Любой ценой

Эва оцепенела — теперь каждое действие Амена казалось ей таящим в себе какой-то скрытый смысл. Не мог он в здравом уме взять одну ее, самого никчемного писаря, с собой в Сет-Маат, а значит была у него иная цель. — Как Верховный эпистат посчитает нужным, — елейно отозвался Реммао, практически невесомо коснувшись ладонью ее обнаженной спины и подталкивая к ожидавшему Тизиану. Этот жест не укрылся от зоркого взгляда охотника, который теперь как-то по-новому смотрел на Эвтиду. Реммао выглядел спокойным, словно вода в колодце, а вот его младший брат с трудом сдерживал волнение. Смятение отчетливо проступало на его лице, когда он глядел вслед удаляющейся Эве, поэтому она коротко кивнула тому тайком от Тизиана, давая понять, что все будет в порядке. Но одно дело убедить в этом кого-то, и совсем другое — верить самому. Выдвигаться следовало уже сейчас, если они хотели вернуться в поселение до захода солнца. Люди сновали туда-сюда, занятые каждый своим делом. Кто-то собирал поклажу для той части отряда эпистата, которая отправится на западный берег, кто-то таскал в конюшни воду, чтобы напоить лошадей перед непростой дорогой, а кто-то запрягал колесницы. Тизиан указал Эве на свободное место и, созвав членов отряда, стал ждать эпистата. Над конюшней стояла неимоверная духота, горячий воздух смешался с запахом лошадиных мочи и навоза, от чего становилось дурно. Борясь с тошнотой, Эвтида постаралась сосредоточиться на окружении и вскоре заметила, что охотники вели себя иначе, чем прежде. Мужчины шумно переговаривались друг с другом, временами взрываясь от хохота. На лицах у многих были широкие улыбки, казалось, они выглядели воодушевленными. Ужасная мысль вдруг посетила девушку — эта перемена в настроении охотников произошла после казни Дии. Пока сама Эва загибалась от страха, они праздновали, пусть и маленькую, но победу. Черномаг, настоящий черномаг, был пойман и казнен, что может быть лучше? Раз почуяв кровь, они больше не остановятся. Казалось, она перед ними как на ладони, и стоит только эпистату дать отмашь, его верные псы разорвут ее на части. В подобной атмосфере юной шезму было не просто неуютно, а до безумия страшно. Незримый бог, в этот самый момент она отдала бы многое, лишь бы снова оказаться в компании Реммао и Рэймсса в стенах библиотеки, даже если ей придется переписать сотню свитков. В конюшне появился Амен и, сходу забравшись в колесницу к Эве, приказал трогаться. Девушка вцепилась в поручни, даже несмотря на то, что те были едва ли не раскалены до бела под палящим солнцем. Мысленно взывая к своему разуму, она боролась с желанием посмотреть эпистату в глаза, как бывало прежде, и не смела поднять даже головы. Их снова трясло в дороге, колесницы неслись вперед, вздымая за собой облака песчаной пыли. Пурпуром окрасилась пустыня вокруг, и Эва почувствовала, как теряет сознание. Дни полные напряжения и беспокойные ночи дали о себе знать, а запредельная близость палача стала последней каплей — она расшибется, упав на полном ходу с колесницы, и Верховному эпистату даже не придется пачкать руки, чтобы избавить мир от еще одного черномага. — Ну что за бедовая Неферут, — бросил в своей манере Амен, поддерживая Эвтиду за талию. — Не выспалась поди? Поздно до нее дошел истинный смысл его слов, а об ответных колкостях и речи быть не могло. Великий Ра, да эпистат лишь потешается над ней. Либо он не поверил в ночное представление ни на секунду, либо ему доставляло особое удовольствие брать чужое, потому что его рука по-хозяйски касалась ее там, где не всякий мужчина может касаться женщины. А, быть может, ей это только казалось, и Амен лишь держал ее, не давая упасть? Она закрыла глаза, представляя себя не в тесной колеснице, а в прохладном оазисе, где восточный ветер колышет верхушки пальм, в воде плещется серебристая рыба, а пары ибисов мерно шагают у самого берега. Стоило колесницам приблизиться к переправе, как Амен отстранился, а когда они остановились, он и вовсе спрыгнул на землю и широким шагом направился к главному лодочнику, даже ни разу не оглянувшись. Сама не своя она сошла с колесницы, когда к ней подошел Тизиан. — Садись в лодку, сегодня с моей группой работать будешь. Сил хватило только на то, чтобы кивнуть. Переправа через Нил казалась чем-то еще более зловещим, чем в первый раз, когда они исследовали гробницу эпистата Яхмоса. Теперь это ощущалось, как самый настоящий путь в Дуат — Эва оставляла все живое на восточном берегу и ступала на земли, охваченные хворью. По прибытии охотники вновь начали опрашивать местных жителей, а у главы поселения забрали отчет о последних днях, проведенных в борьбе с заразой. Как и опасалась Эвтида, больных стало в разы больше, количество летальных исходов возросло до десятков людей в день. Хворь забирала и взрослых, и младенцев, и слабых, и сильных. Вскоре одного листа папируса стало не хватать для записи всех имен, а затем закончились второй и третий листы. Тизиан, на удивление, терпеливо ждал, когда горе-писарь закончит выводить одни иероглифы, прежде чем диктовать что-то новое. Покончив с жителями, группа направилась в госпиталь, где день и ночь лекари бились с неизвестным им доселе врагом. Наспех сооруженный госпиталь представлял собой длинное и узкое здание в один этаж, сложенное из необожженного кирпича. Внутри на тростниковых циновках в ряд лежали те, чьи дни уже наверняка были сочтены. Больные бились в агонии, их тела были покрыты черными язвами, из которых сочился гной. От некоторых лоскутами отходила кожа, оголяя мышцы и мясо. Были и те, чьи нос и глаза буквально впали в череп, делая лицо хозяина пугающе-уродливым. Кислый смрад, стоящий в госпитале, не выветривался даже через сквозные окна. Помощники лекарей, среди которых было и несколько однокурсников Исмана, ходили от больного к больному и поили их настойкой из опия, чтобы хоть как-то облегчить боль. Все это Эвтида старательно записывала, а у самой на глаза наворачивались слезы. Какой же она была глупой, когда еще в Гермополе размышляла лишь о том, что в Фивах отбоя не будет на заказы по некромантии. Исман, как обычно, видел гораздо больше нее, его взору была открыта полная картина — он действительно хотел помочь людям, спасти жизни и не за хорошую плату, а просто так. Ему было достаточно того, что покой вернется на священные земли бога Ра. Неожиданно среди больных Эва увидела знакомое лицо, а когда поняла, кто был перед ней, в ужасе ахнула. На циновке лицом вверх лежала Феоноя. От цветущей девушки не осталось и следа — болезнь стремительно распространялась по ее телу, пожирая изнутри. — Феоноя! — шезму бросилась было к ней, но один из охотников успел остановить ее, грубо схватив за локоть. — Совсем сдурела? — мужчина отпихнул ее в сторону. — Всем, кроме лекарей, запрещено приближаться к больным, — напомнил Тизиан. — Мы и так уже порядком задержались, пора уходить. В последний раз взглянув на мечущуюся в бреду Феоною, Эвтида покинула госпиталь вместе с охотниками. Молча они добрались до импровизированной стоянки и стали дожидаться дальнейших указаний Верховного эпистата. Эвтида сортировала папирусы, думая о судьбе несчастной Феонои, когда к ней внезапно обратился Тизиан. — Послушай, Эвтида, тут такое дело, — начал он издалека, выглядя при этом смущенным. — В общем, как впечатлить девушку, у которой все есть? Эвтида посмотрела на охотника, вопросительно выгнув бровь. — Мы сейчас говорим о Герсе? — Да, только давай потише, — Тизиан заозирался по сторонам, надеясь, что никто из сослуживцев не слышит их разговора. Дурной совет давать не хотелось, ведь за это охотник мог бы и усложнить жизнь самой Эвтиде. В то же время и чересчур помогать ему претило — не тем он был человеком, по мнению Эвы, с которым помощница Ливия нашла бы свое счастье. Однако та была взрослой девочкой с головой на плечах и, в случае чего, могла самостоятельно дать отставку любому мужчине. — Ну, я думаю, стоит попробовать проявить уважение и искренний интерес к ее личности. Она девушка образованная, самодостаточная да еще и красивая, поэтому наверняка не обделена вниманием, сам понимаешь. — Понимаю, — задумчиво произнес Тизиан, а затем спросил: — А твой наставник относится к тебе с уважением? Эвтида чуть не выронила все папирусы. «Отправитесь следом», — снова возник в голове голос наставника. Да уж, уважения ему не занимать. Вот так обсуждать свои, пусть и ненастоящие, сердечные дела с Тизианом было чем-то новеньким. Тем не менее она собралась с мыслями и как можно более искренне ответила: — Да, Реммао помог мне в самые черные дни. Он всегда добр и терпелив ко мне, он мудр и учит меня быть такой же. Он заботился обо мне с первого дня нашего знакомства, и я до конца жизни буду ему за это благодарна. Эвтида замолкла, переваривая то, что сама же и сказала. Тизиан тоже предпочел не раскрывать рта, вообще отвернувшись в другую сторону. Как же так вышло, что теперь ее окутала тоска? Может быть, все дело в смерти единственного близкого человека, и теперь, отчаявшись, Эва схватится за любого, кто проявит к ней хоть каплю участия? А ведь схожие чувства до недавнего времени вызывал у нее Амен. Всякий раз ругая, наказывая и отчитывая ее за малейшие проступки, он в то же время мог и приласкать ее по-своему, но так, чтобы она точно поняла — она особенная. Ее пленила его сила, она же теперь и отталкивала ее. Как по зову, на горизонте показалась высоченная фигура эпистата, за которым шли остальные охотники. Когда отряд воссоединился, Амен громко объявил: — Перерыв, а после возвращаемся в поселение, — он глянул на Эву и обратился уже к ней: — Покажи, что написала. Псевдописарь устало продемонстрировала тому плоды трудов сегодняшнего дня. Амен скептически рассматривал строки, посчитал количество папирусов и даже проверил, не размажутся ли чернила от его прикосновения. Хуже, чем на суде Осириса. — Сегодня она молодец, — неожиданно заступился за девушку стоявший рядом Тизиан. Амен нахмурился, смерив друга изучающим взглядом. — Неплохо, — наконец выдал он. — Отнеси их старшим лекарям. Эвтида коротко кивнула и поспешила к дому, который в Сет-Маате выделили старшим лекарям, а значит и Ливию. Пеллийский и правда был там, как всегда в гуще событий. Завидев Эвтиду, он подозвал кого-то из помощников, вручил тому странный инструмент, который до этого держал в руках, и направился к подруге. — Эва! — лекарь выглядел обеспокоенным. — Я принесла свежие записи, — она передала их Ливию, но тот лишь бросил их на ближайший стол. — Ты в порядке? Я уж думал, тебе конец, но тут такие слухи ходят… Они вышли из дома лекарей и решили скрыться от чужих глаз и ушей. — Какие слухи? Ливий как-то криво улыбнулся, а затем спросил о том, что вертелось на языках, по всей видимости, у всех в Фивах. — Ты и наставник? Эва лишь тяжело вздохнула, закатив глаза. Неужели не было ни в одном поселении сплетни поинтереснее, чем ее личная жизнь? На секунду она задумалась, стоит ли говорить ему, что их с Реммао отношения — ложь? Ведь, как известно, что знают двое, то знают все. Однако юная шезму решила не врать единственному другу, не имеющему никакого мотива для ее убийства. — Верховный эпистат едва не поймал нас, пришлось выкручиваться. Надеюсь, не стоит напоминать, что это секрет? — Само собой, но разве он не хотел тебя подставить? — Хотел, на самом деле, он угрожал разобраться и с тобой, но планы изменились. Ливий нервно сглотнул, а затем сказал: — Я бы на твоем месте не расслаблялся, милая госпожа. Кто знает, что у него на уме. — Ливий, сегодня я была в госпитале, а там… — ее голос сорвался. — Знаю, — тяжело вздохнул главный лекарь, приобнимая подругу за плечи. — Мне жаль, я ничего не смог сделать. — Должно же быть лекарство, — пробормотала Эвтида. — Я уверен, что оно есть, но до тех пор, пока большая часть сил брошена на поимку черномагов, о нем и думать не стоит. — А если это и правда проклятие? — Если это так, то я бессилен, — главный лекарь покачал головой. Эвтида видела, как тому тяжело, а мысли о собственном бессилии и вовсе могли подкосить его. Каждый день он имел дело со смертью, смотрел ей в глаза и держал за руку. А еще говорят, что за шезму смерть ходит по пятам. — Послушай, не смей отчаиваться, — Эва взяла друга за руки, — занимайся лечением, а я займусь проклятием. Мы обязаны преуспеть, если будем работать сообща. — Как скажешь, милая госпожа, — улыбнулся Пеллийский. — Кажется, нам пора возвращаться. Они напряглись, заметив Верховного эпистата. Амен подошел прямо к ним, практически загородив собой клонящееся к закату солнце. — Господин Пеллийский, как продвигается борьба с хворью? — Полный отчет я передал одному из ваших подчиненных, — отозвался главный лекарь. — Всю необходимую информацию вы найдете там. Слова об отчете натолкнули Эвтиду на одну мысль — а что, если на отчет взглянет она? Она не была лекарем, но этого и не требовалось, а как раз-таки наоборот. Записи следовало изучить с точки зрения шезму, чего не мог сделать здесь ни один лекарь, даже самый именитый. Если бы только Ливий упомянул об этом раньше. — Эвтида, за мной. Вдвоем они направились к стоянке, но, к удивлению девушки, Амен зашел в свой шатер, явно ожидая, что Эва последует за ним. Шатер был обставлен скудно, там были лишь самые необходимые вещи. Верховный эпистат указал на стул, а сам встал напротив, опершись о стол. Сердце юной шезму лихорадочно забилось, от волнения ладони покрылись холодным липким потом. Амен возвышался над ней словно изваяние из белого мрамора и не сводил прозрачных глаз с девушки. Ей вспомнился тот день в Гермополе, когда она увидела его в первый раз — Амен уже тогда буквально насквозь пронзил ее взглядом. — Как тебе госпиталь? Вопрос застал ее врасплох. Как ей госпиталь? Ужасно, кошмарно и жутко — вот что первым приходило в голову. — Все это крайне трагично, господин, — отозвалась Эвтида и не соврала. — Верно, — удовлетворенно кивнул эпистат. — Люди гибнут один за другим, а лекарства как не было, так и нет. Однако у тебя есть возможность остановить все это. Шезму удивленно вскинула голову, наткнувшись на ухмылку Верховного эпистата. — Но как? — спросила она. — Тизиан прав, ты делаешь успехи. Еще немного усилий и тебе откроется возможность занять место среди писарей при храме фараона. Будешь жить, ни в чем себе не отказывая, а главное в полной безопасности. Для этого потребуется самая малость, — он сделал паузу, убеждаясь, что сидящая напротив внимательно его слушает, — заставь своего наставника доверить тебе свои секреты и приведи нас к тем, кто во всем этом замешан. Незримый бог, помилуй! Вывести Амена и его людей на черномагов — все равно, что приговорить их всех к смерти без честного суда, что и произошло с Дией. Ведь даже если это и дело рук шезму, то, очевидно, не всех разом. Стоило признать, заманчиво звучало предложение, сделанное эпистатом. Она была почти уверена, что если сейчас кинется ему в ноги, будет молить о прощении и расскажет все, что знает, то он бы обязательно ее простил. Однако согласись она на подобное и навеки потеряет не только свою совесть, но и свободу. Верховный эпистат завладеет ею, как хозяин владеет собакой. — Я не понимаю, о чем вы, господин, — язык отнялся, Эвтида вцепилась в ткань своей юбки, лишь бы унять дрожь в руках. — Ты все прекрасно поняла, — отчеканил Амен. — А теперь ступай. Сжалится над ней Ра или нет, задавалась вопросом Эва, покидая шатер. До поселения добрались уже в глубоких сумерках, но теперь сна у Эвы не было ни в одном глазу. Кровь бурлила от возбуждения и страха, этот день словно длился целую вечность. Сойдя с колесницы, она направилась к выходу из конюшен, когда увидела, как к ней снова намеревается подойти Верховный эпистат. На сегодня ей сполна хватило общения с ним, поэтому она в отчаянии зашагала быстрее, усиленно делая вид, что не заметила его. Вдруг навстречу ей вышел наставник, соткавшись словно из тьмы. Эвтида бросилась к нему, не веря, что когда-либо была рада видеть его больше, чем сейчас. — Реммао, — проскулила она. — Эвтида? — мужчина инстинктивно развел руки в стороны, принимая подопечную в свои объятия. На его обычно непроницаемом лице отразилось беспокойство. Он огляделся по сторонам и, нахмурившись, увлек Эвтиду за собой прочь от охотников.