Любимый шезму

Ранее, во время разговора Эвы и Реммао Проснувшись в холодном поту, Амен резко открыл глаза и сел на постели. — Исфет, проклятая шезму… Подобные эротические сны, в которых к нему приходила Эвтида, были не редкостью, так что он к ним привык. Однако тот, что послал ему Бэс сегодня, смог-таки выбить его из коллеи. Последняя преграда в душе и теле Верховного эпистата пала. Об этом кричала каждая мысль в его голове и напряжение, оттягивающее ткань штанов до предела. Эвтида. Ему нужна Эвтида. Эпистат поднялся с ложа, наспех надев накидку, чтобы скрыть свое возбуждение, и направился к дому любимого писаря. Ему жизненно необходимо знать, что она решила. Ибо все, что решил он сам — он хочет ее. Но Амен не был бы Верховным эпистатом, если бы даже в момент сильного эмоционального и физического напряжения не думал о работе. Нужно проверить информацию от Тизиана насчет странных переговоров Эвы и наставника днем. В считанное количество размашистых шагов мужчина оказался у хижины девушки. Постучался дважды. Вошел. В этот момент Агния, только покончившая с курительной трубкой, от неожиданности выронила собранные принадлежности из рук. — Исфет! Я даже не успела отве… — девушка поняла, кто перед ней стоит, и удивленно прервалась на полуслове. — Господин эпистат? — Агния, — коротко кивнув, произнес Амен. Еще до ее ответа он понял, что Эвтиды и след простыл: постель нетронута. — Где соседка твоя? — Прости, Амен, но что за допрос посреди ночи? Эпистат шагнул внутрь и в нетерпении произнес. — Ты знаешь мое отношение к тебе, Агния. И я очень не хочу, чтобы оно менялось. Посему просто отвечай. К смеси эмоций, бушующих в Амене, примешалось еще одно до боли знакомое ему чувство — гнев от неповиновения. Но не Агнии, а Неферут. Его Неферут, которая снова Исфет знает где разгуливает по ночам. Девушка считала эту эмоцию эпистата, примерив ее на себя. — Ее позвал к себе наставник. Вылетев из дома, Амен даже не удосужился закрыть за собой дверь. Он горел внутри, но уже не от страсти, а от адреналина, который испытывает хищник перед тем, как поймать добычу. Однако, к этому чувству примешалось что-то еще… Эва у Реммао посреди ночи. Одна. Он притаился немного поодаль от окна дома наставника. Стал тихим, как сама ночь. И услышал голос, который узнает из тысячи других. — С чего ты решил, что между нами что-то есть? — спросила Эва. Между нами. Реммао догадывается о природе их связи. Неужели Амен так читаем? Ведь речь о нем, а не об этом напыщенном лекаре, с которым Эва постоянно крутится? — Не испытывай мое терпение. Тишина. Мгновение, затем еще одно. Снова голос наставника. Чертов шезму, что он задумал? Будучи третьим немым участником разговора, эпистат с каждым словом, с каждой интонацией все больше улавливал состояние Эвтиды, будто бы чувствовал его физически. Ей некомфортно. Воздух вокруг стал настолько горячим, распаляющим, что Амену было все труднее держать себя в руках, но он не мог себя выдать. Нельзя. — Ты знала, на что шла, становясь черномагом, Эва. Не было ни единой надежды, что это окажется не так — Амен безоговорочно узнал ее тогда в храме, а затем убедился в своей догадке и в свете дня. Но отчего же услышанное так резануло по сердцу? Буквально на минуту эпистат выпал из диалога, пытаясь справиться с ураганом эмоций. Исфет, он так злился на себя, на Нее! Но не за то, что, фактически, они были по разные стороны. А за то, что каждый из них не мог совладать с собой и провести необходимую черту. Резкий шум, женский хрип, мужское шипение. Эпистат понял, что Эвтида не смогла. Она просто не смогла принять то, во что оказалась втянута по уши. Его Неферут, слишком чистая для мира шезму… Слишком чистая, чтобы касался хоть кто-то, кроме него! Вдох. Сжатые добела кулаки. Пульсирующая вена на шее. Ворваться, выцепить Эву из когтистых лап Реммао и оторвать ему голову на месте. «Слишком просто. Соберись, Амен! Он ее не тронет, не посмеет сделать больно. Она нужна ему, чтобы добраться до тебя». И охотник был прав — его чутье работало безотказно. Услышав последнюю фразу Реммао, в которой тот наказал ей убить эпистата, Амен бесшумно выдохнул: наставник сейчас отпустит Эву. Это осознание было важнее услышанного. Силой заставив себя отодвинуться от окна, спрятавшись за другой стеной дома, он едва не был замечен юной шезму, которая вихрем пронеслась мимо. Он уже знал, что сделает с Реммао. Его последняя песнь будет особенной, обязательно. Амен не забудет этой сцены и постарается на славу. Беспокоило его только одно: как поступит его Эва?