Комиссар Августин Мерцелиус.
Ноги поднимались наверх, ступенька за ступенькой. Это была последняя лестница. Дальше — наша палуба, наш блок, наша каюта. Наконец-то, мы смогли добраться до наших. Мы волновались. Мы не знали, что там было, не знали, что с нашими. И страх, что что-то все же произошло, не покидал меня ни на секунду. Шаг, еще шаг. Нога касается пола и мы уже чуть ли не бегом выходим в коридор и заворачиваем влево. Метров десять по узкому коридору. Мы вышли на наш коридор и повернули направо. Рядом с нашей каютой, на полу, я увидел какое-то белое пятно. И только через несколько секунду смог разглядеть, что это были простыни… укрывавшие тела. Три тела. И все — маленькие. Детские. От этого все сжалось. Стало жарко. Позади послышался звук от Рингера, после чего он тут же ринулся к телам. Упав на колени перед телами и тяжело дыша, он трясущимися рукой одернул верхний край окровавленной простыни. — Нет…- прошептал он, опустив голову. Это были Аманур, Дёса и Шамиса. У девочек виднелись страшные раны на горле, словно их укусили, в то время, как у парня весь рот был в крови, а на лице виднелись следы от ударов. И у всех троих во лбу была небольшая дырка от пистолетного выстрела. От осознания того, что произошло, стало дурно. — НЕТ!!! Рев Рингера пронесся по коридору. Его руки ударили по полу. Голова опустилась вниз и все тело парня затряслось под завывания. Ноги меня едва держали. Хотелось просто упасть и тоже начать выть. За что? Почему именно они? Почему именно им досталась такая участь? — Я ведь…- послышалось от Рингера сквозь его тяжелые хрипы и завывания, — Я ведь просто хотел… помочь им… Да. Мы все хотели этого. Хотели вытащить их, воспитать, дать им путевку в жизнь. Хотели сделать что-то большее, чем просто воевать. А в итоге… в итоге привели их к гибели. — Простите…- прошептал Вимолт, — Простите, родные… Я не хотел… Я просто стоял и молчал. Осознавать, что мы были виноваты в их смерти, было омерзительно. Они… они не должны были умереть. Спустя еще минуту я решил войти в каюту. Рингера я не трогал — пока что не стоило его тревожить. Палец нажал на кнопку и дверь открылась, впуская нас внутрь. За столом сидели Маринур и Сия, которые тут же посмотрели на нас печальными взглядами. — П-п-па…- начал с заметными усилиями выдавливать из себя Маринур, — Па-парни! Это звучало нехорошо. — Привет, Мар, — настороженно проговорил я, — Сия. Женщина просто кивнула. — Что… с Бюрдаром? — спросила она. В ее голосе так и слышался страх. Я закрыл глаза. — Погиб, — голос прозвучал тихо. Даже говорить это было больно. Маринур и Сия опустили взгляды. На их лицах тоже проскользнула боль. — Где… где остальные? Все сжалось. Ответить могли все, что угодно. — Ногрон и Дима — с инсультом. Оба в лазарете, — произнесла бывший арбитр, — Дети спят, под снотворным. А девушки… на аборте. Я замер, пытаясь осмыслить услышанное. Аборт. Ниринте, Ните и Цемате делали аборт. — Что… По-почему? — выдавил я из себя, смотря на Сию. — Все беременные на момент Прорыва подлежат абортированию, — объяснила Сия, — Никаких исключений, даже… даже проверять не будут. Только аборт. Я уже едва стоял на ногах. Кое-как я смог добраться до ближайшего стула и опуститься на него. Все больше ко мне приходило осознание происходящего. Наш ребенок… наш с Ниринтой ребенок, которого мы столько ждали… его убьют. Или уже убили. Просто за то, что произошел Прорыв и он еще не успел родиться. Голова легла на руки. Мы не увидим его. Мы никогда не увидим нашего ребенка. Не возьмем его на руки, не услышим его первое слово… — И еще… кое-что есть. Голос Сия прозвучал тихо и болезненно. Я поднял голову и посмотрел на нее, ожидая, что она мне скажет. — Ниринта передала, что… по протоколу… все, кто был на корабле, будут… стерилизованы. Брови взметнулись вверх от прозвучавшего слова. Несколько секунд я пытался осознать в полной мере уже эту новость. И осознание делало мне невыносимо больно. — Об этом… скоро объявят, — проговорила Сия, — Будут проводить операции… по удалению труб и протоков. Не хотелось всего это слушать. Слишком тошно. Слишком больно. Этот гребаный Прорыв… он забрал у нас не только Бюрдара, Аманура, Дёсу, Шамису и наших еще нерожденных детей… Но и саму возможность иметь детей в будущем. — Блять… У нас больше не будет детей. У меня с Ниринтой тоже. — Блять… Ребенок, что погиб… он будет нашим единственным ребенком вообще. — Блять… И у детей тоже не будет своих детей… — Блять… Блять… Блять… Я вновь опустил голову вниз. Сил у меня уже буквально не было. Никаких. Хотелось уже просто лечь и вырубиться. Ни о чем не думать. Ничего не делать. Какой же это все был кошмар. Весь этот мир. Всего одно событие перечеркнуло все. Забрало у нас друга, забрало трех детей, которым мы пытались помочь, забрало детей, которые еще даже не родились… и забрало саму возможность иметь других детей в будущем. — Что у вас тут… было? — переспросил Гихьян. — Мы были здесь, когда… все произошло. Когда очнулись, Аманур… уже впился в горло Дёсе. Шамиса полезла… на него… отбросила… А он ее. Потом уже Ниринта… задушила его, но девочкам… Артерии… Уже ничего… Последние слова Сия буквально пропищала, после чего я услышал глухой стук о стол. В голове так и пытались визуализироваться сцены того, что тут происходило. Я гнал эти мысли от себя подальше, не давая им оформиться. Это уже было выше моих сил. — А с Маринуром что? — продолжил спрашивать сервитор. — Заика из-за шока. Сказали, можно будет исправить, но помогут ему нескоро. Хирурги… хирурги заняты будут… Да уж. Работы им привалит по полной. Стерилизовать весь выживший экипаж — это работы на недели… В этот момент в комнате зазвонил звонок. Я поднял голову и обернулся, пока Гихьян быстрым шагом подошел к двери и открыл ее. Там стоял матрос, лет эдак сорока уже. — Это ваш боец? — спросил он едким голосом, указав большим пальцем на лежащего Рингера. — Да, — ответил Биндегиж. — Он трупы не дает в утиль забрать, истерики закатывает. В утиль. Наших детей — в утиль. От такого стало тошно, но… я понимал, что это нужно. Встав, я прошел к двери и вышел из каюты. Тут стояло трое матросов вместе с тележкой, на которой уже лежало два трупа, мужчины и женщины в униформе Флота. — Простите… простите, мои хорошие…- продолжал шептать Рингер, — Я не этого хотел… Я сел рядом с парнем. — Ринги, — начал я, но парень не отреагировал, — Пошли… — НЕТ! — взревел он, вздрогнув всем телом, — Нет, я… я не хочу… я не дам! Они… они не заслужили… — Так надо, Рингер. Они… они уже умерли. — Нет… Нет, нельзя… Не дам… Не позволю… Пусть… Пусть еще побудут…- продолжал говорить парень. Я слышал его боль. Слышал, как он страдал. Просто так уговорить его было уже невозможно. — Эх…- выдохнул я, начав снимать с парня лазган, что с лежал на полу, свисая с его плеча. Тот никак этому не сопротивлялся, потому удалось его быстро забрать. Встав, я посмотрел на Гихьяна. — Оттаскивай. Я за снотворным. — Понял, — ответил мне сервитор. Подойдя к Рингеру сзади, он нагнулся и схватил его руками подмышки, резко поднимая и оттаскивая. — НЕТ!!! Парень заорал так громко, как только можно было. — НЕ НАДО! НЕ ЗАБИРАЙТЕ ИХ! Я как можно быстрее вошел в комнату. Сия к этому моменту уже достала оранжевую аптечку и протянула мне шприц-тюбик, в котором как можно было сильное снотворное на случай нервного срыва при перелете. То, что нужно. — Отпусти! Отпусти меня, банка консервная!!! — продолжал вопить Рингер, во всю махая руками и ногами. Против сервитора это было бесполезно. В этот момент я вытащил колпачок и подошел к парню с правой стороны, где у него не было аугментики. Правой рукой я схватил его за ногу, под коленкой. Быстрый удар и игла проткнула его гвардейские брюки и вошла в бедро. Пальцы сжали тюбик, впрыскивая содержимое. — Сука ебаная! — продолжал орать Рингер, но я уже слышал, как его голос слабеет, — Блять… Отпусти… Отпус… ти… ме… ня… Голова Рингера вместе с руками и ногами расслабили и свисли вниз, словно у них отрезали веревочки. Ничего не говоря, Гихьян понес его в каюту, пока матросы уже заканчивали с погрузкой тел на тележку. Я знал, что попрощаться с ними не выйдет, как и с Бюрдаром. Все трупы, без исключений, отправят в плазменные крематории, где они просто испаряться, чтобы полностью уничтожить все, что хоть как-то касалось Прорыва. Понятно, почему это так важно. Понятно, что ничего не сделаешь. Хотя все равно от этого было довольно больно. " — Прощайте, родные… и простите,» — произнес я, когда матросы повезли тележку дальше по палубе. Вернувшись в нашу каюту, я закрыл дверь и посмотрел на Сию и Маринура. — Я… я отдыхать. Если что, будите, — проговорил я усталым голосом. Сложно было сказать, сколько я вообще не спал. Больше двух суток — это уж точно. Получив в ответ от каждого кивок, я направился в нашу с Ниринтой каюту, быстро принял душ, а затем улегся на кровать. Все тело отозвалось невероятным облегчением. Внутри меня все щемило от горечи от осознания произошедшего с нами, но сейчас сил у меня думать об этом уже просто не было. Я лишь закрыл глаза и начал чувствовать, как окунаюсь в долгожданный сон…Позже…
Противный писк в ушах заставил открыть глаза. Я лежал на кровати в своей каюте. Все тело ломило от боли. На краю зрения маячил огонек срочного вызова от майора Ригарта. — Слушаю, — ответил я, послав мысленную команду ответить. — Господин комиссар. Капитан Морикут назначил общее совещание через час, — проговорил майор спокойным голосом, — Я отправил сообщение, но вы не ответили. Я немного удивился и посмотрел на время. Прошли сутки с момента, как я заснул. — Понял, — устало выдохнул я, чувствуя абсолютное нежелание вставать с кровати, — Благодарю, майор. — Всегда пожалуйста, господин комиссар. Майор отключился. Стало тихо. В голове сразу же стало мелькать все то, что успело произойти. " — Уже точно закончили с абортом…» — осознал я, от чего внутри стало совсем гадко. Нашего ребенка уже не было. Его уже убили. Внутри похолодело и сжалось до боли. Мы столько этого ждали… И прошли столько, ради этого. Ведь, по сути, именно из-за ребенка Ниринта дезертировала, осмелилась сымитировать свою гибель и сбежать ко мне. Он был нашим маленьким чудом, благодаря которому я не остался в гребаном одиночестве… А теперь его не было. Да, Ниринта осталась, но все равно было больно. Невероятно больно. Пытаясь отогнать эти мысли, я встал с кровати и отправился в душ. Пора было собираться на совещание. Быстро закончив с этим, я вышел в гостиную. Там сидели Рингер, Гихьян, Сия и Маринур. — Всем привет, — проговорил я, — От девушек и… парней есть новости? Сия посмотрели на меня опустошенным взглядом. — У девушек… без осложнений, — ответила она с болью в голосе. Мне и самому было больно это слушать. Однако, тот факт, что хотя бы аборт прошел без осложнений для них, был все же поводом порадоваться. Хоть тут можно не волноваться. — Ногрон приходил в сознание… Сейчас опять под снотворным, — продолжила Сия, — Дима — без изменений. " — Отсутствие изменений — отсутствие ухудшений…» — подбодрил я себя. — Как дети? — задал я еще один важный вопрос. — Проснулись. Поели. Помылись. Поплакали. Снова заснули, — отчиталась девушка. — А что с их… состоянием? Девушка отвела взгляд, посмотрев на стол. — Не очень. Мягко говоря. Но… такое просто надо пережить. Этим явно следовало заняться. Для детской психике увиденное не могло пройти бесследно. Только вот я не знал, что тут можно было сделать. Тут нужна была квалифицированная психологическая помощь, только я ее дать был не в состоянии, а найти нужных специалистов… я даже не знал, где искать-то таких. На корабле таких не было, это еще мне Ниринта рассказывала, при нашем полку тоже. Ждать прилета на Неглярт и там искать? Пока что это был единственный вариант из тех, какой я мог вообще разглядеть. — Я понял. Через час у нас совещание, потом разберусь со всем в полку… Когда все вернуться — проводим… всех наших. Снова эта боль внутри. Невыносимая, холодная острая боль. Как бы я не хотел этого говорить. Не хотел, чтобы все это произошло. Больше ничего не сказав, я отправился в кухонный угол каюты, где быстро приготовил себе суп быстрого приготовления. Одновременно я проверил почту от кадетов и младкомов, которые теперь были загружены работой сверх всякой меры. Ситуация у полка была… не особо радостной. Огромное количество истерик, употреблений наркотиков, передозировок со смертельным исходом, нападением под действием наркотиков. Тысяча двести восемнадцать трупов. Самоубийства были просто повальными — за одни сутки больше тысячи человек покончили с собой удачно и еще больше трех тысяч попытались. Причем до половины всех попыток были от шамтанарцев. Это была просто ебаная катастрофа, учитывая, что всех самоубийц и наркоманов нужно было тоже отправлять на расстрел, как грешников. Но на подобное я точно не пойду. Хоть кому-то, но я дам шанс пройти через наши штрафные подразделения. Иначе потери уже будут слишком большими. Были также просто те, кто нарушал дисциплину. Драки, оскорбление Комиссариата и капитана за Перемирие, нападение на командиров, отказ подчиняться приказам — четыре тысячи случаев и двести восемнадцать летальных исходов. Тут уже придется расстреливать, причем много. Надо было вправлять солдатам мозги после всего произошедшего и одними словами тут не ограничишься. Быстро раздав некоторые приказы и подтвердив приговоры, я оделся в комиссарский мундир и вместе с Рингером и Гихьяном отправились в путь, к Каюте Совещаний, где и должна была пройти встреча с капитаном. Палубники, к счастью, уже работали, потом мы смогли быстро добраться до нужного лифта, а потом подняться на нем. Еще пять минут пешком и мы были на месте. Ригарт и Лекрим уже ждали нас в своей униформе. Лица у обоих были хмурыми. — Приветствую, господа, — проговорил я, подойдя к ним. — Приветствую, господин комиссар, — произнес командир второго батальона, который сейчас был старшим среди нашей половины полка. Командир пятого просто кивнул, — Как ваши… пережили это? Боль. Снова эта боль внутри. — Трое детей… мертвы, — ответил я, на что оба майора нахмурились еще сильнее. — Упокой Бог-Император их души, — Ригарт сложил руки аквилой и Лекрим повторил за ним. — Аминь, — ответил я, также сложив руки, — Еще два адъютанта с инсультом и… все три помощницы отправили на аборт. — Боже…- проговорил Лекрим, — Вот уж правду говорят — на корабле нет ничего хуже, чем… Прорыв. — Во всяком случае, мы это пережили. Спасибо Богу-Императору, что оберег нас от всего, что нас могло постигнуть. — Аминь, — ответили снова я Лекрим, сложив руки. Я не знал, была ли здесь помощь Императора или же то просто была случайность, на которую никто не способен повлиять… Мне уже не было до этого дела. После этого мы замолчали. Говорить особо не хотелось. Майорам, как я понимал, тоже. Спустя пару минуту двери в Каюту Совещаний открылась, после чего нас пригласили внутрь. Сама Каюту была довольно внушительной — метров тридцать в длину, где-то пятнадцать в ширину и с высокими потолками, тоже метров десять. Все было украшено красивыми бордовыми обоями с золотистыми растительными узорами, на стенах висели картины различных капитанов и адмиралов в роскошных доспехах, сверху свисала хрустальная люстра, а на противоположной стене, за капитаном, находилась огромная золота аквила. Капитан Морикут восседал на золотом троне, что стоял во главе длинного деревянного стола. С правой стороны от него сидел корабельный комиссар Одол Балжкат, старик восьмидесяти лет со сморщенным лицом, на котором был обширный ожог с правой стороны, аугментическими глазами и седыми бровями. С левой — капеллан Хумут Цубос, еще более древний старик с лысой морщинистой головой и длинной седой бородой. В какой-то мере, было даже удивительно, что он это пережил. Вид у всех троих был прескверный. На капитане и комиссаре, конечно, были одеты в свои мундиры, которые на них идеально сидели, а на капеллане — его золотистая ряса с большим количеством украшений, но вот их лица и расслабленные позы однозначно показывали, как они устали. — Приветствую, господа офицеры, — заявил Морикут угрюмым безрадостным голосом, — Прошу, присаживайтесь. Мы тут же сели на три стула — майоры с левой стороны от капитана, а я на стороне комиссара, напротив них. — Я так понимаю… Ваш командный состав тоже понес потери? Его неосведомленности удивляться не стоило. Вряд ли после произошедшего капитану было дело до нас. Забот у него и своих хватало по полной. — Майор Веркис и майор Хискен скончались, — холодны и озлобленным голосом ответил Ригарт, — Майор Монтиас с инсультом в лазарете. — А у вас как, комиссар Мерцелиус? — спросил меня Балжкат сухим голосом. Звучало так, что он это спрашивал просто для протокола и вежливости, а не потому, что ему это было хоть сколько-то интересно. — Два младших комиссара погибли, еще один впал в ересь и сбежал. Также погибло тридцать пять кадетов. — Да упокоит Бог-Император души павших и укрепит тех, кто слег, но выжил, — прохрипел слабым голосом капеллан и мы все сложили руки аквиллой. — Аминь, — ответили мы все. — Что ж, в первую очередь хотел бы выразить свою благодарность комиссару Мерцелиусу, — начал Морикут, от чего я почувствовал небольшое удивление, — Действия вашей команды и ваше руководство внесли серьезный вклад в победу над Отродьем, за что вас искренне благодарю. Вроде бы было и приятно, а вроде и не очень. Не хотелось вообще об этом вспоминать. — Благодарю, капитан. Однако я лишь внес своей небольшой вклад в общую победу. Остальные сделали не меньше, — ответил я ему. — Не скромничайте. Доклады говорят достаточно точно, все участники отмечают ваши действия, как одни из решающих, — продолжил капитан, — Я буду лично ходатайствовать перед Командованием Субсектора за ваши заслуги. — Как и я, — довольно твердо ответил комиссар Балжкат. " — Мы можем просто перестать это все трогать?» — хотел было сказать я. Было слишком больно к этому возвращаться. — Благодарю, господа, — выдавил я из себя. — Теперь о насущном, — начал Морикут уже более серьезным голосом, — Можно точно сказать, что еще легко отделались. Вот от таких слов стало еще более неприятно. Я не мог с ним согласиться, даже он говорил с вершины своего опыта. Слишком противно было думать о таком. — Экипаж хоть и понес потери, но сохранил управляемость и боеспособность. Корабль получил внушительные повреждение внутренних отсеков, но ни один из важных узлов не поврежден. Что ж, тут порадоваться все же можно было. Не хватало еще, чтобы произошло что-то с кораблем. — К плохим новостям — лететь мы сможем только через три дня, — продолжил капитан, — Два дня нужно, чтобы навигатор пришел в себя после пережитого, ему сильно досталось от шторма и Прорыва, и еще сутки, чтобы соединиться с «Интерфекторус Иммундум» и «Верберансус Манум», их тоже выкинуло, но у первого навигатор вообще погиб, да и втроем больше шансов пролезть через теперешний варп. Основной флот ждать нас не стал, так что на Неглярт мы все попадем последними. Этот факт меня не особо беспокоил. Главное вообще долететь до этого Неглярта. — Также, касательно последствий всего, что было. В первую очередь подпишите все акт о неразглашении бордового уровня с Аквиловой Клятвой. Никаких разговоров о произошедшем даже своему полковнику, пусть он вам хоть прикажет рассказать. Все рапорты исключительно на имя Субсекторального Командования и остаются здесь, мы передадим их. Никому и никогда не рассказываете о произошедшем, особенно гражданским. В случае нарушение — расстрел как вас, так и всех, кто слушал вас. С этим понятно? — Да, капитан, — ответил Ригарт, пока я и Лекрим кивнули. — Особенно настойчиво донесите это до солдат, — требовательным угрюмым голосом потребовал Балжкат, — Довольно… распространено, как они начинают рассказывать о подобном. Комиссар Мерцелиус, я вышлю вам методички из спецархива Комиссариата касательно того, как работать с последствиями Прорыва. — Буду благодарен, — вежливо ответил я. Помощь хотя бы такого рода мне действительно не помешает. Из всей той литературы, что я прочитал за все это время, Прорывы не упоминались вообще никогда, так что с нюансами работы я знаком не был. Догадаться самому до определенных моментов можно, но понятно, что напортачить тут шанс был довольно серьезный. А этого как раз хотелось бы избежать. — Следующее. Все пройдете процедуру стерилизации путем удаления семенных протоков, — Ригарт и Лекрим лишь слегка удивились на эту новость. Видимо, подобное их не удивляло, — Так как хирургов мало, а работы много, начнем с гвардейцев. По подсчетам, должны успеть, если же нет — высадим на Неглярте, но там на вас будут действовать карантинные протоколы третьего уровня под надзором Арбитрес с временным аннулированием полномочий. — С этим понятно, капитан, — кивнул Лотим. — Теперь о самом неприятном. Как только войдем в варп, станет еще хуже — ситуация там становится еще более турбулентной, а уж после пережитого, то и вовсе ужас. Потому обратите особое внимание на состояние своих солдат, чтобы они… не натворили всякого. — Сделаем все возможное, — ответил уже я. Можно было только представить, что теперь будет. Как-минимум, придется переехать поближе к казармам, чтобы иметь возможность реагировать на проблемы и решать их лично, а не через подчиненных. Работы нас ждет… страшно даже представить те объемы, с которыми мы скоро столкнемся. — И еще, пока летим, нам нужно будет разобраться с отребьем, что попряталось после Перемирия, — эти слова неслабо так меня удивили, а на лицах Ригарта и Лекрим так и вовсе проявилось раздражение, — Из-за потерь экипажа они теперь могут проблем доставить, так что выделите тех, кто хорошо подготовлен для патрулей в узких помещениях, вооружим их и отправим на охоту. — А каким вообще образом они все оказались на корабле? — довольно раздраженно спросил Ригарт. Морикут немного скривился. — По разным причинам. Больше года назад корабль подвергся атаке орков и оказался без варп-двигателя, целая грибница успела прорости. Еще раньше корабль подвергся абордажа варбанды губительных сил, которую с трудом отбили. — Но почему до сих пор с ними не разобрались? — спросил уже Лекрим, тоже раздраженно и даже брезгливо. Мне это уже переставало нравится. Капитан в ответ лишь сильнее прищурился. — У нас штатная заполненность — пятьдесят процентов и это один из лучших показателей в Якурте, учитывая состояние дел в секторе. Я на вас посмотрю, как будете справляться с такими силами, чтобы контролировать весь корабль, — было видно, что капитан уже был в гневе, — Не говоря уже о том, что я на этом корабле всего год в качестве капитана. Так что не вам меня судить. — И зачем тогда вы дали им уйти? — вновь спросил Ригарт, на что капитан явно начинал злиться, — Можно еще понять, зачем вы призвали всех этих ублюдков, но зачем нужно было их отпускать? Лицо Морикута уже в открытую выражало недовольство. — Все те, кто согласился сражаться вместе с нами, имели еще сутки на то, чтобы скрыться. Это — часть Перемирия. Они все были неприкосновенны, — довольно жестким голосом произнес рыжеволосый старик. — Там было полно гребаных еретиков, — еще более грозно произнес Ригарт, — Не говоря уже о ксеносе! Треклятом орке на борту корабля Имперского Флота, помилуй Бог-Император! Почему они вообще не были убиты, как только мы разобрались Отродьем и прочими мутантами?! — Потому что я дал слово! Грозный рык капитана пронесся по помещению. Его глаза смотрели на майора со злобой. — Я гарантировал им неприкосновенность, — продолжил говорить Морикут, — Свое слово я всегда сдержу! Любой ценой! Глаза капитана прожигали майора буквально насквозь. — Еретиков, ксеносов и мутантов это не может каким-либо образом касаться, — начал уже Лекрим таким же злобным голосом, — Никогда и ни при каких обстоятельствах. — Неважно, кому ты даешь слово, — грозно ответил капитан, — Если нарушить его хотя бы единожды, оно больше ничего не будет стоить. И когда вновь корабль будет в беде, когда снова понадобиться помощь всех, кто находится на корабле и готов помочь, уже никто не придет нам на выручку. — Тогда это многое говорит о вас, как о капитане, раз для вас приемлемо держать слово перед еретиками, мутантами и ксеносами, — не унимался командир второго батальона. Я удивленно посмотрел на майора. — А мне плевать, перед кем держать свое слово для спасения своего корабля и экипажа, — я уже слышал, как из капитана просачивается натуральная ярость, — Еретики, мутанты, ксеносы — неважно! Если в моменте всякое отребье из коммуникаций готово сражаться вместе с нами, а не против нас, то я готов закрыть глаза на то, кто они. Я гарантирую им неприкосновенность и дам уйти, как того и обещал в обмен на помощь, после чего мы снова начнем резать друг другу глотки, как того требует Кредо! — Так, думаю, можем заканчивать…- начал я, решив прервать весь этот спор. — Вам ничего не мешало убить их всех, чтобы больше не было нужды больше объявлять ни о каком Перемирии, — парировал Ригарт слова капитана. — Ха! — громко и с нескрываемым сарказмом проговорил капитан, запрокинув резко голову вверх, — Сразу видно сухопута! Я вас удивлю, но это так не работало, не работает и не будет работать никогда. Корабль огромен и в нем всегда будут прятаться те, кто не хочет жить по имперским законам и при этом не способен отсюда выбраться. И стоит только нарушить свое слово, они будут об этом знать и больше не придут на помощь. Потому что какая разница подыхать — от Отродья или от пули, выпущенной имперцем. Ведь всегда есть надежда, что пронесет и мы тут сами справимся. А их помощь будет нужна, когда сталкиваешься с чем-то подобным. Потому-то и придумано Перемирие. — Ничто не может быть оправданием для того, отпускать врагов Бога-Императора, — произнес уже Линдан с нескрываемой ненавистью, — И вы похоже серьезно превышаете свои полномочия, действуя подобным образом. — Майор Лекрим, достаточно, — проговорил я уже грозным голосом, осознавая, что разговор зашел слишком далеко. — Я. Капитан. Корабля, — Морикут встал со своего места, а его глаза уже чуть ли не пылали от гнева, — Как я сказал, так и будет. Не вам, сухопутам, оспаривать мою власть на нем. — Да ни один офицер Империума не посмел бы действовать подобным образом! — рявкнул Ригарт, тоже подскочив со своего места. В Каюте Совещаний стало тихо. Морикут смотрел на обоих офицеров с холодной яростью. — Комиссар Балжкат, — сказал он спустя несколько секунд, — Вердикт. — Непризнание власти капитана майором Ригартом и майором Лекримом, — ответил тот, — Приговор — смерть. — Огонь! — крикнул капитан. Красная вспышка вырвалась из глаза аквилы, что висела позади капитанского кресла. Один луч. Второй. Ригарт с прожженной головой рухнул на пол, а Лекрим — на стол. Все тело сжалось и застыло в оцепенении. Взгляд уперся на мертвое тело командира пятого батальона. Стало приходить осознание того, что только что произошло. Еще два наших майора была мертвы. " — Блять…» — только и смог сказать я, чувствуя ужас от всей это ебучей ситуации. Какой же это все был пиздец. Полный и абсолютный пиздец. Почему? Почему я их не остановил? Со стороны я услышал непонятный скрип — капитан сел на свое место. — Что ж… Двумя недоумками меньше, — произнес Морикут, — Кто бы мог подумать, что столкнемся с подобным. Но ладно уж. Комиссар Мерцелиус. Глаза открылись и я посмотрел на командира корабля. — Да… капитан, — сухо произнес я, сдерживая свое желание заорать от всего того, что творилось. Я ведь мог все остановить. Почему я этого не сделал? — Думаю… можем завершать наше совещание, — от ярости рыжеволосого старика не осталось ни следа. Со мной он говорил так, словно ничего не произошло, — Приказы касательно патрулей гвардейцев по кораблю поступят позже. Я с большим удовольствием был готов отсюда свалить. Куда угодно. Ну почему я сидели и ждал, пока это произойдет? Сука блять, два майора еще! — Я понял, — ответил я, приложив максимум усилий, чтобы мой голос звучал как можно более спокойнее и уверенней. Ведь ничего такого не произошло. Два офицера нарушили устав и комиссар корабля приговорил их к казни. Меня это как-то удивлять точно не должно было. Встав со своего места, я в последний раз посмотрел на лежащий труп майора Лекрима. Вот был человек и не стало человека. Просто за то, что он разозлился на то, чего не понимал и не принимал. Из-за тех огромных различий, что были между Гвардией и Флотом. — До встречи, господа, — произнес я, кивнув всем троим. — До встречи, комиссар Мерцелиус, — ответил мне капитан, после чего я отправился к выходу. Единственное, чего я сейчас хотел — это как можно быстрее оказаться в своей каюте.