Как приручить дракона

Звук тяжёлых шагов от массивных берцев эхом разносится по крепости, заставляя всех присутствующих затаить дыхание, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Несмотря на всю свою доброту душевную и максимальную лояльность ко всем ситуациям, всё же заключённые побаиваются Ризли. Возможно, потому что понимают, насколько широки его возможности в этих стенах, возможно, потому что так проявляется их уважение к герцогу. Возможно, потому что знают, как страшен тот в гневе. Ризли редко делает такие обходы по крепости как сегодня. Обычно это значит, что ему наскучило сидеть в кабинете и пить весь чай Тейвата, но сейчас так проявляется его волнение после ухода Клоринды. Впрочем, девушка не заставила себя долго ждать, и, буквально через пару обходов Меропида, Ризли, вернувшись в свой кабинет, видит её, сидящую в кресле напротив стола. — Vous êtes rapide, — герцог чувствует, как первая волна облегчения проходит по телу. Слабая, неуверенная, но грозящаяся вырасти от любой хорошей новости. Клоринда молча проводит взглядом Ризли, что обходит свой стол, садится на стул и наконец-то замечает запечатанный конверт перед собой. Облегчение резко сменилось волнением, впрочем, мужчина всё ещё остаётся нечитаемым, не позволяя даже мускулу на лице дрогнуть. Старается унять внутреннюю дрожь в пальцах. Выходит хорошо. Он впервые видит такой конверт: с виду вроде бы идентичный с теми, что получал ранее, но вот печати Мермонии нет, лишь фамилия адресанта — слегка проведи пальцами, и тепло разливается по ним от изящного почерка и лёгких вмятинах от пера. Ризли неуверенно медлит. Вчитывается в буквы, но всё же вскрывает запечатанный пергамент. Читает. — Как у тебя это получилось? — он держится за письмо крепко, словно боится, что либо его отберут, либо оно исчезнет. Так, словно готов драться за эту бумажку до последнего. Конечно, не с Клориндой — ей он готов сейчас спеть серенаду о благодарности. — Я сказала ему, что он инфантильный, — как ни в чём не бывало, одной лишь интонацией заставляя глаза Ризли расшириться. — Ты сказала Верховному судье — что? — мужчина мысленно благодарит себя, что в этот момент он не пьёт свой любимый чай, потому что в противном случае обязательно оросил бы им девушку напротив. Чай жалко. И себя из-за последовавшего бы гнева дуэлянтки. — Oh, je suis désolée, ты, наверное, планировал, что мне будет достаточно просто попросить Нёвиллета согласиться на встречу с тобой, и это сработает? Или же упасть на колени и умолять? — фыркает она. — Нет, прости, я очень рад, что твой план сработал, спасибо тебе, но… — на лице Ризли сейчас отражается целая гамма эмоций, что быстро сменяют друг друга. — Он сильно расстроился? Меньше всего мужчина хочет из-за собственной прихоти портить настроение его симпатии. Это вызывает диссонанс — с одной стороны, возможно, это и был единственный шанс на согласие, с другой — это доставило свои неудобства. Не самые приятные. Ризли бы очень хотел жить в утопии, где всё получается просто, правильно, где от его настойчивых желаний не страдают другие люди. Но, к сожалению или к счастью, он уже давно понял, что место этой утопии лишь в самых смелых, но детских фантазиях, что ничего общего с реальностью не имеют. — Завтра у тебя будет возможность лично спросить его об этом. Серенады сочинять Ризли не умеет. Петь тоже. *** Сегодняшний день, на счастье Ризли, оказался насыщенным с раннего утра. Будь он таким же, как большинство обычных будней, — герцог уже измотал бы себя мыслями до долгожданной встречи. Стоило ему подняться в свой кабинет для утреннего чая, как в дверь решительно постучали. Перед ним стоял один из стражей Меропида, который очень нервно и второпях начал докладывать о новой незаконной группировке, что организовалась совсем недавно в этих стенах. Самоназванные главы этой же группировки занимаются тем, что незаконными методами отбирают купоны у остальных отбывающих срок. Кто-то придумывает конкурсы и соревнования, в которых невозможно выиграть, другие угрозами заставляют участвовать в них. Ну, либо же добровольно отдавать эти самые купоны. В крепости всегда властвовала и будет властвовать справедливость, которая не может допустить таких методов. Тем более угроз. Здесь все должны быть равны и получать привилегии лишь за усердную работу, которая по силам всем заключённым. «Тц, все равны, но кто-то считает себя ровнее», — думает Ризли, что совсем не переживает. Он уверен, что до вечера с этим покончит. Работы и вправду много, ведь требуется собрать весомое количество доказательств, провести расследование и поймать виновных, поэтому в этом деле необходимы хитрость и чёткое продумывание каждого шага. Но, несмотря на довольно трудоёмкий и времязатратный процесс, вернувшись в кабинет, Ризли поднимает взгляд на часы, с прискорбием понимая, что до долгожданной встречи ещё целых два часа. Он заваривает любимый чай, выпивает кружку, делает круг по кабинету, выпивает ещё кружку, протирает пыль с полок и чернила со стола, снова кружка чая, поправляет криво висящие часы, вновь чай… Не помогло. Приятное волнение продолжает давить лёгким предвкушением на плечи. Решив не доводить своё состояние до тревоги, Ризли всё же пошел немного раньше, имея в планах забрать судью сразу из его кабинета. Наспех поправив непослушные волосы, мужчина покинул стены Меропида. *** Войдя в кабинет, в котором он был всего пару раз по срочным делам, Ризли замер, словно забыв про важную функцию своего организма — дыхание. Нёвиллет мечется по кабинету, раскладывая по местам какие-то бумажки, но дело абсолютно не в том, что он делает, а как он при этом выглядит. Привычная глазу судейская мантия мирно висит на вешалке, позволяя её обладателю во всей красе предстать перед герцогом. Ризли едва ли успевает рассмотреть мужчину, но уже чётко уверен, что вряд ли он увидит что-то прекраснее в этой жизни. Белая выглаженная рубашка пышными складками спадает к шортам, в которые и заправлена, а объёмные рукава выглядят лёгкими и практически невесомыми. Непривычно узкие плечи, если сравнивать с тем, как они выглядят в мантии, невероятно идут мужчине, подчёркивая его аристократичную хрупкость, что определённо лишь внешняя. Ноги, о великие архонты, как же Ризли любит эти ноги, теперь кажутся ещё длиннее и стройнее, так удачно подчёркнутые высокими ботфортами, словно чулками. Каблуки будто визуально стали выше, что смотрится невероятно сексуально, а кисти рук выглядят сильно белыми, похоже, не видавшие солнечных лучей из-за перчаток. Почему-то один факт того, что Ризли впервые видит Нёвиллета без них, распалял костёр где-то в районе пупка. — Vous êtes magnifique, monsieur, — Ризли заигрывающе поднимает бровь, как бы между делом небрежно ставя цветы в пустую вазу на столе. Эти несколько красивых лилий мужчина успел купить по дороге сюда, прогуливаясь медленным шагом. Увидел — и не смог уйти, не приобретя. Сразу подумал о Нёвиллете — то ли из-за симпатии к нему, то ли из-за красоты цветов, то ли просто ни о чём другом думать не мог в этот день. — Должен извиниться за это, я не ожидал, что кто-то зайдёт в такое время, поэтому позволил себе отдохнуть от неудобного дресс-кода. Я не должен был показываться кому-то в таком виде, — не отрываясь от дела, отвечает юдекс. — Ты рано, что-то случилось? — Пришёл лично забрать нашего судью, — герцог складывает руки на груди, упираясь копчиком в стол, и улыбается словно довольный пёс. — Почему ты извиняешься? Ты же сейчас не на работе, не должен же ты всегда носить форму? — Конечно, не должен, но я не могу позволить себе шокировать людей своим повседневным видом, ведь они могут перестать воспринимать меня всерьёз. — Но ведь ты не только судья? У тебя есть своя жизнь, свои интересы, хобби, — Ризли хмурит брови, немного расстроенный тем, как ограничивает себя Нёвиллет по пустякам, и добавляет: — ты сказал, что твоя мантия неудобная? — Немного. Сковывает движения, и ей легко зацепиться, — по видимому, закончив с важным делом, мужчина выдыхает и садится за рабочий стол, наконец-то замечая цветы. — Это твоё? — слегка опешил тот. — Ну, теперь твоё, — усмехается Ризли, чем вызывает лёгкое замешательство судьи. Кажется, если присмотреться, можно увидеть еле заметный румянец у последнего на лице. Удивительным кажется то, из-за каких мелочей и как часто на щеках строгого судьи расцветает этот румянец. То ли из-за белой словно мел кожи, тонкой до безумия, способной свести с ума своей синюшной венозностью, то ли юдекса всего лишь действительно просто вогнать в краску. Словами, поступками, жестами — работает абсолютно всё, и поэтому Ризли прямо сейчас чувствует укол лёгкой ревности от мысли, что кто-то кроме него может видеть эти до безумия умопомрачительные розовые щёки. — Как тебе вариант провести этот вечер здесь, без твоей неудобной мантии, если тебя смущает так выходить на люди? — Ризли улыбается уголком губ. — Я мог бы принести нам чай или кофе. Воду. — Вообще-то, ты тоже не должен был меня видеть в таком виде, — фыркает Нёвиллет, складывая руки на груди. Наблюдать такую реакцию великолепно. Юдекс похож на тех выдрочек, что плавают в водах Фонтейна в поисках своей ракушки. — Я рад, что всё же увидел. Ты великолепен, — без доли смущения отвечает Ризли. — Так каков твой ответ, monsieur? Месье молчит. Уставился куда-то в пол и руку поднёс к губам, раздумывает. С одной стороны — хочется выйти наконец из надоевшего кабинета, что в печёнке уже корни пустил, проветриться и насладиться прогулкой, но тогда вновь придётся ютиться с мантией и бороться с ней каждый раз, когда пытаешься сесть, встать или наклониться. В чём тогда отдых? С другой — в этом самом кабинете Нёвиллет чувствует себя вполне комфортно. Единственный, кто видел его в таком виде, — Ризли, что сейчас стоит прямо перед ним. Конечно, не считая Фурины — с ней всё же судья прошёл и огонь, и воду, и медные трубы. Даже только в стенах этого же здания не раз бывало, что после долгих заседаний они вдвоём возвращались в кабинет мужчины, чтобы заполнить документацию для жандармов и палаты Жестьон, но, сняв верхнюю одежду и усевшись на стулья, просто засыпали, не успев даже дату на листке поставить. Что касается Ризли, раз он увидел его таким, то смысла больше прятаться за мантией нет. Значит, можно постараться свыкнуться с этой мыслью, чтобы не чувствовать дискомфорт от такой ситуации. Но не расстроит ли юдекс Ризли, согласившись поменять план и остаться в пыльном, душном помещении? — Если для тебя этот вариант будет комфортен, то я не против остаться сегодня тут, — всё же кивает Нёвиллет. — Для меня комфортен любой вариант, если в нём присутствуешь ты, — не сдержавшись, усмехнулся герцог. Он не умеет по-другому. Никогда не умел. Либо проявлять симпатию слишком очевидно, не давая разгуляться фантазии и томному предвкушению с сильным волнением, либо не проявлять её вообще. А Нёвиллет лишь растерянно смотрит на Ризли, прежде чем отвести взгляд и уставиться в плинтус. Видимо, именно этот плинтус сейчас как спасительный круг для юдекса в море волнения и смущения. Всё же в подобной ситуации он находится впервые. И не сказать, что его что-то не устраивает.