* * * *
Лестницы... Один их вид бросает чернильные пятна на сочные оттенки самого яркого полотна. Вы не чувствуете усталости – они вас просто раздражают: своим строением и бессмысленностью. Восхождение на вершину вулкана простилается через массив базальтовых столбов, обработанных инструментами в стремлении придать тем облик подъёмной лестницы. Вы с завистью смотрите на нахальных рыб, которые, будто издеваясь, кружат над вами, устремляясь вверх, в то время как вы лишены такой возможности. Преодолев тридцать девятую ступень, вы достигаете сороковой... В родном мире Эми люди не летают, по крайней мере, без своих приспособлений. Но появись у них настоящие крылья, – они бы мигом взмахнули ввысь. В какую тогда птицу превратится Эми: чернокрылую, как её волосы, или светлую – под стать ярким глазам-изумрудам? В мире под водой плавники могут стать альтернативой крыльям. Сумев хоть раз оторваться от морского дна, станет ли она мечтать о небе? Разумеется, да. Люди ненасытны в стремлении покорять неизведанные вершины, а Эми – человек. Любопытство – её естественная черта, которую вы, очевидно, уже успели перенять. Ступеней в количестве сто шесть, и тут же следует ещё одна, и ещё три... Удивительный город. Когда-то его расположение было иным, о чём могут рассказать проглядывающие из-под застывшего базальта части исполинских башен. Там, под вами, происходит что-то интересное. Вы буквально ощущаете это, поднимаясь по многогранным ступеням, которые, словно проводник, передают отголоски бурлящей внизу энергии. Некоторым обитателям этого мира открыты тайны Вселенной, и они бесстрашно играют с ними, словно музыканты, погружённые в трепет своих звучащих аккордов. Что они там делают, какие ритуалы проводят?.. ... ступень номер тысяча двести два... Для тех гостей, чьи глаза неспособны видеть в темноте, на подъёме установлены специальные фонари. С ними не сбиться с пути, который может неожиданно прерваться, если пропустить нужный поворот. И речь не только о тупике. Вполне вероятно, что чья-то неосторожная нога наступит во тьму, за которой не окажется платформы, и невезунчик просто сорвётся с обрыва. Эту меру предупреждают памятки о безопасности, размещённые поблизости. Интересно, сколько подобных случаев было зарегистрировано, прежде на этом сделали акцент? Девушка заносит фонарь над запястьем и растерянно смотрит на беспорядочно вращающиеся стрелки часов. Это не просто место, а самое настоящее аномальное явление: здесь понятие времени стирается из законов природы. Для вас наступает момент блаженства – это пристанище, где вы ощущаете покой родной стихии. Здесь находят уединение и старые обитатели глубин. Погружаясь во мрак, запретный для света луны и солнца, они готовятся уйти в неизвестность вслед за Древними. Они уже давно потеряли интерес к измеряемому времени – стрелкам на часах и числам на календаре. Забавно, что их обслуживает персонал, который не может обойтись без этих устройств. ... тысяча девятьсот первая. А этот крохотный выступ можно считать частью лестницы? Тогда – тысяча девятьсот вторая... Зачем вы их вообще считаете? Ах да... Скучно. Ещё одна новая эмоция...* * * *
Переступив порог, вы входите в зал, где гармонично переплетаются дерево и камень, словно в атриуме роскошного отеля. Над вами воронка этажей раскрывает свою глотку во тьму, откуда на вас взирают мрачные скульптуры и тусклые светильники. Озираясь, вы ступаете по дорожке из красного ковра. В центре помещения стоит фонтанная композиция, изображающая морских существ: дельфинов, раковин, черепах и различных видов рыб. Все они высечены из мрамора с таким мастерством, что каждая деталь завораживает. Тяжёлые золотые вазы украшают нефритовые столы, отражая свет от растений и картин из самоцветов. Этот оазис богатства и совершенства, где гости могут окунуться в реки искусства, удивляет вас. Зрелище, которое раскрылось перед вами снаружи, совсем не соответствует тому, что вы видите сейчас. После разрушений в прошлом, кажется, последовавшие за этим изменения затронули всё, что тут присутствует. В своём первоначальном виде сохранилась только архитектура – она до сих пор источает ужас времён, когда здесь обитали настоящие исполины. У Древних была своя концепция прекрасного: мистическая, мрачная, непонятная. Их потомки так и не смогли её понять, но неуклюже пытаются имитировать, заполняя пробелы вычурными украшениями из золота и драгоценных камней. Вероятно, по этой причине, испытывая трудности в расшифровке нечитаемых символов на стенах из неизвестного материала, те решили просто спрятать их за деревянными панелями и мраморными плитами. Теперь их поверхности покрывают качественные изображения, будь то изящая гравюра или штрихи, – и в этом можно обнаружить основное отличие: глубоководные в искусстве используют образы, в то время как их прародители применяли сложную геометрию. Человек-сом в элегантном костюме сидит за стойкой администратора и набирает текст на ноутбуке. Заметив гостью, он снимает пенсне и подходит к аппарату, выдающему напитки. – Здравствуйте, Эми. Вам – как обычно? – Привет, Силурус... – Эми в согласии кивает, обессилев после подъёма. Её шатающиеся ноги почти кричат о просьбе установить лифт, который есть где угодно, но только не там где нужно. Этот мучительный путь кажется почти религиозным обрядом, своеобразным испытанием для посвящённых. Но вместо этого она замечает: – Не так уж часто я здесь бываю. – Намного чаще, чем кто-либо, – дворецкий подаёт ей блестящий кубок. – Да и в свой первый раз вы зашли сюда так, что вас трудно было не запомнить. – Я хочу это забыть! – в своих мыслях Эми громко завывает, вспомнив что-то. Вы с любопытством касаетесь её плеча и видите её глазами события недавнего прошлого. «Дрожа от ужаса, девушка отпрыгнула от стражника с лицом косатки, когда поняла, что тот не часть интерьера, а настоящее живое существо. Она рухнула на пол и начала ползти, не сумев закричать только потому, что после подъёма у неё не осталось сил на крик. А затем в глазах начало темнеть. Сквозь ускользающее сознание она беспомощно наблюдала, как один из охранников, оставив свой пост, идёт к ней, точно огромное чудовище. Откуда ей было знать, что тот просто собирался поднять её на руки и донести до потрясённого дворецкого, который уже полез за аптечкой первой помощи?». Видение обрывается. И вот Эми стоит перед вами, свежа и смела, с охотой пьёт сок из водорослей, обхватив кубок двумя руками. Разумеется, она не сможет выпить всю эту жидкость, но манеры не позволяют Силурусу подавать гостям почти пустую посуду. – Вижу, вы начали лучше питаться. Ваши волосы выглядят здоровыми. Её лицо озаряет улыбка. – На самом деле, я озвучил эту проблему ещё давно. Заместитель главы Ордена уже даже разрабатывал конструкцию лифта, который не повредит эстетике дворца. Однако... Громкий звон прибывшего лифта привлекает их внимание к источнику звука. Пиранелицый лифтёр в ярко-красной униформе сдвигает золотые решётчатые ворота, выпуская из кабины конвой полицейских. В их обликах мало человеческого: все, как на подбор, носят чёрную униформу и жуткие маски, каждая из которых на деле является их настоящим лицом. Под козырьком одной из фуражек, за очками с чёрным стеклом она замечает лицо, принадлежащее породе хищных рыб-мурен. Сама того не осознавая, Эми трусливо прячет свой взгляд в кубок. Похоже, что они знакомы друг с другом, потому как темнолицый глубоководный сразу поворачивается к ней, хитро улыбаясь. Но коллега, мужчина с чертами креветки, спасительно переводит его внимание на себя, когда зачитывает на ходу какой-то текст, и полицейский-мурена сосредотачивается на услышанном. – Нет и ещё раз – нет. С этим я не согласен. – Но почему? Он же выплюнул его! – И это, по-твоему, всё?! Что за детское сочинение? Он его прожевал, выплюнул и снова проглотил. А затем протащил до конца коридора и изрыгнул на потолок... Детали, Лангуст. Важны детали! Переписывай это хокку. Дворецкий заканчивает свою мысль: – ... однако он умер. Боюсь, что новый заместитель не скоро вернётся к этому вопросу. Если вообще оценит идею. – Сердце? – участливо спрашивает Эми, припоминая данную проблему у дрожащего старика-осьминога, с которым ей доводилось общаться месяц назад. Ещё тогда его преданность пахнущим лекарствам оставила у девушки глубокое впечатление. Дворецкий долго смотрит на неё оценивающим взглядом и странно отвечает: – И оно тоже. Делегация чудовищ проходит к выходу, всматриваясь в фигуру хрупкой девушки, неуместно затерявшейся посреди зала с огромным кубком в руках. Глубоководный с лицом мурены тоже замедляет шаг, будто хочет о чём-то спросить – не то девушку, не то дворецкого. Но в последний момент передумывает и продолжает путь, приветливо приподняв козырёк головного убора. Однако в этом жесте проступает насмешка, еле уловимая с первого взгляда. – Вам на девятнадцатый, – напоминает Силурус, возвращаясь к делам. – Девятый коридор. За статуей гидры. – Спасибо. Высокий и худощавый лифтёр закрывает кабину и нажимает нужную кнопку. Он кажется невозмутимым, ответственным работником, который беспристрастно выполняет свою работу. Но в то время, пока лифт набирает скорость, вы замечаете, как он прищуривается, недобро глядя на Эми сквозь уголки глаз. В колонках играет джазовая композиция, запущенная будто бы через старый граммофон. Отстукивая ритм по предплечьям, девушка наблюдает через золотые решётки сменяющие друг друга этажи. Рассекая пространство, лифт неспешно опускается вниз – в самые недра затаившегося вулкана и сердце Сцилла. Забавно, что уровень высоты здесь определяется в обратном порядке, потому что кнопки верхних этажей идут со знаком «минус».* * * *
Девятнадцатый этаж встречает вас глубокой, почти космической тишиной. Вы будто окунаетесь в новый мир, поскольку каждый элемент здесь отличается от того, что вы видели прежде. Похоже, что разрушения не коснулись нижних этажей дворца, или, по крайней мере, его нынешние обитатели решили здесь ничего не перестраивать. Вас окружает бесконечное пространство граней, переплетённых внутри коридора из неведомого чёрного материала. Гладкие и полигональные, они как будто созданы лазером странников из далёкого космоса – неисправным или настолько мощным, что те просто не могли удержать инструмент в руках. Покрытые сияющими символами из золота и хризолита, расползающимися от углов до окружностей, они окутаны в пульсирующую полутьму. Не удержавшись от любопытства, вы касаетесь их и проводите своей конечностью. Из-за аномальной чувствительности к физике чужого мира вы способны ощутить самые крохотные неровности. Даже безупречное мастерство скульптора не исключает того, что всегда найдется краешек несовершенства: будь то скол или неуловимая царапина, которую может обнаружить только дотошный наблюдатель. Но все эти узоры идеальны: они словно существуют внутри стен, как проекция образов в гладком стекле. Вы следуете за Эми – в мрачный циклопический зал, где бесконечные колонны тают в темноте, оставляя у вас лишь догадки о том, насколько глубоко город-улей уходит под землю. Однако не только архитектурные сооружения захватывают ваш дух, но и монументальные скульптуры, что возвышаются рядом с ними. Даже мимолётный взгляд на них заставляет девушку прикрыть глаза и ускорить шаг. Она боится. Вам это чувство неведомо, и вы спокойно смотрите на изображения Древних, которые, без сомнений, созданы их собственными руками. До этого нетрудно догадаться: являясь продолжением стен, те сотворены из того же материала и расписаны загадочными светящимися письменами. Эти мрачные гиганты, словно вечные стражи, воплощают величие морей. Каждый из них уникален: с острой чешуёй или гладкой кожей, с парой рук, множеством конечностей, щупальцами, хвостами, плавниками, клешнями, перепончатыми крыльями, зловещими ртами или клювами. Одни выглядят безгранично ужасными и вызывают отвращение. Другие – гармонично красивы, словно изящные ящерицы или прекрасные змеи. У единиц телосложение похоже на человеческое, в то время как прочие не имеют ничего общего. При всём этом обилии звериных черт, их образы преисполнены космической мудростью, а глаза, – хоть и созданы из холодных драгоценных камней, – казалось, видели рождение звёзд. Будто и не статуи вовсе, а застывшие в ожидании боги, что в любой момент готовы сойти со своих пьедесталов. Стараясь не отставать, вы прибавляете шаг. Огромные запасы энергии сокрыты где-то рядом, их магнитное поле будоражит, кружа голову и ослабляя чувства. Такое состояние воспрепятствует поиску Эми, если расстояние между вами существенно увеличится. Но трепет перед Древними нередко испытывают и сами жители глубин, особенно те, кто когда-то был человеком. Людей с признаками метаморфоз, будь то жабры или чешуя, здесь называют амфибами – результатом смешения границы между двумя мирами. На своём пути Эми встречает яркий образец этих смешений. Два существа в рабочей униформе ожесточённо спорят друг с другом, когда она появляется в поле их зрения. Гортанный гул, словно собачий лай, вырывающийся из их ртов, едва ли напоминает человеческий голос, соответствуя грубым контурам лица, которые носили черты рыбы и человека. Они моментально замолкают, бросая на неё подозрительные взгляды. Эми оглядывается. Её глаза безуспешно пытаются отыскать в темноте знакомую табличку. – Это коридор номер «девять»? Амфибы растерянно указывают направление. Сообразив, что нужный ей поворот пропущен, она быстро кланяется и возвращается назад. Вы осматриваете место, которое те обхаживают тряпками. На месте происшествия остались следы, свидетельствующие о недавнем присутствии полицейских, которых вы видели в атриуме. Останки уже убрали, но пятна и отмеченные мелом детали раскрывают подробности ужасного убийства. В вашей памяти звучит услышанный ранее диалог: – Сердце? – И оно тоже. Похоже, что дворецкий решил не травмировать Эми уточнениями. Сердце заместителя точно пострадало – оно было вырвано из грудной клетки вместе с остальными органами. Впрочем, Эми всё равно ничего не успела рассмотреть, так что это неведение даже к лучшему. Амфибы переглядываются. – Это был человек? – Да. Девчонка. Опять здесь. – Тьфу. Из-за крови не почувствовал. Мой лучше. – Да мою я, мою! – Шныряет тут как по музею – и не боится. Дали бы мне волю, я бы разорвал ей глотку и выпотрошил... – Тише – ты! Если кто-нибудь из Ордена услышит... Тот замолкает, но ненадолго. Отложив швабру, амфиб задирает голову. На своде он замечает пропущенную кровавую полосу. – Что здесь произошло? – Тысячерогий осьминог. Любовь Владыки к экзотическим животным прекрасна, но напрасно он вверяет своим подчинённым их кормление... Что смотришь? Заместитель покормил – вот что произошло! Тварь вырвалась и замалевала им весь коридор. – Как нетипично. – Ну а что? Старик был болен и пил много лекарств. Пропитался ими насквозь, вот он его и выплюнул. – Лучше бы он сожрал всё тело. Да тут неделю отмывать придётся! – Управишься за час, – парирует собеседник, но в то же время с тревогой глядит в темноту коридора. – Скажи спасибо, что не нам сказали его ловить. Как-то стало подозрительно тихо. – Что?! Он ещё где-то здесь?! – Говорят, в шахту лифта сиганул. – Ф'хтагн его раздери! Я туда больше ни ногой. Если так и дальше пойдёт, то от замка ничего не останется. О, Сцилла – сохрани! – Да тут уже... Видел, что они сделали на семнадцатом? Это уже не дворец, а какой-то пансионат. – Хм... – Что такое? – Я слышал, что новый заместитель не разделяет любви к людям. Владыка Кастор уже стар, а этот молод и амбициозен... – И что ты думаешь? Тот настороженно прислушивается и заговорчески сообщает: – Грядут перемены. – Во славу Сцилле! – они в голос восхваляют прародительницу и больше не произносят ни слова, погрузившись в свою непыльную работу. Вы возвращаетесь к Эми, обдумывая услышанное. Амфибы – как быстро они забывают, что когда-то сами были людьми! Подобно тому, как мальчики становятся самоуверенными, когда обнаруживают первые признаки щетины, амфибы с первой чешуёй считают себя исключительно глубоководными. До чего наигранно! Но по-другому не получится, ведь для равноправного сосуществования с морскими жителями необходимо мыслить так же, как и они – "единственные в своей природе высшие создания" . Объединив фрагменты информации, полученные с барельефов и настенных рисунков, с последними воспоминаниями Эми и собственными наблюдениями, вам удаётся собрать первый паззл. Великое стихийное бедствие, известное как Катаклизм, ознаменовало конец человеческой эпохи, погрузив под воду всю сушу. Глубины тоже пострадали от этой катастрофы, однако Древние успели уберечь их от полного уничтожения с помощью какого-то мистического ритуала. Затем они исчезли, и по неизвестному стечению обстоятельств осталась только одна Сцилла. Та пробудилась среди руин некогда великого города-улья, где когда-то царила могущественная раса драконов. Сцилла с головой ушла в поиск своих сородичей, отказываясь даже думать, что она осталась последней представительницей своего вида. Окончательно обессилев, с осознанием того, что время бегло и бесповоротно ускользает, а смерть неизбежно настигает каждого, Сцилла наконец-то признала тщетность своих поисков. В последние часы своей жизни она отгрызла от себя кусок плоти и выплюнула его в бездну. Из этого акта родились новые существа – крошечные, современные глубоководные, которые называют себя Старшими. Вскоре она умерла. Мать не успела передать знания и опыт своим детям, а потому те были вынуждены искать ответы на свои вопросы самостоятельно. Руководствуясь логикой и додумывая детали, Старшие на руинах неизвестности создали собственную культуру. Они находили затопленные города людей, по их подобию отстраивали новые и возрождали старые, с интересом изучали технологии. Но чем глубже они погружались в эти исследования, тем больше узнавали о тёмных сторонах человеческой природы. С годами они накопили так много информации об этой утерянной расе, что начали бояться её, подобно тому, как ребёнок боится притаившегося монстра в своём шкафу. Канув в небытие, люди продолжили своё существование в жутких сказаниях. Их представителей до сих пор изображают как безжалостных истребителей всего живого. Минули века, и цивилизация разрослась, наполняя мир Глубины новыми городами. Находились разные причины, из-за которых возникали конфликты и раздоры, пространства тщательно делились, а союзы крепли, готовые соперничать с новыми врагами. Но однажды пришёл враг, которого не ждал никто. Это событие носит название – «глобальная эмиграция». Его проявление заключалось в том, что в разных частях мира начали появляться живые люди: разных возрастов, пола, вида, но всегда с одной характерной особенностью – полной потерей памяти. Многие из них становились жертвами хищников, другие убивали друг друга из-за недопонимания и нехватки ресурсов. А самые проницательные объединились против чудовищ, которых они увидели в напуганных местных жителях. Парадокс заключался в том, что эта агрессия стала взаимной – и люди и глубоководные превратились в монстров друг для друга. Такие разные по своей природе, но одинаково ужасные внутри. Людей было много. Со временем их становилось ещё больше. Осознав угрозу, глубоководные приняли решение: исключить эмигрантов из своего мира. Это решение сопровождалось гибелью каждого человека, который попадался на их пути. Подобная практика затянулась не на месяц, и не на два – на годы, настолько долго, что для некоторых это стало своеобразной формой развлечения: нечто вроде охоты или даже экзотического сафари. Неожиданным открытием, поставившим под сомнение всю их кровавую миссию, стала физическая трансформация некоторых людей. Те не испытывали неприязни к морскому народу, не пытались вспомнить свои прошлые жизни. Они просто начали адаптироваться к новой жизни, принимая окружение глубоководных как нечто разумеющееся. Под влиянием этих факторов их внешность преобразилась: сначала на теле появилась чешуя, затем развились плавники и жабры, а потом в дело вступила перестройка внутренних органов и строения костей. Постепенно эти уже-не-люди находили своё место в обществе глубоководных, однако гонения продолжались ещё очень долго. Точку перелома в этих непростых отношениях поставил глубоководный по имени Кастор-из-Тени. С его восхождением на трон главы Ордена Сциллы законы Глубины начали меняться в пользу человечества. Прошло уже десять лет с тех пор, как глубоководные и люди сосуществуют друг с другом. И хотя их отношения по сей день остаются сложными и натянутыми, жизни людей наконец-то обрели свою ценность. Но как именно они приходят в этот мир – до сих пор тайна для всех. Некая аномалия швыряет их на морское дно, беспамятных и безымянных. Иногда возле них появляются объекты, а то и целые строения, которых на том месте никогда не существовало. Будучи пришельцем из иного измерения, вы, конечно, понимаете, что все эти сущности являются фрагментами прошлой жизни Эми. Это её искажённые воспоминания о людях, с кем она пересеклась в своей реальности, которые теперь нашли отражение в её мире Снов. Подсознание девушки не могло беспорядочно разбросать их по всем уголкам морского мира, а потому в этом загадочном явлении, которое местные жители называют «миграцией», скрывается собственная тайна. Её память искалечена, пропущена через сито, а знакомые образы и вовсе лишены смысла. Её разум создал этот мир, заблокировал воспоминания и спрятал все ключи, заставив играть в сложную игру. Такова природа мира Снов. Когда она откроет глаза, – в своей реальности, – то даже и не вспомнит, через что ей пришлось пройти. Там для неё пройдёт лишь мгновение, а Здесь – жизнь или, может быть, вечность. В своём путешествии душа способна повидать многое, пройти сквозь время и пространства... Но хотите ли вы этого? Хотите ли, чтобы она ушла? Ведь если она проснётся, то уже не отыщет дорогу назад, а вы навсегда застрянете – в этом запутанном мире из невыносимых лестниц. Вы предаётесь размышлениям над этим вопросом.* * * *
Девушка замирает под монолитной круглой дверью с барельефом в стиле античной Эллады. Вытянутой рукой она осторожно касается головы рептилии с сапфировыми глазами, и чувствует, как активизируется скрытый механизм. Сделав всего одно движение, будто пробуждаясь от сна, каменное чудовище выпрямляется и тащит плиту в нишу, открывая перед ней проход. Эми проходит внутрь. На неё падает мягкий свет люминесценции растений и безобидных организмов, покрывавших стены плотным слоем. Поднявшись по лестнице, она попадает в круглое помещение с офисной мебелью и письменным столом, за которым восседает... Тварь. Другого имени у Этого не может быть. Это бесформенное нечто, похожее одновременно на медузу и выброшенную под солнце рыбу-каплю, имеет крайне омерзительную внешность. Утопая расплывшимся туловищем в кресле за горой бумаг, до которых ей нет никакого дела, Тварь буравит девушку подозрительным взглядом и рукой-щупальцем перебирает леденцы в стеклянном блюде. Эми заворожённо смотрит на конфеты, которые без фантиков выглядят как драгоценности из королевской сокровищницы. Опомнившись, она поднимает взгляд. – Здравствуйте. – Ммм! – визгливо отвечает Тварь, отправляя в пасть горсть леденцов, которые тотчас жуёт с оглушительным хрустом. Девушка морщится. – Я на приём. Немного опоздала... наверное, – она смотрит на свои часы, однако беспокойно метающиеся стрелки мешают ей точно определить время. – Кх-х! Информативно. Эми взглядом указывает на проход за спиной Твари. На обрамлённой раковинами арке вырезана надпись: «¿a¶pe d∆e•». – Я могу пройти? – Ммм! Крх. Хр-р-р! – её пасть расплывается, изображая подобие улыбки. Это согласие? Или что-то другое?.. Леденцы опять приковывают внимание девушки. С того времени, как она оказалась в этом мире, Эми ощущает особое влечение к этим сладостям. В океанских глубинах их не так-то и просто найти. – Я могу взять? – с надеждой спрашивает она. Но Тварь молчит, лишь леденцы хрустят в её рту, словно битое стекло в измельчительной ступке. Попытка – не пытка. Эми тянется за конфетой. Тишина наступает мгновенно. Девушка успевает понять это, но не убрать руку. Подобно карающему хлысту надзирателя, жгучий язык бьёт её точно по пальцам. Взвизгнув от боли и схватившись за обожённую кисть, Эми медленно обходит помещение вдоль стен. Она не отрывает обиженного взгляда от Твари и, ощущая как шевелящиеся отростки растений щекочат ей спину, исчезает в свете за аркой. Лениво качнувшись в кресле, Тварь косится ей вслед, а после смотрит на блюдо, размышляя о чём-то. Длинный язык вылетает из пасти – и новая порция леденцов исчезает в бездонной расщелине. Озарение отражается на её морде вместе с улыбкой: она придумала отличный способ поедать конфеты, избегая лишних движений. Вы не спешите. Прочитав содержание эвакуационного плана, закреплённого на стене, вы понимаете, что Эми не уйдёт дальше этого помещения. Вместо этого вы подходите к Твари. Когда-то были Древние. Ещё остались Старшие. Есть много глубоководных, которые могут быть как потомственными, так и преобразившимися из амфибов... А ещё есть Это. Низшие. Тупиковая ветвь эволюции, которую глубоководные недолюбливают больше самих эмигрантов. Они могут обладать признаками сразу нескольких видов, комбинируя на туловище чешую и хитин, когти и присоски, слизистые оболочки и даже растения. И это довольно занимательно, учитывая, что некоторые Древние, судя по их скульптурам, нередко имели подобный вид, что ставит под сомнения правильность иерархии глубоководных. Но нет никаких возражений в том, что лентяи презираемы везде. Жизнь бездельников часто приводит к конкретному результату: вы видите его перед собой – это скорее животное, чем разумное существо. Отсутствие амбиций, увлечений и угасающий интеллект ведут лишь к примитивному удовлетворению собственных потребностей. И потому вам особенно неприятен тот факт, что нечто подобное посмело причинить Эми боль. Взобравшись на стол, вы наблюдаете за вылетающим из широкой пасти лягушачьим языком. Это незамысловатое движение происходит слишком быстро. Вы закрываете глаза, изолируя сознание от внешнего мира. Время замирает. Вы слышите посторонние звуки, но постепенно и они затихают. Нет ни времени, ни звука. Только пространство. Что-то в вашем восприятии меняется, преображая материю в поток пульсирующей энергии. И вскоре вы ощущаете нужный момент. Резким движением вы хватаете Тварь за язык, когда тот касается новой порции конфет. Электрический импульс пронзает нервы, когда вашу конечность наматывает на язык и вырывает из сустава. Вы шипите и мечетесь от боли из стороны в сторону, натыкаясь на стены и неподвижные предметы... Но что это? Неужели получилось? Поперхнувшись и закашлявшись, Тварь хватается за рот. Она выплёвывает на стол конфеты и часть вашей сущности, которая тут же рассыпается в светящийся пепел. И хотя её выпуклые рыбьи глаза не видят вас, она ведь что-то почувствовала? Это не может быть совпадением. Скоро вырастет новая конечность – вы это чувствуете. Вот только на эту регенерацию потребуется большой запас сил. Вам нужен сон. Ваш взор застилает тьма.* * * *
– Что было в свете, Эми? – Всё и ничего. Я не знаю. Эти видения совсем бессвязные... – Расскажи мне о них. Улитки падают с потолка: крупные и мелкие, круглые и вытянутые, серые и ярко окрашенные. Ударившись о пол, они ненадолго замирают, приходя в себя, а затем ползут к стене, чтобы подняться вновь. Не похоже, что им по душе этот путь, однако, по каким-то причинам, они вынуждены повторять его из раза в раз, таща свою ношу по гладкому мрамору к высокому потолку. Эми насчитывает их больше сорока, но затем они начинают падать быстрее. Теперь их больше, может даже сотни... – Они пересекаются с твоими снами? – Не думаю. На самом деле, я уже три ночи не вижу снов. – Даже так? – Работа выматывает. Девушка перестаёт считать и, наконец, смотрит на своего психотерапевта. Она сидит на краю С-образного стола в окружении зелёных стен и бесконечных книжных полок. Справа от неё: чайник и корзинка с печеньем, а напротив – мужчина сорока лет, игнорирующий стереотипное мышление и стулья. На фоне огромного окна эти двое в комнате выглядят как старые друзья, присевшие отдохнуть под смотровым стеклом океанариума. В своё первое посещение, когда Эми увидела Робина, сидящего на столе, она подумала, что причина кроется в отсутствии манер. Но всё куда проще: Робин полагает, что вещам приписывают слишком строгие функции и загоняют их в не менее жёсткие рамки. «Почему мы должны сидеть на неудобном стуле за столом, а не наоборот? Новый ракурс позволяет по-новому взглянуть на мир, обнаружить в нём то, чего, возможно, нам и не хватает». И прочая и прочая... Ведь поэтому они сейчас пьют чай с блюдец? Или же кто-то разбил все чашки и не хочет в этом признаваться? Добродушное выражение лица придаёт ему вид простака, над которым легко подшутить. Но в то же время Робину можно доверить сокровенные мысли. С гладкой синеватой кожей, не искажённой грубыми чертами, он скорее похож на дельфина в светлой рубашке, чем на человекоподобного глубоководного. – Позволь заметить, – он морщит лоб, вспоминая: – ты сказала: три "ночи", верно? Задумавшись, девушка пожимает плечами. Свет люминесценции придаёт этому месту расслабляющую атмосферу, а вкусный чай с бергамотом превращает сеанс в непринуждённую беседу. Вроде бы оторвавшись от реальности, она нередко высказывала первое, что приходило в голову. – Что это означает? – Время, когда мы спим? – кажется, это больше вопрос себе, чем ответ психотерапевту. – Ты же помнишь, что у нас – в Глубине – нет такого понятия? Мы называем это просто «Спячка» и «Пробуждение». – Слова сами срываются с языка, – признаётся Эми, но это звучит как ворчание. – И всё же...? Она закрывает глаза и неохотно поправляет себя: – Я уже три Спячки не вижу снов. Не так-то просто. Это странно и глупо. – Как и всё в этом мире, – улыбается Робин, – когда мы пытаемся познать его с помощью навязанной кем-то терминологии. – Разве вы не делаете то же самое? – Эми с подозрением смотрит на него. – Вот прямо сейчас? – Только ли я? Мы ведь называем чайник чайником, но что именно делает его им? Носик? Крышка? Или то, что внутри? И почему «чайник»? Мы же заливаем в него воду, а не чай. Тогда уж – «водник» . А если это будет, скажем, не чай, а тыквенный сок? Почему бы нам тогда не называть его «тыквик»? Кто это придумал? – Это совсем сбивает с толку. – Вот и я о том же. Многие, услышав незнакомое слово, могут и промолчать, боясь показаться невежественным. А после проведут бессонные недели над словарём, вырывая на себе волосы и чешую. – Дипнет ведь есть, – бросает как бы в сторону Эми. – Поисковик выдаст информацию на любой запрос. – Эх, юность... и технологии... Робин искренно смеётся, но несмотря на это, ему не удаётся избавиться от образа печального рыцаря, которым его тайно окрестила девушка с момента их знакомства. – Как дела на работе? – Все кричат, пытаются перегрызть друг другу глотки. Ничего нового. Но на кухню я больше не пойду – там вообще какая-то жесть творится. – Ты работаешь на кухне? – удивляется Робин. – Нет. Я всё так же – официантка. Но наша скупая управляющая часто привлекает работников на подмену. – Уверен, это полезный опыт. – Для раскрытия полного списка возможных смертей? Ну нет – мне уже хватило впечатлений! За окном, которое открывает вид на внутренний двор, окружённый реками лавы, возвышается огромный фиолетовый кристалл. Его искристые грани переливаются в языках оранжевого пламени, создавая удивительное шоу света и тени. Проследив за её взглядом, Робин непринуждённо смотрит в окно, словно в первый раз наблюдает эту картину. – По легенде, Древние возвели дворец вокруг загадочного кристалла, когда нашли его. Это звучит логично, ведь иначе откуда бы ему тут взяться? Но некоторые эзотерики Ордена полагают, что такое мнение ошибочно. Такую же породу кристаллов, только очень крохотных, недавно обнаружили на двадцатом этаже, прямо под нами. Они просто начали расти из стены, словно плесень. Они, и ещё несколько других минералов. Возможно, и этот однажды появился из ниоткуда... – Для чего он? – Кристалл-то? Собирать поломников для медитаций. Освещать двор. Вызывать вопросы, в конце концов. Огромный кристалл посреди древних руин – чем не загадка на всю жизнь? Эми крутит в руках блюдце. Оранжевая жидкость плещется на дне и приятно пахнет. – Видения приходят внезапно, – признаётся она, отвечая на ранний вопрос, – когда я слышу или вижу что-то... знакомое. Но я не могу вспомнить. Остаются только эмоции... И осадок, такой неприятный и горький... – Всё тот же белый фон? – Да. Словно я стою посреди белого листа, на котором кто-то рисует. Очень много рисует, хочет заполнить пустоту, но никак не определится чем... – Кто это может быть? Эми молчит, не желая отвечать. – Тебе неприятны эти видения? Она кивает. – Но меня пугает не это. – И что же? – Когда они обрываются, мне начинает казаться, будто всё Это, – она обводит взглядом окружение, – ненастоящее. И всего на миг я ощущаю себя... в другом месте. – Например? – Я... не уверена. Это как-то... на уровне эмоций, что ли? Никто из моих друзей не описывает подобного, и всё чаще они отшучиваются, когда я спрашиваю, что они видят в своих снах. – За частым смехом нередко скрывается грусть. Возможно, они слишком расстроены, чтобы рассказывать об этом. – Как у вас? – Что? – Вы много улыбаетесь, но ваши глаза говорят другое. Робин удивлённо смотрит, а потом беззвучно смеётся и включает чайник. Потревоженные из-за пара улитки расползаются по сторонам. – Когда-то у меня был сон, – признаётся он, играя пальцами с паром. – В нём я был молодым дельфином и спасал тонущих детей под открытым небом. Они упали с надувной лодки, когда та налетела на рифы. Было темно. Должно быть, они заблудились и не смогли отыскать дорогу к берегу, прежде чем начался шторм... "Сон"? "Небо"? Сомневаясь в том, что она всё правильно услышала, девушка вопросительно смотрит на него. Робин поворачивает голову и подмигивает. – Когда я рассказал об этом своему психотерапевту, тот расхохотался. Ему это показалось весьма забавным, а я никак не мог понять, что смешного в моих словах? "Как можно утонуть в море?"– спросил он. А потом захлебнулся чаем, отпив из чашки слишком быстро... Ирония в том, что это очень просто. Робин с грустью смотрит на облюбованное улитками кресло. Похоже, сюда давно никто не садился. Осознав причину, Эми медленно выпрямляет спину, ощущая как округляются её глаза. – Вот на этом самом месте. А потом пришли представители Ордена и сообщили, что мой курс окончен. Знаешь, я даже и не заметил, что моя кожа изменила цвет... – Какое оно? – Прости? – не понимает он. – Небо. Рассматривая лицо клиентки, психотерапевт задумчиво кивает, словно разрешает самому себе ответить на её вопрос. На мгновение он замирает, бросив взгляд на центр стола, где ползали улитки. – Словно морское дно, осыпанное сияющим жемчугом. Но то – лишь в коротком сне, и какое оно на самом деле – я не знаю. Нынешний мир людей – это лишь волны бескрайнего океана под сменяющим краски небом, где нет ничего, кроме чувства одиночества и вселенской скорби. – Но как?! Как мы попадаем в Этот мир, если Другого нет? Если там только вода и небо, то где земля? Откуда мы все пришли? – На эти вопросы нет ответов, – Робин бессильно разводит руками. – А если бы и были, то не мне на них отвечать. – А кому? – Тебе. – Я не понимаю. – Я не даю инструкций как жить, – сказав это, он выдерживает паузу. – Как твой психотерапевт, я могу лишь направить тебя – в том направлении, которое ты сама выберешь. Владыка считает, что пришло время забыть о мире людей. Для нас Надводье такое же утерянное, как и знания Древних. Но ты хочешь понять устройство обоих миров? Похвально. В таком случае нужно следовать за своими убеждениями. Лучше искать. Не отмахивайся от прошлого. Но и не беги в туманное будущее. Постарайся вспомнить, что привело тебя сюда – в этом твой путь. Эми с неверием косится на него, прищурившись. Ей уже давно не даёт покоя мысль, что Робин подстёгивает её к любопытству в отношении вопросов, которые здесь считаются запретными. Разве такая программа была у её друзей? Кажется, те говорили, что психотерапевты убеждают их забыть о мире людей. Правда, у них не было Робина. И в город-улей они не ездят. А ей приходится это делать раз в неделю, тратя пол дня только на дорогу. Что за несправедливость! Робин разливает чай и, как ни в чём ни бывало, по-турецки садится на стол. Он отпивает из блюдца и продолжает разговор: – И раз ты затронула эту тему, то не могу не поделиться информацией. За минувший месяц в Глубине не регистрировали новых эмигрантов. Похоже, это прекратилось. Ну, или они стали появляться где-то очень далеко... За окном, в свете лавового пламени и мерцающего кристалла, появляется тень морского зверя. Воображение девушки оживает, создавая жуткий образ, сочетающий в себе элементы осьминога и дракона. Эми в ужасе вскакивает со стола, проливая содержимое блюдца на пол. Но это просто кит. Издав многогерцовый звук, синий гигант грациозно проплывает вдоль окна. Его глубокий мудрый глаз на миг встречается взглядом с девушкой, передавая немое приветствие. – Извините, я не хотела! Мне показалось, что это... был... Он. – Надеюсь, ты не обожглась? Сам удивляюсь: и как только они находят сюда дорогу? Пробираются через руины до самого сердца Сцилла, не пугаясь жара... Ну надо же! Почему-то их притягивает кристалл. И не только их. Тут ещё как-то проплывал осьминог... и много крупных рыб... А вот эта черепаха и вовсе может часами на него таращиться. Давая ей побыть наедине с мыслями, Робин наливает девушке чай и подходит к окну. Он скользит взглядом по теням, кружащимся над кристаллом, и снова смотрит на Эми, уже более внимательно. – Я читал доклад инспектора Мура. О том, что произошло, с его точки зрения, когда он встретил вас. Но хотел бы услышать твою версию. Что ты видела в Дикоземье? Хочешь поговорить об этом сейчас? Побелевшие пальцы Эми с хрустом сдавливают блюдце; её взгляд тонет в оранжевой жидкости, возвращаясь в тот день, когда девушка впервые осознала себя в незнакомом мире – на дне морских глубин.