***
— А какие молодые…светленький поди только-только зрелым стал, — Венди не переставала с жалостью вздыхать и охать, поглаживая по голове своего сына, который с жадностью уплетал свой скромный ужин, состоящий из кукурузной каши и стакана холодного молока. Итан ел крайне небрежно, чавкая и неуклюже держа деревянную ложку, от неловкости размазывая еду вокруг своего разинутого рта. — Никого она оттуда не выпустит…всех ради него положит. Ох, как же жаль, светленькому то….***
Сиплый голос, какой обычно бывает у заядлых курильщиков и бездомных, осадил собак, с размаху пнув одну из них под ребра. Пес жалобно завизжал, отчего Эрик схватился за сердце. Ему вспомнилась несчастная кобылка, наверняка замерзшая и уже начавшая разлагаться в лесу, совершенно одинокая и покинутая, постигающая неизведанные просторы загробного мира. Быть может, неугомонный от столь жалкой кончины дух ее скитается в этом проклятом месте, стеная и взывая к помощи, которая никогда уже не придет. Пожилой мужчина с красивыми полосами проседи в редеющих волосах, полноватый и бесформенный из-за сюртука, который явно был ему велик, отворил ворота с недовольным кряхтением. Вот уже несколько лет Филл (чью фамилию не знал никто) исправно служил в этом особняке: крайне плохо следил за садом, сторожил и кормил собак. Вечера свои он коротал за спиртным в покосившейся сторожке в глубине сада, который начинался как бы сбоку здания и уходил за него, будто что-то пряча в своих угрюмых зарослях шиповника и можжевельника, которые изредка уступали место замерзающим розам позднего цветения. Увядающие с первыми морозами, они были самым прелестным украшением царившей вокруг особняка неопрятности. — Хозяйка велела никого не принимать так поздно. Убирайтесь, — рука мужчины грубо махнула прямо перед мордой коня Уилфреда, который в ответ недовольно шлепнул своими губами. — Дело большой важности. Я детектив из города. Если мисс Форестер необходимо убедиться в этом, то я готов показать ей, и только ей, свой документ. Фамилия своей хозяйки произвела на Филла должный эффект, и он замер в нерешительности. — Приезжайте завтра. Ночью никто вам здесь ничем не обязан, — мужчина поспешно принялся закрывать ворота обратно. Эрика подобное отношение к их важным персонам возмутило, а потому он подорвался с седла, но Уилфред одним лишь взглядом осадил его. — Пусти их, Филл, это невежливо с нашей стороны, — удивительной красоты голос донесся откуда-то из темноты сумеречного двора, — На улице холодает, да и потемну им не миновать подлесок. В сумерках было сложно разглядеть говорившую, но то, с какой властностью и с каким идеальным столичным говором, таким редким для этих земель, был произнесен приказ, становилось понятно, что это женщина непременно знатного происхождения. Наконец въехав за ограду, детектив первым делом заметил лежащих поодаль псов, внимательно навостривших свои уши и смешно склонив умные головы. Это были крупные ирландские волкодавы серого окраса, имеющие потрясающее сходство между собой. Они скрестили мощные лапы, наблюдая за происходящим без капли агрессии и даже напротив, с каким-то человеческим понимаем. Филл услужливо взял уставших лошадей под уздцы, уводя их в сторону небольшой конюшни и приговаривая им в уши ласковые слова. Девушка, стоящая у крыльца, разом сразила собою всех собравшихся, так сильно, что даже Эрик, никем кроме своего напарника не интересующийся, распахнул свои глаза и чуть было не открыл от изумления рот. На ней было темно-бордовое платье, отороченное соболиными мехами, идеально выделяющее ее тонкий стан и горделивую осанку; голову она держала высоко, отчего казалось, будто взгляд ее полон снисхождения; светлые, казавшиеся почти белоснежными, глаза оттеняли длинные темные ресницы; аккуратный нос плавно переходил в пухлые губы, форма которых была невероятно правильной, отчего они делали черты лица воистину восхитительными, с соблюдением всех пропорций; вырез на ее груди был скромен, но взгляд лишен любого намека на стеснительность. Она смотрела твердо и властно, словно сама была уверена в своей красоте и непоколебимой внутренней воли. Черные волосы ее были убраны в изысканную прическу, от которой несколько волнистых прядей спускались и ложились на острые плечи. Девушка устремила свой взгляд на Уилфреда, всматриваясь в него со всей возможной внимательностью и отмечая, что мужчина с легкостью выдержал его. На ее устах заиграла усмешка, напоминающая легкий флирт, если бы не самые приятные обстоятельства и место их встречи. — Что-ж, господа, предлагаю пройти внутрь. Я ждала вас, — девушка скрылась за массивной дверью. В ее движениях не было даже намека на суету или боязнь. Ирландец с детективом тут же последовали ее примеру. Эрик в нерешительности застыл перед самым порогом. Множество злокозненных сомнений затерзали его, принимаясь со свойственной только им жестокостью мучать душу, среди которых явственно выделялось одно: дурное предчувствие, самое навязчивое из всех, обуревало и сковывало, вызывая сильное желание раствориться здесь и сейчас, лишь бы не столкнуться с чем-то настолько пугающим, эфемерно нарисованным разумом. Ему показалось, что за ним кто-то пристально наблюдает из окна последнего этажа. От этого жуткого ощущения он весь подобрался, чувствуя нарастающую панику, и с отчаяньем ступил внутрь, тут же натыкаясь на спину Уилфреда. — Что с вами, Купер? Вы дрожите…, — мужчина наклонился к самому уху своего напарника, пытаясь с беспокойством заглянуть в его опущенные глаза, — Опять приступ?.. — Нет, другое…жутковато здесь, — он постарался выдавить из себя улыбку, сдерживаясь из последних сил. Уилфред прекрасно знал о шаткой психике юноши, которая сильно мешала его роду деятельности. Сперва это сильно раздражало и приносило много неудобств, но стоило ему узнать Эрика ближе и изучить все его порой даже милые повадки, и он против воли проникся к нему жалостью и сочувствием, которые скрепили их шаткий рабочий союз. — Возьми себя в руки, — неформальное обращение напарника подействовало на него отрезвляюще. Вроде пощечины. Хозяйка провела всех мужчин в просторную залу, обставленную со вкусом, но на сильно устарелый манер. Главным украшением этой комнаты был весело горящий камин, в котором с приятным треском играло пламя. Шерстяной ковер, пара кресел, картины неизвестных художников, да красивые граненные мрамором часы — вот и все убранство, общий вид которого был приятен. — Присаживайтесь, господа, места хватит всем. Сейчас Марта принесет нам чего-нибудь горячего, — симпатичная девушка в скромном платьице тут же вежливо поклонилась, удаляясь в соседнюю комнату. — Полагаю, нам необходимо представиться. Я детектив Уилфред Лэрд, а это мой глубокоуважаемый помощник Эрик Купер… — Ну а я Джек. Просто Джек, — ирландец посмел перебить детектива, с обожанием смотря на восседавшую в кресле добродушную хозяйку. От этого его взгляда Эрик скуксился, закатывая глаза и отворачиваясь в сторону. — Очень приятно, я Эмили Форестер, управляющая этого особняка и земель, ему принадлежащих, — она аккуратно сложила свои белоснежные руки на коленях, накрыв одной ладонью другую. — Хорошо, мисс Форестер. Думаю, нам следует перейти сразу к делу, — детектив достал тот же блокнот и остро наточенный карандаш, — Как вы знаете… — О да, я знаю. Такая трагедия!, — вопреки собственному восклицанию Эмили безумно улыбнулась, прикрыв рот длинными пальцами и издав смешок. На ее мизинце красовалось аккуратное колечко с малиновым камушком в самом центре. Джек поджал губы, а Эрик как можно глубже вжался в кресло, и лишь Уилфреду удалось сохранить присущее ему хладнокровие. — Скажите, вы проживаете здесь одна?, — девушка побледнела, отводя взгляд и сглатывая. Мужчина выжидающе замер, а повисшая в гостиной тишина достигла пика напряженности, почти искрясь обжигающими огнями в воздухе подобно углям в камине. — Нет….вместе с братом. Но он душевнобольной, — голос Эмили дрогнул, — Вряд ли он станет говорить с вами….Ему очень плохо, понимаете? Такой удар…лишиться матери…. Последнюю фразу она договорила уже еле различимым шепотом, лихорадочно шевеля своими прелестными, сохнувшими от волнения, губами. — Ну вы же понимаете, что я буду вынужден настоять хотя бы на встрече с ним?, — Уилфред закинул ногу на ногу, принимая чашку чая от служанки, которая именно ему отвесила наиболее низкий реверанс, — Впрочем, это позже. Когда пропала госпожа Форестер? Что вы вообще знаете о ее столь безобразной кончине? — Она была в сильной зависимости от крепких напитков. Два раза пыталась свести счеты с жизнью. Возможно, это очередная ее попытка? — И что, захоронили ее вы? — Нет…мы с братом никоим образом этого не касаемся…Мы были в ужасе, когда не обнаружили ее в постели… — И поэтому посчитали нужным не вызывать детективов?, — Эрик встрял в разговор, напрочь игнорируя гневный взор своего напарника, никак не укладывая в голове, почему разодетая в шелка девица может так нагло собирать себе откровенно смешное алиби из пустоты. — Мы были ужасно подавлены. Мой брат сильно заболел, — глаза Эмили наполнились слезами, руками она принялась по детски тереть лицо. Горничная подскочила к ней с расшитым цветами платочком. Уилфред постучал карандашом по обивке кресла, устало подперев голову рукой. Вид его был крайне скучающий и незаинтересованный. — Что ж, быть может, вы знали… — Так поздно, так поздно! Я ненавижу бодрствовать ночью, — девушка вскочила, отирая слезы платком, от которых ее глаза стали еще прекраснее, — Давайте я размещу вас на ночлег, а завтра мы как следует обсудим этот ужас. Такое на ночь…даме… — Мисс Форестер, вы же понимаете что в открытую уходите от ответа?, — Эрик тоже подорвался с места, с недовольством для себя отмечая, что он был почти одного роста с хозяйкой. — Конечно, мистер Купер, я все прекрасно понимаю. И обычно сплю в это время, — на ее лице промелькнуло ожесточенное выражение, на мгновение обезображивая светлый лик изысканных черт, отчего юноша растерялся. — Хорошо, мисс Форестер. Мы и сами за этот день знатно уморились, — Джек положил на плечо Эрика руку в знак поддержки, которую он тут же спихнул. — А как же бесчеловечное убийство моей лошади? Я не останусь в доме, кишащем кровопийцами!…, — Уилфред с силой схватил разошедшегося напарника за локоть, оттаскивая его вверх по лестнице. — Проводите сперва мистера Стоуна, мне надо усмирить пылкий нрав моего помощника, — детектив и юноша скрылись наверху. Эрик устало прижался спиной к гобелену, растянутому по всей стене длинного коридора второго этажа, и спрятал лицо в раскрытых ладонях, тихо всхлипывая. — Мне не нравится здесь, Уилл. Страшно, — еще страшнее ему было взглянуть в глаза своего наверняка жутко разочарованного и разгневанного напарника. — Ты переутомился и тебе необходимо как следует отдохнуть, — детектив держал руки в карманах, стоя напротив помощника и рассматривая гобелен. На его со временем потрепанной поверхности был изображен молодой человек на изящном коне в яблоках, у сильных ног которого восседал гончий пес. Позади их воинственного дуэта простирались бескрайние поля, сразу за которыми начиналась голубая лента петляющей речушки. Подле гончей лежали две убитые куропатки. Юноша был облачен в странный наряд, похожий на белоснежную тунику, которая струилась до самого пола, красиво обрисовывая его бедра, хорошо выделяющееся из-за отсутствия седла. Его каштановые кудри ниспадали ниже плеч, красивым каскадом обрамляя смелое и открытое лицо, над которым возвышалось что-то вроде нимба, оплетенного растениями. Из его левого глаза стекала прозрачная слеза, которая была почти незаметна из-за общей пышности красок и насыщенности пейзажа. Эрику было не по себе от неформальности их с детективом общения. Даже наедине. — Боюсь, я не смогу уснуть. Она специально отправляет всех спать, — по лестнице раздался неприятный стук женских каблуков, — Небось и чай то был не просто так…. — Утро вечера мудренее, — Уилфред долго колебался. Его ладонь робко легла на светлые волосы, ласково проводя по их мягкому покрывалу. Он почувствовал, как юноша напрягся, прекращая всхлипывать. Рука неловко замерла и отстранилась. — Если будем живы…, — Эрик продолжал держать лицо в ладонях, чтобы скрыть свое частое дыхание и широко распахнутые от удивления и внутреннего трепета глаза. Ему так сильно хотелось вернуть миг этого неуверенного, почти неощутимого, касания, что он привстал, тут же упираясь влажным от слез взглядом в подошедшую Эмили. В темноте помещения ее красота терялась и выглядела жутко. Вернее, до жути великолепно. Позади нее стоял ирландец, как-то странно уставившись на Эрика. — Господа, пройдемте за мной.