договорила, замолчав. — Проще говоря, мой отпуск закончился и нужно возвращаться к работе.       — Вот блин, мне нравилось ничего не делать! — Серёга тяжело вздохнул.       — А… — Что буду делать я? В воздухе повисло молчание, я ненадолго зависла. — Я буду здесь одна? — Понимание абсурдности этой формулировки пришло почти сразу. Конечно, никто не оставит меня без присмотра.       — Нет, — Кира ответила слишком быстро. — Сегодня приедет Ден, он будет здесь.       — Мы поедем без Денчика? — Серёга почти театрально ужаснулся. — Я больше месяца его не видел и судьба снова нас разделяет…       — У вас будет вся сегодняшняя ночь, чтобы наверстать упущенное, — Кира ухмыльнулась, демонстрируя явно пошлый подтекст.       — Тьфу ты! — Серёга скривился. — Угомони свою гейскую пропаганду!       — Вика? — Кира окликнула меня, видя моё обескураженное молчание.       — Что? — За последний месяц я почти перестала думать о том, кто такая на самом деле Кира. И теперь, когда меня вновь в это окунули, мыльный пузырь моего бесконечного счастья стал лопаться. — Я поняла тебя.       — Хорошо, — Кира не стала дальше развивать тему, хотя моё недовольство буквально висело в воздухе. — Выпьем?       — Ну наконец-то! — Серёга в секунду материализовался возле бара, уже наливая что-то из бутылки в высокие бокалы.              Весь вечер меня не покидало чувство тревожности. Я отстранилась от неспешных разговоров между Сергеем и Кирой, делая вид, что увлечена книгой. Они особо и не стремились привлечь меня в свои беседы. Когда уже совсем потемнело, в свете фонарей и неоновых подсветок на заднем дворе появился Ден. Он выглядел абсолютно также, каким я его запомнила в Стамбуле: темноволосый коротко стриженный мужик, высокий, крепкого телосложения, с очень простыми чертами лица. Этакий Вася из соседнего подъезда, с которым можно жить рядышком 20 лет, и никогда не запомнить в лицо. Взгляд у него был очень флегматичным, движения чуть заторможенными, не резкими. Во многом он был абсолютным антиподом яркого и болтливого Серёги.              — Привет всем, — он поднялся в беседку и аккуратно сел возле Сергея. Тот сразу же заключил его в дружеские широкие объятия, радуясь встрече.       — Денчик, ёмаё! Скучал по тебе, собака! — Серёга от души хлопал друга по спине.       — Привет, — произнесли мы с Кирой почти хором.       — Пьёте? — Ден кивнул на бокалы, стоящие на полу в ряд, возле диванов.       — Ага! — Серёга кивнул. — Хочешь тебе налью?       — Можно сока, — Ден неуверенно покосился на меня.       — Это Вика, помнишь её? — Кира всё-таки решила официально нас познакомить.       — Помню.       — Придётся тебе потерпеть её несколько недель, — она усмехнулась. — Имей ввиду, Вика много болтает.       — Ладно, — Ден был молчуном. И мне совершенно точно предстояли недели абсолютной скуки.              Мы ещё немного посидели, слушая радостные реплики Сергея и односложные ответы Дена, и разошлись.       Наши с Кирой вечера были похожи друг на друга. Уже месяц я засыпала вместе с ней в её спальне, прислушиваясь к тихому дыханию и чувствуя горячие руки на своём теле. Сегодня сон не шёл. И я знала, что она тоже не спит.              — Мне кажется, я люблю тебя, — шёпот Киры заставил меня замереть. Спиной я чувствовала жар, исходящий от её тела, прижимавшегося сзади. Её рука, лежащая на моей талии, поползла выше и стала гладить грудь.       — Мы же только что занимались сексом, перестань, — я почувствовала стадо мурашек, гуляющих по моей спине и шее.       — А ты ничего не хочешь мне ответить? — Она продолжала проникновенно шептать прямо в моё ухо.       — Ты оставляешь меня одну чёрт знает на сколько… — Губы Киры снова и снова дотрагивались до моих плеч. — Ты будешь мне изменять?       — Я только что призналась тебе в любви. Похоже на то, что я собираюсь изменять?       — Ты слишком горячая, все захотят соблазнить тебя, — у меня был такой тон, будто я жаловалась ей.       — Возможно, — она прикусила кончик моего уха. — Но пока ни у кого, кроме тебя не вышло.       — Вообще-то, это ты меня соблазнила, — привела я абсолютно резонный аргумент. Воспоминание о том, как Кира накачала меня наркотиками, чтобы добиться своего, неприятно вспыхнуло где-то на подсознании.       — Я хочу услышать, что ты тоже любишь меня, — её рука ползла выше до тех пор, пока горячая ладонь не сомкнулась на моей шее. Она любила делать это, хоть и сжимала моё горло совсем немного, почти неощутимо. Это было скорее жестом демонстрация, что она главная. И что её желания здесь в приоритете.       — Я тоже люблю тебя, — произнеся это, я задумалась насколько для неё была важна правдивость моих слов? Она говорила, что любит меня, но начни я озвучивать то, что сидит у меня глубоко внутри, и её настроение довольно быстро бы переменилось.       — Когда я вернусь, мы можем съездить куда-нибудь.       — Куда?       — Не знаю, куда угодно, — Кира слегка покусывала мою шею. — Куда ты хочешь?       — В Москву? — Вопрос тихо вырвался у меня прежде, чем я успела подумать.       Жаль, что Кира хорошо его расслышала. И тут же отстранилась, садясь. Я лежала на боку, спиной к ней, но она резко потянула меня за плечо, переворачивая на спину. Сразу же я увидела её глаза: злые, с почти различимой яростью. Она нависла надо мной и через мгновение как будто навалилась всем весом, накрепко прижав и обездвижив.              — Лучше забудь о Москве, — впервые за всё то время, что мы были вместе, я по- настоящему ощутила от неё опасность. Хотя на что именно она рассердилась? На то, что я хочу вернуться домой? Абсурд.       — Я не могу по щелчку пальцев забыть о своём доме, — стараясь говорить спокойно, я всё же услышала в своём голосе дрожь.       — О своём доме? — Она холодно ухмыльнулась и наклонилась к моему лицу слишком близко.       — Отпусти меня, — её тело всё сильнее давило на меня. — Я пойду спать к себе.       — Тебе лучше остаться здесь, — я не знаю, что в неё вселилось, но что-то неуловимое в глубине её чёрных зрачков заставило меня замереть.       — Кир, хватит, — я попыталась оттолкнуть её, но моё сопротивление её только смешило. — Мне трудно дышать.       — Ты действительно дура, если не понимаешь положение вещей. В моих силах сделать так, чтобы твоя жизнь стала невыносимой. Я абсолютно точно не хочу этого, но я могу. — Она продолжала нависать надо мной так низко, что дотрагивалась своим лбом, до моего. Я задыхалась от внезапно нахлынувшей паники.       — Понятно, — прохрипела я, чувствуя, как из глаз полилась вода.       — Не строй из себя жертву, — Кира, наконец, отстранилась, продолжая смотреть сверху. — Я не хочу причинять тебе боль. Но ты должна осознать и принять эту ситуацию. Без Москвы, старых друзей, и прошлого.       — Можно мне поспать у себя? — Я старалась остановить не переставая текущие слёзы.       — Я сказала нет! — Кира вдруг перешла на крик, и я зажмурилась. — Что непонятного?       — Всё понятно, — произнесла я на выдохе. Воцарилось молчание, во время которого Кира, наконец, перестала терзать меня своим взглядом, и легла рядом.              Некоторое время я старалась дышать как можно тише. Мне казалось, что мои вдохи могли как-то нарушить это хрупкое равновесие, ведь они означали, что я тоже здесь в этой комнате. Пусть мне и дико хотелось исчезнуть с лица этой грешной земли.                     

***

             Проснулась я от ощущения чьего-то взгляда. С трудом разлепив сухие глаза, я увидела сидящую сбоку Киру в позе лотоса. Она была с влажными волосами, в длинной белой футболке, чуть прикрывающей бёдра. Увидев, что я проснулась, она почти невесомо коснулась ладонью моей щеки.              — Привет, — вот так просто сказала она.       — Привет, — прохрипела я.       — Прости меня, — на лице Киры будто проскользнуло чувство вины. — Вчера я сорвалась. Мне жаль.       — Зачем ты это говоришь? — Как будто моё прощение имеет какое-то значение.       — Чтобы ты простила меня, — ух ты. Как всё просто.       — Зачем тебе моё прощение?       — Я люблю тебя, — Кира нащупала мою ладонь и переплела свои пальцы с моими. — Прости. Это было ужасно. Я не хочу, чтобы мы расстались на длительное время на такой ноте.       — Хорошо, давай расстанемся на хорошей ноте, — я убрала руку.       — Вик… — Кира глубоко вздохнула. — Я хочу, чтобы ты перестала видеть во мне врага. Моя вспышка гнева была вызвана тем, что ты до сих пор оправдываешь наши отношения только тем, что я тебя принуждаю. Ты думаешь о Москве и лелеешь мысли о доме, но правда в том, что там ты была несчастна. И ты уже много лет жила с мыслью, что что-то не так. А я даю тебе возможность начать всё заново. Быть со мной, испытывать что-то, что МЫ ОБЕ, очевидно, испытываем. Понимаешь? Я не знаю как так вышло, но ты нужна мне, а я нужна тебе. Там в Москве есть кто-то, кто заставляет тебя испытывать хотя бы что-то похожее на твои чувства ко мне?       — В Москве мой отец, который любит меня, — я не могла смотреть на её виноватое лицо, вместо которого видела лишь вчерашнюю гримасу ярости.       — У него своя жизнь. А тебе нужна своя.       — И моя жизнь — это ты?       — Да, — Кира легла рядом со мной, крепко обняв. — Тебе кажется, что я плохая, но я просто хочу, чтобы мы обе были счастливы. — Она поцеловала меня в скулу, затем в шею. — Очевидно, что по отдельности мы не счастливы.       — Но и вместе у нас не очень выходит.       — Этот месяц всё было прекрасно, разве нет?       — Да, всё было хорошо. Если забыть предысторию.       — Так будет и дальше, — Кира гладила мою щёку пальцами. — Я обещаю. То, что было вчера, ошибка.       — Я… — Губы Киры приблизились к моим слишком близко. Игнорировать их становилось тяжело. — Прощаю тебя. — Её язык проник в мой рот, и, кажется, на этом для неё конфликт был закрыт.       — Через час я уезжаю в аэропорт, — произнесла она, когда поцелуй был закончен. — Я буду безумно скучать. Я уже скучаю.       — Я тоже, — отрицать очевидное было бесполезно.       — Мы будем разговаривать по фейстайму, когда у меня будет свободное время. Ден будет передавать тебе телефон.       — Ты могла бы просто дать мне телефон, — но, конечно, она этого не сделает.       — Давай вернёмся к этому разговору позже? — Кира умела создавать видимость возможной свободы в будущем. Когда-то никогда.       — Да.       — Через час она уехала, оставив меня в совершенно разбитом состоянии.       

***

      Почти сутки после отъезда Киры я просто лежала в кровати, не чувствуя в себе силы ни на что. Меня никто не беспокоил, не пытался заставить поесть, ничего такого. Денчик не был Серёгой и на мои загоны ему было абсолютно фиолетово. В этом однозначно были свои плюсы, но болтливого Серёги всё же не хватало.       Утром следующего дня я всё же встала с кровати, приняла душ, и спустилась вниз в поисках еды. Очень хотелось кофе и чего-нибудь сладкого. На кухне Фабиан во всю что-то готовил, подкладывая еду в тарелку, потягивающему утренний кофе, Дену. Я невозмутимо села рядом с моим новоиспечённым охранником, сдержанно поздоровавшись.              — Привет, — ответил на моё приветствие Ден. — Плохо выглядишь. — У него был тяжёлый взгляд. Никакой иронии и прикольчиков. Эх, Серёга. Я скучаю.       — Спасибо за комплимент, — я флегматично сделала глоток кофе, приготовленного Фабианом. Этот француз знал толк в хорошем кофе. — Жизнь, знаешь ли, слегка меня помотала.       — Плохой месяц выдался? — Ден медленно жевал сырники, искоса поглядывая на мою помятую физиономию.       — Ну, как сказать… Похищение. Избиение. Изнасилование. Удерживание взаперти. Мелочи, конечно. Но не приятно.       — Смешно.       Вот и поговорили.       Съев завтрак, я поспешила вернуться в комнату Киры. Странно, но я привыкла именно к ней.              

***

             — Привет, — вечером следующего дня Ден зашёл в комнату Киры, пока я лежала на её кровати. Ничего другого делать мне не хотелось, кроме как лежать и бездумно смотреть глупые комедии. Настроение не располагало к каким-либо активностям.       — Привет, — ответила я, даже не взглянув в его сторону.       — Держи телефон, — он подошёл вплотную к кровати и протянул мне чёрный айфон. Я взяла его и посмотрела на экран. Там отсчитывалось время от начала звонка и значился ник в телеграмме «NK». Мне не хотелось говорить с Кирой. Вторые сутки я не прекращая думала о ней и о её словах тогда, перед отъездом. Она пыталась убедить меня, что чуть ли не спасла от глубоко несчастной жизни. Спасла. Интересно, манипуляторы всегда так поступают? Обставляют всё так, будто их действия во благо жертве. Наверное, я даже должна благодарить её. Ведь раньше я никогда не жила в подобных домах, мне не подавал еду собственный повар, я не носила брендовые вещи и не пользовалась люксовой уходовой косметикой. Уровень моей жизни за последний месяц ощутимо скакнул вверх, отрицать это было глупо. Но что такое бытовые удобства в сравнении с… Например, свободой. Или жизнью, где тебя воспринимают не как игрушку. Или жизнью, где оба партнёра равноправны.       — Алло, — я приложила телефон к уху, готовясь услышать голос, по которому в глубине души всё же скучала.       — Привет, Вика, — но это была не Кира. Это был…       — Джонни?! Это ты? — Я оторопело уставилась на сосредоточенного Дена, стоящего у кровати.       — Да, это я. Не ори, — возле динамика чем-то пошелестели. — Ты как?       — Нормально, — я не верила своим ушам. Ден флегматично смотрел в пол, не отходя ни на шаг. — Как ты… Ден?       — Да, он наш человек, — признал Джонни. — Я удивлён, что ты ещё жива.       — Ну… я… — Сложно было описать причины и обстоятельства, по которым я оказалась там, где оказалась.       — Да забей, я в курсе дела. И я не гомофоб, — рядом с его голосом вдруг что-то зазвенело, как будто звук уведомления. — Я на связи с твоим отцом. Он вроде в порядке. Держится.       — Тот парень в Стамбуле, что с ним? — Его лицо слишком сильно засело в памяти.       — Он мёртв, — Джонни констатировал факт, вздыхая. — Но сейчас не об этом. Мы скоро будем готовы вытащить тебя. Нужно ещё чуть-чуть времени, чтобы обставить всё менее подозрительно для Дениса. Продержишься?       — Вы хотите меня вытащить? — Это всё было правдой? Или какой-то проверкой от Киры? Я пыталась прочитать что-то по лицу Дена, но оно совсем ничего не выражало. — Но…       — Да, где-то через неделю, может чуть больше. Нужно уладить ещё кое-какие вопросы.       — А где я нахожусь? — Всё это время я отчаянно гадала, что это за страна. Но быть до конца уверенной в своих догадках не могла.       — В Мексике, — тут же ответил Джонни. — Ты должна будешь чётко следовать указаниям Дениса, когда придёт время. Справишься?       — Да… Наверное, да, — в голове вихрем пронеслась тысяча мыслей сразу.       — Ты в порядке вообще? У тебя голос, будто ты не рада.       — Нет, я рада… — Я была рада? Не знаю. Скорее, ошарашена и сбита с толку. — А Кира…?       — Что Кира? — Не понял Джонни.       — Я просто исчезну и всё?       — А ты хочешь напоследок пару раз ей втащить? Могу понять, но реализовать не получится.       — Нет, я… — Мысли путались. — Даже не знаю, что я имею ввиду.       — Вик, соберись, ладно? Я понимаю, тебе в последнее время нелегко пришлось, но давай уже выпутаем тебя из всего этого дерьма, и забудем как страшный сон. Идёт?       — Это всё… так неожиданно, — моё дыхание участилось. Телефон в руке начал дрожать, или это дрожала рука?       — Имей в виду, нам был бы крайне полезен свой человек возле Киры, но мы всё же решили тебя вытащить, — Джонни говорил с небольшим укором. — Поэтому хотелось бы слышать больше благодарности в твоём голосе.       — Я благодарна, — но как быть со всем тем, что происходит между нами с Кирой? Я должна быть рада, что меня пытаются спасти. Это однозначно и абсолютно логично. Это очень просто. Но чёрт возьми, всё простое перестало быть простым с того момента, как мы с Кирой в первый раз увидели друг друга. — Мне просто сложно сейчас всё это осознать. Я думала, что никто меня не ищет.       — Тебя ищет твой отец и Стелла. Они оборвали мой телефон, грозя судом, расправой, разоблачением в СМИ, и всеми возможными плохими последствиями. На самом деле, это твоя Стелла просто мой ночной кошмар. Она в прямом смысле выебала тобой мои мозги. Как она только вышла на меня?       — Стелла умеет находить иголку в стоге сена, — я улыбалась, представляя взволнованное лицо подруги.       — Она крепко держит меня за яйца, поэтому я очень заинтересован в твоём вызволении. Не кисни там. Скоро всё закончится.       — Да, — согласилась я с Джонни.       — Ну всё, пока. Ден за тобой присмотрит.       — Пока, — я нажала на красную круглую иконку с крестиком и вернула телефон.       — Кира мне написала, что где-то через час позвонит тебе, — как ни в чём ни бывало проинформировал Ден.       — Ясно, — всё произошедшее следовало переварить.       — Веди себя как обычно. Если она что-то заподозрит, я рисковать собой не буду.       — Я постараюсь.       — И если у вас какие-то разлады, — он с подозрением покосился на меня, — помирись с ней. Лучше если она будет думать, что всё нормально.       — Уходи, — мне нужно было побыть наедине с собой. Слишком много всего свалилось на одного человека всего за 5 минут.              Ден невозмутимо пошёл на выход, а я откинулась спиной на кровать и зажмурилась. Сейчас всё зависело от меня, но мне это совсем не нравилось. Похоже, пришло моё время возвращаться в реальность после длительного перерыва. Можно ли назвать меня конченой, если я признаюсь, что думала о том, чтобы остаться с Кирой? Я думала. Бесконечно и постоянно. Вы знали, что сложно перестроить свою психику, когда она настроена уже на что-то определённое? Даже если это какие-то деструктивные вещи. Я лежала и смотрела в потолок, придавленная гнётом мыслей, когда в комнату снова вошёл Ден с телефоном в руках. Как и часом ранее, я взяла его в руки и посмотрела на уже знакомый экран, с которого в ответ на меня смотрела Кира.       — Привет, — она первая поздоровалась.       — Привет, — было неловко говорить с ней при Денисе.       — Ты спала? — Видимо, я выглядела слишком заторможённой.       — Нет, я просто лежала и смотрела в потолок.       — Звучит очень весело, — она улыбнулась.       — Да, — я была рада видеть её лицо. Она выглядела свежо, в прочем, как всегда. — Отрываюсь по полной.       — А ты знаешь толк в развлечениях, — Кира иронично хмыкнула. — Я скучаю. Хочу обнимашки, — она была в игривом настроении. В таком настроении я её обожала. Обычно я видела её собранной и серьёзной, но иногда в ней просыпались шутливость и лукавство от которого я приходила в умиление.       — Могла и не уезжать от меня, — я невольно переняла её игривый тон.       — Если бы могла, то не уехала бы, — в её голосе проскользнуло сожаление. — Но когда я вернусь, то устрою для нас что-нибудь особенное. Я думала над тем, чтобы арендовать яхту и на пару дней уйти в море. Серёга тоже напрашивается, — Кира посмотрела куда-то за телефон и усмехнулась. — Хочет поймать лосося.       — Звучит здорово, — во рту вдруг почувствовалась горечь, хоть я и старалась улыбаться. — Передавай ему привет.       — Да он тут сидит, всё слышит, — ответила Кира. — У него, кстати, новая девушка.       — Лидочка — педагог по пению? — Я вдруг вспомнила, что он пару раз о ней упоминал.       — Лидочка его отшила, — Кира старалась сдержать рвущийся наружу смех. — Но зато! Появилась молодая и горячая Анжела!       — С натуральными сиськами, я надеюсь? — Уточнила я, помня о главном критерии Серёги. Кира засмеялась в голос.       — Ещё какими. Даже я заценила.       — Неужели скоро мы погуляем на восьмой свадьбе? — Я представила Серегу и грудастую Анжелу в роли счастливых молодоженов, целующих икону, и жующих каравай.       — Наверняка, — пока Кира прикалывалась, недалеко от неё Серёга что-то бубнил про настоящую любовь. — Нам нужно сыграть парные свадьбы, да Серёг?       — Это будет разъёб! — Вдохновился Серёга предложением. — Ради такого я закажу нам Селин Дион! Я прямо представляю наш с Анжелочкой медленный танец под Unbreak My Heart!       — Она ещё жива? — усомнилась Кира.       — Да типун тебе на язык, жива конечно. Есть, конечно, вариант, что она уже не поёт. Но за деньги запоёт! — Захохотал Серёга.       — Вы такие романтики… — Я не могла не вставить реплику сарказма.       — Это ты после «Титаника» на Селин Дион подсел? — Кира продолжала троллить Сергея.       — Ой, — Серёга отмахнулся. — Я же знаю, что ты будешь подпевать.       — Ладно-ладно, — Кира шутливо пошла на попятную.       — Ты не скажешь мне, где ты? — Даже не знаю почему, мне было важно это знать.       — Могу сказать, — она вдруг не стала переводить тему. — Я в Дубае. Могу купить тебе хиджаб, — предложила она, лукаво подмигнув. Ден немного дёрнулся от её слов, после чего я вскользь посмотрела на него, стоящего неподвижно у кровати.       — Тебе бы только нарядить меня во что-то анти феминистское…       — Я не виновата, что тебе это идёт, — она хихикнула. — Ты там скучаешь по мне?       — Да, — я задумчиво кивнула. — Очень скучаю.       — Ну ты чего грустишь? — Она заулыбалась. — Время быстро пролетит. И когда я вернусь…       — Эй! — Я перебила её, предполагая, что следом зазвучат пошлости.       — Как там Денчик? — В экран вторглась половина лица Серёги. — Ден, ты здесь?       — Ага, — ответил Ден. — Я нормально, Серёг.       — Потрахайтесь уже, достали, — Кира закатила глаза. — Не мешай мне говорить с моей девушкой.       — А он мой друг! — Возразил Серёга.       — Я твоя девушка? — Удивилась я формулировке.       — Вот видишь, она сама не в курсе, что твоя девушка, — тут же прокомментировал Серёга мои слова.       — Хорошо, — Кира согласилась с чем-то в своей голове. — Если обязательно соблюдать все правила, то давай этот момент проговорим. Будешь моей девушкой?       — Не соглашайся, — буркнул Серёга где-то сбоку.       — Замолчи, — ответила на его реплику Кира.       — Буду, — я засмеялась. Происходил какой-то абсурд, который всегда сопровождал Киру и Серёгу. — Спасибо Серёг, что попытался.       — Ты такая красивая, — Кира насупилась, демонстрируя капризное выражение лица. — Хочу скорее тебя увидеть. Я не ожидала, что мне будет так тяжело без тебя.       — Она только о тебе и говорит, — вставил свои 5 копеек Серёга. — Достала уже: «Вика, Вика…».       — А ты с Анжелой своей достал, я же терплю, — вернула Кира любезность.       — Я тоже хочу поскорее увидеть тебя, — минута разговора вывела меня из состояния близкого к депрессии. Даже страшно представить, насколько настроение Киры влияло на моё собственное.       — Я люблю тебя, — улыбнулась Кира, проводя рукой по волосам.       — И я тебя, — ответила я, не думая.       — Буээ… — Серёга театрально изобразил, как его тошнит.       — Этот придурок не даст нам нормально поговорить, — Кира сурово посмотрела куда-то в сторону. — Я позвоню завтра, ладно? Когда буду одна.       — Хорошо, — согласилась я.       — Тогда пока, — глаза Киры лукаво прищурились.       — Пока, — я приблизилась губами к фронтальной камере и изобразила поцелуйчик. — Мы как школьники, — я рассмеялась.       — Мне трудно представить в Российской школе однополую пару, но такое сравнение имеет место быть, — она как будто не хотела прощаться и шутливо продолжала диалог.       — Ты двоечница, а я отличница? — Уточнила я.       — С чего это? Я закончила школу с отличием, — возразила Кира.       — Потому что отличницам нравятся хулиганы и двоечники, а не такие же отличницы, — привела я резонный аргумент.       — Можно быть хулиганкой и отличницей. Одно другому не мешает, — Кира настаивала на своём, широко улыбаясь.       — Тогда я ещё хочу, чтобы у тебя был мотоцикл, — вспомнила я атрибут любого хулигана.       — У меня есть мотоцикл. Даже несколько, — она засмеялась. — Прокачу тебя как-нибудь. Но мне больше нравится гонять на машине. Ты же водишь?       — Да, — я кивнула. — Но я не гоняю!       — Естественно, — Кира закатила глаза, отражая своё отношение к моей «правильности». — Но есть специальные площадки, на которых это разрешено.       — А у тебя есть яхта?       — Ты решила оценить мои финансовые возможности? — На её губах появилась ухмылка.       — Вдруг ты меня не потянешь, — я небрежно пожала плечами. — Знаешь, я дорогая штучка. Так есть?       — У отца есть. Мне она нафиг не нужна, — Кира слегка поморщилась, выражая абсолютную незаинтересованность этим видом транспорта. — Тебя теперь интересуют яхты? Хочешь вкусить жизнь эскортниц?       — Я решила, что хочу покататься на яхте. И ещё, хочу браслет Картье.       — Вик… — Кира засмеялась я голос. — Это вообще не проблема. Но меня немного пугают такие перемены в твоём настроении.       — Ты меня обидела пару дней назад, и я очень расстроилась, — я смотрела чётко в чёрные глаза напротив, будто и не замечая, что это всего лишь изображение на экране. Улыбка с лица Киры после моих слов постепенно сошла на нет. — И знаешь, мне было очень плохо. Я почувствовала себя жертвой. Очень отчётливо. Это не значит, что я не чувствовала себя ею раньше. Чувствовала. Пусть мы и не говорим о том, что наши отношения — это производное от насилия, лишения свободы, и похищения. Но это так.       — Вик, хватит. — Кира попыталась меня перебить.       — Нет, подожди. И вот я чувствовала смятение и обиду, но потом подумала, что уже не могу ничего изменить, верно? — Ответа я не стала дожидаться. — Ты права была тогда, я действительно дура. Точнее, я стала дурой в последнее время. От какой-то иррациональной и безумной влюблённости в женщину, которая далека даже от такой банально-стереотипной характеристики, как «хороший человек». Я не понимаю почему я испытываю это и что именно в тебе вынуждает меня это чувствовать. Нет ни одной причины по которой я могла бы полюбить тебя. И самое страшное, что мне от тебя вообще ничего не нужно. Мне было бы проще объяснить свои чувства оправдывая их хоть какой-то выгодой. Но, видимо, со мной просто что-то не так. Думаю, я психопатка.       — Так тебе нужен браслет или сеанс у психолога? — За Кирой захлопнулась дверь. Она вышла из комнаты в которой находилась, и теперь шла по коридору. — Слушай… — Она тяжело выдохнула. — Каждый в этом мире по-своему психопат. Ты не виновата в том, что происходит. Вини только меня. И сними с себя уже наконец эту плиту самобичевания. Давай распределим роли и будем их придерживаться, окей? Я этакое чудовище, ты красавица. И никак иначе.       — А вдруг в конце-концов окажется, что чудовище — это я?       — Тогда мы восстановим мировое равновесие чудовищ в природе и будем парочкой чудовищ. Да и какое ты чудовище, — Кира растянула губы в искренней улыбке, — максимум пушистый монстр из «Корпорации монстров».       — Я… — Это сравнение вызвало во мне чувство жгучей теплоты в животе. Да, в этой жизни она была чудовищем, но ведь и чудовища имеют право на любовь? — Не понимаю почему ты выбрала меня.       — Может это ты выбрала меня? Это не я приехала к тебе на работу набрать материала для разоблачения, — Кира шутливо прищурилась.       — Кир, — я окликнула её, чтобы задать свой последний дурацкий вопрос в этом нелепом интервью. Её глаза внимательно уставились на меня в ожидании. — У меня с тобой будет когда-нибудь хоть немного свободы?       — У тебя будет всё, что ты пожелаешь, — её лицо было совершенно серьёзным и сосредоточенным. Ответ как будто бы не был шуточным. И я просто кивнула. Это могло быть ложью, могло быть правдой, могло быть чем угодно. Я просто хотела это услышать. И она это знала.       — Ладно… — Я немного засмущалась. — Тогда пока?       — Пока. Люблю тебя, — тепло произнесла Кира.       — А я тебя.       Связь прервалась. И сердце тревожно заколотилось. Ден стоял всё также неподвижно с абсолютно отсутствующим лицом. Держу пари он отличный игрок в покер, потому что считать с его лица хоть какую-то эмоцию было нереально. Моя же неразбериха в голове, напротив, отлично читалась у меня на лице. Я ощущала себя жалкой. Моя жизнь до Киры состояла из работы, депрессии, попыток неудачных отношений с абсолютнейшими придурками, и, пожалуй, всё. Чистая правда состояла в том, что в Москве я была несчастна и одинока, но последний месяц… Он будто сорвал внутри меня чеку и спровоцировал взрыв. А как потушить этот пожар? Инструкции не прилагалось.              — Ты её не знаешь, — подал голос Ден. — Точнее, знаешь, но очень плохо.       — В курсе, — промямлила я.       — Если ты примешь решение остаться с ней, то все последствия будешь разгребать сама. Я тебе помогать не буду. И если она в один прекрасный вечер прикажет мне растворить тебя в бочке с соляной кислотой — я это сделаю.       — Я знаю, боже! — И пусть чувствовать давление было неприятно, ещё неприятней было осознавать, что Ден прав.       — Я могу быть в тебе уверен? Ты не сорвёшь всё в последний момент?       — Не сорву… — Нет же?       — Надеюсь, ты сейчас честна. Иначе это всё плохо для тебя закончится.       — Всё это плохо для меня закончится в любом случае. Я идиотка, — заключила я, глубоко вздыхая.       — С этим спорить не буду, — Ден забрал из моих рук телефон и уверенным шагом направился к выходу из комнаты. — Соберись и приди в себя. Эмоции всегда мешают делу. — Добавил он поучительно, закрывая дверь с обратной стороны.       Легко сказать: «Соберись». Как можно собрать пазл, если не хватает деталей? Кира совершенно точно прихватила с собой парочку, располагавшихся ориентировочно в области моего сердца.                     

***

                    Следующие семь дней я была на удивление спокойна. Во мне как будто появилось осознание неизбежности. Как по волшебству во снах ко мне начал приходить отец, моя реальная жизнь словно стала затягивать меня назад. Каждый день я настраивала себя на побег, представляла, что я уже в Москве, что мы со Стеллой напиваемся в нашем любимом баре и плачем на пару, обсуждая мои затянувшиеся приключения. О том, как меня будет ломать без Киры я старалась не думать. В тоже самое время каждый день мы бесконечно долго разговаривали по Фейстайму. Ночи напролёт. Казалось, на расстоянии мы ещё больше сближались. Не знаю как передать это, но наше взаимодействие было пугающе естественным. Как будто до нашей встречи в Стамбуле мы были знакомы уже сотню прошлых жизней. Не знаю как описать это… Словно наши души очень хорошо знали друг друга, тянулись друг к другу, страдали друг без друга. Честно говоря, это казалось довольно пугающим. Я имею в виду, было страшно обрывать эту связь. Она казалась слишком иррациональной и не поддавалась логике. Я знала, что никогда в жизни не забуду Киру и вряд ли смогу к кому-нибудь испытать те же чувства, что испытываю к ней. И в то же время, единственное в чём я была уверена на все сто процентов, — наше с ней будущее было невозможным. Несмотря на то, что в последний наш разговор Кира вскользь упомянула, что со мной хочет познакомится её отец.       — Ты шутишь? — Я была уже в полудрёме, но от этих внезапных слов мои глаза широко распахнулись.       — Нет, — несмотря на свой ответ Кира заразительно рассмеялась, — я серьёзно. Мой отец хочет увидеть ради кого я обратилась к нему с просьбой. Такого не бывало со старшей школы.       — У вас не самые хорошие отношения?       — Он всю жизнь диктовал как мне жить. Готовил меня к семейному бизнесу, к жизни, которую я не выбирала. Но вот прикол, — Кира цокнула, — я унаследовала его характер. Много лет между нами была холодная война. Я жила своей жизнью вдали от него, а он жил своей. Потом мы помирились и отец как будто решил, что это его второй шанс на наши нормальные отношения. Сейчас его интересует всё, что связано со мной и моей жизнью. Само собой, он знает о тебе.       — И он не против того, что между нами происходит? — Мне действительно было интересно. Сергей как-то говорил, что ориентацию дочери его босс не принимает.       — Мой отец человек серьёзный и фундаментальный, — Кира на секунду задумалась, но после продолжила, — и больше всего на свете он ценит семью. Мои увлечения девочками его не устраивали в первую очередь потому что в них не было серьёзности. Он человек старых нравов и плюс ко всему у него Итальянские корни. Некоторых своих помощников по бизнесу он называет семьёй. И это не просто слова. Он ревностно относится к «своему кругу» людей. Знаешь как попасть в этот круг? На самом деле, очень легко. Нужно лишь в нём родиться. Кровь не вода, и именно она предоставляет прямой билетик в клубок семейных интриг. Есть ещё один способ: время и преданность.       — Он живёт по принципам итальянской мафии? — Почему-то я представила отца Киры в образе эдакого дона Карлеоне, седовласого черноглазого главаря мафии, с сигарой в зубах. Картинки в голове тут же спровоцировали хихиканье.       — Типа того, — Кира лежала щекой на белой подушке, так же как и я полностью готовая ко сну. Каждый раз наши: «15 минут поболтаем по быстренькому» перерастали в четырёхчасовые бессонные марафоны. Она выглядела сонной и спокойной, моргая чуть медленнее обычного, что означало, что держится она из последних сил. — Он живёт по принципу: «Взял на себя ответственность — неси эту ответственность на себе до последнего вздоха». Он ненавидит безответственных людей, потому что сам несёт внутри «семьи» ответственность за всех её членов.       — Что-то мне подсказывает, что эта его «ответственность» ко многому обязывает тех, на кого она направлена, — озвучила я свои мысли.       — Это так, — кивнула Кира, — он многое даёт, но и требует не меньше. В этом мы похожи.       — Так ты ему сказала, что я та самая? Твоя половинка? Любимка? — Мой тон сменился на игривый. — Учти, что свадьбу я хочу на пляже в Гавайском стиле.       — Я сказала ему, что теперь в ответе за тебя. Для моего отца это многое значит. Это значит, что ты уже в семье, пусть вы ещё и ни разу не виделись.       — И к чему это меня обязывает?       — Любить меня до моего последнего вздоха? — Кира улыбнулась, но никакой шутки в этом вопросе не ощущалось.       — А если я разлюблю тебя и захочу уйти к… — я шуточно задумалась. — Садовнику, например?       — При моём отце тебе лучше так не шутить, — глаза Киры закатились в раздражении.       — Я и не собиралась, — и это было абсолютнейшей правдой. Я вообще больше не собиралась встречаться ни с кем и них.              Денис почти всегда присутствовал при наших с Кирой разговорах, чёрной тенью восседая в кресле в углу комнаты. По его лицу было ничего не разобрать, но, кажется, он был доволен тем как я поддерживаю легенду о нашем с Кирой счастливом будущем. Порой он морщился, когда наши с Кирой темы переходили в слишком личные. Но это длилось лишь мгновение, после чего его лицо снова покрывалось льдом.       После нашего последнего с Кирой разговора, он как всегда подошёл к кровати и молча забрал из моих рук телефон. Я туманно была посвящена в план и о сроках понятия не имела, но когда он вместо того, чтобы резко развернуться и в спешке покинуть спальню, не тронулся и с места, поняла, что «день икс» скоро. Его глаза равнодушно и резко осмотрели меня с ног до головы. Я же благополучно забыв про сон, села в позу лотоса, вопросительно уставившись на мужчину.              — Завтра я передам тебя курьеру. Он посредник, наёмник. Его наняли, чтобы он тебе выкрал, — его слова в тишине комнаты звучали слишком таинственно. Как будто мы обсуждали какой-то древний заговор и вот-вот должны были поклясться на крови. — Конечно, в обычной ситуации он ни за что не смог бы тебя похитить. Я бы ему не позволил. — Денис поморщился. — Но я подстрою всё так, будто у меня не было выбора. Я ему поддамся. И дам вам время уйти. У него уже будут твои документы, телефон, и деньги. В аэропорту будет ждать частный Джет.       — Тебя заподозрят…       — По-началу, возможно. Но я подготовил всё, чтобы при более детальном разбирательстве отвести от себя подозрения.       — Она будет думать, что меня похитили? — От нервов я непроизвольно начала кусать губы. Не хотелось признавать, но мне было важно, что обо всём этом подумает Кира.       — Да. Какое-то время она будет думать, что тебя заказали враги семьи. У тебя будет время на то, чтобы спрятаться в России.       — Спрятаться? — Ден холодно усмехнулся, видя моё удивление.       — Ты же не думала, что сможешь продолжить свою прошлую жизнь?       — Я… — Все нормальные слова разом вылетели из головы.       — Джонни сделает тебе новые документы и отправит в какую-нибудь Российскую жопу мира.       — Но зачем? Я буду далеко…       — Как только Кира узнает твоё местоположение, тебя тут же вернут на базу. Россия напичкана их вербовщиками и не только. Тебя будут искать. И начнут с твоих друзей и семьи. Так что… С ними тебе не следует общаться в первую очередь.       — Что??? — Я слишком быстро и глубоко вдохнула, подавившись воздухом.       — Тебе придётся начать новую жизнь, Виктория. Но хорошие новости в том, что это будет относительно свободная жизнь. Никаких замков и лишений свободы. Лишь базовые правила, которых тебе необходимо будет придерживаться для безопасности.       — Ден пытался придать своему голосу нотки поддержки. Получалось у него, надо сказать, плохо.       — То есть, — я пыталась собрать всю полученную информацию в кучу, — мне нельзя будет общаться ни с кем из своих знакомых. И придётся переехать из Москвы. И… Что я делать буду? Чем мне заниматься?       — Чем угодно, — Ден безразлично пожал плечами. — Придумай сама. Ты взрослый человек и должна сама нести ответственность за свои глупые поступки.       — И что, мне всю жизнь нужно будет скрываться? — Я была зла. На ситуацию, Дена, и в первую очередь на себя. Сердце билось так сильно, что его стук ощущался ритмичной дробью в затылке.       — У тебя такой обвиняющий тон, будто я во всём этом виноват, — мужчина хищно ухмыльнулся, будто ему доставлял удовольствие тот факт, что моя жизнь разрушена.       — Я никого кроме себя во всём этом не обвиняю! — Мой тон непроизвольно начал повышаться. — Но ты постоянно тыкаешь меня в моё дерьмо никак не помогая! Ты разве в жизни никогда не ошибался? Ты святой?       — Я далеко не святой, — отрезал Ден, — но и в пасть к акуле добровольно не лез. Слушай… — Он устало выдохнул и присел на край кровати. — Выберись отсюда, начни новую жизнь. Но помни всё, что произошло с тобой здесь. Этот урок ты должна выучить раз и навсегда. Твоя инфантильность привела тебя сюда. И хорошо, что сюда. Ты могла бы быть сейчас чёрт знает где, с людьми, которые бы тебя поломали, растоптали, превратив тебя в подобие человека.       — Я… — В горле запершило. В глазах против воли стали собираться слёзы. — Кира…       — Кира живёт в мире, в котором для тебя нет достойного места. Вы никогда не будете равны. Она всегда будет твоей хозяйкой, а ты её безликим пёсиком.       — Я знаю…       — Тогда в чём проблема? — Ден, кажется, впервые за всё время нашего знакомства повысил голос.       — Я люблю её.       — Не смеши… — Он в раздражении закатил глаза.       — Почему ты не воспринимаешь всё, что я говорю всерьёз? Я просто не могу разговаривать с тобой! Ты относишься ко мне как к несмышлёному ребёнку! Я говорю серьёзно! И хоть тебе наверняка этого не понять, потому что такие как ты вряд ли способны на глубокие чувства, но да! Я люблю её! Как бы тебе смешно не было это слышать… — Каждое новое слово моей гневной тирады звучало всё тише. Последние слова были произнесены почти беззвучно. Безнадёжно. Слёзы текли уже бесконтрольно и слишком обильно.       — Выберешься отсюда и пойдёшь прямиком к психотерапевту, — Ден стойко переносил мою истерику, ничуть не смягчившись. — У тебя посттравматический и Стокгольмский синдромы, это не любовь. Тебе вправят мозги и всё будет хорошо. В здравом уме невозможно полюбить Чикатило.       — Кира не…       — Она хуже. Перестань уже её романтизировать.       — Я не могу! Господи! — Я закрыла руками абсолютно мокрое от слёз лицо и заревела в голос.       — Успокойся, — на своём плече я вдруг ощутила ладонь Дена. Это что, жест поддержки?       — Всякое в жизни случается. И знаешь, что я тебе скажу? Всё проходит. Любые чувства притупляются. Со временем… — В его словах мимолётно проскользнула дикая непроглядная тоска.       — Ты кого-то потерял, да? — Я убрала ладони от лица и взглянула в задумчивые глаза напротив.       — Я много кого потерял. Можно даже сказать всех, — его голова непроизвольно опустилась вниз, после чего послышался тяжёлый вздох. Воспоминания отражались на его лице калейдоскопом абсолютно новых эмоций. Он был наполнен болью, тоской, разочарованием… Его взгляд многое объяснил мне.       — Завтра всё пройдёт гладко? — Слёзы вдруг закончились. Голова стала тяжёлой и пустой. Мысли остановились.       — Да, всё подготовлено до мелочей. Веди себя растерянно, будто ничего такого не ожидала. Будем работать на камеры внизу.       — Ладно, — я кивнула.       — Что ж… — Ден поднялся с кровати и направился на выход. — Выспись.       — Постараюсь.                     

***

             Утро началось с ароматного кофе. Поспать мне удалось от силы пару часов, после чего навязчивые мысли словно стая диких пчёл жужжали внутри моей черепной коробки не переставая. Сидя в полном одиночестве в огромной пустой столовой, я расфокусированно пялилась в панорамные окна. Солнце спряталось за тучами, а по стеклу ползли тонкие струйки от увесистых капель дождя. Мыслей было много, но ухватиться хотя бы за одну не получалось. Мой взгляд скользил по верхушкам деревьев вдалеке, пока правая рука механически помешивала кофе в маленькой белой чашке. Думаю, я делала это уже более десяти минут, когда моё одиночество прервал Ден.              — Ты рано, — раньше он никогда не пил кофе в столовой, но сегодня, очевидно, был особый случай.       — Не спалось.       — Как настроение? — Ден сел напротив, заслонив собой пейзаж, которым я умиротворённо любовалась. Выглядел он как обычно отстранённо, собранно. Лишний раз на меня не смотрел, уткнувшись в тарелку со скремблом.       — Ты знаешь… — Я даже не сразу нашла, что ответить. Светские разговоры у нас с Деном были не в ходу. — Хорошее. Вполне.       — Сегодня приедет кое-кто. Проверит видеонаблюдение в доме. Камеры барахлят в последнее время, — тон у Дена был донельзя скучающий и будничный. Всем своим видом он давал понять, что в этой новости нет ничего особенного. — Ты же не создашь проблем?       — Конечно не создам, — моя бровь взлетела вверх, а в глазах возник вопрос. — С чего мне…       — Ну… — Ден лениво пожал плечами. — Я же с тобой 24/7 не просто так. Оберегаю тебя от необдуманных поступков в том числе.       — Ясно, — наконец я отпила немного кофе. Он был холодным.       — В 10 я попрошу тебя быть в своей комнате и не выходить из неё пока я не дам знак. Идёт?       — Хорошо, — я кивнула, мысленно ужаснувшись тому, как скоро всё произойдёт. На губах проступила еле заметная улыбка. Господи, неужели весь этот бредовый сон закончится?              Мне не верилось, что скоро я вернусь домой. Последние недели жизни проносились перед глазами как фильм. Я и жила в сущности будто в симуляции: не принимая никаких решений и никак не влияя на сюжет. С ума сойти, я даже влюбилась в дочь работорговца и вела себя как слезливая героиня криминальной мыльной оперы. Что ж, я абсолютно точно ёбнулась. На какое-то время. Но! Хорошая новость в том, что я у меня, кажется, будет возможность придти в себя.              Допив кофе, я поднялась в свою комнату и с абсолютно пустой головой запустила на телике нетфликс. Включила первый попавшийся сериал, где закручивался сюжет вокруг обычных американских подростков в самой обычной американской школе. Всё было старо как мир: популярные ребята травили лузеров. И казалось на первый взгляд, что они делают это просто развлечения ради. Но это было не так. Жестокость — это всегда травмы. Это всегда проблемы тех, кем она руководит. Если капнуть глубже, причинение другим людям боли — это всегда месть кому-то, кому не имеешь возможности отомстить. Интересно, кому всё это время мстит Кира? Боюсь, ответ на этот вопрос мне уже не заполучить.              — Так-так-так, — дверь комнаты бесцеремонно распахнулась, а на пороге застыл мужчина, странно улыбаясь. Высокий, седовласый, с густой бородой и пугающе чернющими глазами. — Простите за неожиданный визит и за такую вопиющую бесцеремонность, но мне не терпелось увидеть Вас. — Я совершенно обомлела, глупо хлопая ресницами. Это что, мой спаситель? А он не староват, для наёмника?       — Здравствуйте, — только и смогла выдавить я, всем своим телом ощущая, что происходит что-то не то.       — Меня зовут Владислав Андреевич, — мужчина сделал пару шагов, пройдя порог, и спокойно окинул взглядом комнату. — А Вы, должно быть, Виктория?       — Я… Да, — увидев, как следом за мужчиной заходит бледный как смерть Денис, я совершенно растерялась.       — Я отец Киры, — сухие губы на морщинистом лице растянулись в холодной вежливой улыбке. — Простите, старика, что потревожил. Хотел лично пригласить Вас на завтрак.       — Хорошо, пойдёмте… — Я пыталась понять что-то по выражению лица Дениса, но он просто стоял и отстранённо смотрел в окно. Что происходит?       — Вы, наверное, не поняли, — Владислав Андреевич снисходительно усмехнулся. — Мне хотелось бы позавтракать в хорошем ресторане здесь неподалёку. Он принадлежит моим друзьям и, наверняка, там мне будут рады даже со спутницей в пижаме, однако, всё же, это моветон.       — О… — Мои глаза округлились от удивления. — Конечно, я… — Из моего рта вырвался нервный смешок. — Буду готова через 15 минут.       — Женщин со сборами торопить нельзя. Верно, Денис? — Ден выдавил из себя самую заискивающую улыбку и кивнул. — Я буду ждать Вас внизу. Сколько будет нужно.       — Ладно… — На автомате ответила я.       — Мужчина посмотрел прямо мне в глаза, и, кивнув, широким шагом вышел из комнаты. Я в шоке перевела взгляд на Дениса.              — Что происходит? — Хотелось получить от него поддержку. Мне было страшно.       — Собирайся в ресторан. Кира уже в курсе, что её отец прилетел. Она тоже скоро будет здесь.       — Ден? — Мне хотелось услышать от него НЕ ЭТО. — Ты говорил, что сегодня приедет человек проверять видеонаблюдение.       — Он не приедет. Всё отменяется, — сказав это, Ден молча вышел.       — Я не знала, что думать. Да и времени на раздумья не было: внизу меня ждал без преувеличений страшный человек. Я стала рыться в вещах, которые заказывали мне Кира и Сергей. Там едва было что-то, что подходило для ресторанов. Но, всё же, среди горы тряпья я нашла огромную белую рубашку и чёрную короткую юбку в складку. Рубашку я завязала узлом на талии, а волосы заколола крабиком. На ноги надела чёрные лоферы. Честно говоря, было похоже, что я школьница, идущая с занятий по художке. Мне не хватало только тубуса для ватманов, но, честно, ничего более подходящего для похода в «хорошее место» не было. Было полным-полно джинсов, худи, футболок, топов, каких-то развратных платьев, всякой фигни. Но не было ничего сдержанного и стильного. В любом случае, нужно было поторапливаться. Я попыталась освежить своё лицо румянами, накрасила ресницы, и… Мне показалось, что этого достаточно. Не хотелось ничего вызывающего. Да и не к месту это было.       Владислав Андреевич сидел внизу на диване, вальяжно закинув ногу на ногу. Его расслабленная поза многое говорила о его характере. Он был альфой. Все невербальные сигналы его тела подавляли. Заставляли подчиняться. Соглашаться. Перед ним мозг включал раболепие.              — Виктория! Вы удивительно быстро! — Мужчина учтиво встал, при моём появлении. — Вы просто красавица!       — Я старалась не задерживаться, — внутри меня клокотали нервы. — Вы тоже… выглядите на миллион долларов. — И это, кстати, была совсем не лесть. На нём был дорогущий коричневый костюм, держу пари, за какие-то огромные деньги. Золотые запонки. Светло-бежевая идеально выглаженная рубашка. Кожаные начищенные ботинки.       — Ну… — Мужчина рассмеялся, ничуть не смутившись. — Вы не далеки от истины. Хотя, конечно, я завидую Вам, молодым. На вас даже самая дешёвая безвкусица смотрится хорошо.       — Эту дешёвую безвкусицу мне купила Ваша дочь, — я, конечно, восприняла этот комментарий на свой счёт. И, конечно, я не смогла промолчать.       — Ух ты, — Владислав Андреевич понимающе цокнул. — Начинаю видеть в Вас то, что, очевидно, покорило мою дочь. Пойдёмте к машине, Виктория. Хочу поскорее побеседовать с Вами.       И почему мне кажется, что надвигается какой-то очередной пиздец?