Случайная, но значимая

В больнице Такемичи провела час, пока состояние Дракона не стало стабильным и его не перевели в палату послеоперационного пребывания. Туда женщина не пошла, да её и не пустили бы, поскольку она не является родственником или законным представителем. Ханагаки наконец смогла вернуться домой. Закрывает входную дверь, оставляет в коридоре сумку, садится на ближайший стул на кухне. Рассеянный взгляд устремляется в стену. В голове нет мыслей. Минутами позже приходит понимание: человек в ножевым ранением мог умереть у Такемичи на руках, и она ничем не смогла бы помочь. Бесполезна. Такемичи резко встала, больно хлопая себя по щекам — она обещала себе не плакать по пустякам. Мальчишка жив, а думать о плохом — бессмысленное занятие. С такими мыслями она вернулась за сумкой и пошла в спальню. День на работе выдался тяжёлый, глаза и спина болят из-за долгого сидения за компьютером. Ханагаки сняла офисную одежду, укуталась в тёплый халат, вытащила старое выцветшее полотенце и скрылась в ванной комнате: после такого потрясения не помешает ускупать в теплой воде и смыть последствия — чужую кровь — сегодняшнего дня. Через неделю Такемичи позвонила в больницу спросить о состоянии подростка. Тот активно идёт на поправку, нашлись его родственники и друзья, которые не покидают палату с тех пор, как узнали о ранении. Полиция тоже приезжала — конечно, с таким серьёзным делом без них нельзя обойтись — но Дракон сказал, что не видел нападавшего, поэтому уголовное дело завести не получилось. Такемичи спокойно выдохнула и вернулась к привычной рутине: утром просыпается, делает легкую зарядку для бодрости, выпивает кружку тёплого какао, собирает необходимые документы, ноутбук и идёт на работу. Некоторые коллеги, по сравнению с Такемичи, как сонные мухи передвигаются по офису, едва не собирая собою каждый угол. Ханагаки с весельем наблюдает за ними, после чего возвращается к работе. Конечно, Такемичи понимает, каково это — постоянно не высыпаться, выпивать несколько стаканов кофе только чтобы открыть глаза, всё откладывать на последний момент и из-за этого не успевать ничего. Чтобы выработать хоть какой-то порядок в жизни и суметь этой жизнью наслаждаться понадобилось много времени — женщине двадцать восемь лет, но она до сих пор может чувствовать апатию после особенно тяжёлой недели или просыпается с огромным трудом. Она не робот, ей тоже тяжело. Важно понимать, что лишние минуты сна не сделают вас бодрее, дела нужно решать по мере поступления, а не откладывать в долгий ящик и ждать, пока оттуда на вас всё вывалится и придавит грузом внезапной ответственности. После школы, уже в коллежде, Такемичи перестала испытывать постоянное давление домашних стен: родители оставались вместе из-за привычки, нежели любви, и потому что у них общий ребёнок — Такемичи помнит, как громко они скандалили, а отец нередко поднимал руку как на мать, так и на дочь, которая просто не вовремя вышла из комнаты попить воды. Девочка росла в постоянном стрессе. Когда у Такемичи появлялись какие-то интересы, её никто не поддерживал. Старшие днями смотрели телевизор, делали привычные дела по дому и снова садились перед телевизором, если за день не успеют поссориться. Возникало чувство, будто они дрались только для того, чтобы унять скуку. Постепенно Такемичи перестала интересоваться танцами, потому что ко всем родители приходили на выступления, а к ней нет. Было обидно. Про рисование тоже пришлось забыть — в художественную школу её не приняли, а отец потом наорал, что из-за такой глупости он потратил свое время: — Тебя, такую бездарную, не взяли! Ханагаки больше ничем не интересовалась, не открывала для себя ничего нового. Чувство постоянной усталости и апатии стало преследовать её, лишь школьные друзья разбавляли обстановку и не давали погрязнуть в пучине отчаяния. Поэтому, ради какой-то смены обстановки, Такемичи вступила в известную тогда бандитскую банду, в которой состояли знакомые подростки со школы. Сначало это было весело: она каталась на мопеде с новыми друзьями, хорошо проводили время, она даже впервые попробовала пиво тогда. Но потом случился какой-то замес, на них напала другая банда и Ханагаки снова подверглась насилию — так же, как дома: она просила остановиться, но её били, не смотря на то, что она девочка, только потому что на ней форма чужой банды. Дома родители тоже никогда не останавливались, когда она умоляла и извинялась. А потом она покинула банду, отучилась в школе и как можно раньше сбежала в колледж, к которому прилагается общежитие. Больше жить дома и терпеть давление не пришлось. Как же долго Такемичи привыкала, что она имеет право на ошибку и никто не побьет её за глупую или слегка обидную шутку. Понадобилось несколько лет, чтобы прийти к какой-никакой духовной стабильности. На апатию не было даже времени — одногруппники, узнав о её умении рисовать, сразу потянули ее к классной руководительнице, которая сунула Такемичи холст: — Будешь рисовать плакаты. Выбирай себе помощников, если хочешь. — Помощников она не выбрала из-за стеснения, но те нашлись сами. Так Такемичи начала чаще общаться с людьми, выходить чаще на улицу — перестала бояться. Домой Такемичи больше не возвращалась — после колледжа снимала с подругами квартиру, заочно получила высшее образование и после получения диплома смогла найти работу — какая-то компания, производящая и продающая строительные материалы. С тех пор, и по сей день, Такемичи работает именно там. Общество с ограниченной ответственностью «СтройМаркет». Такемичи купила частный дом под ипотеку — долго придётся выплачивать, но стабильный заработок есть, поэтому трудно не будет. Зато имеется собственное жилье. Как сейчас поживают её родители, развелись или всё также терпят друг друга, Такемичи не знает. Она крайне редко пишет им, просто чтобы узнать как дела. Она старается лишний раз не напоминать о себе — удел привычки. В детстве, когда родители ссорились, Такемичи всегда хотела исчезнуть или стать невидимой, чтобы её присутствия не замечали. Женщина до сих пор порой борется с желанием спрятаться от людей и не высовывать носа из дома, но это происходит очень редко. Что действительно странно, так это то, что при таком воспитании — путём насилия и намеренного игнорирования — Такемичи выросла без жажды насилия. Она не чувствует неконтролируемую ярость, когда конфликтует с кем-то, и не хочет ударить человека, если тот уверен в своей правоте (даже если он не прав). Она считает, что если выросла в таких условиях, то ни в коем случае не будет относиться так же к другим людям. И если когда-то у неё появятся дети, они будут расти в любви, заботе и достатке — Такемичи постарается поддерживать их во всех начинаниях, направлять на верную сторону, если дети запутаются в чем-то.

***

Такемичи выходит из офиса и идёт привычным путём до дома — периодически она смотрит в то место, где увидела Дракона, но, слава всем Богам, больше никого там не обнаружилось. Когда до дома остался один поворот, Ханагаки остановилась. Шаги за спиной сбились и незнакомец тоже остановился. Она заметила чужое присутствие несколько минут назад, но не была уверена, что человек по её душу. Сразу вспомнилось, как на Дракона напали с ножом, поэтому рисковать Такемичи не стала. Она сделала вид, будто ищет что-то в сумке, после чего возобновила шаг. Но в следующую секунду резко обернулась и распылила перцовый баллончик перед собой. Впереди, на расстоянии одного-двух метров оказался мальчишка четырнадцати лет на вид. Миловидные черты лица, длинные волосы, заплетенные в хвостик, и странная одежда, больше напоминающая форму какой-то банды — примерно такие же одежды носили ещё во времена детства Такемичи. Неужели она нарвалась на малолетнего хулигана? Он хотел украсть у нее деньги? А в случае отказа… Зарезал бы? — Ай! Блять, чё это?! — завыл мальчишка — мысленно Такемичи прозвала его Хвостик. Он схватился руками за лицо и начал сильно теперь глаза. Но, конечно, это не помогло, а только усугубило положение — слезоточивое вещество уже попало на пальцы. Такемичи почувствовала, что газ уже и до неё добрался, поэтому отошла на безопасное расстояние. Хвостик склонился вперёд, продолжая прятать глаза в руках. — Зачем ты шёл за мной? Напасть хотел? — пошла в наступление женщина, в качестве защиты снова выставив перед собой баллончик. — Чего?! Да я просто, я, нет… Больно, блять, как же это больно! Жжется… Такемичи даже стало стыдно, что она причинила боль парню, но нужно было убедиться: — Отвечай! Зарезать меня хотел? Ты какой-то новый серийный убийца или типа того? Парень даже взвыл, кажется, больше от отчаяния, чем боли: — Нет, конечно! Я просто поблагодарить хотел вас, а вы вот так! — За что? Хотя молчи, сейчас не это важно. Ханагаки, на свой страх и риск, поверила чужим словам. Поэтому поспешила человеку на помощь. Она схватила парня за руки, убирая те от лица: — Ты всё по глазам уже размазал, лучше теперь не сделаешь. Пойдем, придумаем, как тебя спасать. Но Такемичи подошла слишком близко, оттого раздражающее вещество попало и в её глаза. Те защипало и слёзы застилили взор. — Это вы виноваты… — захныкал парень, снова начиная растирать глаза, но покорно пошёл вслед за Ханагаки. — Не надо было преследовать меня. — Я не преследовал. Я пытался вас догнать. Такемичи фыркнула, подтолкнув медлительного мальчишку в спину: — Это всё меняет, конечно. Я должна была прочитать твои мысли и догадаться, что ты не преступник, — сарказм не укрылся от незнакомца. Парень что-то невнятно пробормотал, но ничего не возразил. Понял, что сглупил. И напугал женщину, за что и получил по заслугам. Через несколько минут оба зашли в дом, Такемичи повела ребёнка на кухню и посадила на стул. — Так, давай попробуем кое-что. Тебе нужно ускоренно моргать, — сказала Ханагаки, взяв парня за плечи и заглядывая в его лицо. Тот помотал головой. — Не могу глаза открыть. — Давай, через «не могу». Если ты поморгаешь, это вызовет дополнительную слёзную железу и это поспособствует вымыванию вещества из твоих глаз. Парень вздохнул и попытался приоткрыть глаза. Затем снова и быстро-быстро заморгал. Слёзы сильнее потекли по щекам, но мальчишка сосредоточился на моргании. Такемичи, повинуясь какому-то внутреннему голосу, аккуратно стёрла слезинки с чужих щёк. — Всё? — неуверенно спросил парень. — Попробуй открыть глаза, — предложила Такемичи. Тот снова вздохнул и медленно открыл глаза — самый сильный эффект перцовки длится первые пять минут, затем постепенно проходит, поэтому теперь легче, чем раньше. На Такемичи посмотрели два красных глаза. Ханагаки стало стыдно перед ним. Она провела рукой по чужим светлым волосам. — Извини меня. Честно, ты напугал меня. Никогда не подходи к людям со спины втихаря. — Такого со мной ещё не было… — пробубнел тот. Такемичи неловко улыбнулась. Подошла к холодильнику и достала молоко — она где-то читала, что промывка глаз молоком с высоким процентом жирности может помочь от жжения в глазах. Женщина сходила в спальню за ватными дисками, налила молока в тарелку и опустила диски в жидкость. Молоко сразу впиталось в вату. Парень следил за действиями Такемичи со своего места. — Зачем это? — спросил он, хотя догадки уже появились. — Нужно промыть глаза молоком. Давай, бери диски и приложи к глазам. Парень послушно взял своеобразное «лекарство» и положил на глаза, легонько надавливая, чтобы молоко вытекло из ваты. Такемичи удовлетворенно хмыкнула и тоже взяла молочные диски, прикладывая к собственным глазам — она тоже пострадала, хоть и не настолько сильно, как мальчишка. — Тебя как зовут-то, горе луковое? — Манджиро Сано. А вы Ханагаки Такемичи, — улыбнулся, как оказалось, Манджиро. Женщина убрала выту с глаз, взглянув на подростка. — Откуда ты знаешь? — может он и ребёнок, но настоящего маньяка не хотелось бы приводить домой. Баллончик всё ещё соблазнительно лежит в сумке. — Вы несколько недель назад спасли одного парня, он был ранен ножом. Это был мой друг. Он сказал мне ваше имя, — Манджиро тоже убрал ватные диски и встретился глазами с Такемичи — глазные яблоки уже не такие красные, но ещё не в норме. Ханагаки скептически вскинула бровь: — Он был почти без сознания. И я не говорила ему своего имени. Манджиро вдруг закатил глаза, будто устал доказывать Такемичи очевидные вещи: — Он услышал, как вы называли свое имя работнику скорой помощи. А потом я нашёл вас. — Не хочу знать, как тебе удалось это. Будто мало в стране людей с таким же именем. — Я знал, на какой район ориентироваться, так что найти вас было несложно. Такемичи хмыкнула, выбрасывая молочные диски в мусорку. Молоко вылила в раковину. Усевшись на стул, женщина вздохнула, закрываясь рукой в волосы. — Как он чувствует себя? — спросила она. — Дракен-то? Здоровый, как бык. Его таким не сломить, — ухмыльнулся Сано, но Такемичи следила за глазами парня, в которых на мгновение стало пусто. Он явно волновался за друга. Скорее всего до сих пор боится, что тот убийца снова решит напасть. Такемичи решила сменить тему. — «Дракен»? Разве это имя? — Нет, просто так называем его. Его имя Кен Рюгуджи. Меня называют Майки. — Майки… Ладно. Будешь какао, Манджиро? — подросток улыбнулся из-за имени и кивнул. — А есть какое-нибудь печенье? — Майки подскочил к кухонному гарнитуру, открывая дверцы. Мельтишить перед глазами он умеет. Неугомонный. — Перцовка ещё осталась, угостить? Сядь и сиди, как полагается гостю. Я должна сама тебя обслужить. — Да ладно, мы же не в ресторане. Давайте я помогу, Ханагаки-сан! Такемичи замерла, уставившись на гиперактивного подростка. — Давай тогда сам всё сделаешь. Чайник перед глазами, какао на верхней полке. Если не достанешь — подставь стульчик. Оскорбленный Майки продемонстрировал, как высоко умеет прыгать, так что стул ему не пригодился. Такемичи завидует — ей приходится залазить на стул или тумбочку, потому что физически она совсем не развита. И Такемичи осознала, что это первый гость в её доме. Она никогда не приглашала коллег, а с друзьями из колледжа и школы поддерживает связь лишь через интернет. В доме всегда было тихо, даже кота она не стала заводить, потому что это — большая ответственность, а она всё время на работе. Поэтому даже радостное мяуканье её не встречает. Но всё равно сейчас она… чувствует себя комфортно. Даже счастливо.