Сефирот

Будильник бьет по ушам, создавая неприятные тупые боли в голове, словно давление резко упало и также резко поднялось. Глаза болели от яркого экрана дисплея разбитого телефона, на котором горело «6:55». Сейчас Андрей не задумывался есть ли в этом смысл. Это выглядело вкупе, как человек пытается вспомнить как жить, вспомнить свои привычки по утрам. Очень растерянно и будто бы несколько нелепо. Пересилив боль в мышцах, Андрей поднялся на дрожащих руках. Видимо последние солнечные лучи проникали сквозь не до конца закрытую тяжелую шторку, освещая пыль на темном ламинате. Еле дойдя до ванной на ватных ногах, Андрей взглянул на себя в зеркало, впервые за полторы недели. Даже за это время он стал выглядеть еще болезненнее и худощавей. На бледном лице самым ярким были обкусанные до крови губы и темные синяки. Обесцвеченные волосы грязными патлами обвисали, прилипая к лицу, чуть отличавшиеся цветом светлые глаза не горели привычно. Они отражали внутренний мир Федоровича — пустоту. Если обычно по глазам людей можно было догадаться, что чувствует человек, то тут ничего. Глаза были остекленелыми, безжизненными, безразличными. Пальцы еле сгибались от холода, хотя Андрей вроде спал под зимним одеялом и пледом. Славно было бы поменять постель, помыть пол, вытереть пыль. Наспех приняв душ и умывшись, юноша вышел на кухню. Часы на электронной духовке тем временем показывали уже 7:36. Нахмурившись, что он так долго времени провел в ванной, Андрей впервые за половину недели поставил чайник. Хорошо, все-таки, что сегодня пятница. Если он планирует посещать пары с сегодняшнего дня на постоянной основе, то осталось учиться всего-навсего два дня. Глупая мысль заставила андреевские уголки губ чуть подняться. Пока кипел чайник для долгожданного кофе, Федорович оделся в чистую одежду. Черная тонкая рубашка, заправленная в черные чуть большие брюки, которая была чуток мала раньше, сейчас поразительно обтекала волнами по худощавому телу. Ну, скинул, возможно, кило два, не страшно, — думал Андрей, заваривая кофе, сразу же грея пальцы об теплевшую с каждым мгновением кружку. Свежий воздух ударил в лицо, а солнечные лучи заставили прищуриться. Быстро написав в чат с друзьями «седня буду», парень убрал телефон. Доставая сигарету, попутно поджигая ее, Андрей затянулся. -Хорошее утро, не правда ли? — на соседнем балконе уже стоял Дима. Теперь молодого мужчину можно было разглядеть. Тонкие черты лица, напоминавшие Андрею какого-то аристократа, а аккуратный пафосный наряд с толикой педантичности выглядел под стать худой отточенной фигуре. Светло-русые волосы были короче, чем у Федоровича, однако без укладки точно прикрывали бы уши. Глаза соседа были голубыми, ясными, но не стеклянными, как у Андрея последний месяц. Глубокими, затягивающими похлеще, чем витаминки. -Точно. Прекрасное, — спустя какое-то время ответил Федорович, все еще рассматривая Диму. -Все-таки, решил пойти на учебу? Похвально, Андрюшка, — зачем-то продолжал диалог сосед. -Решил, что пора появится. Это ведь не дает никакой гарантии, что я завтра вновь туда пойду, — устало сказал Андрей, затягиваясь, пока сигарета тлела вместе с андреевской надеждой, что завтра он вновь пойдет туда, откуда пытался бежать. -До завтра, как говорят, еще дожить надо, — как-то пугающе произносит Дима, туша окурок. — Удачи, Андрейка. Как и в прошлую ночь Дима уходит до того, как Андрей успевает докурить, а дверь соседнего балкона шумно закрывают, не давая Андрею хоть что-то ответить. -Хорошего дня, Дмитрий, — смотря на пустой балкон произносит Федорович. -Федорович! Какие люди, блять! — Серафим налетает на парня, вошедшего в аудиторию. -Наконец-то преподам не надо будет заливать всякую хуету, чтобы тебе энки не ставили, — улыбается Беседин, староста, подходя к Андрею. Юноша устало улыбается, со всеми здороваясь. -Да уж, не вовремя я решил рефлексировать, — говорит Федорович, смотря в такие знакомые глаза друзей. — Не знаю, уместно ли будет спрашивать про группу в связи с моим уходом… Но… -Сегодня приходи, брат, — хлопает по плечу Влад, давая понять, что все хорошо. — Мы ничего не разбирали нового, играли старое. Ты пропадал весь сентябрь, было бы неправильно разбирать что-то новое без тебя. -Было бы честно избавиться от меня, — улыбается Андрей. -Господи, какое же ты придурок! Как я скучал. Брат! — все еще обнимает его Серафим одной рукой. И он. Он тоже скучал. За последний месяц он многого успел напридумывать. Даже сегодня по пути в институт била мелкая дрожь, что его на хуях отматерят и пошлют куда подальше. К счастью, так не произошло. По нему, вроде как, даже скучали! Что же было бы с тем же Серафимом, если бы он решился шагнуть вниз со своего балкона? -Ну пойдем, дорогой, — ведя Андрея к партам, говорит Сидорин. — Я, если честно, тоже много прогуливал, так что ниче страшного! Сейчас наверстаем с тобой все пропущенное! Андрей шел, оглядывая аудиторию по истории. Все как и было. А что бы изменилось? Его же не год не было. Всего месяц, и то, когда Влад писал с угрозами убить, закопать, а потом воскресить, ибо преподы постоянно жалуются, отчего приходилось брать свое бренное тело в руки и шагать в институт. Первые две пары были настолько долгими и нудными, что казалось, Андрей научился заново спать с открытыми глазами — не потерял-таки навык! Вокруг всё шумело, кипело, проходило абсолютно мимо Федоровича. Разговоры друзей, в которых он даже принимал участие, казались бессмысленными, несколько несуразными. Андрей настороженно ходил вместе с Владом и Серафимом, боясь, что в любой момент они подойдут к Фёдору или он подойдет к ним. Не хотелось встречаться с глазами, которые могли осудить одним холодным взглядом, противно осмотреть или вообще не обратить внимания, будто он был пустотой, что было в разы хуже и больнее вышеперечисленного. -Ох, я так хочу хавать, — устало выдохнул Серафим, пускаясь за последнюю парту. — Слава Господу, история и свобода. -Настоятельно прошу не забывать вас про репетицию, — напомнил Беседин, поднимая правую бровь, мысленно сожалея, что Андрей решил явиться в пятницу, а не в условную среду, когда было всего две пары. -Бля, — прогудел Серафим, опуская кудрявую башку на руки, тяжело вздыхая и имитируя плач. Андрей был вынужден с ним согласиться. Вероятнее всего, там то они с Логвиновым и пересекутся. -Тогда идем хавать после пар в Мак, — сказал Сидорин. — А после быстрая репетиция и по домам! -Что ты подразумеваешь под быстрой репетицией? — ухмыльнулся Андрей, вспоминая, что они часами могли проводить репетиции. — Часик-полтора, — Серафим жалобным взглядом ясных голубых глаз посмотрел сначала на Андрея, затем на Владислава, который намеревался просить кабинет у Анны Васильевны минимум на два часа. — Ну, а че? Первая репетиция в этом году, считай! Нам надо просто вспомнить, поиграть пару песенок. Нагружать себя в первую репетицию — не дело! -Лады, полтора часа, — согласился Влад, вспоминая, что Андрей только сегодня вышел. Вероятно, он вообще не особо горел желанием сегодня оставаться после пар на что-либо. Федоровича в принципе устраивал любой расклад, главное, чтобы Фёдор не делал вид, что ничего не было, что он, Андрей, вообще ничего не значил в его жизни. -Правда Фёдор сегодня не может, — нахмурился Беседин, быстро что-то печатая. — А вот Игнатьев с радостью подойдет! -Напиши ему, что мы в Маке собраться можем, а там двинем, — предложил Андрей, лениво наблюдая за бедной мухой, что никак не может найти оконную щелочку, дабы вылететь на свободу, отчего ей остается слепо тыкаться каждый миллиметр в поиске свежего воздуха. Жаль, что все попытки тщетны. Андрей одновременно и обрадовался, и расстроился, что Логвинов не может сегодня: предполагал ли, что Андрей явился и не хотел его видеть, или просто у него появились дела поважнее, чем их импровизированная институтская рок-реп-группа? -А че с Логвиновым? — спросил Серафим, пока Федорович мысленно радовался их порой схожим мыслям. -Да чет Вероника заболела, — пожал плечами Влад, выключая телефон и смотря на друзей. — Осень как никак. -Ниче се, семьянином заделался? Буквально на прошлой неделе за глаза нахер ее слал, когда мы в баре сидели, а ей нежданно, негаданно плохо стало. -Ну, заделался видимо, — также недоуменно произнес Влад, переводя взгляд с Серафима на Андрея, которая все также наблюдал за мухой. — Андрей, а ты писал что-нибудь, пока «отдыхал»? — Беседин сделал ударение на последнее слово, выделяя его. -Писал, — кивнул Андрей, отчего белые пряди слегка прикрыли лицо юноши, и повернулся к Беседину. — Но это все настолько плохо, что даже вновь читать это не хочется. -Приноси завтра, подкорректируем, если потребуется, — улыбнулся Влад. -Господи, да где ангел? — вклинился Сидорин, изображая уставшую королеву Несмеяну. — Еще минута и мы сваливаем, блять! К огромной иронии, дверь аудитории со скрипом открылась, пропуская молодого препода. -Друзья, прошу прощения, было собрание! — улыбнулся он и прошел к своему столу. -А это кто? — устало нахмурил брови Федорович, наблюдая за новым лицом. -Да-а-а, — махнул рукой Сидорин, будто бы это было абсолютно неважной и ненужной информацией. — Новый препод, Юрик Саныч, прикольный тип. -Черт, ты его так представил, будто ему не под тридцать, а под шестьдесят, — по-доброму ухмыльнулся Андрей. -Неужто меня подводит память? — преподаватель чуть нахмурился, смотря прямо на Андрея. — Или это тот самый Андрюша Федорович, единственного которого я ни разу не видел за два месяца? Юрий Александрович говорил саркастично, но отнюдь не зло, скорее шуточно, по-доброму. Мужчина вообще не был похож на строгого и ужасно серьезного препода. -Ну, — растянул последнюю гласную Федорович, отводя взгляд от «ангела» — как назвал его Серафим — и вновь смотря в его глаза. — Не два же! Федорович распахнул две ладони тыльной стороной к полу, слегка разводя, мол, ерунду Вы несете, Юр Саныч. Активная жестикуляция всегда была какой-то изюминкой Андрея. Его руки двигались резко и импульсивно, но сочетались с какой-то определенной плавностью. -Елки-палки, ну точно! — подобно Андрею развел руки преподаватель, затем убрал их в карманы пиджака. — Так. Спроси у ребят, пожалуйста, про какие-нибудь конспекты, доклады и принеси на следующей неделе. Мы встречаемся два раза за неделю, но уверяю тебя, Андрей… Как по батюшке-то будешь? -Игоревич. -Ага, так вот, что говорю! Уверяю тебя, Андрей Игоревич, что не обижусь, если ты принесешь мне их в любой из дней недели, хоть в субботу. Если тебе так будет легче — носи работы хоть всю неделю, чтобы не делать всё всю ночь в пятницу, — Юрий Александрович улыбнулся, видя слегка обреченный взгляд студента. — Ну не смотри так, Андрей Игоревич, мне ж надо как-то аттестовывать тебя. Ладно, начнем, друзья! Эта пара, наверно, была самой интересной парой за день, если не за всю жизнь. Препод подавал информацию легко и непринужденно, вкидывая порой шуточки, связанные с теми или иными историческими фактами, а также приводил аналоги для легкого запоминания. Пара по истории стала каким-то ключевым событием за день, ведь после нее и солнце не казалось такое яркое, и разговоры друзей больше не были такими бессмысленными, и встреча бы с Логвиновым не так пугала. Андрей и не заметил, как пролетели два часа репетиции, хотя и договоренные полтора несколько часов назад казались невыносимыми. Они шутили и смеялись, Андрей больше улыбался и рассказывал о текстах, что он писал, пока находился дома, ловя овации от подошедшего Феди, который был безумно рад его видеть, и Серафима. Федорович ковылял до дома, оставалась всего пара кварталов, и удивлялся, как друзья были ему рады, как яро улыбались и всеми силами оказывали ему то внимание, к которому он так привык. В последний час, проведенный вместе, он больше шутил в своей тонкой, чуть развязной манере, как шутил постоянно. Андрей и не заметил, как зашел домой и принял душ. Ужасно уставший, но все равно более радостный. Будто ему вновь дали попробовать вкус жизни, вот только Андрей не до конца распробовал, словно лишь провели у носа, вселив толику надежды. Он уже вновь на балконе с зажатой сигаретой между губ, чиркающий зажигалкой, что вот-вот должна была закончиться. Жаль, что это «вот-вот» настало так скоро. Месяц все-таки держалась. -Ну что, Андрейка, как день прошел? Андрейка вновь испугался голоса Димы, который резко рассекал воздух. Благо, сигарета не упала. -Дмитрий, а Вы когда-нибудь с балкона уходите? — улыбнулся Андрей, смотря на соседа, который также внимательно осматривал его самого. -Обижаешь, солнышко, я всего лишь четвертый раз за день на балкон вышел, — ухмыльнулся Дима, подходя ближе к той стороне, где находился балкон Андрея. — Наклоняйся, давай подкурю. -А зажигалки иль спичек у тебя нет? — недоуменно спросил Федорович, все же подходя ближе к диминой стороне. -Нет, — ответил сосед, уже наклоняясь к другому балкону. Андрею ничего не оставалось делать, как схватиться за витиеватые и до ужаса ледяные перила и наклониться настолько, насколько позволит расстояние. Они встретились взглядами, находясь одновременно близко и далеко друг от друга. Дима изучающе осматривал эмоции Андрея, лицо, подмечая, что тот на мгновение закрыл в страхе глаза. Но вновь открыл. Их лица озарял лишь маленький огонёк от сигареты Димы, но даже это не помешало ему открыть новый факт про соседа — гетерохромия. Красиво. До безумия красиво. У Андрея перехватило дыхание от резкого решения перевеситься через балкон, чтобы просто подкурить! Нет, он ведь не мог зайти в квартиру за другой зажигалкой. Сейчас, находясь в двадцати сантиметрах от Дмитрия, было смешно, немного смущающе от пепелящего взгляда. Вдохнув дым, Федорович принял прежнее положение, как и сосед. -Благодарю Вас, Дмитрий. -Не стоит, солнышко. Как все-таки день прошел? -Думаю, замечательно. Гораздо лучше, чем прошедший месяц. -Что ж, это радует. Спокойной ночи, Андрейка. Андрей только перевел взгляд на соседний балкон, как дверь закрылась с тем же шумом. -Да что такое? — нахмурился Федорович. Может он тоже хотел поинтересоваться, как у Димы дела, как прошел день и, наконец, пожелать спокойной ночи не пустому балкону? Однако новым традициям Андрей изменять не стал. -Спокойной ночи, Дмитрий. На другом краю перил покоилась пачка сигарет, а на ней криво лежал коробок спичек, норовившийся упасть.