Ты приходил ко мне во снах

Следующие две недели прошли без происшествий. Дни шли своим чередом, и я продолжал ходить в школу. Моя жизнь была наполнена обычными событиями, такими как уроки, домашние задания, общение с Габриелем и участие в различных школьных мероприятиях. Габриель разобрался с Мартой так, что она боялась смотреть в нашу сторону; амбалы нам не докучали, а я всё так же хорошо учился, иногда помогая другу. После школы мы иногда проводили время, обсуждали разные темы, слушали музыку, но Габриель не позволял распускать себе руки; более того, он почти не прикасался ко мне. Чаще стал замечать, как он себя одёргивает. Я пытался не обращать на это внимания, и выходило скудно, но я всё же решил не спрашивать его об этом. Хотя, если честно, очень этого не хватало. Может я был прав, это было временное помешательство или последствия сотрясения. Но это никак не заглушало мои мысли о том, что тогда произошло. Я всё чаще начал вспоминать тепло его рук, мягкость его прикосновений и нежность его взгляда в тот момент. Каждый раз, когда я оставался один, я думал о нём, о тех моментах, которые мы провели вместе. О его глубоких глазах, которые я больше не видел, о румянце на его лице, когда он целовал меня. Об аккуратных прикосновениях… Но время шло, и я понимал, что эти мгновения больше не вернуть. Я пытался забыть их, но каждый раз, когда мне казалось, что я смог избавиться от этих мыслей, они снова возникал в моей голове. Это было настоящим мучением, ведь я только смирился со своими чувствами, как их практически моментально отвергли. Неужели я что-то сделал не так? Но почему он ведёт себя как обычно? Все мои попытки поговорить о том, что я чувствую, и почему он игнорирует меня, пресекались на корню. Забавно. Раньше это было практически единственным, о чём он говорил со мной, а сейчас тема наших отношений под запретом. Приходя домой я так же учил уроки и постепенно прибирался. Это не составило мне труда, благо я аккуратен и чистоплотен. Родители должны были вернуться ещё две недели назад, но сильно задерживались. Суббота всё-таки наступила. Я проснулся пораньше, чтобы встретить родителей как подобается. Проделав обычные утренние процедуры, я спустился вниз и заварил себе какао. Спустя некоторое время я пошёл открывать дверь, так как в неё позвонили. В прихожей вдруг стало тесно и шумно. Первым зашёл отец, пожал мне руку и поприветствовал, затем мать, которая сразу же меня крепко обняла и оповестила о том, что очень скучала. Я ответил ей тем же. Не могу сказать, что до конца это было правдой. Я, безусловно, скучал раньше, но теперь, когда я стал видеть их реже, когда я повзрослел, в этом нет необходимости. Я помог маме снять одежду и повесить её на вешалку. Отец одобрительно мне улыбнулся и пронёс чемоданы в родительскую комнату. Я предложил маме присесть, а сам пошёл разогревать заранее приготовленный завтрак. Когда мы все собрались за столом, отец рассказал мне о своих новых достижениях, похвалил маму и сказал, что бизнес идёт в гору, так же они открыли несколько новых точек продаж. Мне не было интересно, но я старательно изображал обратное, и у меня получалось. Я был бы неплохим актёром. Мне удавалось поддерживать разговор, проявляя искренний интерес к теме, которую мой собеседник считал интересной. Я полагаю, что это умение было ценным навыком в моей повседневной жизни. — Ну хватит о нас, ты то как в новой школе обустроился? — сразу после того, как свою речь закончил отец, начала мама. — Всё хорошо, мама, не волнуйтесь. Я не влился в коллектив, но у меня есть хороший друг. — Наконец наш сын завёл друга, дорогая, разве это не хорошо? — улыбаясь, ответил отец. Только вот вряд ли ему понравится то, что я заинтересован в нём чуть более чем… по-дружески. — Это чудесно, Альби! — мама улыбнулась несильно, краешками губ, но от этой улыбки веяло теплом и добротой. Так умела только она. — Милый, тебе кто-нибудь нравится? — она опять улыбнулась, только в этот раз в её глазах улавливалась почти невинная хитрость. Я немного засмущался и понял, что сейчас, в этой наигранной идиллии, не смогу сказать правду. Просто не смогу набраться смелости. Придётся врать, чтобы сохранить свою задницу и уберечься от скандала. Выяснять отношения хотелось меньше всего. Альбрехт. Слабак. Да ещё и гей. Прям слышу, как эти слова вылетают из уст отца, спокойно, но с презрением. — Да, конечно, хах, — отец одобрительно улыбнулся. Чтобы получить его одобрение, мне всегда приходилось врать. Строить из себя того, кем я не являлся. — Чудесно, и как же её зовут? — продолжала расспросы мама. — Э-э-эм… — я немного замялся, стараясь не смотреть на неё. — Габрие… Габриела. Да, милая и скромная девушка, вот, — даже чересчур скромная, подумалось мне. Учитывая его отдалённость от меня. — Подстать тебе, — вставил своё слово отец. — У вас всё серьезно? — Я ей признался и вроде всё взаимно, но мы не спешим, — главное, чтобы голос не подвёл меня. Я уже слышу, как срываюсь на высокие нотки. — У меня есть к тебе предложение. Давай сегодня вечером ты пригласишь её к нам? Познакомимся, устроим семейный ужин, — теперь я понял: я в дерьме. Чёрт. — Д-да, конечно, я предупрежу её, — мне не пришло в голову ничего лучше, чем согласиться. И я ведь определённо об этом пожалею. Закончив беседу на этом, мы продолжили есть. Я влип. Серьёзно влип. Кто тянул меня за язык? Почему я не смог отказать? В конце я собрал всю посуду и начал её мыть, это меня немного успокоило. Надо всё рассказать Габриелю, может, у него найдётся идея? Выход из этой комичной ситуации? Закончив с посудой, я понял, что мне всё ещё трудно успокоиться. Составив её в шкаф, я пошёл к родителям. Они уже куда-то собирались. — Альби, солнышко, мы собираемся проехаться по магазинам и заехать в пару мест по работе. Не хочешь с нами? — Нет, спасибо за предложение, но у меня есть незаконченный дела, — вежливо отказался я. Отец молча пожал плечами, а мама сказала, что ей жаль. Спешно они покинули дом. Как только машина уехала из моего поля зрения, я сразу позвонил Габриелю. Мысли в моей голове не желали формироваться во что-то осмысленное, а руки пробрала дрожь. Спустя три звонка он взял трубку. — Альбрехт, десять утра, какого хера тебе надо? — промычал он мне в трубку сонным голосом. — Мы в дерьме, Габриель, мы в дерьме! — чуть ли не завопил я. — Что случилось? — Приехали родители. Стали спрашивать, не нравится ли мне кто. Ну я врать не стал, сказал, что нравится кое-кто. Потом мать спрашивает, как её зовут. Тут я понял, что мы в дерьме. — Бля, а что ты ответил? Почему не сказал, что не нравится никто? — Ответил, что её зовут Габриела. Поздравляю тебя, теперь ты не Габриель, а Габриела! — я схватился рукой за голову и откровенно начал паниковать. Пытался унять тремор, но ничего не выходило. — Слушай, может у тебя есть подруга, которая согласится побыть моей девушкой на один вечер? — Ты себя хоть слышал? Кто вообще на это согласиться? — он задумался. Помолчав с минуту, снова начал. — Есть идея. Сможешь сейчас приехать? — Да, конечно. Скажи, что это хорошая идея. Пожалуйста? — Не знаю, не знаю. Но ты мне нужен. Жду, — и он повесил трубку. Надеюсь, он знает, что делает. Его голос… Сколько бы я его ни слышал, он не переставал быть для меня приятным. Этот голос был мягким и негромким, но в то же время он привлекал к себе внимание своей глубиной. Он не был глухим, а звучал так, будто кто-то нежно касается нижнего регистра струн арфы. Я представил, как прикладываю ухо к его груди и чувствую приятную вибрацию. Этот приглушенный баритон вызывал у меня чувство спокойствия и умиротворения, словно еле слышный шум моря в штиль или шелест листьев в лесу. «Ты мне нужен. Жду» Как же мне хотелось, чтобы он сказал это в другом контексте. Но… Я надел кеды, накинул кожанку и направился к дому Габриеля.

***

Вот я стою на пороге, заношу руку, чтобы постучать, но дверь открывается сама. Моим глазам открылся вид на Габриеля, что заставило меня снова думать только о нём. Стоит. Без майки. С голым торсом. В нижнем белье. Мне фотографировать или плакать? Я одёрнул себя за то, что пялился, и быстро вошёл без приглашения. Сейчас главное узнать, что задумал Габриель, и в целом сосредоточиться на решении проблемы. Он закрыл за мной дверь и показал, где оставить вещи. Когда мы вместе прошли в комнату, он начал озвучивать мне свой план. — Слушай сюда, прынц. Я понимаю, что девушка из меня никакая, но выбора у тебя нет. Раз я теперь Габриела, мне эту роль и отыгрывать. — Ты с ума сошёл, мать твою? Да они же заметят! — что за нахрен? Он совсем тут поехал? Да даже из меня девушка лучше получится, чем из него! Я более худощавый, и талия у меня потоньше будет, да и вообще…! — Не заметят, верь мне, — сказал он, кладя одну руку мне на плечо, другую себе на грудь. Впервые дотронулся до меня за два дня. Руку прошибло током, стало жарко. Ещё больше меня смущал его торс. Такой прикасательный… В смысле, потрогать хочется. Но придётся только глазами трогать, я так понимаю. Так, держи себя в руках, Альбрехт. — Иди уже сделай что-нибудь, только не свети своими трусами передо мной, — я развернул его и отправил в сторону двери. Он спокойно вышел и поднялся наверх, как я понял. Через десять-пятнадцать минут ко мне в комнату вошла девушка с русыми волосами: на ней была надета длинная расстёгнутая лавандовая рубашка поверх нежно-фиолетового платья, которое чуть прикрывало колени. Мой взгляд опустился на ноги, и я заржал в голос. Крутые, волосатые ноги. Да, Габриель, ты определённо гениален в своей нелепости. — Всё так плохо? — сказал парень, подойдя ближе. Теперь я мог рассмотреть на его лице мягкий блеск и чуть заметные голубые тени. Ресницы были накрашены немного, и выглядело это вполне натурально. Так же я заметил, что он стал на пару сантиметров ниже меня. На лице я не увидел и следа мужской щетины, а чуть ниже вздымалась небольшая женская? грудь. Я бы вполне принял его за девушку, если бы не ноги. — Неплохо. Только, господи, побрей ноги или надень что нибудь на них, пожалуйста! — я не смог сдержать смешка, которым подавился. — Побрею, не бойся. И чулки надену, — «это ещё зачем?» пролетело в моей голове, но возражение застряло на кончике языка и так и не вылетело. Я рассмеялся сильнее, когда представил его в чулках. — Может у тебя и кружевное бельё для меня найдётся? — еле проговорил я через смех. «Невинность» этой фразы дошла до меня не сразу, конечно же. Но, на удивление, Габи это никак не прокомментировал. — Не знаю, может у мамы есть. Это всё её одежда. А зачем тебе бельё? Они будут мне под юбку смотреть? — он постарался сказать это более женственным голосом, и у него даже почти получилось. Если он пытался изобразить курящую с десяти лет девушку. Если я сломаюсь пополам от смеха, вините в моей смерти Габриеля. Точнее Габриелу. — Ахах, уйди, пожалуйста, я умру же от смеха, — я присел на диван и попытался успокоится. Друг с довольным смешком опять покинул меня. Когда я успокоился, решил осмотреть комнату. Скромная, но со вкусом. Мягкая и удобная на вид двуспальная кровать, крепкий деревянный стол в середине комнаты как главная мебель, и картину завершает большой платяной шкаф. В него я тоже заглянул. На меня сразу же свалилась майка, судя по всему, Габриеля. Убрано снаружи, но не внутри. Закинув майку на место, я закрыл шкаф и сел обратно на кожаный диван. Парень вернулся, и теперь парик выглядел естественно, а на его ногах красовались плотные чёрные чулки выше колен и под цвет платья балетки. И опять же, только сейчас я заметил, что его нога не на много больше моей, а эти аккуратные балетки делали её меньше. Они стали похожи на женские. Добило меня то, как скромно он держал в руках маленькую дамскую сумочку, будто показывая свою стеснительность. Если честно, было бы лучше, если бы он оставался парнем. Я подошёл к нему в плотную, посмотрел в глаза, которые были почти напротив меня. Эти глаза… сколько раз я вспоминал, как тонул в них? Сколько раз хотел увидеть их ещё раз? Именно эти, почти синие, глубокие, обрамлённые выразительными ресницами глаза. Не удержавшись, я поддался вперёд и прикоснулся к его губам. Но всего лишь на секунду, ибо Габи практически сразу же отшатнулся от меня, будто его ударило током. В момент между нами будто стало холодней. Он мягко улыбнулся с грустью в глазах, и так же расстроенно хмыкнул. Я… разочаровал его? — Надеюсь, что твой план сработает, — я решил разорвать нависающую над нами тишину. Время приближалось к ужину, и у нас оставалось всего ничего для того, чтобы подготовится морально, да и физически тоже. Поэтому без лишних слов Габи собрал вещи, и мы отправились в путь. Мы пошли в ближайшее кафе, чтобы Габи смог оттренировать свои навыки. Он неплохо отыгрывал свою роль: голос почти не срывался, а движения стали плавными и мягкими. Ближе к семи мы выдвинулись в сторону моего дома. Было ещё кое-что, что навевало сомнения. Габриель выглядел так, будто перевоплощаться в девушку для него не в новинку. К тому же, он мастерски вилял бёдрами, а я постоянно ненароком вспоминал том, что он в чулках. Старательно отгоняю эти мысли от себя, словно приставучих мух. Открываю дверь ключами, подаю руку Габриелю и пропускаю его перед собой. Помогаю снять куртку и вешаю её на крючок. Замечаю запах лавандового парфюма. Так приятно пахнет. Разве раньше мне нравился этот запах? Такой же нежный, как и он сейчас. Одёргиваю себя, чтобы подать парню, или, точнее сказать, девушке? Тапочки. — Мам, пап, мы пришли. Это Габриела, — родители подошли к нам, а затем они пожали друг другу руки. — Габриэла, это родители. — Миссис Штайн, у Вас чудесная причёска! — кхем, женская часть дружно обнялась. Я проводил всех за стол. — Альби, милый, принеси индейку из духовки, — к нашему приходу стол уже был накрыт, осталось только налить напитки и принести птицу, что я и сделал. Разрезав индейку и разложив её по тарелкам, я отправился за вином. Стоп, за вином? Мама отправила меня за вином. Сегодня какой-то праздник или кто-то умер? Доставая бутылку из холодильника, я заметил, что оно совсем не крепкое, около десяти градусов, к тому же сладкое. Я вернулся и разлил напиток по бокалам. Габриель вел себя как скромная девушка, от чего мне стало даже как-то не по себе. Я-то знаю, кто эта милая девушка и что у неё под юбкой. И это, наверное, будоражило меня сейчас больше всего. Наконец я смог сесть за стол. — Ты был прав, Альбрехт, Габриела очень скромная и милая девушка, к тому же воспитанная и умная. Вы идеальная пара! — мама не могла насмотреться на Габи, прям души в нём… Ней не чаяла. Тут мне стало смешно и дурно сразу, захотелось истерически посмеяться, но я усмирил это желание и спокойно ответил: — Мы хорошо ладим, — я как можно приветливей улыбнулся всем находящимся за столом. — Я горжусь тобой, сын. Надеюсь, ты будешь достойным мужчиной, — отец одобрительно улыбнулся мне и продолжил поедать индейку. «Сколько ещё мне притворяться ради тебя? Почему я должен быть идеальным для тебя?» проносилось у меня в голове, из-за чего я крепче сжал прибор в руке. Мне совсем не хотелось думать об этом сейчас, выяснять тем более. Когда все съели птицу, я подал салат, но желудки были полны. Тогда мы притронулись к вину; атмосфера стала теплее и дружелюбней. «Женская» часть говорила о чём-то своём, а вот отец начал давать мне «очень полезные», по его мнению, жизненные советы. В один прекрасный (да, он был поистине прекрасный, потому что я больше не мог этого вынести) момент Габриель шепнул мне на ухо, что нам нужно отойти в туалет. Вместе. — Родители, прошу извинения за неудобства, нам нужно ненадолго удалиться, — я встал из-за стола, подал руку парню и увел его в ванную комнату за собой. Захлопнул дверь, я запер её на замок, на всякий случай. Выжидающе взглянул на виновника сего действия. — У меня чулки сползли… не мог бы ты поправить? — он тихо, но горячо выдохнул мне куда-то в район виска и прикусил губу. На моём лице появилось смешанное выражение: радость, удивление, грусть, страх, всё сразу. Как неожиданно мой друг превратился в девушку, а мы, можно сказать, поменялись местами? Я молча встал на колено (а что ещё тут говорить? только делать) и стал поправлять вышеуказанное бельё. Ниже колен сползли, почти опасно. Аккуратно взяв бархатную ткань за края, я стал нежно подтягивать её выше. Дойдя до половины бедра, я отпустил чулок, но решил немного огладить внутреннюю сторону бедра парня, на что получил еле заметный восторженный вздох. Приятная реакция. Проделав то же самое с правой ногой, я решил подняться выше, но тогда приятно удивился и почти засмеялся. Бельё действительно было кружевным. Он и правда надел его. Встав с колена, я увидел чудесную картину: румяный, возбуждённый Габриель пытался восстановить сбившееся дыхание. — Мне нельзя пить… — немного замедленно, но всё ещё женским голосом ответил он. Я улыбнулся своим мыслям и запечатлел поцелуй на его губах, и он был слаще оттого, как был желаем мною. Аккуратно прислонив Габи к стенке, я забрался под его юбку, провёл рукой от задней стороны колена к ягодице, на что получил приглушенный стон в губы. Углубляя поцелуй, я понял, что его запах сводит меня с ума. Его губы были мягкими и с виноградным вкусом, толи от вина, толи от блеска для губ. В этот момент нежности и страсти, когда два сердца замирают, а души сливаются воедино, всё в мгновении растворяется вокруг, и время останавливается, давая возможность насладиться неповторимым ощущением. Губы нежно касаются друг друга, словно крылья бабочки, пробуждая самые сокровенные чувства и желания. Поцелуй становится символом бесконечной связи между нами, объединяя в единое, неразрывное целое. Мне хотелось выгравировать этот момент на коре моего подсознания, чтобы сохранить его навсегда. Я мечтал об этом мгновении, чтобы оно никогда не закончилось и осталось со мной. Он чуть согнул ногу в колене и потерся им об ширинку моих брюк. В этот момент в дверь раздался стук. — Я понимаю, что в квартире две ванны, но то, что вы там так долго задержались наводит на плохие мысли, — раздался за дверью голос отца. Я нехотя оторвался от губ Габи (градус вина всё же отразился на моём состоянии), из-за чего он недовольно, но приглушённо простонал. — Скоро выходим, просто маленькая проблема, — я предпринял попытку произнести эту фразу нормальным голосом, однако, из-за появившейся хрипоты, мне не удалось этого сделать. Но дверь, к счастью, всё приглушила. Прислонясь лбом ко лбу друга, я прошептал: — Ты сведёшь меня с ума. — Побудь на моём месте один раз, — он чмокнул меня в нос и направился к раковине. — То есть, ты хочешь сказать, что каждый раз рядом со мной чувствуешь то же самое? — я был искренне удивлён, потому что тогда это значит, что… — Разве это не очевидно? — он ополоснул лицо холодной водой, смывая косметику. После этого он достал из своей сумки чёрную плоскую коробку с тенями для век и обновил свой макияж. Моим удивлениям сегодня нет конца. Поправив съехавший парик, он вышел из ванной. Мне ничего не оставалось, кроме как отправиться следом. Моему разочарованию не было предела. Сел за стол сразу после Габи. Родители увлеченно что-то обсуждали. Я прокашлялся. — Ах, вы уже тут. Габриела, милая, могу я задать тебе пару вопросов? — Конечно, миссис Штайн. — О, прошу, называй меня Инесса. Я решил не продолжать прислушиваться к их разговору, так как не видел в этом необходимости. Отец вышел на улицу покурить, судя по всему, а я начал собирать посуду и потихоньку относить её на кухню. Я сверился с часами и проинформировал девушек о времени. — Ты так похожа на меня в молодости! — Вы чудесная женщина и мать, и сын у Вас просто чудо, но, к сожалению, мне уже пора, но я уверена, что мы ещё пообщаемся, — проговорил свою тираду Габи, вставая из-за стола слишком резко, покачнувшись и упав ко мне в объятия. Совсем захмелел. Они допили вдвоём всю бутылку, пока я мыл посуду? Отлично. — Пойдём, я провожу тебя домой. Мы пришли в прихожую, я помог ему одеться, а на улицу мы вышли под руку. Я был трезв и бодр на этот момент, а вот недодевушка еле шла на своих двоих. Он слегка оступился примерно на половине пройденного пути, однако мне вновь удалось быстро подхватить его, заключив в свои объятия. — Я же говорил, что мне нельзя пить, — прошептал он мне на ухо уже своим голосом. Я отчаялся думать, что это навсегда. — Мы почти пришли. На руках не понесу, ты хоть и в женской одежде, но легче не стал, — он ответил на мою реплику усталой усмешкой, и мы продолжили двигаться вперед, держась друг за друга. Мог я представить ещё месяц назад, что мой друг, которого я люблю, но который не был даже моим парнем, станет моей девушкой? Образно, конечно. Его план сработал на отлично. Временно меня не будут этим донимать, но постоянно менять пол Габи не сможет. Да и в душе я чуткий парень, который никогда не сможет быть главным в паре. Как мне кажется. Я потряс головой, пытаясь избавиться от всех мыслей. Мы подошли к дому, но к этому моменту Габриель совсем обмяк в моих руках. Доведя его прямо до двери, я помог ему преодолеть сложности с открытием двери, так как она не хотела поддаваться. Провёл его внутрь, придерживая за талию, помог снять обувь и лёгкий плащ. Он скинул рубашку на стул в кухне и камнем упал на кровать в своей комнате. — Ты останешься, потому что напоил меня, — пробурчал он в подушку. Останусь. Придётся. Я отправил СМС родителям, что Габи немного плохо себя чувствует, на что получил совет быть осторожней и не заниматься глупостями. Да, конечно, что же ещё. Я присел к Габриелю. — Встань, я помогу тебе раздеться. — М-м-м-м… — Ты не будешь спать в этом платье! — Тебя что-то не устраивает? — он повернул голову ко мне, парик остался на подушке. Я непринудительно рассмеялся. — Чулки меня твои смущают. Раздевайся или уйду, — я встал, вышел из комнаты в ванну, чтобы дать ему возможность переодеться. Когда я вернулся, увидел уже раздетого Габриеля под одеялом, а его одежду на диване. Точнее около него. Неаккуратно сложенные вещи не давали мне покоя, поэтому я подошёл к дивану и сложил их более аккуратно. — Ляжешь со мной, — раздалось со стороны кровати. — То есть, моего мнения не спрашивали? — Я ради тебя весь день голос ломал. Так что да, не спрашивали, — он подмигнул мне, заложив руки за голову. Я, осознав безрезультатность своих действий и попыток, отказался от дальнейших усилий, снял с себя одежду, отключил свет и все же прилег рядом с ним. — Спасибо тебе, — начал я. — У-м-м-м-м… Завтра натурой отблагодаришь. Последняя фраза осталась без ответа. Даже если бы я знал, что ответить, парень не услышал бы этого. Он промычал в подушку и поправил одеяло. Натурой? Чёрт возьми, Габриель, прекрати говорить загадками и делать сумасшедшие вещи. Ради меня… Или рядом со мной? Мне необходимо было обдумать некоторые вопросы, но после непродолжительного созерцания потолка, усталость взяла верх, и я погрузился в сон.