Как приручить дракона

Взгляд лиловых глаз мажет по помещению, до боли в груди знакомому и изрядно поднадоевшему. Голова гудит. Легкая боль в висках ощущается уже по меньшей мере час. Не то чтобы Нёвиллет непривыкший к долгим заседаниям — за пять сотен лет разное случалось и многое переживалось, дело тут скорее в людях, а если быть точным, в сегодняшних подсудимых. Стоит мысленно вновь вернуться к ним, как вакуум в ушах отступает, давая возможность снова услышать крики неугомонной парочки. — Попробовали бы вы сами пожить с этими мелкими чудовищами, так не только бы хлестать их начали! Да с ними по-другому невозможно! — Тишина, — в который раз властным голосом, не терпящим возражений, прикрикивает Нёвиллет. Каждой частичкой своего тела, каждым серым волоском на голове он ощущает усталость от их противного голоса. От того, какие отвратительные вещи они говорят, словно в упор не замечая собственную мерзость. Этот суд уже начинает напоминать не театр, а самый настоящий цирк, где клоуном себя ощущает почему-то сам юдекс. Дети, что сидят на скамье балкона напротив, выглядят настолько угнетёнными, что Нёвиллет старается не смотреть на них лишний раз, только бы не ощущать, как сердце вновь скручивается, словно половая тряпка при отжиме воды. Государственный представитель детей искренне пытается подбадривать тех либо же затыкать им уши во время пылких речей их родителей, но пользы от этого мало. Они явно привыкли слушать вещи и более неприятные изо дня в день, а теперь же обеспокоены своей дальнейшей судьбой. Дети просто привыкли к тем страшным дням, в которых ужасное отношение и регулярные побои стали чем-то обыденным, рутиной. Теперь же они стоят перед неизвестностью. Принимать резкие и кардинальные изменения сложно всем и всегда, даже если это означает навсегда расстаться с чем-то плохим. Суд, начавшийся в десять утра, длится уже по меньшей мере часов восемь. Многие уставшие зрители начинают по одному расходиться по домам, и даже госпожа Фурина уже просто сидит в своем кресле, периодически клюя носом, хоть и по началу была очень активна в ответных высказываниях. Обвинительному приговору никто не удивляется, все с самого начала были уверены в исходе, смотря на долгое действие как на очередное представление, которое слегка затянулось. — Уважаемые зрители и все жители Фонтейна, очередной суд подошел к своему логическому завершению, и я вижу, что никто не удивлен вердикту, но прошу вас, не расходитесь! У меня есть важное заявление! — звонким, но ощутимо уставшим голосом обращается Фурина к залу. — Я думаю, все мы понимаем, что эти прекрасные дети не виноваты в своей судьбе и являются лишь заложниками ситуации, поэтому в наших силах облегчить их жизнь! Как архонт, прошу всех неравнодушных помочь средствами: одежда, учебные принадлежности, игрушки! Всё, что будет в ваших силах. Клоринда с радостью соберет вашу помощь для этих бедных деток! Зал победно кричит, словно давая понять, что просьба Гидро Архонта услышана и будет выполнена. Нёвиллет тяжело поднимается со своего кресла, вновь может взглядом по помещению. Пусто. Насладившись вдоволь зрелищем, жители разбрелись по своим домам, быстро забывая обо всех ужасных вещах. О мерзких речах двух взрослых людей, о синяках и ссадинах на телах детей, о тяжелом и несправедливом дне. Детский дом — место не из приятных, но там юнцы хотя бы будут находиться в безопасности. Хотел бы юдекс так же быстро, как и зрители, забывать о заседаниях, выкидывая из головы все переживания о судьбах невиновных. Но такой роскошью он не обладал никогда. — Ты как? — спрашивает Клоринда, догнавшая мужчину у его кабинета. Даже для неё, привыкшей к меланхоличному настроению судьи, сегодняшний вид его слишком. — Я чувствую себя опустошённым. Прости, мне приятно, что ты спросила, но я не хочу сейчас говорить об этом, — Нёвиллет отводит взгляд, поджимая губы. — Как скажешь. Я отнесу документы Ризли. — Благодарю, — слабо кивает мужчина. Такие судебные дела в Фонтейне — исключительная редкость. Жестокость по отношению к несовершеннолетним наказывается строжайшим образом, но обычно никто и не думает так поступать, ведь в крови фонтейнцев течет воспитанность, уважение и порядочность в достаточных количествах, чтобы хотя бы не причинять вред детям. И не важно — беден ты, богат или кто твои родители. Улица встречает Нёвиллета свежестью дождя и вечера, заставляя набрать в легкие больше воздуха. В такие моменты мужчина обычно чувствует свою вину за то, что вот так нагло рушит чьи-то планы своим меланхоличным настроением, что прямо сейчас срывается каплями с неба. С другой стороны — он действительно любит дождь. Вся эта бездушная серость города вмиг пропитывается влагой, сыростью — для кого, свежестью — для мужчины. Это наполняет. Бодрит. Наслаждаться крупными каплями хочется, несмотря на все обязанности и срочные дела, но по этой причине, не обладая такой роскошью как время, Нёвиллет не любит, когда кто-то влазит в его личное пространство, отбирая лишние минуты наслаждения. Впрочем, когда этим «кем-то» становится Ризли, неожиданно появившийся из ниоткуда, юдекс вовсе не расстраивается. Почему-то именно герцогу такое позволительно каждый редкий раз, а забавная наклейка Сиджвин удачно помогла спрятать улыбку, что в этом случае предназначается человеку. *** Оторвав взгляд от кипы документов, Нёвиллет проводит взглядом по помещению, стараясь словить фокус на дальних объектах. Всё те же голубые диваны, на которых мало кому удавалось присесть, старые книжные шкафы, что, впрочем, своим внешним видом совсем не выдают своего возраста, деревянная лестница на колесиках, дающая возможность добраться до самых высоких полочек с самыми бесполезными изданиями. Ковёр. Вид этот вызывает лёгкое чувство тошноты из-за внутренней усталости мужчины. Наблюдать одну и ту же картину столько лет не то что бы сложно, но часто — опустошающе, особенно когда настроение его падает к своему возможному минимуму. Нёвиллету нравится его работа. Нравится справедливость, которую он несёт и воплощает собою для других. Иногда это даже льстит, как и льстит всеобщая любовь жителей Фонтейна. Несмотря на это, мужчина нередко ощущает себя одиноким, к чему успел вполне привыкнуть за пять сотен лет жизни в этом городе. Его всегда окружают люди, с которыми собственная работа ещё больше в радость, но, как это часто бывает, именно в окружении этих людей одиночество словно ощущается каждой клеточкой тела. Никому из них нет дела до глубинных проблем, терзаний либо же просто переживаний Нёвиллета. Они видят в нём верховного судью, авторитета, справедливость, просто красивого мужчину, но копнуть глубже никто не пытается. Да и, если быть честным перед самим собой, юдекс бы не позволил, даже если бы попытки эти были. Для немалого же количества людей после коротких личных бесед он представляется странным, к чему Нёвиллет тоже успел привыкнуть. Всё же такая чудаковатость была неудивительна — он сотни лет жил в своей первозданной форме дракона, и сейчас, будучи в облике человека, мужчине сложно подстроиться под новую среду и влиться в общество. И пока что пять сотен лет для этого оказалось мало. Наверное, узнав истинную причину странного поведения юдекса, люди бы поняли и меньше обсуждали это за полуденным кофе, но Нёвиллет хранит в строгом секрете свою сущность. Лишь мелюзины знают его тайну, даже с госпожой Фуриной за пять веков они этого не обсуждали. Впрочем, Нёвиллет бы не удивился, если бы девушка обо всём догадалась сама. Размышления прерывает тихий звук каблуков и лёгкий стук в дверь. — Входите, — отложив бумаги, говорит Нёвиллет. Клоринда проходит вглубь помещения, подходя к рабочему столу мужчины, кладёт тому небольшой дипломат с подписанными бумажками и садится рядом на диван, закинув ногу на ногу. — Благодарю, но ты вовсе не обязана носить их, — слегка смутился Нёвиллет, доставая содержимое из дипломата и откладывая бумаги на край стола. — Мне было по пути, — парирует девушка. — Как твоё настроение? — с лёгким прищуром она смотрит на юдекса, словно стараясь считать его эмоции. Впрочем, выглядит он как всегда нечитаемым. — Я в порядке, спасибо, что спросила, — кивает Нёвиллет. — Тогда у меня для тебя есть ещё кое-что, — с этими словами она поднимается, вновь подходя к столу, кладёт на него свежезапечатанный конверт и тут же складывает руки на груди. Смотря внимательно, выжидающе. — Что это? Не дождавшись ответа, юдекс всё же берет конверт в руки, мысленно удивившись написанному имени и подписи владельца вместо привычной печати Меропида. открывает, с легким волнением вчитываясь в слова, что не ускользывает от прожигающего взгляда Клоринды, которая не раз наблюдала, как Нёвиллет бегло читает подобные письма. Тяжело выдыхает, сворачивая письмо обратно, прикрывает глаза и поджимает губы от понимания, что ему вновь необходимо деликатно отказаться от предложения о встрече. — Что мне передать Ризли? — вскидывает бровь девушка. — Я бы хотел извиниться перед ним, но у меня не выйдет. Работы и правда много в последнее время. — Работы много или же желания мало? — серьёзно спрашивает Клоринда. От дальнейшей реакции мужчины правда зависит всё. Зависит их дальнейший диалог. — Нет… нет. Ох, Клоринда, ты же знаешь, что я не могу себе позволить таких личных встреч, — Нёвиллет складывает руки в замок, окончательно откладывая письмо, и отводит взгляд, слегка хмуря брови. — Прости, но тебе не кажется, что это немного инфантильно с твоей стороны? — девушка улавливает растерянный взгляд, прежде чем продолжить. — Ты так искренне переживаешь, что даже спустя пять столетий ощущаешь себя одиноким чужаком, но абсолютно не стараешься это хотя бы попытаться исправить. Чёрт с ними, с обычными людьми, я понимаю, что ты боишься в случае чего быть предвзятым на их возможном судебном заседании, но ты отказываешь даже Ризли! Не думаешь ли ты, что из всех людей в Фонтейне у него меньше всего шансов вновь попасть на лавку подсудимых? Он свой срок уже отбыл, и с его делом ты как никто другой понимаешь, что больше он не пойдёт на преступления. Чёрт возьми, да он слишком тебя уважает, чтобы подставлять, тем более таким образом! Нёвиллет молчит. Не смотрит на дуэлянтку. Думает. Он не злится на нее, видит и чувствует, что та переживает за мужчину, знает, что такая она форма выражения волнения за людей у Клоринды. И всё, что она говорит, звучит так красиво, складно, просто, но ведь дело было не только в этом. Отбросив эгоистичную роль Нёвиллета в обществе, он всё ещё остается драконом. Тем, кто живет уже сотни лет в этом мире и проживёт ещё много нулей и единиц, умножая цифры. А все, кто его окружают? Человеческая жизнь настолько коротка, что не составляет и трети из того, что сулит дракону. Это невероятно больно вот так по глупости собственной привязаться, чтобы через пятьдесят, шестьдесят, да даже сотни лет оплакивать мёртвое тело человека — друга, любви — не имеет значения. Стоит ли пара десятков лет, проведённых в компании кого-то, того, чтобы после жить с болью в сердце тысячелетия? — Нёвиллет, я понимаю, как тяжело ощущается одиночество, особенно когда своими силами себя запихиваешь туда глубже с каждым годом. Ты действительно хочешь и дальше жить вот так: без друзей, которым можно доверить секреты и переживания, боясь лишь утратить объективность, которую в любом случае не позволит тебе утратить Оратрис? Неужели это стоит того? — Я не знаю, — кашлянув, прогоняя ком в горле, отвечает юдекс. — Задам последний вопрос перед тем как уйти, — девушка слегка вздернула подбородок. — Что мне передать Ризли? Снова звенящая, давящая на уши тишина. Да. Да, Нёвиллет устал от одиночества. Да, хочется иметь хотя бы одного друга, дать себе вновь шанс на попытку влиться в общество, лучше понять людей и разделить с кем-то всё, что волнует. Хочется хоть иногда послушать, как у кого-то прошёл день за стенами дворца Мермония или театра Эпиклез без этого липкого чувства, сковывающего всё тело из-за ощущения, что ты делаешь что-то, что сам себе запретил. Но, будучи законсервированным с головы до ног собственными принципами, мужчина ощущает, что ему сложно согласиться на что-то, что может так резко поменять его жизнь. Нёвиллет просто привык. Принимать резкие и кардинальные изменения сложно всем и всегда, даже если это означает навсегда расстаться с чем-то плохим, ведь так? Размышления прерывает тихий выдох Клоринды. — До завтра, Нёвиллет, — девушка слегка кивает, направляясь к выходу. — Постой, — останавливает её мужчина, когда женская ручка касается двери. Юдекс быстро берёт чистый лист бумаги, перо и наскоро пишет несколько строк, мысленно боясь передумать. Аккуратно запечатывает в конверт, берёт печать дворца Мермония, несколько медлит и, всё же откладывая её в сторону, подписывает своими инициалами. Несколько секунд смотрит на конверт, прежде чем продолжить: — Я был бы благодарен, если бы ты передала Ризли это, — Нёвиллет отводит взгляд, словно его поймали с поличным на каком-то жутко неудобном занятии. — Если тебе, конечно, по пути. — Ну естественно по пути, — усмехается Клоринда, приподнимая правый уголок губ. Голос её заметно смягчился, насколько это вообще возможно для дуэлянтки. Дверь тихо закрывается, оставляя Нёвиллета в одиночестве с лёгкой тревожностью. Соглашаться на изменения оказалось волнительно, но внутри него трепыхается надежда, что будущее в себе хранит нечто большее, чем просто страх перемен. «Буду рад встречи. Завтра в 18:00 возле Мермонии. Спасибо, что не оставил попыток приглашения, как и обещал. Нёвиллет.» За окном моросит лёгкий дождь.