Озерная долина

Уилфред стоял напротив камина, за его спиной на всех присутствующих простиралась длинная тень. Задумчиво уставившись на часы, которые находились на длинной полке из красного дерева и показывали полдевятого вечера, он ни на секунду не прекращал лихорадочно соотносить малейшие подозрительные происшествия последних дней, коих набралось немало. Например, в день приезда детективов стрелки застыли аккурат на римской цифре восемь, что также по меркам того момента являлось неправильным временем. Кто посчитал необходимым сдвинуть их лишь на полчаса вперед? Это было странно. Как и многое другое, которому детектив вопреки своему обыкновению затруднялся дать объяснение, эта незначительная деталь интуитивно настораживала и таила в себе очередную загадку, но не будоражащую воображение, а несущую угрозу и новые испытания. Эмили сохраняла равнодушное выражение своего кукольного лица, подперев ручкой румяную от жара комнаты щеку и чуть прикрыв свои глаза. Ее брат что-то бормотал, предположительно очередную выдуманную им самим же молитву, бросая редкие взгляды на Уилла. Эрик спустился в гостиную самым последним, торжественно запирая двери и громко кашляя три раза. Таким образом он начинал любой разговор большой важности. Во время подобного рода значимых в выполняемой им работе моментов он превращался в человека крайне делового, который не знает смятений и чувства конфуза. Его напарник подобного рода перемены всегда находил забавными. — Так-так-так, господа, предпочту перейти сразу к делу. Думаю, все прекрасно знают, как нагло я был лишен важнейшего документа в моей жизни этой ночью, — он заложил руки за спину и прошелся мимо детектива, с трудом игнорируя его пристальный взгляд, — Ко всему прочему на меня было оказано воздействие, из-за которого я совершенно ничего не помню. Кроме образа деревенского мальчишки. По предположению мистера Лэрда я увидел его из окна, а потому никакого значения присутствие этого лица нести не должно. И все же я, пожалуй, начну именно с этого момента. Итак, мистер Форестер, вы сказали, что знали его? — Итана знает каждый в деревне, — Эмили переплела их с братом руки, таким образом призывая Эшли хранить молчание, — Его мать просила нас подсобить с обучением мальчика, но это оказалось нелегкой затеей. — У вас есть предположения, что он мог делать так поздно ночью под моим окном? — Никаких. Наверное, сбежал от матери, так как вы его заинтересовали. Новые в поселке люди солидного вида, каких он никогда не наблюдал. Ребенок. — Хорошо, пусть так. Но все же я бы хотел услышать мнение мистера Форестера. — Это вам знак. Лучше уезжайте. Как видите, траур давно сошел, и даже скорбь более не сковывает наши будни. Смерть покинула этот дом, и мы хотим забыть все, что с нею связано, дабы значение ее равнялось значению кошмарного сна, — он убрал свою руку от сестры, кладя ее себе на колено, — Вы тормошите то, о чем толковать больше не имеет смысла. Что было, то прошло. — Да это просто смешно! Послушайте себя! Давайте мы будем с мистером Лэрдом относиться так к каждому делу! Во что тогда превратится наш мир? — А что он представляет из себя сейчас? Вы копаетесь в грязном белье, которое уже успели испачкать, так зачем искать виноватого? — Чтобы остальное оставалось чистым. — И как оно? Выходит так уж гладко? Любая одежда рано или поздно портится. — Ее можно как следует отстирать, — Уилфред тронулся с места, принимаясь медленно приближаться к Эшли, — Вы так сладко льете воду в наши уши, мистер Форестер, мне такое по душе. Но я прямо сейчас могу с полной уверенностью сообщить вам, кто прикончил вашу предполагаемую мать, ведь… Эмили побледнела, вскакивая с кресла и вставая между детективом и своим братом: — Остановитесь! Вы обещали не наседать на нас, — она развернулась, с неподобающей ее статусу дерзостью указывая пальцем на сидящего в самом углу ирландца, — С него спрашивайте. Почему он знал о захоронении нашей родительницы? Он сосед мистера Купера! Ночью вы без моего на то разрешения вошли в комнату Эшли. Дальше, я уверена, у нас с ним клеится превосходное алиби. Мистер Стоун выставил нас полными дураками, отсиживаясь в тени подобно серому кардиналу. — Спешу напомнить, что уличать господина Стоуна в убийстве неправильно, ведь нашел тело он во время своих раскопок. — Раскопки? Осенью? В нашем краю? И какие ценности несут его промерзшие недры? — Угомонись, Эмили, не мешай чужой работе, — мистер Форестер поднялся, тут же ощущая головокружение и потемнение в глазах от слабости, — мистер Лэрд, я бы хотел немного вашего времени сразу же, как только вы закончите эти разборки. Мне очень жаль, что вы не осведомлены о свойствах некоторых пятен, которые никогда не отмоются. Могу я быть свободен? Детектив молча кивнул, провожая чету удаляющихся Форестеров со скрипящей душой. Как только за ними закрылась дверь, Эрик набросился на ирландца, принимаясь швыряться не самыми лестными эпитетами в сопровождении непрекращающегося потока обвинений. — Полноте, мистер Купер. Надо думать о завтрашнем. Мистер Стоун, вы не могли бы сопроводить нас завтра до дома Итана? Боюсь, без вас его мать может отказаться говорить с нами, — произнося это, Уилл думал совершенно о другом, вспоминая слова уходящего Эшли, — Заодно не будем стеснять хозяев. Мисс Форестер говорила, что завтра к ним прибудут гости. — Конечно, я всегда готов помочь. В сумерках было почти ничего не видно, за исключением острых силуэтов постепенно раздевающихся деревьев, которые понуро склонили свои промокшие верхушки. Чугунные ворота были настежь распахнуты. Псы возбужденно неслись по влажной траве, уткнув в нее свои чуткие носы и весело повизгивая от наслаждения. Их скулеж протяжным эхом уносился вдаль — еще глубже в непроглядную черноту, которая тянулась из чащи и постепенно заволакивала особняк. Шаг Эшли был мелок, он держал холодеющие пальцы в карманах брюк, а нос спрятал в воротник своего широкого пальто, выглядя в нем крайне нелепо. Его влажные волосы, которые сильно хотелось поправить, налипли на лоб и шею. — Гарм стал стареть. Раньше во время наших прогулок он мог кого-нибудь загнать, — Уилл вздрогнул от столь внезапного нарушения воцарившейся между ними тишины. Лишь дождь говорил с миром: играл на падающих с неба каплях свою умиротворяющую мелодию. — А как же… — Хель? Она никогда не охотилась. Дальше они снова молчали. И у Уилла не возникало на этот счет вопросов. Он прекрасно все понимал, как и Эшли понимал его. И причина их внезапной вечерней прогулки, и неловкое молчание, и обоюдная нервозность накаляли атмосферу, заставляя сердце с удвоенной силой гнать кровь по членам. Но радости подобное никак не прибавляло, напротив, ужасно сбивая Уилла с толку. И отвлекая от истинной цели его нахождения здесь и сейчас. Ему чудилось, будто оказавшись в этом удивительном месте, его жизнь видоизменилась, превращаясь в дурман, в котором ты действуешь на инстинктах — главных истинах, на которых зиждется человеческая натура. Уилл считал именно так: всё людское есть животное, приправленное способностью мыслить и ходить прямо. А потому на душевные терзания и религиозные заморочки мистера Форестера мужчина смотрел с откровенной насмешкой, которую не мог выразить так свободно, как это было всегда, лишь потому, что с ним происходило нечто странное. Юношу хотелось навеки забыть или же не встречаться с ним никогда. А обидеть отчего-то не представлялось возможным. Эшли внезапно остановился, заставляя детектива отвлечься от своих тяжких дум, и задрал свое лицо, поджав губы. Лик его был светел и чист, глаза дышали свежестью слез и смотрели с выражением всепоглощающей потерянности. В подтверждение своей растерянности юноша тихо прошептал: — Я не знаю, что дальше делать, — твердо и прямо, крепко сжав в кулаки скрытые одеждой руки, он не сказал, но от всего сердца выплюнул эту мучительную для него фразу. — Это ничего, — Уилл без раздумий сунул свою руку ему в карман, касаясь своею грубой кожей тонких пальцев, которые тут же разжались, — я помогу. — Конечно, вы же обещали, — Эшли снова тронулся вперед, улавливая подозрительное ворчание псов за дождевой занавесью и продолжая крепко сжимать руку детектива. Казалось, на миг он осветился какой-то детской радостью, и будто даже плечи его стали прямее, словно в них прибавилось сил. Должно быть, он совершенно не знал людей и не умел с ними общаться. Впрочем, оно и неудивительно. Речи его были правильны и порой даже дерзновенны, но все равно пропитаны определенной долей неловкости. — Это она убила ее?, — юноша резко замер как вкопанный, а Уилл зашипел от боли в руке, пытаясь безуспешно выдернуть ее из чужого кармана. — Mords-toi la langue, traître , — Эшли бесшумно сорвался с места, в одно мгновение скрываясь в чаще. Рычание собак прекратилось, переходя в очередной рокот отдаленного грома. На тыльной стороне ладони детектива остались три глубокие вмятины от ногтей. Ужинали все по отдельности. Уилфред трапезничал вместе с Эриком, Эмили с Эшли, а Джека с самого допроса так никто и не видел. Он нашелся сам, поджидая помощника детектива у его спальни. Эрик от вида его внушительной фигуры, из-за очертаний которой широкий коридор будто уменьшился вдвое, заметно растерялся, глупо уставившись перед собой. — Мистер Стоун?.. — Для вас можно просто Джек. Мистер Лэрд сказал, что я обязан быть этой ночью с вами. — Для чего? Какое-то особое задание? — Нет. Беспокоится за вашу безопасность. На Эрика слова ирландца произвели ожидаемый эффект. Его сердце преисполнилось восторга, а руки сами отворили замок, впуская мужчину внутрь. Лишь пройдя до середины своих покоев, юноша развернулся и прищурил свои глаза. — А что, вы проведете ночь на полу? — Как вы того пожелаете.