Готка в гопницу влюбилась, жизнь с откоса покатилась…

      Даша терпеть не могла сериал «Мамины Затычки». Не только из-за ванильной атмосферы, и целевой направленности его на девочек-подростков 8-15 лет, но, главным образом, из-за героини-неформалки, которую, по авторитетному экспертному мнению Королевы Ночи, показывают «ваще не так». Впрочем, она и не смотрела их, за исключением случаев, когда их не смотрела также Маша, которая иногда во время трансляции находилась в своей с Дашей комнате, если отчего-то не была приглашена на очередное или внеочередное свидание. Тогда, будучи не в силах терпеть лишний раз такое соседство, Даша предпочитала одной «дуре» из реала пятерых «дебилок» из сериала. Если ее саму в это время не звали на кладбище Череп с Пауком (не из КОРРОЗИИ МЕТАЛЛА).       Вот и сегодня был такой случай. Отягощенный тем, что Даша хотела попасть в занятую Машей свою (и Машину) комнату с удвоенной силой – потому что их с Дашей было двое: Тарантул и Полина. Которая тоже не горела желанием ломать зоркие глаза о ящик с Затычками. Желание у нее с Дашей было другое…       – Женя, уже шесть часов! – торопила Пуговка. – Включай «затычек»!       Чемпионку района по спринту не надо было торопить. Восседая на диване по-турецки, высунув язык, она азартно переключала каналы, пока не заиграла знакомая дебильная мелодия группы «Ума ТрУМАн». Пуговка рядом с ней увлеченно заболтала ножками. На другом конце дивана Даша шепнула на ухо Полине:       – Подожди малёхо, щас тут перекантуемся, пока Машка красится на свидание… Потом комната – наша.       Из заветной комнаты раздалось Машино пение, перекрывающее ишачье пение из заставки сериала. Певица из Марии была еще хуже, чем актриса…       – Ну и, долго твоя сестрень на свиданку марафетится? – хрипло шептала Чернова в черноту роскошных волос, дурманя голову, откуда они росли. Раньше Даша и представить не могда бы, что ее опьянят слова о Маше, если они не об очередной Машиной лаже.       – Ну… м… час-два… – сидя на иголках, нервно протянула Тарантелла, сжимая пальцы ног в кулаки сквозь черные готические тапки.       Некрашеные губы Полины зашевелились, по ним можно было прочесть сексуально-табуированный мат, но какой именно, с точностью сказать представлялось затруднительным.       – Ну чёж, тут перекантуемся… – терпения Тарантулу, как вообще всем паукам, было не занимать.       – А ну, заткнитесь! – больно ударила Пуговка бессмертную, но отнюдь не бесчувственную к боли, Дашу локтем в печень. – Началось уже!       – Фу, Пуговка, как не стыдно, у кого таких слов набралась! – сурово взглянула поверх очков Галина Сергеевна из-за компьютера. Одним глазом она писала домашку Машке в Бауманку, пока та собиралась на свидание отнюдь не с бауманцами, другим смотрела сериал, в одно очко анализировала международный рынок валют для завтрашней консультации аллигатору Федотову (другу Пуговки и своему бизнес-шефу), в другое очко рассчитывала данные для теоремы Ферма, одной рукой набирала свою будущую кандидатскую, другой – докторскую на заказ (Галя была амбидекстером), что не мешало ей одновременно мониторить не только состояние финансовых активов конкурентов Федотова, слитых ей его агентами, но и общую семейную ситуацию. И пытаться ее разруливать, тем самым помогая папе – семейному сапожнику психологу без сапог. Жену она ему не заменяла, но пыталась, насколько возможно, заменить ненавязчиво сестрам маман…       На экране мелькали фамилии актеров сериала. Андрон Канчаловский-Леонтьев (сын того самого певца, озвучившего медведя Вини-Грета), Анна-Мирабелла Карасевич, Настасья Сливаева, Дарина Мыльникова, Сара-Луиза Артамонова-Овербах, Катя Старшакова-Центровая, Нана Гершелиева, какая-то Жукова-Жухарёва в роли Жаховой-Жыхаревой… Дебильная песенка гей-дуэта братьев Бубновских «Uma True Man» отзвенела в ушах, и пошли на ходулях реплики:       – Я Марина «Слим Барби» Шишкина. Смотрите, какая я красивая! А всё потому, что я пользуюсь скрабом для пяток «Мирослава», мылом «Душистая притыка» и шампунем «Ивовое хно»! Я накрасила каждый ноготок своих красивых ножек в свой цвет! Полюбуйся, Карина, как красиво! – длинная анорексичная макаронина на автозагаре протянула свой длинный нижний тентакль в кадр, шевеля его отростками, как героиня клипа Крэйзи Тауна «Мадам Батерфляй».       – Хня эта «Ивовая хна», пробовала, – пробормотала на диване готка под длинный веснушчатый нос, чтобы никто не услышал, даже Полина. – Не смывает ни фига, и сама не смывается… И мыло «Самотыка» тоже хня – наверно, из собак… – И делано заактивничала вслух:       – Фууу, щас стошнит! Даже Машка насколько тупая, а до такого не додумалась!       – Дык, тупая ж, вот и не додумалась! – заржала чемпионка, забыв недавние «контры» с Дашей.       Она, вообще, предпочитала здоровый смех состоянию вражды. Ее врагами были только ее соперницы, и те – только на татами, поле или беговой дорожке.       Полина снисходительно смотрела одним глазом в телевизор, другим на происходящее вокруг. Привычку к такому зрению она не переняла у Галины Сергеевны в школе, а унаследовала от дядьев по отцу, которых это умение, равно как и сон с открытыми глазами, спасало не раз от внезапной заточки на зоне… Она явно не делала разницы между происходящим по обе стороны экрана.       – Хой, бессмертные! Я Карина «Коралина» Шишкина, можно Карина Каракурт, – пучеглазая толстая девочка в толстовке на экране смачно откусывала черными губами гамбургер, шевеля кривой челюстью с выступающим подбородком, как экскаватор ковшом, – хотя сестра Швабра зовет меня Карина Кикимора. Но она дура! Я люблю гриндерсы «Шмартенс», черные чехлы для айфона линии «Lindemann & Tägtgren», и не люблю розовый цвет, у меня от него попа слипаецца!       За кадром включили дебильно-задорный закадровый смех.       – А эта Карина, видимо, тоже против ЛГБТ… – пробубнила под очки та, для кого эта тема была такая же экзотика, как и готика: она встречалась с Ильей. И, как и он, придерживалась традиционных взглядов на отношения и семейный уклад, хотя и была значительно толерантнее его в данном вопросе. Что касается Ильи, он, в силу собственной силы, предпочитал толерантности собственную силу…       – Ну, дебилы! – казалось, Тарантул сорвется на мат. – Кто ж так показывает неформалок! Дебильная она! А еще говорит, – готка! Ну какая ж это готка – гетры полосатые, кеды розовые, хайры зеленые, ногти желтые, уши красные, бандана с пацификом, один напульсник с «Анархией», другой с «Арией», и перевернутый крест поверх майки «Pantera»! И Че Гевара на значке!.. И подбородок такой длинный – фу ты, нафиг! – Даша, нервничая, искала, к чему придраться.       – У нее еще одна майка есть – голубая с «Я ниЧто!»! – уточнила Евгения. Видимо, она только это и запомнила/увидела в образе роковой женщины Кикиморы Шишкиной.       – Еще и рюкзак с Мэри Джейн и нашивкой «Linkin Park»! – агрился Тарантул, как будто это Каракурт не вылезал из Тарантулового логова, натираясь Машкиными духами и помадами, и не давая Дарье привести гостью в частично свою комнату. – Дебилка!       – Ага, дебилка, точняк! – чемпионка школы и области увлеченно ковырялась пальцами руки между пальцев ног, сидя по-турецки, выкатив зеленые глаза в голубой экран. Потом протянула невытертую руку к пирожному на журнальном столике, и стала поглощать его (пирожное), компенсируя калории, согнанные тренажером.       – Я такую как-то на раёне щеманула, цацки пообрывала… – вполголоса пробормотала королева ночного района Королеве Ночи, буднично рассматривая свой маникюр, которого не имела. У той внутри похолоделоно – не от страха за себя, а от опасения, что услышат Пуговка Сергеевна или Галина Сергеевна.       – Правильно сделала! – так же пробормотала вслух. Пуговка, конечно, всё слышала, и мотала на ус, которого у нее пока еще не было.       – Я Саня Шишкина, хотя сёстры зовут меня Сеня Овцебычка, – на экране юная бучиха в олимпосе и бандане. защищающей от пота, увлеченно качала розовую пластмассовую гантель, вертя кроссовками фирмы «Tutba & Kostorka» педали тренажера фирмы «Trusacoffs». – Но они всё равно дебильные!       – Точняк, дебилки! – чемпионка школы вытянула босые ноги на журнальный столик, положив пятки рядом с недоеденным пирожным, остатки которого оставила на носу, и чувствовала себя спортивным судьей на Олимпийских Играх, или, по крайней мере, комментатором. – А Саня молодец, правильная!       – Ровная, – уточнила та, ровнее которой в гостиной не было, искоса кидая на пирожное взгляд то ли профессиональной воровки, то ли беспризорницы.       Сидящая между ними Даша поежилась. Она начала улавливать некое сходство в них, недавно хотевших поубивать друг друга…       – Так они скорешатся еще раньше, чем я думала… – подумала она. С одной стороны, ее это радовало – не придется следить, чтобы нелюбимая сестра и любимая девушка не поубивали друг дружку. С другой стороны, Даша чувствовала ревность к сестре, которая, несмотря на младший возраст, была больше схожа с Полиной – всем, кроме самодисциплины. Да и то, Полина все равно была дисциплинированнее Жени, потому что ей приходилось «жить по понятиям», «фильтровать базар», и быть всегда готовой к драке вроде той, которая с ними приключилась.       – Я Илана Руслановна Шишкина, а сестры зовут меня… не буду говорить, как! – на экране серьезная еврейская девочка с оспиной на лбу поправила круглые поттеровские очки, грустно втягивая воздух огромным ноздреватым носом. Даша вспомнила, что такие были на одном кучерявом придурке (по словам Сергеевны, тезке мужика с сотки баксов), которого Маша приводила, когда он проводил ее из Бауманки, и наступил перед домом в собачью «ловушку», после чего по всей прихожей остались цикличные (круговые) следы пребывания студента факультета энергоустановок разомкнутого цикла. Женя, бывшая тогда дико не в духе от собственного проигрыша самóй Алине Ивахновской, тогда еще отхлестала придурка по очкам мокрым веником, которым вытирала эти его следы (что впоследствии дало ему соответствующее прозвище в дружной семье Васнецовых), и хорохорилась, что он еще должен ей за эту мойку стекол, а Маша пыталась заступиться, а потом сделала Дашин день, шепнув, что Дарья ему понравилась. Так долго Тарантул не смеялся (опровергая бабушкину диссертацию о том, что самки тарантулов не умеют смеяться, и не способны распознавать абсурдное) с тех пор, как в собачью лепешку наступила голой пяткой сама Мария Сергеевна – папа привел Пуговке собаку, а та чего-то или кого-то очень испугалась… Маша говорила, что – Даши. А Даша говорила, что – Машкиной омолаживающей маски…       – Да лан’ тебе, все и так знают, что ты Куриная Слепота! – заскрипела очкастой младшей сестре Саня Овцебычка. Вновь грянул сэмплированный закадровый смех, начинающий Дашу дико раздражать. А может, она раздражалась тем, что самая старшая так и не вышла из их с ней общей комнаты, отнимая у Даши с Полиной драгоценное время поцелуев…       – Вот сучка… – еле слышно раздалось из-за монитора. С дивана вообще не было видно, что за ним кто-то есть, настолько хрупкой была Сергеевна, товарищ Иланы по очкам и сестра по разуму. У Даши и без того огромные глаза на лоб полезли – та самая Сергеевна, нетерпимая к мату! Видно, батхёрт был настолько силен, что Галя не смогла делать вид, что не смотрела сериал, и не слышала последней реплики Кикиморы. Даша вспомнила Соколова с его издевками…       – Галин Сергевна, как тебе эта Ка Эс? – на сей раз скрип раздавался с дивана. Автор вопроса, Евгения Сергеевна, шевелила на нем пальцами ног, и раздраженной Даше казалось: это скрипят они.       – Ну, я бы сказала, уровень знаний средненький, – Галина, включая дотошную профессоршу, заперебирала страницы реферата, стремясь уйти с темы Курицы за стену деланого снобизма. – Разве же можно не знать кубический корень из 765432? Позор для ученицы 9 класса! И кстати, что она в 12 лет в 9-м делает, когда должна быть в 11-м? Я в ее годы дурака не валяла… А называть Женеву столицей Швейцарии – это кричащий нонсенс, вообще никуда не годится! Даже Илья знает правильный ответ! Девочка с таким вопиющим уровнем знаний – это уже явный промах создателей сериала, возмутительный перманентный киноляп!       – Сказала бы сразу «кринж», всё понятней было бы… – пробормотала готка под длинный нос, будто произнося древнее заклинание по вызову Древних.       Женя с Полиной в унисон уставились на говорящий монитор, из-за которого вытарчивали косички. Пафос диатрибы Сергеевны не был ими оценен по достоинству. Женя вообще до прошлой недели считала слово «Женева» собственным «блатным» прозвищем, а на уроке географии на просьбу показать Швейцарию отвечала «Ну, это ж возле Норвегии, да? ну, там еще столица Копенгаген!» – и тыкала в море между Исландией и Гренландией с такой силой, что карта чуть не рвалась, а училка прятала за вздохом улыбку: «Хорошо, что не в Африке!», – и натягивала ручкой тройку. А Полина вообще о Швейцарии знала только то, что там «котлы понтовые, я у одного мажорика отжала, загнала Сиплому, жирно погудели, ништяк закинулись потом, аж обрыгалась, б^&ть!» Что касается Даши, она, честно говоря, сейчас вообще ассоциировала Швейцарию только со своей, с недавнего времени любимой, певицей Аленой Швец… А Илья… Ну да, он-то знал все столицы мира, как все карточные масти, кто бы сомневался. А кто сомневался, приходил из школы с синяком.       – Ага, ну да, когда географичка сказала назвать столицу Швейцарии, Полежайкин ответил, что там сыр вкусный! Как будто он там был! А, Сергеевна? Или уже забыла? Ты ж рядом с ним сидела, прям передо мной!       Сергеевна предпочла не опускаться до полемики с троечницей (которая, к тому же, без нее была бы двоечницей), и сделала вид, что не только плохо видит, а и плохо слышит, тем более что ее так и не произнесенную «обратку» заткнула-заглушила пятая «Затычка»:       – Я крутая Алина Скрепка Шишкина, мне уже 10, ура! Я люблю мороженое «Зимнее», соки «Весенний», «Елецкий» и «Думановский», витаминки «Пико-пик», робота «Десептикона» корейской фирмы «Каландық Жойсалдық», своего медведя Крекера, старфлаер и фанфики по «Маминым бочкам!» И чатиться в Телеграфе! Добавляйтесь ко мне в друзья, смотрите мои сторис в Индостане!       – Сколько тебе говорить, не «Индостан», а «Ангстограмм!» – поправила очки и сестру Илана «Курина Слепота» Руслановна.       – Я в друзьях у Алины! – пафосно заявила Полина Пуговка (Полина Джуниор, как ее стала называть Даша с начала дружбы с соседкой по парте).       – Пуговка, это фейк. – Таратнул была любителем развеивать иллюзии и обламывать кайф, из-за чего соседка по комнате прозвала ее Кайфоломщицей.       – Завидуй молча! – веселая и находчивая Пуговка своей, не перегруженной пока, памятью хорошо запоминала язвительные заготовки самой старшей сестры, самой опытной в них. Нет, самой опытной в парировании была Даша, и у нее Пуговка тоже усердно училась, впитывая всё, как губка, – порой для того, чтобы парировать в ответ самим своим «учителям», превосходя их, как и положено старательному ученику.       – А вот и я! – на исходе серии в дверях наконец появилась Маша с клатчем, всецело готовая для клуба. – А чё это за анорексичка по телевизору? Фи, она, наверно, одним мохито питается! О, да это ж Белла Окуневич!       – Мирабелла Карасевич, – по-учительски строго поправила школьница с косичками студентку главного технического вуза страны. Энциклопедическая Галина Сергеевна знала не только это, она знала всю фильмографию Хамфри Богарта. А также всех обладателей «Оскра»»… Ну, или почти всех, но ей простительно. Как простительно было и Маше не знать звезду ситкомов, или делать вид, что не знает, – Мария Сергеевна, несмотря на свою любовь к сериалам, все-таки технарь.       – Никогда не любила эту Марианеллу Карасевич, – поморщилась и без того морщинистая Маша, натужно пытаясь скрыть за деланым равнодушием и презрением уязвление тем, что ее, знатока всех модных актрис, в который раз затыкает за пояс малолетка, столь же далекая от гламура, как сама Маша от энергоустановок замкнутого цикла. На самом деле Мария, не упускающая случая опускать Мирабеллу, натужно пыталась копировать ее в манере одеваться, краситься, ходить, говорить и даже думать (если вообще можно думать одним полушарием). – Худая, как мои шпильки, и с солярием перебарщивает!       – Машка, это автозагар, как у тебя! – Тарантул, прижимаясь к сильной однокласснице, ощущала двойную силу вырабатывать паучий яд, в то же время еле сдерживая улыбку. – И тощая она потому, что на тебя хочет быть похожей!       Марии, уже час уходящей в клуб, некогда было отражать паучьи атаки. Ее, как смуглую папуаску бусы, привлекли движущиеся картинки в телевизоре:       – О, это ж «Папины затычки!» – Маша как будто не знала, что прославленная Анна-Мирабелла как истинная актёрка одной роли больше нигде не снималась.       – И одна из них сейчас идет в клуб! – ядовито отозвался ядовитый Тарантул. Он уже ждал этого ивента больше, чем Нового года, чтобы отвести свою добычу, Полину, в свое с Машей гнездо. – И опаздывает! Там, наверно, сегодня поет сэр гей Лазарев!       – Вот именно, поет, а не сипит, как твои сиплые сипачи! – Мария гордо зацокала по обшарпанному паркету навстречу новым пьяным клубным приключениям. Она имела все основания рассчитывать вернуться домой на очередной крутой тачке, название которой помнила дольше имени владельца…       – Вот дура! – смачно сказала Карина Кикимора, дожевывая очередной гамбургер «Gothic Mills», и поблескивая цацками и готическим значком «AC/DC».       – Даже эта дебилка-позерша в курсе! – мысленно согласился с Каракуртом Тарантул. Ну должны же были хоть в чем-то два паукообразных согласиться…       – Знала я одного Сиплого… – зловеще-иронично пошептала гопница, подмигивая готической боевой подруге по борьбе-с-сиплыми-на-асфальте – новому неолимпийскому летне-зимне-осенне-весеннему виду спорта.        Готесса, для виду как можно более небрежней, взяла гопессу сзади за локоть, буквально выталкивая в свою (с уходящей по лестнице Машей) комнату…