Любой ценой

С каждым днем тайны множились словно сорняки на пшеничных полях. Эвтиде казалось, что все вокруг видят ее насквозь, а глаза выдают каждую мятежную мысль. Она почти не спала, теряясь в раздумьях, паранойе и страхе перед очередным кошмаром. С тех пор, как эпистат предложил ей сыграть определенную роль в охоте на шезму, прошло чуть больше недели. Все это время она ловила на себе лишь его изучающие взгляды — он больше не подходил к ней, не вызывал к себе, не наказывал. Причиной этих перемен, наверняка, служило желание усмирить ее бдительность, но, к сожалению для эпистата, выходило совсем наоборот. Однако было и еще кое-что. Реммао же, напротив, был с ней практически нежен, если это слово вообще подходило такому, как он. Если бы юная шезму не знала, что это искусная игра на публику, то, незримый бог, приняла бы это на свой счет. Наставник раскрылся теперь для нее с совершенно неожиданной стороны — он все еще был собой, но и в то же время стал другим, хоть и не делал ничего особенного. Негласно Эва подхватила его игру, и они заработали словно слаженный механизм. Годы знакомства пошли на пользу, как оказалось, они неплохо знали друг друга. В трапезной они теперь сидели бок о бок, порой вдвоем отдыхали в тени храма, а иногда поздними вечерами сидели за чтением каких-нибудь папирусов при свете фитиля в доме Реммао. Их видимое сближение и послужило еще одной причиной для Амена держать с Эвтидой дистанцию. Все же не подобало Верховному эпистату волочиться за чужой женщиной, но продолжал ли он отрицать для себя правдивость их отношений? Или же начал верить своим глазам? Вопреки сложившейся ситуации, сама Эвтида в какой-то степени расслабилась и даже вновь доверилась наставнику настолько, чтобы проводить большую часть своего времени наедине с ним. Она надеялась, что Рэймсс не даст случиться беде и, как они и договаривались прежде, предупредит ее о сомнительных планах брата, если тот что-то и замыслил. Ливий же, как лицо, заинтересованное в их общем выживании, не уставал напоминать о том, что Реммао угрожал избавиться от них обоих. — Мы ведь не делаем ничего, что может спровоцировать его на расправу, — рассуждала шезму, стараясь успокоить друга. — Откуда тебе знать? Мало ли, что взбредет ему в голову. В этом именитый лекарь был абсолютно прав, и ей действительно не стоило тешить себя иллюзиями о том, что ее совершенно точно не постигнет та же участь, что и одногруппницу. Да, эта мысль точила Эвтиду, словно морская волна, то и дело нападающая на скалистый берег. Ей хотелось знать, как он это сделал, оставшись в конце концов с головой на плечах? Рэймсс был убежден, что поступить по-другому просто-напросто не было возможности, и они должны быть благодарны за то, что продолжают топтать песок. Однако Эвтида была уверена, что не все так однозначно, как может показаться на первый взгляд. Хоть она и старалась не рассуждать об этом, но полностью игнорировать этот вопрос никак не получалось. Эва корила себя за беспечность — она была занята лишь собой, не замечая того, что происходит вокруг. Исману, а затем и Дие пришлось погибнуть, чтобы она наконец пришла в чувство. Стала бы Дия ценой последних минут жизни предупреждать об опасности, если бы держала зло на наставника? Ведь Эва была уверена, что Дия прекрасно понимала — если ей удастся передать послание, то подруга рано или поздно поделится им с оставшимися черномагами. Она хотела, чтобы они знали, а значит либо не осознавала, что оказалась в руках охотников благодаря Реммао, либо… — С тобой все в порядке, кошечка? — голос Агнии звучал обеспокоенно. — Сидишь, смотришь в одну точку уже бог знает сколько. — Извини, — встрепенулась Эва, — просто задумалась. Омфис, дремавший на постели рядом с хозяйкой, проснулся и тут же попросился на улицу. — Сегодня снова допоздна будешь со своим наставником? Казалось бы, вопрос проще некуда, но теперь Аттийская вызывала мало доверия, а поэтому Эва старалась держать в ее присутствии язык за зубами. — Да, мы практикуем свободное чтение. — Чтение? Я думала, ты учишься на писаря. — Без чтения нет и письма, — ответила Эва, облачаясь в легкую льняную накидку. — Каждый писарь должен свободно владеть иероглифами и текстами разных наук. Торговка с пониманием кивнула, а затем добавила: — Не хочешь освободить какой-нибудь вечер и, скажем, развеяться вдвоем? Мы могли бы сходить в баню, выпить пива, посплетничать… И никаких чтения и письма! — Конечно, почему бы и нет, — улыбнулась Эва соседке, надеясь, что выглядит искренней. — Ладно, до завтра. Поселение готовилось ко сну, люди возвращались в свои дома после позднего ужина, охотники заступали в караул. Омфис, быстро покончив со своими делами, немного порезвился в кустах, гоняя мышей, а затем побежал вперед по знакомой ему тропе, ведущей к дому наставника. — Снова ты с этим, — проворчал Реммао, когда Эвтида появилась у него с псом. — Не хочу надолго оставлять его одного, тем более с Агнией, — подопечная устроилась за столом, где уже были приготовлены свитки для чтения, а также горело два фитиля. — Да и ты ему нравишься. Это было правдой. На удивление, Омфис сразу показал свое расположение к наставнику. В первый свой визит пес, обнюхав каждый уголок хижины в поисках чего-нибудь примечательного, в конце концов устроился под скамьей в ногах у Реммао и мирно спал до тех пор, пока не пришло время возвращаться. Теперь же он тыкался мордой в ладони мужчины, выпрашивая немного ласки и счастливо виляя хвостом. Сначала Рем, в привычной ему манере, хмурился, но животное все же погладил, и Эва даже была готова поклясться незримым богом, что видела улыбку на губах наставника. Она появилась и исчезла, словно мираж — этот сын шакала носил маску не только во время выполнения заказов, эмоции прятал, точно за каждую брали золотом. Одним словом, шезму. Последние несколько дней Эвтида старательно изучала копии трактатов о лекарском деле. Часть из них для нее в Фиванской библиотеке нашел Реммао, а остальное досталось от Исмана — его папирусы, привезенные с собой еще из Гермополя, а также свежие записи, которые он вел, наблюдая за Ливием и другими более опытными лекарями. От мудреных слов и выражений болела голова, а иероглифы, сложенные скорописью, все еще давались с трудом. Однако во всем этом следовало разобраться, если Эвтида и правда хотела понять, пусть и не происхождение хвори, но хотя бы то, как та проявляет себя от момента заражения до смерти больного. Большинство симптомов она уже видела своими глазами, когда посещала Сет-Маат, но описанные Исманом явления носили более глубокий характер. Юная шезму невольно усмехнулась, ведь она пыталась найти связь, которую проглядели лучшие лекари. Проклятие ли хворь? Амен уверен, что так оно и есть, но ему, как и Эвтиде, были необходимы доказательства. — «Чаще боль возникает внутри тела внезапно, а затем лишь усиливается, и на вторые сутки больному уже не встать самостоятельно. Затем хворь становится видно, она принимает различные формы, но единым знаком являются черные язвы, полные крови и гноя», — читала Эва вслух, подавляя собственные воспоминания. — Рем, как по-твоему, похоже это на проклятие? — Хочешь знать мое мнение? — наставник оторвался от своего письма и, взвесив в уме какие-то мысли, ответил, — как человек, который родился и вырос на землях Ра, скажу тебе — да, похоже на проклятие, древнее и мощное. Однако что об этом думает именитый лекарь? Их с Рэймссом манера называть Ливия не иначе как «именитый лекарь» казалась настолько ребяческой, что Эвтида невольно улыбалась, а затем нарочно звала грека по имени. — Ливий крайне сомневается в этом, для него все это звучит довольно дико. Он считает, что люди зря теряют время, гоняясь за тенью ветра. — Здесь я с ним согласен, — мужчина прикрыл глаза, а затем, вздохнув, сказал, — у меня есть план насчет того мальчика, твоего брата, но нам может потребоваться помощь именитого лекаря. Сердце тут же забилось чаще, а руки задрожали от волнения. Юная шезму отложила в сторону все свитки и теперь во все глаза глядела на наставника. — Что ты придумал? Зачем нам Ливий? — С тех пор, как жрец больше не в состоянии выполнять свою работу, многие его обязанности временно легли на плечи твоего друга, — ухмыльнулся Рем. — Пусть он подготовит тело и останется на ночь в доме Анубиса. Тебе может понадобиться его прикрытие. Впутывать Пеллийского совсем не хотелось, но Реммао был прав — так будет надежней. В прошлый раз из-за неосмотрительности они с Рэймом едва не попались охотникам, и если бы не Сет, то казней состоялось бы на две больше. — Но как мне попасть в туда? Эпистат усилил патруль вокруг поселения. — Об этом не беспокойся, но помни, Эвтида, — наставник потянулся через стол и взял ее за руку, слегка сжав дрожавшие пальцы, — у тебя будет всего одна попытка, так что будь готова. Ты поймешь, когда придет время действовать. — Ты пугаешь меня, — говорила одно, но реагировала совершенно по-другому. Большая немного грубоватая ладонь мужчины действительно успокаивала, через сцепленные пальцы он словно делился с ней своим хладнокровием. У Реммао, очевидно, была какая-то задумка, деталями которой делиться он не был намерен, как и всегда заботясь о безопасности. Прекрасно это понимая, Эва не стала допытываться о подробностях, ведь знала, что в таких вопросах лучше всего положиться на бывалого черномага. Самой себе же она с некоторых пор не доверяла — единственный взятый в тайне заказ едва не вышел ей боком. На мгновение в голове всплыл образ названного брата, уже подготовленного к погребению и ожидавшего теперь лишь суда Осириса. Такой родной, но навсегда безмерно далекий, Исмандес Нилей должен был обрести покой, как и сказал Анубис. Сможет ли она найти в себе силы и поговорить с его Ка? Или скончается от рыданий там же в темном и затхлом ибу? — Эва? — наставник с подозрением вглядывался в омраченное лицо подопечной. — Знаешь, Рем, это будет мой последний сеанс некромантии. Эва не была уверена, почему, но они все еще держались за руки, однако она была этому даже рада. Отпусти он сейчас, и ее унесет течением в открытое море, где она, совершенно точно, сгинет в одиночестве. — Ты был прав, со смертью тяжело работать, я так не могу. — Уверена? — Думаю, это не для меня, — она покачала головой. — Если я, в конце концов, и стану черномагом, то хочу специализироваться в онейромантии. — Вот как? — наставник ухмыльнулся. — Теперь я знаю, насколько сильными могут быть онейроманты, какую важную роль играет сновидение. Однажды такой дар даже может спасти жизнь. Они испытующе глядели друг на друга, и Эва наблюдала, как отсветы пламени мерцают в глазах наставника. Ей нестерпимо хотелось знать — причастен ли он к казни Дии? Вопрос вертелся на самом кончике языка, и, казалось, Рем мог даже слышать его эхо в своей собственной голове. Но что случится, если она узнает ответ? Вновь стало страшно, момент был упущен. Каждый снова остался при своем. — Что ж, — наконец подал голос мужчина, — я догадывался о чем-то подобном, но ты ведь уже знаешь, что это сложное направление, освоить которое не каждому под силу. — Поэтому у меня просьба, — подопечная чуть более настойчиво стиснула пальцы наставника, — мне нужны трактаты шезму об онейромантии, ты можешь найти их для меня? — Хорошо, — спокойно согласился он, поднявшись со скамьи и освобождая свою руку. — Но храниться они будут здесь. — Идет. Конечно, это условие могло осложнить дело, но выбирать не приходилось. Самой ей никогда в жизни не раздобыть необходимых манускриптов, а Рем, казалось, мог достать что угодно практически из-под земли. Оставалось только надеяться, что в них найдется информация о том, как проникнуть в чужой сон на расстоянии. Эвтида должна, просто обязана, научиться этой технике в кратчайшие сроки, иначе… — Хочешь поговорить о чем-то еще? — Реммао, стоя к ней спиной, искал что-то на полках. — Почему Рэймсс решил стать некромантом? Эвтида никогда не задавалась этим вопросом всерьез, но теперь, зная, какой ценой делается судьбоносный выбор, начала задумываться — почему именно некромантия? Сам одногруппник, шутя, объяснял это тем, что с мертвыми куда проще найти общий язык, чем с живыми, однако то был лишь фасад. За привычной беззлобной усмешкой скрывался тяжкий труд и желание стать ни много ни мало лучшим. Их личное противостояние Эва воспринимала лишь как игру, которой можно развлечься в перерывах между унылыми занятиями. — Ты можешь спросить об этом его самого, но я скажу только, что первым, с чьим Ка после смерти он вошел в контакт, был наш отец. Насколько знала юная шезму, братья были только вдвоем уже довольно давно, а это значит, что Рэйм был еще совсем ребенком, когда это произошло. Как он пережил этот опыт, сохранив рассудок? — Держи, — Реммао неожиданно протянул ей крошечный пузырек. Он был стеклянным, но витиеватая роспись не давала узнать, что скрыто внутри. — Что это? — подняла на наставника взгляд Эвтида. — Настойка непенфа, — ответил тот, а затем добавил, — тебе хватит одной. Зелье забвения, так по-другому называлась эта настойка, основным ее свойством было облегчение душевных мук. Его использовали редко и в очень маленьких дозах, но эффект достигался практически моментально, в чем и заключалась основная опасность. Только нечто подобное могло помочь сейчас Эвтиде не сойти с ума, и наставник это понял. — Пожалуй, мне пора, — она поднялась со своего места, крепко сжимая пузырек. — Доброй ночи. — Доброй ночи, Эвтида. На следующий день вышло так, что Эва оказалась вынуждена заниматься в одиночестве. Наставник, поручив переписать очередную гору свитков, ушел, пообещав вернуться лишь к обеду, Рэймсса еще утром увезли на западный берег провести очередную перепись, и даже Тизиан, который, как подозревала шезму, был приставлен к ней нарочно, куда-то отлучился. Сначала она покорно выводила иероглифы, размышляя над тем, как попросить Ливия снова помочь ей, но неожиданно кое-что поняла — впервые за долгое время она осталась по-настоящему одна. Взгляд, решительный и холодный, метнулся к коридорам, а уже в следующее мгновение Эвтида встала, направляясь к кабинету Верховного эпистата. Однажды она уже проникла к нему в покои, после чего Амен разозлился настолько, что под его горячую руку попали практически все в поселении, а черномаги в первую очередь. Но в этот раз она не собиралась ничего красть, только лишь взглянуть на отчет, привезенный из Сет-Маата. Действовать следовало быстро, пока здравый смысл не взял над ней самой верх. В коридорах было тихо, все охотники сейчас трудились в Фивах или же на западном берегу, а самого эпистата Эва не видела со вчерашнего дня. Пульс бешено стучал где-то в висках, однако ноги сами несли ее вперед. Оказавшись у нужной двери, шезму перевела дух и постучала на случай, если эпистат все же у себя, но ответа не последовало. Тогда она проскользнула внутрь, сразу направившись к письменному столу. Долго искать не пришлось, ведь у эпистата в кабинете царил завидный порядок. Свитки и папирусы были аккуратно сложены и рассортированы по дням, а последний отчет вообще был перевязан красной нитью. Постоянно прислушиваясь, шезму бегло просматривала листы один за другим, стараясь вычленить что-нибудь необычное, и тут ее взгляд зацепили строки: — «Продолжительные наблюдения позволили определить, что начало свое хворь берет изнутри, поражая органы, а затем находит свой выход в пупке, где появляется первая язва. С этого момента жизнь покидает тело больного, и вскоре он умирает в горячке, совершенно теряя свой прежний облик», — шёпотом прочла Эвтида. Слова об органах вновь вернули ее к мысли о пропавших внутренностях эпистата Яхмоса. Девушка оцепенела от этой догадки — «похоже на проклятие, древнее и мощное». Что если это была не первая гробница, оскверненная кем-то ради необходимых компонентов неизвестного заклинания? Это не могло оказаться обычным совпадением. Неожиданно в коридоре послышались тяжелые шаги. Эву бросило в холодный пот, она наспех перевязала отчет той же нитью, а затем метнулась прочь от стола. Если это Амен, то ей конец. Как она объяснит то, что среди бела дня оказалась у него в кабинете без разрешения? Мысли лихорадочно носились в голове, не давая толком зацепиться ни за одну из них. За мгновение до того, как дверь открылась, Эвтида уселась на предназначенный для посетителей стул посреди кабинета. — Эвтида? — голос Амена был удивленным, но еще больше в нем слышалась ярость. — Что ты здесь делаешь? Мужчина, казалось, подлетел к ней, едва не хватая за шкирку и заглядывая глубоко в глаза. Эва видела, как он сжал в руке свой клинок, еще секунда и он не станет слушать уже никаких оправданий. — Господин, — шезму сжалась от страха, — я пришла дать ответ на ваше предложение. Я согласна помочь в поимке черномагов.