***
Через пять минут трамвайчик пристал к берегу. Валерка нехотя поднялся и пошёл, болтая чемоданом. Учителя всегда обращали на него внимание, потому что он был невысокий, худенький и в очках. Учителям казалось, что он нуждается в опеке, иначе его затрут или потеряют. Но Валерка Лагунов в опеке никогда не нуждался. Жалко, что доплыли так быстро. На корабле было интересно. Ирина Михайловна вывела свой отряд с причала и собрала в кучу возле ворот — двух железных столбов, над которыми была укреплена дуга железной рамы с железными буквами: «Пионерлагерь «Буревестник». Ирина Михайловна принялась по списку проверять свой отряд: пятнадцать мальчиков и пятнадцать девочек. Все после пятого класса, только школы разные, хотя из одного района, и почти всем по двенадцать лет. Валерка разглядывал опустевший речной трамвайчик — изящный, будто огромная игрушка, а мальчишки глазели на памятник у ворот — на гипсовую скульптуру девочки-горнистки. Валерка ещё на трамвайчике отметил и запомнил, как в его отряде зовут самых шебутных и горластых мальчишек, которые умели знакомиться мгновенно и ничего не стеснялись. Парнишка по фамилии Титяпкин заглянул гипсовой горнистке под юбку и с сожалением сообщил: — Блин, там всё заделано! — Ты урод, Титяпкин! — возмущённо завопили девочки. Имени Титяпкина никто не знал, да с такой фамилией имя и не нужно. Другой мальчишка — Серёжка Домрачев — сказал: — У нас закон такой был: кто шишкой ей в горн попадёт, чтобы шишка внутри осталась, тому будет счастье. Серёжа Домрачев провёл в лагере «Буревестник» первую смену и теперь приехал на вторую. Он всё знал о «Буревестнике». — Я щас шишку найду! — заметался мелкий юркий мальчишка, похожий на неукротимого лягушонка. Его звали Женя Гурьянов, а кличка была Гурька. — Я каждую ночь сюда стану ходить! Я ей полную трубу шишек набью! — Гурьянов, вернись на место! — рявкнула Ирина Михайловна. — Кидай не кидай, всё равно ни хрена не сбудется! — буркнул высокий губастый мальчик с недовольным лицом. Мальчика звали Веня Гельбич. — Законы всегда сбываются! — возразил Колька Горохов. — Чё, не верите? Сами увидите! Кто не верит — тем же хуже! — У горна воронка неглубокая, там шишка не застрянет, — рассудительно заметил крепкий русоволосый мальчик, которого звали Лёва Хлопов. — У нас у одного пацана застряла, — возразил Серёжа Домрачев. — Он домой вернулся, и ему родаки велик купили. — Запомните, ребята! — громко объявила вожатая. — Мы — четвёртый отряд! Сейчас мы идём в четвёртый корпус! Разберитесь по парам! — Фиг ли как в садике-то! — обиделся Славик Мухин. Ирина Михайловна сама без обсуждений расфасовала мальчишек по парам. Валерке достался Серёжа Домрачев. Ребячья суматоха под гипсовой горнисткой потихоньку разряжалась: вожатые уводили свои группы в жилые корпуса. Сначала забрали младших — шестой и пятый отряды, потом Ирина Михайловна возглавила шествие четвёртого отряда. От ворот в глубину лагеря тянулась Пионерская аллея — обсаженная кустами акации и обставленная большущими застеклёнными стендами. Вдоль аллеи, как вдоль городской улицы, возвышались фонари. К четвёртому отряду, расслабленно растянувшемуся по аллее, вдруг подскочила похожая на девочку тётка с пионерским галстуком. — Чего такие кислые? — бодро крикнула она. — По маме заскучали? Ну-ка давай речёвку! — И она заорала: — Кто шагает дружно в ряд?! Все знали эту речёвку. — Пионерский наш отряд!.. — вразнобой отозвались девочки. — Мальчики, не слышу вас! — подхлестнула тётка. — Дружные! — Умелые… — вяло и нестройно ответили пацаны. — Честные! — требовательно проорала тётка. — И смелые! — прокричали мальчишки. — Наш девиз всегда таков! — Будь готов! Всегда готов! — уже слаженно закончили пацаны. — Вот теперь правильно! Тётка потрепала по затылку Титяпкина и понеслась дальше. — Это что за дура? — негромко спросил Титяпкин. — Свистуха, главная вожатка, — сказал Серёжа Домрачев.***
Через пару минут Игорь Александрович, второй вожатый Валеркиного отряда, и Ирина Михайловна завели ребят в четвертый корпус и дети, разделившись на звенья, разбежались по палатам — Нормальная палата, — озираясь, подытожил Лёва Хлопов. Его слова прозвучали как команда «Вперёд!». Гурька отшвырнул свой рюкзак-колобок и полетел к окну. — Моя! — завопил он, звездой упав на койку. Валерка знал, что койки под окном всегда считаются самыми лучшими. Почему — неизвестно. Однако лично Валерке больше нравилась койка в углу, и он молча поставил на неё свой чемодан. И второго соседа нет, и выход рядом, и удобнее делать домик из простыни, чтобы укрываться от комаров. В пионерлагерях Валерка бывал уже много раз — с третьего класса ездил. Папа считал, что Валерка слишком много читает и ему не хватает общения со сверстниками. Валерка не спорил, хотя в лагерях ему было скучновато. Другую койку под окном тотчас занял Титяпкин: плюхнулся задом и принялся вертеться туда-сюда, словно ввинчивался для более надёжного закрепления. Но к Титяпкину вдруг не спеша подошёл Лёва Хлопов. — Слушай, — проникновенно сказал он. — Я футболист, я бегаю, у меня лёгкие вот так разработаны, — Лёва руками показал перед собой нечто вроде женских грудей. — Мне кислород нужен. Пусти меня к окошку, а? Услышав это, Валера хмыкнул, прямо как три года назад. Титяпкин обомлел. Лёва, безусловно, был сильнее всех в палате, но дело не в этом. Даже за такое короткое время само собой определилось, что к Лёве в их только что сплотившейся компании уже все прислушиваются. Лёва незаметно становился признанным командиром. И как теперь быть бедному Титяпкину? Поссориться с Лёвой, когда остальные задружились? — Да за мах! — залихватски заявил Титяпкин, словно уступить Лёве ему было в радость, и ловко перепрыгнул на койку напротив. — Эту я забил! — обиженно закричал Славик Мухин. — Я с Лёвкой! — заорал ему Титяпкин. — У Лёвки кислорода нету! — Пошёл в жопу! — Славик без аргументов столкнул Титяпкина на пол. — Ты чё? — разозлился Титяпкин. — Пойдем, выйдем!.. — Это Славика кровать, — осуждающе заметил Титяпкину Лёва. Рассудительному Лёве не хотелось иметь рядом придурка Титяпкина. А Титяпкину глупо было ссориться с Лёвой из-за койки Славика, если уж он не стал ссориться из-за своей собственной койки. Но Титяпкин почувствовал, что унижен. Ему требовалось отыграться. Его взгляд пронёсся по палате и остановился на Валерке — маленьком и в очках. Очкарики — все слабаки и дристуны, в этом Титяпкин не сомневался. А место в углу вроде неплохое. Валерка сидел на полу, перекладывая из открытого чемодана в тумбочку аккуратно свёрнутый свитер и парадную одежду — белую рубашку и синие школьные брюки. И строил «домик от комаров». Титяпкин перескочил через кровать Серёжи Домрачева и с ногами взгромоздился на кровать Валерки, будто обезьяна на ветку. — Это чё такое? — спросил Андрей Титяпкин — Домик от комаров — ответил хмурый Валерка — Я здесь буду! — сообщил он. — А ты вали на пустую! Он указал на пустую койку возле восьмого мальчика, безымянного. Валерка понял, что назревает схватка, и встал. Сердце его колотилось. — Сам иди! — ответил он. — Ты чё, очкастый, оборзел? — Титяпкин вёл себя, как шпана. — Ты там не сидел, Валерыч! — поддержал Титяпкина Колька Горохов. — Жопу поднял — место потерял! Правил, что ли, не знаешь? — Вам не подраться, нам не посмотреть! — крикнул издалека Гурька. — Дёрни отсюда, Титька! — прорычал Валерка. Пацаны бессовестно заржали, и даже Лёва, со странным выражением лица, будто пытался что-то вспомнить, улыбнулся. У Титяпкина от обиды запрыгало лицо. Он ринулся к Валерке, сжимая кулаки. — Титяпа, лучше займи крайнюю койку, — с улыбкой распорядился Лёва. Титяпкин был удовлетворён, хотя получил, в общем, то же самое место, против которого так бунтовал. Направляясь к своей новой койке, Титяпкин обернулся и бросил на Валерку огненный взгляд. — А с тобой, очкастый, сёдня вечером махач будет, понял? — Закрой рот — кишки простудишь, — неустрашимо ответил Валерка, как полагалось у пацанов, хотя на угрозу ему было пофиг, если бы он хотел, мог бы размазать и досуха выпить задиру, но Лагунов не хотел светиться своими способностями.***
Полчаса, спустя ребята, собравшись и переодевшись в парадную форму, устремились на линейку в честь открытия олимпийской смены. Минут пять была никому не интересная перекличка-знакомство с отрядами, но потом слово взяла та самая «Свистуха» — Теперь и нам надо назвать себя. Знакомьтесь, ребята!.. Самый строгий человек нашего лагеря — старший воспитатель Родионова Марина Фёдоровна! Похлопаем! Отряды похлопали старшей воспитке, которая в ответ помахала рукой, а потом похлопали Колыбалову Николаю Петровичу — директору лагеря, Захваткину Руслану Максимычу — физруку, и Носатову Валентину Сергеевичу — доктору. Запомнить имена-отчества и должности никто и не пытался. — А вот самый главный человек в нашем лагере! — Свистуха повернулась к сухопарому старику в пионерском галстуке. — Это Серп Иваныч Иеронов! Валерка вздрогнул от имени стратилата, а отряды заинтересованно ждали разъяснений. — Серп Иваныч — ветеран Гражданской войны! Он пенсионер союзного значения! — Свистуха обвела отряды восторженным взглядом. — Над таким вот замечательным человеком наша дружина берёт своё шефство! Салют! Лагунов подумал: — «Ага, конечно. Над вампиром-стратилатом шефство. Ну, ничего, Серп, я тебя уничтожу. И чем раньше, тем лучше» Свистуха вздёрнула руку ко лбу, и все отряды тоже отсалютовали. — Серпу Иванычу мы предоставляем почётное право поднять флаг Олимпийской смены! Ваше слово, товарищ Иеронов! Высокий Серп Иваныч чуть склонился к микрофону. — Здравствуйте, ребята, — просто сказал он. Голос у него был густой и красивый, но Валерка не повелся — Надеюсь, я вам тут в лагере мешаться не буду. Видели, наверное, голубой домик с красной крышей? Это моя дача. Вот такой я помещик. Заходите в гости, угощу чаем с печеньем. — «Заодно и обращу вас в своих слуг» — про себя добавил Валерка. Пионеры нерешительно засмеялись. Никто, конечно, и не думал вот так запросто завалиться в гости, но за приглашение, как говорится, спасибо. Валерка вновь стоял в первом ряду и неплохо видел старикана. Вот он опасный вампир. Люди бегите!!! — Серп Иваныч участвовал в революции и освобождал наш город! — сбоку крикнула в микрофон Свистуха. — Да вы уж, наверное, и не помните про эти события, — смущённо сказал Серп Иваныч, заранее извиняя пионеров. — Помним! — зашумели отряды: приятно было оказать уважение такому дружелюбному и скромному человеку. — А кто освобождал наш город, ребята? — опять влезла Свистуха. — Чапаев! — воодушевлённо закричали со всех сторон. Чапаева-то не забудешь: возле куйбышевского драмтеатра громоздился большой памятник — Чапай на коне и куча всяких солдат с винтовками. — А кого прогоняли? — лукаво спросил Серп Иваныч. — Белых! Понятно, что белых, а не фиолетовых. Но белые-то были разные. Для Валерки давняя Гражданская война была прекрасной и героической сказкой, от которой щемило сердце. Валерка много читал о том времени. — Прогоняли интервентов, — негромко сказал он. Иеронов, конечно, услышал Валерку — Так кто сказал? — сказал старик Четвертый отряд быстро показал на Валерку. — Вон тот, в очках! Валерка одеревенел. Эх, надо было молчать!.. Ничего хорошего не бывает, когда высовываешься со своим мнением! Как он не может это запомнить Серп Иваныч подошёл к Валерке и положил ему руку на плечо. — Молодец! — негромко и с чувством похвалил он. Валерка взглянул в тёмные глаза старика. Печальные глаза Серпа Иваныча словно бы видели всё на свете. В них таилась бездна, будто он, Валерка, смотрел в телескоп, проваливаясь в высокую пропасть ночного неба, только в той пропасти не было мерцающих звёзд — один лишь чёрный дым. Черный, жаждущий человеческой крови дым — Мы вместе флаг поднимем, — оборачиваясь, объявил отрядам Иеронов. Отряды взволнованно загудели: повезло же очкарику!.. Серп Иваныч взял Валерку за руку, как внука, и повёл к мачте, что была вкопана на краю площадки. Валерка чувствовал, что весь лагерь смотрит на него. Вдоль мачты на роликах был натянут трос, а к тросу прицеплено красное знамя. Старшая вожатка незаметно подала знак радиотехнику, и в динамиках вдруг пронзительно затрубили горны и загрохотали барабаны. — Тяни верёвку, — усмехнулся Серп Иваныч. — Не бойся. Валерка начал перебирать трос, поглядывая на стратилата, и красный флаг поехал в высоту. На верхушке мачты он развернулся и заполоскался в яркой солнечной синеве. Все пацаны и все девчонки пионерлагеря «Буревестник» смотрели на знамя, задрав головы. Пятиконечные звёзды, клятвы и всякие будённовки давно превратились в надоевшую, бессмысленную и обязательную глупость — и для детей, и для взрослых, — но в поднятом флаге всё равно сохранялось что-то честное, чистое, настоящее. Как в городских голубях, которые роются в помойках и клюют на тротуарах шелуху семечек — но могут вдруг полететь. — Будь готов! — крикнула Свистуха, вздёрнув руку в салюте. — Всегда готов! — в раскат отозвались отряды. Валерка возвращался в строй, ощущая, как весь лагерь завидует ему. Валерка встал на своё место между Славиком Мухиным и Юриком Тонких и попытался превратиться ни в кого, чтобы на него перестали пялиться. — Зашибонско, Валерьяныч! — жарко зашептал ему сзади Титяпкин. Валерка понял, что Титяпа уже расхотел устраивать махач с человеком, который внезапно овеялся такой славой. Мальчишке же хуже будет.***
После линейки, переодевшись, все пошли ужинать, а завтра, как помнил Валерка, Горь — Саныч выпросит у физрука футбольное поле где ребята будут гонять мяч, а вечером, после небольшой перепалки, Лева станет вампиром-пиявцем — Надо будет с ним поговорить — прошептал про себя Валерка ложась спать