Quantum: лишняя

Эта ночь была тяжелой не только для тех, кто был в соборе. Даже несмотря на то, что каждая занялась своими делами, для Элиссии это было тоже чем-то непростым. Ее посещали кошмары уже не первый год, и что она она могла сделать с этим, это успокоительные и походы к психологу. Она была психологом и тем, к кому она чаще обращалась со своими проблемами. Это касалось Камиллы и того, что с ней было связано, так как именно с нее начала не просто меняться жизнь, но и появились, впоследствии, маленькие неприятные новости. Помимо этого ее совесть пожирала изнутри, она согласилась на такие условия, которые ее не устраивали и приходилось держать рот на замке. Но несмотря на это, сегодня должна была приехать к ней она, к которой она ходила каждую неделю, а если не получалось это сделать, то они созванивались по закрытым каналам. Проснувшись, Элиссия сразу взялась за голову, а точнее, за переносицу, слегка потерев этот участок, она поняла, что проснулась одна. Погодя несколько минут и поняв, что Сюзанна ничего ей не сообщила, но, повернув голову набок, она увидела записку. Там было описано очень кратко, что ей нужно уехать на несколько дней, и то, что лучше ей проснуться к полудню, так как их старые знакомые посетят этот дом. Пораскинув немного мозгами и поправляя волосы, которые падали на белоснежную простынь, Элиссия поняла, что не просто пора вставать, а нужно навести порядок. Женщина хоть и была в каком-то смысле не боеспособной, но физическая сила и выносливость еще не окончательно покинули ее тело. На полу и мебели, как и кровати, находились следы того, что происходило ночью. Камилла ее научила тому, что было не очень хорошим изменением для Элиссии. Убираясь и вспоминая свою неродную сестру, она злилась, но ее эмоции настолько были сильными, что она их скрывала, и можно было сказать, что у нее была лютая ненависть к ней. Прошел где-то час, одевшись и спустившись вниз, она быстро приготовила себе завтрак. Ей было трудно осознавать, что ей предстоит понять за сегодня. Конечно, Элеонора предупреждала о своем приходе, но предчувствие говорило о другом, более тревожном. Далее происходило достаточно быстро и, можно было сказать, реактивно. Звонок в дверь и, поправив волосы, она открыла дверь, и с «Молнией» стояла девушка, которая ей была не знакома, так как была в капюшоне, но запах Элиссия помнила отчетливо. Когда она молча пропустила «Молнию» внутрь, незнакомая девушка, ничего не сказав, тоже вошла внутрь, но не села рядом со своей спутницей, а подошла к окну. Элиссия немного не понимала, что происходит, но раз Сюзанна говорила о гостях, а ее начальница была тут, к тому же, с гостьей, то ей не стоило волноваться. Но, когда Элеонора начала говорить, то все встало на свои места. —Может, хватит конспирации и уже пора раскрыть карты? —спросила «Молния» свою спутницу. Девушка у окна закрыла его шторами ради безопасности и, сняв капюшон, развернулся на сто восемьдесят градусов. —Давно не виделись, Элиссия Грейс. Как тебе в Италии? —спросила, как оказалось, женщина, очень похожая на Камиллу. —Черт! Простите, мне стоило одеться по-приличнее, не думала, что твоя спутница, Эля, будет матерью Ками, —сказала Элиссия дрожащим голосом и, понимая, какой далее будет разговор, —Италия прекрасна, климат тут хороший. —Это прекрасно, но мы тут собрались для того, чтобы узнать о том, как все продвигается. Моя дочь клюнула на этого «Ангела»? —продолжала спрашивать Мария своих подчиненных, обращаясь к обеим. «Пурга» не была резким человеком, но ее расчетливость была более сильная, чем это могло показаться. Она знала наперед все, и делала это «все» для того, чтобы решить проблему не просто быстро, а с минимумом недочетов и ошибок, которые могли быть на ее пути. Расстегнув пальто, на ней можно было заметить неплохую и солидную одежду. Она умела одеваться по первому писку моды, что, впоследствии, передалось ее дочери. Подтянутое тело подчеркивал ее наряд. Легкая блузка, на которой поверх была портупея. Были брюки с ремнем, на котором была изображена характерная эмблема, а точнее, символ клана волков. В прошлом, она была их главой, но из-за некоторых событий ей пришлось покинуть это место и вести свою работу в подполье. Когда женщина достала из своего кармана сигареты, то она сразу закурила одну, и на ее лице было понятно, что ей все равно, что ей скажут, так как Элиссия не любила неприятные запахи в своем доме. Перечить Марие было опасно, так как можно было после этого оказаться не в самом лучшем месте. Даже не смотря на это, Элиссия с Элеонорой ей подчинялись, так как их связывал секретный договор. —Все проходит хорошо, Элис сделала свою работу, а я увидела немного другое, и меня это удивило, сказать честно. И ты, наверное, хочешь меня спросить, дорогая сестра, как я к этому отношусь? —говорила «Молния», осматривая свои ногти на правой руке, так как она любила за собой ухаживать. —Я думаю, что тебе она понравилась, так как я долго выбирала ее для этого дела. Ками нужно было давно перестать трахаться с кем попало, —делала затяжку Мария и предвкушала долгий рассказ о том, что произошло за это время. Элиссия молчала, но присела на кресло, ожидая новостей. —После того, как мы все втроем виделись, то, думаю, говорить о Джесс пока не стоит, она делает свою работу качественно. Мишель хорошо вписалась в жизнь Камиллы. Ей, конечно, по-началу не нравилось то, чем ей приходилось заниматься, но позже, ей это понравилось. Насчет нее изменений никаких нет, но мне кажется, что она может слегка повести себя немного иначе. когда увидит Джесс вживую. Камилла стала… мягко сказать, она стала голодной. После смерти ее, как она сама называет, «игрушек», то она стала охотиться за «Псами», но до того момента как Дивия стала замечена многими, она остановилась и обратила на эту девушку внимание. Сначала можно было сказать, что этот «Ангелочек» был немного странным в своем поведении, но когда мы вчетвером встретились в подвалах моего собора, то все встало на свои места. Мне не нужно было доказывать того, чем они этой ночью занимались, но моя племянница стала иначе пытать. Было такое ощущение, что она уже эту девушку стала считать своей. Я даже не хочу думать о том, кем она ей теперь приходится, но, практически, то, что стало с Константином, меня удивило. Ками, конечно, мучила его, но решила пожалеть… сказала нам его подлатать и даже отправить его к своему боссу. И что в итоге получилось это то, что Камилла стала вести себя так, словно ей все равно на то, как мы выполним эту работу, она думает о Деви, мести над Хэйли и охоте на самого главного пса, —Элеонора говорила достаточно ровно и останавливалась только для некого драматизма. Когда она закончила, то посмотрела на Марию. —Получается, что наши догадки с Сюзанной были верны. Хищница взяла инициативу на себя, —добавила Элиссия, подмечая со своей стороны то, что происходило у нее, когда та передавала Дивию в другие руки. —Я даже не удивлена тому, как она себя повела. Как-никак, это моя кровь. Ты закинулась о Хэйли… что с ней? Как обстоят дела с ее судьбой? —спросила «Пурга» свою сестру. —Она в нашей тюрьме. Бакински получилось приехать и сейчас, наверное, уже допрашивают ее. Конечно, это формальность перед основными вопросами о смерти тех двоих, но она тоже немного была удивлена тому, что встретится снова с «Совой», —отвечала она ей, немного улыбаясь. Пока рассказывала историю происходящего, Элиссия задумалась о том, что скоро будет допрос убийцы, а после уже позовут ее. Ей, конечно, не хотелось ни того, ни другого, но это было нужно сделать как можно скорее. И конечно же, женщине в кресле нужно было сказать о том, что приговор она, скорее всего, не выдержит, и что уж было говорить об его исполнении. Мария и Элеонора заметили, что женщина уже в глубокой прострации, и они прекрасно понимали, что за ней нужно осторожно наблюдать. Элиссия была подвержена покушению, и последствия касались ее здоровья. Конечно, на этом фоне ей была пристпалена Сюзанна и несколько охранников, которые сопровождали ее на пути в Италию. Она не хотела принимать тот факт, что стала собой и представляла обузой главы клана, который возглавляла «Молния». И на фоне этих разговоров ей захотелось встать и сказать, что она не будет продолжать играть в эту игру. —Я от этого устала, я не собираюсь притворяться и, особенно, видеть как мою бывшую студентку готова убить она, —встав, повысив голос, Элис понимала, что делает огромную ошибку, но реакция Марии ее сильно удивила. —Мы — семья, и ты стала ее частью. Если надо, я тебе…—не успела женщина у окна закончить, как ее подчинённая поймала, падающую на нее, Элис, —Черт! Обе поняли, что Элиссия все ещё была физически слаба. Мария молчала, но Элеонора среагировала очень быстро, положив на диван Элис, ее сестра тяжело вздохнула и посмотрела на «Пургу». Женщина подошла к дивану и присела на корточки, смотря на рану, которая была на шее у Элис. —Ты говорила, то все будет нормально, а получается, что наш свидетель не в состоянии спокойно на ногах стоять, —Мария подняла голову на свою сестру, приказав ей шевелиться быстрее, —Успокоительное. И приготовь что-то поесть, думаю, она все так же питается кофем. —Я с ней про это говорила, и она обещала, что будет соблюдать покой и прием препаратов. Только Мишель сказала, что она прорвалась в дом Камиллы, и на ее лице была злость, не обида. Элеонора сделала так, как ее просила сестра, а после, продолжила, —Она с детства никого не слушала. Думаешь, что надо было к ней приставить Кристину? Или ещё кого-то повыше? —продолжала она говорить, входя на кухню. —Это бы не помогло. Мне говорили, она раньше была запредельно тихой, но Камилла, видимо, переборщила, и теперь мы становимся виноватыми в том, что она оказалась как-будто лишней, —отвечала ей Мария и, обойдя диван, села на него и положила голову Элиссии к себе на колени, —Ты не лишняя. Ты стала для меня такой же родной, как Джесс и Камилла. И когда ты поговоришь с Бакински, тебя увезут мои друзья подальше, в Японию, —продолжала говорить Мария, гладя женщину по волосам, и легко улыбалась, заботясь об этой невинной душе. Периодами Мария теряла почти всех родных для нее людей. Первым ушел муж при загадочных обстоятельстваз, после, побег в другую страну, но перед этим она не могла просто так оставить маленькую Камиллу на растерзание этой новой реальности. Для дочери снился один и тот же сон, хотя, что Камилла, что Мария прекрасно знали, что это было реально: любимая обувь, плащ, записка. Для такой матери, как Мария, это было в несколько раз больнее, чем что-либо, ведь каждая мать знала, как это, прощаться со своими детьми на время. Она не знала, что чувствует ее маленькая Ками, но Элеонора ей сообщала о том, как ее дочь растет и как идёт по стопам своих родителей. Мария вспоминала это и в ее голове это все было похоже на зацикливание, но запах тостов вывел ее из этого состояния. Слезы текли по ее щекам, так как она понимала, что Камилла была ей дороже всех на свете, хоть Джесс тоже была ее дочерью. Понимая, что Марие нужно прекратить быть сентиментальной в такой момент, поэтому, когда она видела, что Элис прижимается к ней, как ребенок, то «Пурга» ухмыльнулась и смогла добавить: «Моя бедная Элис, мне жаль, что наши страдания только начинаются». Элис уже дёргала носом из-за запаха, но вот сознание ее находилось в иной рельности. —Мама… я стала другой, не вини себя в том, что с ней я стала… грешницей, —шептала Элиссия и не понимала, что ее выпад из реальности, хоть и кратковременный, стал туманом иллюзий ее пороков. Марию эти слова сильно дёрнули, так как она прекрасно понимала пункт назначения, когда Камилле было ещё так мало лет, а Элис была больше ее проводницей в этот мир, но даже она не знала, что ей делать дальше. Она согласилась на уговор неизвестной девушки тогда, и все, что ей оставалось, делать так, как ее просили, чтобы привести Камиллу туда, куда нужно. Элиссия была тревожным человеком, и что она могла делать — это то, что исполнять приказы неизвестных. Конечно, ее жизнь стала, с одной стороны, проще, но вместе с этим была опасность, неизвестные места, в которых она сама не бывала прежде, и ее новая жизнь превратилась в опекунство той, которая использовала Элиссию в своих целях. Тогда, ещё маленькая «Волчица» не знала того, что все это один сплошной огромный план о ликвидации предателей. Даже сейчас этот план был даже не завершен наполовину, и каждая участница той или иной роли понимала, что нужно всем постараться, чтобы план был исполнен по представлениям самой «Пурги». Элиссии, может быть, было трудно исполнять свою роль, но Мария поняла, что для одной из участниц нужен отдых, и для этого она на ходу думала, как можно помочь женщине. Элеонора же уже подошла к обеим с чаем и небольшим перекусом для всех троих. Элис ещё была не в создании, и ей нужно было время, чтобы восстановиться. «Молния» решила поговорить со своей сестрой, хоть и их разговор больше был похож на перешептывание друг с другом. —Я думаю, что ей ещё рано исполнять роль в этом плане. Ты что-нибудь уже придумала? Что нам делать? —присев, Элеонора смотрела то на Марию, то на свою подчинённую. —Принеси допрос, я попрошу за ней приглянуть Сюзанну и ещё одного человека, а потом отправлю на заслуженный отдых. Ее роль здесь может ее убить, и теперь я несу ответственность за то, чтобы спасти ее, —говорила сестра, смотря на Элис и поправляя волосы, которые падали на лицо женщины. —Я тебя поняла. Тоже думаю, что этот вариант будет лучшим. Я, тогда, оставлю вас и пришлю за тобой транспорт. Береги себя, Мария, —”’Молния» взяла тост, быстро его пережевала и пошла прочь из дома. Элиссия дернулась, когда услышала, что кто-то хлопнул дверью. Поджав ноги так, что у нее получилось сжаться, словно кошка, а когда она открыла глаза, то поняла, что она в очередной раз отключилась. Запах духов «Пурги» оставался, и от этого, отчасти, не хотелось даже просыпаться, но мозгом она поняла, что рядом Мария. И только одно было в ее голове: «Неужели, я снова уснула в ее объятиях? Неужели, она меня вновь успокаивала?». Элис приподнялась, но ей было трудно о чем-либо думать и что-либо делать, но ее воля к разговору с Марией выше всех потребностей. —Как давно я была в отключке? Что вообще произошло? —Элиссия продолжала смотреть прямо и держалась левой рукой за лоб. —Тебе ни к чему об этом сейчас думать, главное то, что ты сейчас в сознании, и тебе нужна помощь, —Мария обнимала ее сзади и прижала так сильно, что голова Элис была на плече женщины. —Мне не нужна помощь, у меня все под контролем, —продолжила ворчать, понимая, что сил не осталось совсем. —Хватит геройствовать, ты уже предостаточно сделала. Сейчас тебе надо поесть, и нужен покой, —продолжила спокойным голосом говорить «Пурга». —Я считаю, что… —Элис пыталась противиться, так как ее характер был занозой в душе. —Ты, вообще, слышишь, что я тебе говорю?! Сейчас ты будешь отдыхать, и если тебе станет лучше, ты расскажешь все Бакински о последних событиях. А потом, я тебя увезу… но это потом. Сейчас нужно восстанавливать силы, —закончила Мария и поняла, как на ее плече сжимается челюсть Элис. Прожевывая, а точнее, вталкивая в себя еду, Элиссия не смогла сдержать слез. Когда ей становились плохо, на протяжении всей своей жизни она теряла контроль и, смотря на свои руки, она ещё сильнее себя загоняла в истерику. Ее сердце сжималось, а душа, словно, рвала себя изнутри. Ей было чуждо ощущение заботы или любви к самой себе. Все, что у нее получалось — корить себя через самобичевание, а через собственную вину она пыталась оправдать то, что отсутствовало. Последующие несколько минут Мария слушала ее тяжёлые, а порой, даже мучительные слова через слезы. И только тогда, когда она взяла ее за руку, в Элис как-будто что-то остановилось, потому что это было то, чего она всегда хотела. Руки помощи она желала как от собственной матери, так и от Камиллы, но через Марию ей становилось лучше чудесным образом, и внутри себя ей хотелось назвать ее своей матерью, спасительницей и защитницей. —Почему я, Мария? Почему чувствую себя разбитой и опустошенной? Почему я, которая думала о любви, получаю ее от неродной «матери»? —продолжала рыдать и сжиматься так, словно была готова исчезнуть. —Потому что ты первая, кто согласилась. Я нуждалась в тебе, и ты не покинула ни меня, ни мою дочь. А теперь, не думай о плохом, скоро ты отдохнёшь, и лично я приложу все усилия для того, чтобы помочь тебе и спасти от самоликвидации, моя любимая дочь, —Мария сжала ее ладонь и у самой текли слезы. Мария не совсем понимала то, из-за чего сама стала плакать. Конечно же, она не прекращала думать о своей Камилле, дочери, которую она видела последний раз очень давно. Она уже выросла, приобрела жизненный опыт, и, наверняка, у нее оставались вопросы. Какие же? Отнюдь не такие, которые можно бы было отнести к простым. Мария, ее мать, была готова даже к самым сложным и непростым. И у нее к ней не было четкого и определенного ответа, и это немного пугало. Только по словам ее агентов она могла понять, какой стала Камилла. Дочь, по их словам, превзошла своих родителей. Элеонора ей говорила одну фразу: «Мария, не боишься, что, оставив ее в непростое время, она потребует не слов, а действий? Я думаю, сестра, что нельзя с этим медлить, и «Красная Волчица» сорвется, я чувствую это». От этих слов Марии стало немного не по себе, ей хотелось как лучше, но решать внутренние проблемы нужно было уже в скором времени. Конечно, она уже привыкла к Марии, и та признала ее своей третьей дочкой, но Камилла стала ее глубокой раной. Джесс хотела проучить свою старшую сестру и это было ещё той проблемой, а что до этой души, ее нужно было спасать немедленно.