✦✦✦
Половину воскресенья парни провели в торговом центре. Они выбирали стол для балкона и кресла из ротанга, новое кашпо для Вика, подставку для него же и много мелочей, которые позже едва поместились в багажник: пледы, новые кружки, ваза и подсвечники, гирлянды и льняные салфетки. Чан не задавал вопросов и не пытался найти логику в импульсивных покупках Хенджина, просто выполнял роль молчаливого помощника и говорил только тогда, когда омега вспоминал о нем и интересовался его мнением. А потом они долго спорили, кто будет за все платить, в итоге поделив расходы пополам. Для Хенджина эти покупки были мелочью, вряд ли способной нанести вред кошельку, но Чан просто не мог позволить омеге оплачивать все самому, особенно после того, как сам предложил покупку стола. Да, в данный момент он не мог похвастаться стабильным материальным положением, но в последние месяцы альфа почти не тратился, оплачивая лишь половину продуктов, коммунальных услуг и прочих повседневных мелочей, поэтому тоже смог немного подкопить. Ему не хотелось садиться на шею омеги. Подобные ситуации наталкивали его на мысль о необходимости переезда, что он и озвучил, и Джинни уступил. Вечером, после доставки, парни провели остаток дня, убирая балкон и расставляя новую мебель. Хенджин растянул гирлянду по стене и расставил подсвечники с маленькими чайными свечками на выступе у окна. Этот выступ не был полноценным подоконником, но вполне подходил для такой мелочи. На новом столе лежала светло-бежевая льняная салфетка с крошечными вышитыми розочками в углу, а на ней стояла ребристая ваза из темно-зеленого стекла с веточкой сирени, которую непонятно где и когда омега раздобыл. На узких плетеных креслах небрежно лежали пледы и маленькие подушечки в рыжую клетку. Джинни был абсолютно доволен. День выдался теплым, и парни расположились в новых креслах с лапшой из доставки, единодушно решив, что на готовку нет ни сил, ни желания. — Спасибо за идею, — улыбнулся омега, когда они пили травяной чай после ужина. — Спасибо, что согласился воплотить ее в жизнь, — в тон ему ответил альфа. — Хотя моей идеей был только стол, все остальное — твоя заслуга. Ты хорошо постарался. Очень красиво получилось. Хенджин покраснел от похвалы и улыбнулся, заправляя выбившуюся из хвостика прядь за ухо. Он был в восторге, занимаясь с Чаном такими обыденными вещами, как поход по магазинам и уборка. Было в этом что-то семейное, чего омега был лишен. В ту ночь Чан уснул, едва голова коснулась подушки, и проспал до восьми утра, пропустив уход Хенджина, что случалось крайне редко. Он, наверное, спал дальше, если бы не внезапный жар и ломота во всем теле. Его сонный мозг достаточно быстро понял, что происходит, так что он выпил увеличенную дозу таблеток, как рекомендовал доктор, и закрылся в своей комнате. Последняя здравая мысль Бан Чана была о том, что ему следовало бы написать Хенджину и предупредить. Но телефон, судя по всему, так и остался на зарядке в гостиной, где он оставил его вчера вечером, и теперь это расстояние казалось альфе непреодолимым.✦✦✦
Хенджин возвращался с занятий в хорошем настроении. Преподаватель высоко оценил его работу и похвалил перед всеми, уделив часть занятия обсуждению картины. Ничего особенного, просто руки, держащие маки. Он часто такое рисовал в последнее время, но все равно почувствовал что-то очень похожее на гордость за себя. Правда, все мысли о прошедшем дне вылетели из головы, стоило агрессивно-тяжелому аромату мяты окутать его, как только омега переступил порог квартиры. Хенджин на секунду зажмурился и схватился за голову, пытаясь прогнать безрассудное желание подчиниться, опуститься на колени и отдаться на волю сильнейшего. Он с трудом дошел до стола, бросив на него телефон, ключи и сумку, и поспешил в сторону своей комнаты, чтобы окунуться в холодную воду и прийти в себя. Только дойти он не успел. Из спальни вышел Чан, взлохмаченный, покрасневший и абсолютно неадекватный. — Чан? Какого черта? — спрашивает омега, хотя и так все понятно. Он закрывает рот и нос рукавом в тщетной попытке минимизировать влияние гона альфы на себя. Чан ведь должен был пить таблетки, вот о чем думает Джинни, уворачиваясь от рук парня, пытающихся поймать его. Хотя доктор предупредил, что они могут не сработать, но убеждал, что вероятность этого крайне мала. Чертовы доктора! Предупредить-то предупредил, обнадежил, а Хенджину теперь каким-то образом нужно вернуться к телефону. В глазах Чана ноль осмысленности и максимум животной похоти. Это огромная проблема. Престарелый бета в белом халате говорил, что альфа вряд ли сможет себя контролировать в первый после случившегося гон, потому что для борьбы с инстинктами нужна сильная психика, а у Бан Чана с этим есть существенные проблемы в данный момент. Хенджин пятится назад, стараясь, чтобы между ними что-нибудь было, пока пытается придумать выход из ситуации. Проблема еще и в том, что сам омега перед этим альфой слаб и, стоит тому поймать его в ловушку крепких объятий, сразу сдастся, наплевав на последствия. Этого ни в коем случае нельзя допустить. — Давай я возьму телефон, хорошо? — нежно щебечет, не сводя глаз с лица Чана, осторожно двигаясь в сторону стола. Ему нужно вызвать доктора и закрыться где-нибудь до его прибытия. В идеале — выбежать на улицу, подальше от сводящего с ума запаха перечной мяты, от которого жгло горло и хотелось упасть в крепкие руки. Ему почти удается. Хенджин хватает телефон со стола, ненадолго отвлекаясь, а в следующее мгновение чувствует болезненную хватку на своей талии и чужой нос в волосах. — Чан, нельзя! — старается сохранять спокойствие омега и говорит твердым тоном, как с собакой. Не хватает только команды «Фу!» для полноты картины. Это сложно. Хенджин слишком истосковался по теплу, а крупное тело альфы так приятно вжимает его в стол, что устоять почти невозможно. — Отпусти меня! — Джинни… — собственное имя, произнесенное хриплым низким голосом творит с Хенджином все то, чего творить не должно. Он чувствует чужое возбуждение, прижатое к его ягодицам, чувствует, как горячая ладонь пробирается под тонкий свитер и оглаживает живот, и сам выгибается, подставляется, откидывая голову на плечо Чана. У Хенджина никогда не было секса, которого он бы сам желал (течка не в счет), и очень хотелось узнать, каково это, когда обоюдно. Но в том-то и дело — нет никакого обоюдного осознанного желания. Проклятая мысль пульсировала больной занозой, что гон закончится, Чан поймет, что они сделали, и это будет конец. Джинни предаст хрупкое доверие, запрыгнув на его член, когда тот ни черта не соображает. Они ведь не говорили, что между ними и к чему оба готовы, наивно наслаждаясь установившейся идиллией. Понимание этого ненадолго помогает взять себя в руки, и омега, позволяя Чану делать все, что ему вздумается, старается абстрагироваться от ощущений собственного тела и набирает номер доктора. Альфа сейчас настолько не в себе, что не обращает внимания на разговор и истеричные нотки в голосе омеги, когда тот просит кого-то поспешить. Он исследует тонкую нежную кожу шеи губами, водит носом за ушком, вдыхает горько-сладкий аромат тела, пока руки живут своей жизнью, пробираясь в узкие брюки Джинни. — Чанни, — Хенджин, отложив телефон, разворачивается, нежно гладит альфу по щеке и смотрит в затуманенные инстинктами глаза. Кто бы знал, чего ему стоило это напускное спокойствие. В штанах мокро, он возбужден до предела, но, сцепив зубы, держит себя в руках. Он уверен, что его собственные взбунтовавшиеся феромоны делают все ещё хуже для Чана. — Послушай меня. Пойдем в спальню, хорошо? — Он ведет его за собой, выступая в качестве приманки, между их телами почти нет расстояния. Альфа отпускать его не хочет и пытается прижать к любой поверхности, отчего Хенджину все сложнее держать себя в руках, потому что ужасно хочется послать здравый смысл куда подальше и просто насладиться каждым мгновением в руках любимого человека. Он почти скулит от несправедливости, толкая Чана на свою кровать, и выставляет руку перед собой. — Подожди меня здесь. Нет, лежать! Мне нужно в туалет, а потом я вернусь, хорошо? Тебе просто нужно быть хорошим альфой и подождать меня здесь. Вот, — он кидает ему свою пижамную рубашку, пропитанную собственным запахом, и пятится из комнаты. А потом быстро выбегает прочь из квартиры. Только закрыв за собой дверь, он смог вздохнуть с облегчением. Черт возьми, он почти сдался. И только тогда до него доходит: Бан Чан сказал его имя. Будучи абсолютно не в себе, действуя на инстинктах, он назвал имя Хенджина. Мысль о том, что Чан не назвал его Чонином в такой момент, приводит омегу в глупый восторг. Значит, он не только сознательно отпустил омегу, но и его бессознательное, инстинктивное воспринимает как пару именно его, Джинни. А потом в дверь за его спиной врезается кое-кто крупный, и Хенджин молится, чтобы чертов доктор приехал быстрее, чем модель, живущая этажом ниже, вызовет полицию.✦✦✦
Когда врач уехал, а Чан преспокойно посапывал в кровати омеги, Хенджин упал на диван бесформенной уставшей кучкой. Хван чуть не поседел за этот час. Он уже представляет, какой устроит разнос, когда альфа придет в себя. О, омега ему все припомнит. И то, что в какой-то момент он перестал принимать подавители, а потом вернулся к ним, будто так и надо, а теперь они пожинали плоды этого перерыва. И оккупацию спальни тоже. Джинни не хочет спать в комнате Чана, потому что там все пропиталось его запахом, а омега до сих пор не успокоился, и дрочить в чужой постели — такое себе занятие. Хенджин потом, когда верхний мозг заработает, от стыда сгорит и больше никогда Чану в глаза не посмотрит. Но возбуждение все никак не хочет проходить, и омега грустно плетется в душ, так же грустно и без энтузиазма удовлетворяет себя, а потом возвращается на диван и засыпает, укутавшись в тонкий плед. Ощущения во сне легкие и заторможенные. Сначала пальцы нежно пробежали по стройной ноге, чтобы через мгновение крепче впиться в бедро. Хенджин застонал и сбросил плед, умирая от жары. Под растянутой футболкой вовсю хозяйничали горячие ладони. Они гладили выступающие ребра, задевали соски, и Хенджин вздрогнул от внезапно навалившегося на него веса и яркого запаха мяты. Омега резко открывает глаза, отмечая краем сознания, что за окном уже ночь, а рядом сидит Чан, навалившись грудью на него, и выглядит так, словно сам не понимает, как здесь оказался. — Чанни, — хриплым от сна голосом произносит Хенджин и тянется рукой к журнальному столику, на котором лежит шприц с прозрачной жидкостью, оставленный доктором. — Что ты тут делаешь? — Твой запах меня с ума сводит, — рычит альфа в ответ и кажется более осознанным, чем несколькими часами ранее. Он выдергивает руки из-под футболки омеги и смотрит на них, будто впервые видит. — Ненавижу это. — Тогда слезь с меня, — льда в голосе омеги хватит, чтобы предотвратить глобальное потепление. Чертов Бан Чан всегда так: дарит надежду, а потом разбивает сердце и топчется по осколкам. — Сейчас же! Либо ты уходишь сам, либо я всажу тебе ещё один укол, — он крепко держит шприц с транквилизатором и внимательно наблюдает за альфой. Тот медленно отодвинулся и сел рядом. — Когда ты полностью придешь в себя, у нас будет очень серьезный разговор. А сейчас выпей таблетки, так, чтобы я видел, и иди спать. В свою комнату. Чан не уходит. Его рука будто живет своей жизнью и снова тянется к бедрам омеги, но Джинни отшатывается. — Пей эти чертовы таблетки, Чан! Ты же ненавидишь это, так сделай себе одолжение, — шипит, не сумев спрятать обиду в голосе. Быстрее бы гребаный альфа ушел, чтобы можно было поплакать спокойно. — Я не это имел в виду… — пытается оправдаться Бан Чан и трясет головой в попытке оставаться осознанным. — Я не ненавижу твой запах. Я ненавижу, что не могу контролировать себя. — Мы поговорим об этом потом, — отвечает Хенджин. Может, объяснение и притупило обиду, но не прогнало ее полностью. Он знает, что не обладает приятным цветочным ароматом и не пахнет сладостями, привык уже к странным комментариям по этому поводу и благодаря Сынмину перестал его стесняться, но слова именно этого человека задевают. «Я не ненавижу» звучит хуже, чем «Мне нравится, но…». Проследив за тем, чтобы Чан выпил таблетки, Джинни уходит в свою спальню, продолжая сжимать шприц в руке, и закрывает дверь на замок, оборвав на полуслове альфу, который пытался ему что-то сказать. Он чувствовал себя слишком уставшим и обидчивым для разговоров. Последнее, что нужно им обоим — это разругаться в пух и прах из-за, по сути, ерунды. Он падает плашмя на постель, утыкается носом в подушку, вбирает полные легкие воздуха с концентрированным ароматом Чана и стонет. Что ж, ночь ему предстояла непростая. — Эй, Джинни, — легкий стук в дверь становится неожиданностью. — Не сейчас! — Я просто хотел извиниться, — слова Чана звучат глухо, а после слышится шорох, и дверь чуть шевелится от того, что альфа сел на пол, облокотившись на нее. — Я не имел в виду, что мне не нравится твой запах. — Я знаю, — бормочет в ответ Джинни и переворачивается на спину. — Просто все случилось довольно внезапно, и я думал, что рекомендации доктора помогут, но потом потерял контроль и… Это моя ошибка. Пару дней до твоего дня рождения я не пил антидепрессанты, а вместе с ними забыл про подавители. Мне жаль, что я доставил тебе неприятности. И я не хотел тебя обидеть. — Если бы мы знали, что так будет, и все обговорили, ты провел бы свой гон со мной? — Хенджин задает вопрос, волнующий его на данный момент. Ему не нужны оправдания и извинения, ему нужен четкий ответ. — Что? — Ты прекрасно слышал. В ответ омега услышал лишь тишину, и для него она была горькой, но неудивительной. Хенджин уже знал, что в конце этого испытания отбросит свою тактичность и неуместное стеснение и поговорит с альфой обо всем. О том, куда они двигаются и есть ли у них шанс сдвинуться с мертвой точки. Ему казалось, что они уже это сделали, но вот опять они топчутся на месте. — Если бы ты согласился, — вырывает его из раздумий голос альфы. — Если бы согласился, то да. Я бы хотел провести гон с тобой. И твою течку тоже. Если бы ты согласился, я бы многое хотел… С тобой. Хенджин резко садится и смотрит на закрытую дверь, не веря своим ушам. А потом медленно подходит к ней и открывает замок, но не дверь, прижимается к ней лбом и собирает мысли воедино. — Тогда я хочу, чтобы наш первый раз был до того, как ты снова слетишь с катушек, — Джинни это важно. Важно знать, что между ними не только инстинкты. — Я бы тоже этого хотел, — доносится в ответ. Чан уже на ногах, и между ними только тонкая дверь. Хенджин открывает ее.