О Соседях, Студентах и Прочем

Если бы Дадзая попросили написать эссе о том, как он проводит свои дни, оно безусловно начиналось бы как-то так: И наступает обычный для студента день. Ну, для обычного студента, обычный день, ничего необычного. Никаких странностей. Ничего. Учёба, работа, учёба, работа, сон, учёба, работа. И так далее по списку. …Надо сказать, он не был мастером откровений перед профессорами. Да, писал он хорошо, его неоднократно хвалили, но и шутил он настолько же часто насколько хорошо писал. В особенности часто несерьёзным он становился когда речь заходила о его жизни. Со временем, (а может так было всегда?) уже никого, кажется, во всëм Нью-Йорке не напрягали его затрагивающие абсолютно неприличные темы шутки. Обычно, в высоком обществе о таком не говорят, даже среди студентов. Разумеется, там были и придурки, но придурки были и есть везде, что куда более странно — Осаму придурком только казался. В Манхеттене об этом знали считанные единицы. На родине таких людей уже было побольше, но большинство из них должны были считать его мертвецом. Да, тема его прошлого — достаточно обширна, это правда очень долгая история, которую он не собирается на своëм веку ещë хоть кому-нибудь рассказывать. Ну, а что там с обычным днём студента? Так как мы уже выяснили, что Дадзай может быть несколько предвзят при подобных рассказах, легче будет узнать со стороны. Устоявшаяся рутина: скорее всего, он толком не спал, но в редких случаях когда надо просыпаться — встаёт в 7:00, принимает душ если очередь в душевые не слишком большая, перебентовывает все места своего тела, что в этом нуждаются. Бóльшую часть времени под бинтами он прячет шрамы, особенно под теми что на икрах. Потому что было бы очень трудно объяснить людям вокруг свои пулевые и ножевые, так что, он предпочитает не объяснять ничего. Но, конечно, труднее всего с ранами от удавки на шее — вот уж действительно не типичная для молодого гениального парня травма. После же водных процедур он переодевается во что-нибудь эдакое, умудряясь при своём душевном и финансовом положении всегда выглядеть как грëбанный плейбой. Нет, серьёзно, никто не знает как он это делает, но наверное это одна из вещей которые делают его Дадзаем Осаму. Потом, обязательно под музыку из наушников, забыть которые дома — самое худшее что может случиться в начале дня, добирается до Колумбийского университета, своей каменной персоной монументально стоящего, приглашающего тех, кто осмелиться: войди внутрь, если сможешь. Колумбийский университет не желает лучшего, а делает лучшее — мда, запомнилась же ему эта фраза, третий год про себя бурчит. Чаще всего, он ещë пытается стукнуть кулаком по сжимающей скипетр руке немаленькой статуи, что стоит на лестнице по пути в учебное заведение, с надписью «Alma Mater» на постаменте, что, в свою очередь, забавляет людей застающих его за этим. Целый, целый долгий учебный день он достаёт всех кого только может. Кажется, больше всего достаётся Куникиде Доппо — профессору, Сергею Сыромятникову — однокурснику, а ещë, разумеется Ацуси Накадзиме — невезучему первокурснику из университетской газеты, теперь в список тех, кого достаёт Дадзай, добавился ни в чем не повинный Чуя Накахара — сожитель. Остальных по мелочи. У рядового человека, когда либо контактировавшего с этим студентом специалитета возникает вопрос — какого муравья он так себя ведёт? У другого рядового человека найдеться ответ — потому что он придурок. Что, разумеется, не будет правдой ни на йоту. У всех же из того круга, которому досталось повышенное внимание этого «придурка» первыми возникали другие вопросы, разнящиеся от человека к человеку, но тем не менее не те же вопросы, к которым он привык. Когда же он досидит пары и заставит одну половину университета его ненавидеть, а другую — смеяться, чередуя эти половины день ото дня и постоянно меняя их местами, он и заставляет всех в основном его любить. Особенно девушек, но, то ни с проста страна свободы, найдутся и яро изъявляющие своë желание парни. К тому же, всем, без исключения, интересно что же он скрывает под своей одеждой. Кто-то даже пустил слух, мол, он настолько хорош, что ослепляет, вот и прячется. Единственному слепому профессору оставалось только нервно посмеяться, сказав, что бояться ему, видимо, нечего. В общем-то, теории ходят до сих пор, самые разные, воображению этих людей можно разве что позавидовать. Но, мы слегка отклонились от темы. В зависимости от дня: он либо направится в газету Колумбийского университета, в которой упорно трудится редактором, или сразу пойдëт на работу в кофейню, находящуюся не сильно, но всë же рядом. Birch Coffee — может, не самое лучшее, но приятное место, в котором Осаму работает уже давно. Пошёл именно туда он работать, правда, на спор — когда он устраивался, кофейня активно поддерживала права ЛГБТК+ в Нью-Йорке, это и послужило причиной спора. Чтож, как бы то ни было, он тогда нашёл хорошее рабочее место — и терять не собирался. После же, вероятнее всего, ночью или рано утром (график два на два оставляет желать здоровья и счастья) отправлялся домой, где в зависимости от настроения выполнял домашнее задание или просто лежал, чувствая обострившуюся пустоту в груди, мозг же наоборот был полон мыслями, которые слышать вовсе не хотелось. Но приходилось. И так уже два года, после смерти Одасаку. Но, примечателен весь предидущий рассказ тем, что сегодняшний день кардинально отличался. Сегодня Дадзай, не оторвавшись от уроков, просто заснул над сочинением. Ну Бога ради, что за тема? «Ваш обычный день»! Кто такое задаёт? Скука смертная. Но, разбудили не звуки сообщений от потерявших его однокурсников и учителей, а мягкие толчки в плечо от полусонного Чуи: — Эй, балда, просыпайся. Тебе пора учиться. — Ну чиииби… Кажется после этого Накахара проснулся мнгновенно: — Ты кого чиби назвал, дылда? А ну поднимайся! Это было только твоим решением лечь под утро, сам виноват. Дадзай проснулся тоже: — Чуууя это не справедливо! Что за дурацкий способ разбудить спящую красавицу? — А тебя надо было поцеловать в губы? Вставай! Осаму, в очередной раз за этот разговор и в принципе по жизни, использует своë актёрское мастерство, делая лицо, выражающее всю несправедливость этого мира по отношению ко сну: — Хнык-хнык… — Дадзай! Ему прилетает подзатыльник. Ладно, вот теперь точно пора подниматься, пока ещë куда нибудь не прилетело. Нехотя, Осаму встаёт, разминая плечи и спину, выгибает поясницу, хрустит шеей. Мда, одно из первых правил студента — не спи за столом! Так грубо нарушено. Что же тут поделаешь… Он быстро захватывает с собой одежду, на этот раз это тёмно-красная рубашка в бордовую полоску, опять же, большеватая ему, чёрные брюки, лакированные туфли с толстой подошвой, бежевый плащ — выглядит великолепно, а ведь он всего лишь готовиться к тому, что сегодня на работу. Ладно, на самом деле я слегка лукавлю, ведь великолепно это со стороны — сам Дадзай на секунду забывает о соседе, поэтому когда входит в комнату смотрит в зеркало придирчиво и холодно. Чуя смотрит вопросительно: — Ты чего это? Чтож, момент упущен, Осаму опомнился и теперь уже прикрыв глаза расчехлил одну из своих самых обворожительных улыбок: — Ничего, просто любуюсь. Студент специалитета смотрит на сожителя. И тот… Ох, выглядит блестяще. Это вообще легально? Мятный свитер с рукавами ¾, создан для того, чтобы показать браслеты, высокая талия обтягивающих чёрных джинс компенсирует то, что свитер довольно короткий — почти топик, светло-коричневые оксфорды с закруглённым носком. Прелесть! Но, кажется Дадзай смотрит слишком долго, ведь молчание, которого он до этого не замечал прерывается: — Че пялишься? — Господи помилуй, что за милое создание передо мной! Кто ты, и куда дел Чую? — А ты смелый, для того, кто лишь вчера со мной познакомился. Но всë равно идëшь к черту. — За что ты так со мной, чиби… — За всë хорошее! Собирайся и выметайся, если ты опаздаешь — я не буду за тебя заступаться. Осаму думает, что его вообще-то и не просили, все уже привыкли к тому, что популярный придурок часто опздывает и вообще не предсказуем. Но то, что Чуя планирует заступиться в случае чего, необъяснимо греет сердце. Как и всегда, последнее слово остаётся за Дадзаем: — Ну что же ты, любовь моя, мы пойдём вместе, не могу ведь я тебя бросить! И хватая рюкзак с наушниками и телефоном, хихикая вылетает из комнаты. В догонку ему кричат: — А говорил что не бросишь! Дадзай не может не засмеяться громче, придерживая для Накахары дверь: — Дамы вперёд! Чуя кипятится и уже заносит руку для удара: — Я щас дам тебе даму! Но, в последний момент успокаивается, вместо этого накидывая чёрную кожанку. Дазай думает, что это по рокерски, и что ему это нравится. Первокурсник закрывает дверь и они дружно направляются к выходу из общежития, всë ещë споря про дам. Погода сегодня хороша, но начинают выглядывать облака. По тому, как у него болит правое колено, старик с гордостью метеоролога объявляет: будет дождь! Вполне возможно, это дождливое место, тут такое часто случается. Но пока светит солнце, отвратительных птиц не слышно за гулом машин, криками, звуками живущего всеми аспектами, днëм и ночью города. Чую как будто вчера выпустили из подвала, не меньше, он буквально летает по улицам птицей и еле сдерживает восхищение, как и желание зайти во всякое попадающееся по пути место. Дадзай же просто смотрит, сам восхищается Чуей. Потому что, ну, как бы не соврать — у самого Осаму ещë ни разу не получилось сдержать любование этим городом, и каждый раз, когда его интересовала малейшая деталь Нью-Йорка он рвался к ней тут же, ничто не останавоивало его в такой момент. Так было раньше. Он уже давно потерял и ту искру, несмотря на то, что когда-то в нём был целый пожар. Лицо его не мрачнеет, Дадзай потихоньку привыкает к тому, что держать себя в руках теперь надо чаще, не так уж это и трудно. Думает: Не сахарный, не растает. Разве что может немного подвиснуть. Впрочем, за такие шутки стыдно не только мне, но и ему, так что он решает отвлечься разговором, пока мысли не утекли куда-нибудь не туда: — Куда пойдёшь первым делом, чиби? — Хватит уже называть меня чиби, дылда! Хочу в какую-нибудь кофейню, мне определëнно не хватает сахара в крови. У Осаму мелькает коварная, самодовольная улыбка: — Могу привести тебя в одно место, где я работаю. Birch Coffee, имею смелость заявить, неплохое место. — Ты какой-то слишком смелый. — До сих пор это ни к чему плохому не приводило! — Пф! Ладно. Посмотрим как ты справляешься со своими рабочими обязанностями. — Чуя, ты не ревизор. — А ты не Джон Ленон, так что отвянь! И вот, незаметно для самих себя они добредают до университета. Глаза Чуи сияют, рот немного приоткрывается. Такое здание, вгылядит скорее как правительственное учреждение, большой каменный купол, плющ, поросший по стенам, величественные колонны, просто… Вау. — Чиби, закрой рот, муха залетит. Прежде чем Чуя успевает огрызнуться, какой-то парень в университетском бомбере подбегает к Осаму и подкалывает: — Теперь парней сюда водишь, Дадзай? — Ага, как же, мы вчера познакомились. Такого как я в постель затащить? Только на третьем свидании! — Ха, сделаю вид, что поверил. Бывай! И исчезает так же стремительно, как появился. Накахара совсем перестал что-либо понимать: — Это че было?.. — Придурок обыкновенный, тут таких много. Привыкай. — Ты позволяешь так с собой обращаться? Теперь недоумевает Дадзай: — Как? Шутить про отношения с парнями? — Тебя это не обижает? О, теперь всë понятно. Дазай ликует, потому что понял кое-что о личности Чуи Накахары. Внутренняя гомофобия это интересно, крайне занятно, на досуге он подумает об этом подольше, а пока от него требуется ответ. — Нет. Знаешь, я спокоен по этому поводу, а вот тебе стоит беспокоиться. Если пойдёт слух о том, что у меня появился «парень» — Осаму делает кавычки пальцами в воздухе, чтобы не дай бог Чуя не подумал лишнего — все парни и девушки которым я нравлюсь разорвут тебя. Накахара дëргает бровью: — Очень страшно, чудила. Надеюсь все парни и девушки которым ты нравишься не помешают тебе провести мне небольшую экскурсию по университету пока пара не началась? Чиби едко улыбается, явно не поверил. А стоило, ой как стоило. Но Осаму может только злорадствовать, предвкушая реакцию сожителя. — Хорошо, но для начала давай обменяемся номерами, на случай если не сможешь догнать меня на своих коротких ножках, чихуа-хуа. Из ушей Чуи кажется летит пар, и не смотря на то, что он ростом сильно ниже, Дадзаю всë равно прилетает вместе с обиженным «сам чихуа-хуа!» уже второй за сегодня подзатыльник. Больнее предидущего. Тему он сменил успешно, так что отвечает в том же духе, что и ранее: — Ай-яй-яй, Чуя! Ты ведешь себя как оскорблённая девица, мне вообще-то больно! Накахара хмыкает: — Отлично, потому что ты это заслужил! И направляется в сторону дверей входа, пока его сожитель плетëться за ним. Номерами они всë же обменялись. Дадзай действительно проводит экспресс-экскурсию, на протяжении которой корчит рожи и преувеличивает факты, оставаясь довольным тем, как на него в это время смотрит Чуя. После чего, отправляет сожителя в нужный ему кабинет, сам убегая на свою пару по истории архитектуры. Входит в кабинет, разваливается за четвëртой партой, раскладывает из рюкзака всë, что ему нужно, до ушей долетает учительское: перед тем, как перейти непосредственно к архитектуре, мне нужно будет погрузить вас в контекст. Сегодняшняя тема на доске. А когда Осаму кидает взгляд на доску, он видит как учитель пишет там Японская маф- Лишь бы это был маффин, лишь бы это был маффин, лишь бы- Японская мафия Блять. Воспоминания захлестывают с головой, он старается не выпадать из реальности, но это правда очень сложно, поэтому- …Оу.