Мы всё преодолеем!

2 глава 11 декабря Утром Тэхён выставил провокационный сториз в Инстаграм. Как говорится, уходить, так с музыкой. Это скриншот с экрана телефона, на нём он сам с голым торсом и его Гуки в таком же виде, разговаривающие по видео связи. Они принимали это решение вместе. Это двусмысленное фото. Двусмысленное и громкое. Для тех, кто верит в них и любит. Они созвонились из соседних комнат, специально для этой «интимной» фотографии. Скрин тут же улетел в инсту и мир вздрогнул. Тэхён смеялся, обнимая своего зарёванного Гука, шепча ему на ухо, что сейчас, вот в эту секунду они свели с ума всю планету. — Мы должны были заявить о себе и мы это сделали. Тэхён шепчет на ухо, а Гук исходит мурашками, качая головой в подтверждении слов своего любимого, утыкаясь ему лбом в плечо. Всё такое же голое плечо, они ещё не успели одеться после этой Безумной фотосессии. Это разрыв шаблонов, это яркая и безапелляционная заявка о себе, как о паре. Сторонние наблюдатели скажут, что один бро пишет напутственные слова перед уходом в армию второму бро. Хён пишет пожелание своему донсену. А вот те, что когда-то увидели их любовь, приняли и одобрили, те самые белливеры, которые искренне любят их и верят в их пару, увидят реальный посыл. Ведь эта картинка для них. Как привет от самих вигу, просьба верить в них и дальше, и призыв ждать их возвращения, воссоединения их любви. Ведь Вигуки — это и есть любовь. Они олицетворяют собой это святое чувство. Тэхён придумал, взвесил, сделал. Чонгук, как всегда, с ним заодно, ведь они одно целое. — Нам пора собираться, Чонгуки, скоро за нами приедут. И снова тихий скулёж в плечо, миллионный по счёту за эту ночь. — Я не могу, не могу, Тэ, не могу с тобой расстаться, я не вынесу, Тэ. Горячие слёзы стекают по голой груди Кима, обжигая и сводя с ума от тоски и безысходности. Киму самому тошно от предстоящей разлуки, от мысли, что любимый человек уходит после него и он даже не сможет этого увидеть, не сможет его проводить. Как он будет здесь, в их доме, один, целый день и ночь? Он там в лагере чокнется от переживаний за своего Гуки. Обнимает своего мальчика, прижимает к себе, гладит по теплой макушке, но держится из последних сил. Нет, он не заплачет, он должен быть сильным, волевым, должен помочь любимому справиться со всей этой хернёй, а не плакать с ним в унисон. Он же закалённый с детства, он же Ким Тэхён, чёрт возьми. — Родной мой, я умоляю тебя, возьми себя в руки, ты же у меня боец, ты боксёр, блин. Ты любого уделаешь на раз, не надо плакать, мы на выходных созвонимся и я сто раз проговорю тебе, как я тебя люблю. Хочешь? Или даже двести! Договорились? Поднимает за подбородок заплаканное лицо, пухлые губы искусаны, истерзаны за ночь, истисканы им самим. И он снова прижимается к ним со всей своей страстью и ненасытностью. Со всей своей отчаянной болью, что рвёт его изнутри, но он не выпустит её, не даст ей возможности вырваться на волю, не расстроит своего мальчика ещё сильнее. Он лишь сглатывает шумно, выдыхая прямо в любимые губы, хмуря лоб, но целует горячо, нежно, ласково и снова страстно, за секунды поцелуй в эмоциях меняется несколько раз, а Чонгук уже оседает в его руках, хватаясь за крепкие плечи своего Тэхёна, тихонько постанывая в поцелуй. Голова кружится у обоих, словно центрифуга, ноги подкашиваются, разъедающая души печаль оседает окончательно, завладев ими на очень долгое время. На следующие год и шесть. — Я люблю тебя, Тэхён, так сильно люблю! Ты моё всё, ты моя жизнь! Я навсегда твой, слышишь? Чонгук не может совладать со своими болью и страхом от предстоящей немыслимо долгой разлуки. Плачет так громко, навзрыд, захлёбываясь слезами, обнимает Тэхёна ещё крепче, прижимаясь всем телом, оголённые торсы соприкасаются так тесно, что вышибает воздух из обоих молниеносно. Глаза щиплет жутко, с удвоенной скоростью приближается обречённость. И их с Тэхёном силы не равны, она побеждает, сука. Но он старается изо всех сил. Такой исступленный рёв Чонгука сводит его с ума, сердце уже в комок сжалось, биться отказывается, но он сражается с этой отчаянной скорбью, он не сдастся. Ни за что. Он нужен своему Гуку сильный и стойкий, слова любви и клятвы обожания шепчутся ещё долгое время, не разрывая объятий они целуют лица друг друга, целуют пальцы, утыкаются лбами, лишь бы ещё чуть-чуть вот так, вместе, запомнить эти минуты близости, вдохнуть эти моменты взаимной любви и нежности и не выдыхать их долгое время. Следующие год и шесть. ***** Машины всех парней БТС по очереди заезжают в тренировочный лагерь. Утро. Диспатч уже на посту, снимают их приезд. Арми окольцевали дорогу, провожают со слезами, но спокойно, молча. Вокруг какая-то мрачная аура, хотя Тэхён в машине даёт себе зарок, что выдержит всё это прощание, как боец, не сломается ни на минуту. Сейчас вокруг будут тысячи глаз, их будут, как обычно снимать. Придётся включать актёра и надевать маску довольного происходящим персонажа. Он не скривит душой, если скажет, что служить ему хочется, он с самого детства мечтал об этом. Он не пасует перед службой и строгим режимом, он не волнуется перед предстоящими трудностями, он не боится лишений и новой, непривычной жизни. Он лишь дичайше боится одного. Этой грёбаной разлуки. Что уже вырвала их с Гуком сердца из груди заживо и топчется теперь берцовыми ботинками по ним, раздавливая в месиво и смешивая с землёй. Это единственная, страшная мука, осевшая на душе, выедающая чайной ложечкой его пошатшувшееся сейчас самообладание. Гук едет в машине сзади, сразу за ним. За тонированными стёклами его не видно, но сердце чувствует его панику и мощнейшую боль. От этого хочется выть в голос. Орать дурниной на весь мир, ведь он впервые, за столько лет, ничем не может помочь своему мальчику. Не может укрыть его от всего происходящего. Впервые он сам является его личной трагедией и пыткой. Он сам. Вернее, его уход от него. Вымученный, выстраданный, необходимый. Съёмка проходит, как всегда, как в кино, рвано, скомкано и наиграно. Им практически не дают стоять вместе, разъединяют и снимают по очереди. Вот Тэхён обнимает Чимина. Чимин обнимает его. Намджун, что так нескрываемо нервничает, улыбается нервно, дёргано. Джин, Хосок и Юнги тоже здесь. В их глазах абсолютное понимание. Все переглядываются, смотрят поочерёдно на Чонгука. А тот… Всё, на что его хватило, это снять перед камерой шапочку, показать свою милейшую для Тэхёна лысинку, опустить глаза в новом порыве расплакаться, но он умница, берёт себя в руки, пытаясь совладать с томительной мукой и страхом прощания. Тэхён наблюдает исподтишка, не смотря Гуку прямо в глаза. Не может. Он сам ломается сейчас. Треск его выдержки слышен лишь ему, оглушая ушные перепонки, заполоняя голову рваными криками самой души внутри него. Ким дышит часто, глубоко, рвано, так тяжело дышит, сквозь заложенные ноздри, сквозь искусанные, опухшие губы, что он так искусно прячет под маской, пытаясь смеяться и шутить со всеми мемберами. Его родители тихим оберегом стоят сзади, забывая дышать, видя такую адскую тоску у Гука, их мальчика, и такую болезненную борьбу с неизбежным у их сына. Их выдают глаза. Оба пытаются быть весёлыми, общаться с мемберами, обсуждать насущные вопросы, получать подарки от Бан Шихёка. Они пытаются. Но у них вряд ли получается. Все, кто прошли с ними их нелёгкий путь, знают, что творится сейчас у Вигуков внутри. Там бушует вулкан боли и отчаяния. Страха остаться друг без друга. Там такая выжженная пустыня сейчас. Там ещё полыхает. Там горит. Всё внутри них горит от жуткого понимания беспощадной цифры. Год и шесть. Тэхён отходит от Чимина, зная, что его мальчик сзади, тихо ждёт внимания к себе. Он чувствует его кожей. Он слышит его тяжёлое, прерывистое дыхание. Он знает сердцем, что тот на грани, но держится. На честном слове держится. Как карточный домик, сложенный в несколько этажей. Маленькое дуновение извне и всё, рухнет, как и не было. Поэтому плевать Тэхён хотел на камеры, на стаффов, на Шихёка. Он поворачивается торсом назад, молниеносно принимая в свои объятия Чона. Тот рванул к нему за секунду, наконец-то выдернув своего любимого из толпы для себя. Обнимает Кима за талию смело, не задумываясь о последствиях. В поддержку ему молчаливой стеной стоят за их спинами родители Тэхёна, их родители. Ведь он для них всегда любимый и родной Гуки. Потому что то, как этот мальчик любит их сына, и как их сын безгранично обожает этого юношу, это для них святое, родное и самое важное. Они приняли давно, много лет назад, каждый раз поражаясь, какая же сильная любовь у этих двоих, они словно на подсознательном уровне общаются, понимая друг друга не словами, а обоюдно обнажёнными сердцами. Такой любви на всём белом свете не сыскать, даже если очень сильно захочешь. Такая только у них. У этих двух мальчишек, что уже стали такими взрослыми, но такими волевыми, ведь что касаемо их чувств, они стойко будут обороняться плечом к плечу, разгрызут и разорвут, но близко к себе не подпустят, и плевать они хотели на мнения людей, не признающих их, как пару. Они любят. Они вместе. И это навсегда. Даже после прошествия год и шесть. Да хоть десять. Для них это не помеха. Просто они есть друг у друга. И будут всегда. Камеры настроены, вспышки разлетаются ослепляющими искрами, привычными для всех парней, поэтому встают перед объективами смело и с улыбками. Все. Лишь двое из семерых сдерживают свои душераздирающие крики боли и ужаса от предстоящего расставания, что случится уже очень скоро. Немыслимо, как скоро. Гук плевал на стаффов, врываясь в съёмку прямиком к Тэхёну, хватая его за локоть и прижимая к себе, как можно ближе, прижимаясь к его бёдрам своими, в болезненном желании продлить последние секунды близости, слышать его такое родное дыхание, ощущать его такое нужное тепло, чувствовать аромат его кожи, такой сладкий и любимый, такой жизненно необходимый. Чонгук держится, как может. Тэхён ломается, но не сдаётся. И уже после, когда озвучена вся речь тренировочного инструктора и объявлены сборы, когда Тэхён сидел на первом ряду, как новобранец, вместе с родителями, все встают. За спиной рюкзак, в голове хаос, в душе раздрай, в сердце жуткая боль, в горле ком. Они поднимаются вместе с Намджуном, отдавая честь присяге и все начинают прощаться с родными. А Тэхён разворачивается и несётся к своему мальчику, зная, что тот сейчас глотает тонны слёз, прячась ото всех и пугается предстоящей разлуке на грани срыва. Но пока бежит к нему, срывается сам. Плотину прорвало так рьяно, что слёзы в глазах огромными каплями тоски скопились, но он бежал, бежал к единственному и любимому человеку на свете, пробегая лестничный пролёт за секунды. Его обнимают мемберы, теребят по шапке, пытаясь хоть как-то заглушить в дружеских касаниях его ужас, что проявился в глазах так ярко. Гук ждал. Стоя, раскинув руки в стороны. Тэхён упал в его грудь лишь на несколько секунд, но пара горячих слёз упали на худи его мальчика, оставив там мокрые, размытые пятна. Чонгук схватил его за голову, прижимая к себе, пискнув звонкое, но хриплое: «Я люблю тебя, Тэ» и слёзы уже градом хлынули из глаз. Тэхён воет, про себя, в голове вой истошный, пронзительный. Нестерпимо больно так, что хочется умереть, лишь бы не чувствовать больше эту разрушающую сердечную муку. Нужно идти. Тэхён вырывается из рук Гука, шепча тихо, но для его любимого так громко: «Я навеки твой, Чонгуки! Я люблю тебя больше жизни, родной! Мы всё преодолеем!» И уходит, ровняясь с Намджуном, поправляя свой рюкзак за спиной, шагая ровно, широко и уверенно. Лишь на мгновение, занеся руку за спину Джуна, будто поправляя ворот его куртки, бросил последний взгляд на трибуны, где стоял его мальчик, обречённо опустив плечи и плача уже открыто, не отводя от него глаз ни на секунду, прожигая его своим болезненным от непоправимости ситуации взглядом. Ведь камеры его уже не снимали. Он дал волю чувствам. Тэхён скрипит внутри, ломается, рушится, взрывается, лохмотьями разбрасывая своё израненное сердце по строевой площадке. Но он должен отвернуться. И последние секунды взгляды соединяются… Дыхание сбивается к чёрту. Как не бросить всё и не побежать обратно в родные руки, губы, глаза? Как?????? И взгляды разлучаются… потому что дольше! смотреть! нельзя! Разлучаются на долбанных Год и Шесть.