Ритуал перед Рождеством.

      — Я...       ...Нужно было быстро что-то предпринять, а мысли разбегались в панике. Тигнари никто не сообщил, что он сам станет частью драконьего пиршества. А значит, имело место недопонимание. Не хотелось и предполагать, что его хотят в таком смысле, о котором мелькали суметящиеся мысли.       Согласно древним преданиям, дракон во время тёмных таинств пожирал саму суть человека. Культ владел отрывочными знаниями об этом. Тигнари успел себя зарекомендовать как крайний разговорчивый и дипломатичный молодой человек, и в том числе поэтому его назначили переговорщиком.       Тигнари собрался наконец, и голос его наполнился уверенностью:       — Я молю вас, я Жрец! Меня не стоит приносить в жертву. Меня назначили вашим проводником, до стен культа...       — Меня уже два века никто не молил. Приятное чувство... - ответствовал Змей, и в его в словах послышалось протяжная мечтательность. И он же продолжил:        — Но я вижу. Поток необузданный, мощный. Чистота твоих намерений. Твои знания, твои стремления, надежды...       Тигнари задрал голову, теперь заглядывая снизу вверх в чужое лицо. Если глаза не подводили Тигнари, мужчина перед ним вырос на целую голову, силуэт чуть сгорбился, нависая. Было в этом что-то необъятно жуткое, что заставило Тигнари внутренне дрожать. Никогда не был он столь напуган, и начал, почти не соображая, мотать головой медленно. И охватывала его эмоция, похожая на благоговейный восторг. Спокойные глаза, неподвижные, что хранили в себе необъятную мудрость. Источник всех тайн, которые он пытался исследовать большую часть своей жизни, стоял прямо перед ним, и излучал своим существом скрытую под налётом цивилизованности опасность.        — Я желаю познать тебя. Отдашь ли ты мне саму свою суть - добровольно?       Тёмный, загнутый коготь скользнул по шее Тигнари, заставил парня чуть дёрнуться назад, да дальше стены ему было уже некуда сбегать. Их пересечённые взгляды танцевали в тёмном танце - и Тигнари боялся затеряться и попасть в ловушку чужой воли, которая нависала над ним, и подавляла. Так путник застыл в благоговении перед горой, осознавая её величие. Боковым зрением Тигнари наблюдал, что рука Змея темнеет, и золотые чешуйки встают неровными рядами на коже. Холодок побежал по позвонкам, когда все когти руки скользили по шее, будто в желании удушить. Но они резко клацнули, и мужчина убрал от Тигнари руку. Горячее дыхание оседало на щеках парня, и он невольно размяк - так испуганный заяц расслабляется, почувствовав дыхание хищника на шее.       — Где же мои манеры. Позволь представиться. - голос вбивался в голову каждым слогом, будто строгий голос существовал сам по себе - я предпочту, чтобы из всех моих имён ты звал меня Сайно.       Длинные резцы вновь выступили в уголках губ. А у Тигнари появилась маленькая надежда договорится.       — Сэр, при всём моём уважении - многого стоило Тигнари сохранять голос твёрдым - моих знаний хватает, чтобы понимать. Ритуалы требуют длительной подготовки, и тем лучше, когда все не делается впопыхах. К сожалению, знаний наших не хватило, чтобы точно восстановить ритуал. Если вы позволите, я бы хотел узнать это у Вас. Пройдёмте за столик?       Выражение лица Сайно можно было посчитать удивлённым. И в уголках глаз его мелькнула тень удовольствия.       — Ах. - протяжный выдох полнился нотками удовлетворения. - Если бы все шли ко мне в милость с таким усердием...       Тигнари невзначай потёр свою шею, на которой фантомно горели следы прикосновения. Что-то в нём желало восстать против поведения Сайно, его манеры были полны почти животного, сильного и властного обаяния - с этим сложно было спорить. Они в конце концов уединились за столиком на втором этаже, на который вела скрипящая деревянная лестница. Праздничная вечеринка в пабе, полная маскарадного блеска, шла своим чередом, люди веселились и отдыхали. Толпа была где-то далеко внизу, щедро озаряемая светом праздничного освещения, в то время как двое мужчин схоронились в тени, что отбрасывала крыша. Юноша отметил это ироничным, в компании своего спутника он чувствовал, как незримо отдаляется ещё дальше от обыденного.       Их беседа пошла в более спокойных тонах. Тигнари вскоре понял, что больше часть беседы говорит он сам, а его собеседник умело направлял его мысли. Пробелы в знаниях стремительно восполнялись. Суть его собеседника - дракон, и свойственно им быть жадными. Драконы, как считалось, жили в незапамятные времена. Но век их власти был давно в прошлом, и сгинули они бесследно. Чем дольше каждая отдельная особь волнует ткань мира своим существованием, тем чётче рисуется узор её магии. Змеи были покровителями разным стихиям. И его знакомый отдавал свои предпочтения в жадности до знаний, и новшеств.       До такой правды докопался Тигнари, пока его не перебили:       — В прошлых веках - искорка гения была редкость, как синее пламя без промысла ведьм. Под тяжестью лет, бедолаги такие сами искали своей кончины, потеряв рассудок вконец. Заместо угасания жизни на дне бутылки, или в петле, некоторые приходили ко мне.       Голос Сайно звучал нараспев, будто он зачитывал поэму. Он сидел, откинувшись спиной на спинку стула, но не теряя прямоты осанки, и некого хорошо ощутимого величия в самом своём стержне. На месте когтей были лишь чёрные аккуратные ногти, куда-то пропали рога, и кожа не привлекала внимание ничем инородным. Легко было представить, что такой человек легко затеряется в толпе. Лишь загорелая кожа шеи и плечей, что виднелись через края плаща, выдавали неместного в стране дождей и вечного холода.        — Но сколь приятнее - дыхание молодости, звучание смелых ещё мыслей, вкус молодой вольготности. Когда это приносят на алтарь, и будущее сбивается с пути, уподобляясь затёртой коллеи. Того мне милее дара нет, мой дорогой адепт.       У Змея вновь хищно блеснули глаза, и склонился он ближе к столу. Тигнари горько про себя отметил, что да, переговоры шли более чем успешно. Но Старейшина, похоже, умышленно не сказал ему всю правду. Сам Тигнари стал не то что переговорщиком, но больше приманкой. Роль Жреца в культе не считалась жертвенной, но скорее почётной.       Но его наставник явно рассудил, что нет ничего более почётного, чем кинуть юношу "в пасть зверю". А Тигнари всегда был в нужной мере старательным и достаточно сообразительным, чтобы понять этот расклад, и не возражать.       — Я не хотел бы отдавать свою жизнь. Думаю, сэр, я был бы вам более полезен живым, чем мёртвым.        — Кто сказал, что ты отдашь душу, или жизнь. Нет, позволь мне пробелы раскрыть. Как серая масса безликой толпы шагает, не испытывая ни тоски, ни печали об упущенных днях, так и в моих объятиях, бедолаги забывают о мучениях, неясных страданиях. К чему испытывать боль, томление, душу мучить свою стремлениями? Иногда лучше сдаться и надеяться, что через столетия родятся люди с лучшими идеями...       Тигнари не мог избавиться от ощущения, что голос словно продолбил узкую щель, прямо в центр его головы. У него действительно было много планов на будущее. Он собирал материалы для книги, чтобы осветить для широких масс прошлое драконов, их происхождения. Как культист он получил доступ ко многим знаниям, что считались в век просвящения и научных открытий не больше чем сказки. Он и сам столкнулся с сомнениями, которые точили его многие годы. Много раз перед тем как заснуть, он невольно задавался вопросами, не гонится ли он в своих исследованиях за призраками, Левиафанами идей, что никогда не воплотятся?       Собеседник словно бы уловил мимолетность его сомнений, и протянул руку через стол, стиснув пальцы сильным хватом. В жесте поступало нечто среднее между желанием поддержать и резким броском хищника на зазевавшуюся жертву. Тигнари вздрогнул, но не стал противиться.       Дальше беседа побежала причудливым узором. Тигнари по какой-то причине пересказал всю свою жизнь, почти во всех подробностях, а собеседник вовсе и не возражал. Тайны своей длинной жизни тот не спешил раскрывать, на вопросы отвечал - но вещал ровно необходимый минимум, чтобы затем с истинно змеиной лукавостью заглядывать в глаза. Их беседа затянулась допоздна, пока они не решили покинуть заведение.       Морозец зимней ночи пробрался в шерстяной плащ, и Тигнари поежился. Присутствие Змея, его речи нагоняли странное ощущение тумана в голове, подобное мороку. Но свежий воздух помог прийти в себя. Тогда, Тигнари сделал пару шагов в сторону, и уже открыл рот в сторону стоящего рядом Сайно, когда тот бросил резкий вопрос ему в лицо:        — Далеко собрался?       — В свою гостиницу, сэр...       Его прервали, и за локоть потянули в сторону. Юноша чуть не потерял равновесие, ему пришлось почти побежать вслед за своим спутником, чтобы не упасть. Полы нижнего края тёмного балахона захлопали у него перед лицом, затем он осознал себя в непосредственной близости от зрачков с узкой серединой. Вновь, оказался он под тенью чужого влияния. Бестолковый ободок с ушами на голове съехал от скорости. Следом, Тигнари ощутил ладонь у себя на затылке, которая поправила заботливо ободок, и душки впились в основание ушей. Сайно не убрал руку с головы, но продолжил ласково перебирать темные пряди - и от этого ощущения чистая жуть пронзила все тело. Тигнари почувствовал руку, что за талию притягивала к чужому торсу - и выдохнул, с отзвуком паники. А в уши все так же пел голос:        — Молодая твоя душа, столь приятна мне. Прихоть моя - не отпускать пока что тебя. Позволь, покажу своё царство, что скрыто в тенях. В его глубинах храню я знания древние, и свитки не истираются в пыль - со временем...       Если Тигнари не подводили глаза, то за спиной Сайно теперь было больше, чем стена дома кирпичной кладки, как до этого. Хотелось протереть глаза - пространство словно разрезали, и стена мутилась, как рябь озера. И за ней виделось небо - точно не пренадлежащее местности вокруг.       Сайно же сделал шаг назад, и еще, прямо в эту пространственную дыру, утягивая за собой и Тигнари. У него, стиснутого в удущающе сильных объятьях, не было шанса сбежать...