Сказка о прекрасной принцессе и хитроумном алхимике

*** На площади собралось действительно много народу — может быть, не меньше, чем раньше возле «Горшочка» или в день танцев. Хотя на лицах читалась смесь равнодушия и лёгкого интереса, то тут, то там пробегал пробегал тихий взволнованный шёпот, и общая атмосфера час от часу становилась всё напряжённее. Шутка ли — подобное в королевстве происходило исключительно редко, практически никогда, а потому не могло не вызывать справедливый шок и страх; но какая-то исключительная тяга к зрелищу будто силой держала людей на площади, не отпуская. – Цукаса, – Саки тихонько всхлипнула и, кашлянув в кулак, уткнулась лицом в грудь брату. – Я боюсь. Цукаса мягко прижал её к себе, с нежностью похлопывая по спине и чуть слышно звеня колокольчиками. Взгляд его был усталый, но вовсе не такой перепуганный, как у шепчущихся вокруг жителей — твёрдый и будто полный предвкушения, как перед выступлением. – Не бойся. Ничего не случится. Саки, послушай, – он взял её за плечи и отвёл от себя, заглядывая в полные слёз глаза. – Когда всё начнётся, нужно будет кое-что сделать, и мне очень нужна будет твоя помощь. Ты сможешь мне помочь? Саки, не раздумывая и даже не задавая ни одного вопроса, кивнула. Цукаса благодарно опустил голову. – Спасибо, Саки. Ты лучшая сестра на свете! Тогда слушай, пожалуйста, внимательно, – и, наклонившись к её уху, что-то быстро-быстро зашептал, пока глаза у Саки расширялись. Неожиданно на эшафоте громко и призывно заиграла фанфара, и шелестящий шёпот в толпе тут же затих. Перед народом появился король в парадном облачении, следом — оба принца, и, наконец, — сам Руи со связанными за спиной руками и гордо поднятой головой. По толпе пробежал тихий вздох — конечно, все эти люди успели хорошо запомнить высокую фигуру алхимика. Впрочем, даже сейчас на лице его не читалось ни капли страха — только мечтательность и лёгкая скука. Младший принц с презрением подтолкнул его в спину, и Руи сделал шаг вперёд, наступая на край эшафота. – Мой народ, – громогласно начал король, поднимая вверх руку. – Напоминаю вам: вы не должны находиться здесь, если боитесь. Забирайте детей и идите домой: сегодня не произойдёт ничего интересного. Никто в толпе даже не шелохнулся. Цукаса, тихо выдохнув, стащил с головы колпак и, пригнувшись, быстро пополз прочь, бросив напоследок взгляд в сторону Саки. Она решительно ему кивнула. – Этот человек, – старший принц развернул свиток, оказавшийся обвинительным приговором, и поправил пенсне, – обвиняется в многочисленных преступлениях против государства и короны, ставящих под угрозу фундаментальные основы конституции и права. Ниже представлен полный список случаев, когда им был нарушен королевский закон, но озвучены будут лишь самые основные. Итак, – он откашлялся. Руи покосился на него и многочисленно хмыкнул, скривившись в ухмылке. – Этот человек обвиняется в неоднократном нарушении королевского указа; уклонении от своих государственных обязанностей в преступных целях; постановлении под угрозу жизни и здоровья как непосредственно королевской семьи, так и приближённых к королю жителей государства; разработке опасных механизмов и веществ, которые могли быть использованы врагами государства; самовольном вмешательстве в экономику, политику и социальную организацию государства без права на то… – Ваше Высочество, – Руи подал голос, и принц, остановившись, удивлённо взглянул на него. Юноша мотнул головой в сторону толпы. – Ваш народ так скоро заскучает. Будьте к ним милосерднее. Избавьте от юриспруденции. – Кхм, – принц неловко кашлянул в кулак. – Я почти закончил. В общем… Всё вышеперечисленное, а также: преступное вмешательство в отношения королевской семьи, многократное нарушение субординации, и основное — попытка отравления королевской особы с целью получения выгоды. Принимая во внимание всё описанное, этот человек признаётся виновным прямым королевским указом и приговаривается к смертной казни через повешение. Руи огорчённо покачал головой. Ну и дела. Могли бы хотя-нибудь выбрать что-нибудь позрелищнее ради такого случая: сожжение на костре или, на худой конец, четвертование. Но повешение? Закончить жизнь так блёкло и неинтересно? Жаль. Если бы знал, набрал бы хоть взрывчатки в лаборатории. Полюбовались бы напоследок салютом. – Твоё последнее желание? – сухо поинтересовался король. Руи встрепенулся. – Что? – Согласно законам королевства, преступник имеет право на одно любое последнее желание перед смертью. Каково твоё последнее желание? – Любое? – Да. – Можете меня не казнить, Ваше Величество? – Нет. – Вы сказали любое. – Любое, кроме отмены казни. – Тогда можете перенести её на… Скажем, на сто лет? – Это тоже нельзя. – Провести её на Луне? – Не выйдет. – Ладно, – Руи задумался: похоже, извернуться всё-таки не удастся. Неожиданно он нахально улыбнулся. – Тогда я хочу поцеловать принцессу Эму, – по толпе прокатился одобрительный гул. – Нет. – Это не связано с казнью! – Выполняется любое желание, которое одобрит правитель, – король сдвинул брови с раздражением. – Это желание я не могу одобрить. – Да что ж такое, – Руи недовольно фыркнул. – Поговорить с принцессой Эму? – Нет. – Увидеть принцессу Эму? – Нет, и ещё раз нет! Ничего связанного с принцессой. – Вы сказали любое, а получается, что никакое! – Выбери приемлемое желание! Я не знаю, покурить, что-нибудь съесть, с кем-нибудь поговорить… кроме принцессы. Руи сердито мотнул головой: да за кого его здесь принимают? Разве может последнее желание быть таким скучным и бесполезным?! Что-нибудь съесть, прости господи! Вот же загрузили голову перед смертью. – Можете прямо сейчас станцевать чечётку? – в толпе тут и там начали слышаться слабые смешки. – Руи! – король сурово хлопнул ладонью по бедру. – Прекращай валять дурака! Или ты выбираешь нормальное желание, или я буду считать, что твоё желание — потянуть время. – Ваше Величество, может быть, стоит прописать в законе чёткий список желаний, которые Вы считаете приемлемыми? У Вас то нельзя, это нельзя — как-то не тянет на «любое желание». – После казни — непременно. Но сейчас, ради бога, выбери что-нибудь! – Хорошо, – огрызнулся Руи и задумался. – Ладно. Можете послать кого-нибудь в мою лабораторию и принести оттуда такие… М-м-м, как бы объяснить… Один круглый пузырёк с розовой жидкостью, которая будет немного булькать, если потрясти, и одну баночку с сухим жёлтым порошком, пахнет тухлыми яйцами. Их нужно принести и отдать мне. – Что это? – король нахмурился. – Ты что-то задумал? – Ничего опасного, честное слово. Это просто для зрелищности. – Гм, – король явно задумался, машинально огладил усы, но, видимо, устав пререкаться, сдался. – Хорошо. Пузырёк и баночка. Эй, – он подозвал одного из слуг, – ты понял? Розовый круглый пузырёк, булькает, и желтый порошок, пахнет тухлятиной, – тот кивнул. – Принеси поскорее. А ты, – он кивнул Руи на свисающую с перекладины толстую верёвку. – Подходи туда. – Уже? – изумился Руи. – А желание? – Не переживай, мы его дождёмся. Иди, иди. Руи бесшумно выдохнул и задумался: если парень попался сообразительный и быстроногий, у него оставалось примерно около семи минут. Похоже, что-то всё же помешало принцессе прийти к своему плану, который она вчера ему обещала. Руи её не винил — всего за одну ночь придумать, как спасти человека, пожалуй, было бы слишком даже для него. Но сколько бы он ни искал её глазами в толпе или в окнах замка, никак не натыкался на блестящий взгляд распахнутых глаз. Неужели не придёт даже попрощаться? Сделав несколько шагов к виселице, Руи остановился у самой верёвки — она зловеще свисала прямо на уровне лица. Всё ещё не страшно, хотя, честно говоря, немного некомфортно. Руи прикрыл глаза: подошедший сзади палач быстрым движением накинул петлю на шею. Еще минут шесть… – Стойте! – откуда-то сверху раздался невероятно громкий, оглушающий, призывный крик. Руи рефлекторно задрал голову, а вместе с ним — король, принцы и вся городская толпа. Прямо из высокого дворцового окна над головами присутствующих свисал крепкий, покрытый какой-то позолотой тонкий канат, а за него, зажав под мышкой горшок с пышно цветущей розой, держалась Эму. Она была в простом белом платье, ярким пятном выделяющимся на фоне тёмных стен, волосы были распущены, а на лице даже с высоты читалась вселенская решимость, вытеснившая всякий страх. У рта она держала странное устройство конусной формы, разносившее её голос, казалось, на сотни миль вокруг: – Меня зовут Эму, и я — принцесса этого королевства. Отец, ты должен немедленно остановить происходящее! – Эму, ты с ума сошла?! – младший принц с испугом бросился под окна башни, откуда свисала верёвка, и беспомощно задрал голову: Эму была слишком высоко. А она тем временем не затихала, продолжала кричать: – Как вы можете так поступать с Руи?! После всего, что он сделал для нашего народа, вы собираетесь просто его убить?! За то время, что Руи строил свои машины, он сделал для людей больше, чем вся наша семья за годы! Только вспомните, сколько счастья принесли нам его изобретения! Сказав это, Эму театрально махнула рукой с конусным устройством в сторону — и вдруг из соседнего дворцового окна хлынула белая река. Она с грохотом обрушилась на мостовую, и люди в страхе рассыпались от неё в стороны; только какой-то ребёнок храбро протянул руку к всё растущей горе непонятного белого песка и, схватив горсть и поднеся ко рту, лизнул. – Мамочка, а это сахар! – Сахар?! – Сахар!! Сахарный поток всё хлестал и хлестал из окна, высыпаясь на землю, а затем вдруг наружу, привязанная такой же верёвкой, вывалилась «Булочница» и повисла в воздухе, наигрывая привязанными колокольчиками весёлую песенку и выплёскивая всё больше сахара вниз, в подставленные руки и подолы изумлённых горожан. Сверху ей на плечи храбро спрыгнула Нене и, держась за верёвку, изящно поклонилась; а затем, ловко оседлав «Булочницу», повернула на её спине небольшой рычажок — и из передника под восхищённый людской вздох посыпались настоящие конфеты. – Он подарил людям сладости и еду — столько, сколько захочется! – продолжала Эму, к ужасу младшего принца, раскачиваясь на верёвке туда-сюда. – Сколько из вас приходило к «Горшочку» за сытным обедом или к этой чудесной «Булочнице» за сладким, чтобы обрадовать детей? Разве за это он заслужил казни?! По толпе потёк согласный ропот. Руи счастливо улыбнулся, задрав голову наверх — а Эму всего на один миг опустила взгляд на него и улыбнулась ему тоже. Отсюда, снизу, она казалась ещё более невероятной, чем всегда — практически как ангел. – Отец! – выкрикнул старший принц, пока младший с руганью бегал снизу, под Эму, и ткнул пальцем в сторону окон. – Нам нужно немедленно попасть туда и снять её! – Не получится, братик! – радостно выкрикнула Эму, явно услышав его слова, и весело рассмеялась. – Мы перекрыли этаж! Никто сюда не попадёт! Спасибо моей ЧУ-ДЕС-НОЙ старшей сестрёнке!! Из окна над Эму высунулось бледное, но такое же решительное лицо старшей принцессы: в руках она крепко сжимала конец какой-то из верёвок. Свесившись из окна по пояс, она громко крикнула: – Папа, Эму права! Ты не можешь так с ней поступать! – Хината! – старший принц с ужасом схватился за голову. – Вы что, заодно?! – но старшая принцесса уже исчезла в полутьме окон. Руи коротко покосился на короля, единственного, кто до сих пор не подал голос — он молча стоял, задрав голову, как и всё, и глядел наверх без капли ярости, с чистейшим изумлением. На миг Руи показалось, что в глазах у него блестят слёзы. – Может быть, – голос Эму чуть задрожал, – он виноват в том, что избавил город от крысиков?! И не просто избавил — крысики теперь помогают нам разносить почту и делать всякую тяжёлую работу?! Быстро получать письма от милых почтальончиков — это плохо?! Из окна с другой стороны от Эму, как тюк, вывалился Цукаса — пролетел вниз несколько футов под испуганный вздох толпы и повис, обвязанный верёвкой вокруг пояса. В руках он сжимал свой звенящий на все лады колпак, под которым что-то прятал. С гордым победоносным криком он поднял этот колпак над головой и со всей силы швырнул куда-то на площадь — просвистев, колпак плюхнулся в гущу людей и тут же в ней утонул. Под колпаком же оказалась флейта-«Крысолов», которую Цукаса поднёс к губам. Руи удивлённо вскинул брови: буквально несколько часов назад Цукаса приходил к нему в камеру, чтобы забрать её “на память”. Цукаса, нахмурив брови, издал первый высокий звук — и вдруг на площадь, лавируя между поднимающимися ногами и летящими на землю конфетами, повалили крысы, полчища крыс. Младший принц коротко вскрикнул, заскакивая обратно на эшафот — а крысы густой, шевелящейся серой толпой собирались под Цукасой, Эму и Нене, свисающими из окна, будто превращаясь в живую крысиную простыню, готовую смягчить их падение. – Эти крысики теперь абсолютно безобидные и очень добрые! Благодаря Руи люди стали сыты, подружились с крысиками и много-много танцевали! Они стали счастливее! Я стала счастливее! – Эму, чудом удерживаясь на верёвке, выставила руку в сторону, тяжело дыша. – Разве не так! Вы все, скажите! Толпа растерянно загудела: кто-то, набрав полные карманы конфет, поднимался с колен и задумчиво поднимал голову, кто-то подпрыгивал на месте, а кто-то даже брал в руки крыс и поднимал их над головой. – А ведь и правда. – Я впервые попробовала безе! – А мы с детьми наконец-то можем каждый день брать на ужин стейки, раз они бесплатные. – И я тоже! – А мы с сестрой теперь каждый день пишем друг другу записки! Их таскает такой хорошенький крысёнок — коричневый, с пятнышком. – А как вчера было весело на танцах, ах! Давно я так не танцевала, с юности, наверное. – А эти конфеты попробуйте — просто пальчики оближешь! – А ведь действительно, это всё алхимик построил. Как же мы теперь без горшочка? – И без куклы. – И без крысиной почты. – Парень-то рукастый. И что, что с принцессой того — дело-то молодое, а жить нам и впрямь с его головой легче стало. И в этот момент Саки, присев на колени, решительно шепнула: – Горшочек, вари! И из горшочка в небо, рассыпаясь над толпой, взлетели тысячи разноцветных лент, которые тут же подхватил и взвил ветер. Над площадью разлился нежный цветочный запах, и кто-то воздел к небу руки, пытаясь схватить изящно скользящие вниз ленточки. Народ радостно закричал, ликуя — и имя Руи в толпе зазвучало громче, яростнее стали благодарные и восторженные возгласы. – Эй! – крикнул кто-то из толпы. – Господин король! А алхимик-то хорошие дела делал! Что ж теперь, что он что-то там нарушил! – Да! Ну вмешался чуточку, что ж теперь, вешать за это? – Уклонялся-то он наверняка несильно, а еда у нас дома стала водиться! – Верно, верно говорят! А нельзя ли его помиловать в этот раз? Пущай ещё чего-нибудь хорошего придумает, раз головёшка варит! Гул в толпе постепенно разрастался, становился всё сильнее — и Руи с удивлением стоял и слушал, как одно за другим в его сторону летят похвалы, благодарности и оправдания, как всё громче становятся требования немедленного помилования. А Цукаса тем временем продолжал играть — и крысиная лавина под окнами дворца становилась всё гуще и плотнее, начала расти в высоту: крысы забирались друг другу на спины, вставали на задние лапки, подсаживая сородичей, свешивали вниз хвосты, помогая нижним забираться по ним. Крысиная башня росла и росла, пока не достигла ног Эму — и та, в спешке расстегнув туфли и сбросив куда-то вниз, ступила на чуть пошатывающуюся спинку одной из крыс, выпустила верёвку из пальцев и быстро-быстро сбежала вниз, прямо к эшафоту. Пользуясь тем, что внимание всех присутствующих, включая Руи и короля, было отвлечено выкриками из толпы, и даже испуганный ох тех, кто видел, что она сделала, не был достаточно очевиден, она подбежала к виселице и в мгновение ока, как кошка, забралась наверх по столбу и уселась на перекладине. Цукаса отнял флейту от губ — и крысиная башня в один момент рассыпалась в прах. – Но я знаю, за что вы хотите его повесить! – выкрикнула Эму дрожащим голосом в самодельный рупор, и король с принцами, вздрогнув от внезапно усилившейся громкости, повернули головы к ней. – За то, что я его люблю! Он не подливал мне никакое зелье, это глупости! Я люблю его за всё то, за что его любят эти люди: за то, что он такой умный, что мастерит такие чудо-машины, что исполняет мои мечты, которые даже я думала, что невозможно исполнить! Я его люблю, слышите?! И ничего с этим не сделать! Эму в каком-то полуотчаянии показала задравшим головы отцу и братьям язык и швырнула рупор в толпу. Руи стоял, затаив дыхание, не в силах пошевелиться: теперь Эму была так близко, и её безумная решительность, с немыслимой силой бьющая сквозь складки измятого и запылившегося белого платья, струящаяся в волосах, запутавшихся от ветра, отразившаяся на красивом, искажённом отчаянием лице, практически сбивала с ног. Народ в один голос одобрительно и громогласно заревел, и Эму подняла над головой горшок с розами. – Эти розы он мне подарил! Он вырастил их для меня! Вот оно — зелье! И мне плевать, что вы думаете, но я знаю: Руи — надежда для нашего народа! Он настоящий волшебник, который всем — и мне — приносил только счастье! Разве можно повесить его только за это?! Толпа решительно и протестующе загудела. И в этот момент произошло то, чего не ждал никто. С неба к цветку, который Эму держала в руках, часто взмахивая крылышками, спустилась небольшая серая птичка с блестящими чёрными глазками. Она села на куст, быстро ткнулась клювиком в перья, пару мгновений посидела — и запела. Она пела чисто, нежно и изящно; пела ту самую мелодию, что вчера играла трещотка. В её птичьем голосе не было того многоголосия, не так ясно слышались скрипки, контрабасы и трубы, но от этой мелодии сердце невольно сжималось и трепетало, будто запертое в клетке. Вся площадь в мгновение ока затихла, даже Нене повернула выключатель на «Булочнице» — и больше не было слышно ничего, кроме далеко разносящейся соловьиной трели. – Чик-Чирик… – только и смогла беззвучно прошептать Эму, глядя на розовый куст в своих руках. Песня длилась всего несколько минут, и за эти несколько минут никто не осмелился даже шевельнуться. И лишь когда птица наконец замолчала, по толпе прокатился бесшумный, очарованный вздох. – Эму, – неожиданно снизу раздался тихий голос. Эму опустила глаза: король стоял перед ней и молча утирал слёзы. – Прошу тебя, спускайся. Прости меня. Палач потянул за верёвку на руках Руи, и она упала вниз, на доски эшафота. Он вытянул руки перед собой, серьёзно глядя на Эму. Эму поймала его взгляд, оттолкнулась ладонью и, не раздумывая, спрыгнула. Руи ловко поймал её под мышками и тут же опустил на землю, ставя на ноги, — но она только поставила горшок и немедленно бросилась ему на шею, с яростью стаскивая с неё верёвку и обвивая собственными руками. Руи сразу же обхватил её и закружил, тесно прижимая к себе. Народ, всё ещё притихший после соловьиной песни, взорвался ликующим криком. – Эму, – король на миг отвернулся в сторону, смахивая что-то с лица. Оба принца стояли за его спиной, опустив головы. – Прости меня, дочка. Должно быть, я и впрямь был слепцом, раз столько всего проглядел. Раз тебе пришлось пойти на такое, чтобы обратить моё внимание, – король виновато поклонился Эму и опустился на одно колено. Оглянувшись, Руи аккуратно выпустил её из рук и отступил чуть в сторону, слабо улыбаясь. Эму неохотно разжала руки — но, бросив юноше короткий любящий взгляд, бросилась в объятия отца. – Эму! – младший принц первым подскочил к ней, тоже захватывая в объятия и нервно выдыхая. – Господи, я так испугался, что ты свалишься оттуда! Никогда больше не делай так, поняла?! И ещё… – он смущённо отвёл взгляд, – …извини, что насмехался над тобой. Видимо, это я был дурак: сам даже ничего не сделал, а такое пропустил. – Да, – старший принц держался чуть в стороне, но видно было, что и он испытывает невероятное облегчение и стыд. – Эму, извини нас с Шоске. Мы вели себя глупо, а вы с Руи, – он обвёл взглядом радостно аплодирующую толпу, – похоже, действительно неплохо постарались. – И ты, Руи, – выпустив принцессу из объятий, король поднялся и встретился с прямым и твёрдым взглядом Руи. – Прими мои извинения, если их будет достаточно. Я действительно недооценивал твои машины. Теперь я вижу, что в твоих намерениях не было ничего дурного — напротив, ты постарался для народа куда больше любого из нас. Моя дочь вовремя раскрыла мне глаза, прежде чем я совершил непоправимое. Скажи мне — могу ли я как-нибудь исправить свой поступок? – Я рад снова заслужить Вашу благосклонность, Ваше Величество, – Руи аккуратно опустился на одно колено и склонил голову, но быстро поднялся вновь. – Я не держу зла. Но, как я уже не раз говорил Вашей дочери, единственная награда, которой я желаю — это быть с ней рядом, иметь возможность создать для неё всё, о чём она только мечтает, и видеть её улыбку. Это не изменилось. Эму, счастливо рассмеявшись, снова бросилась на него с объятиями. Король благодушно склонил голову. – В таком случае, теперь у тебя есть моё королевское — и отцовское — благословение. – А я обещала, что я тебя спасу! – шепнула Эму на ухо Руи, притянув его ниже к себе, и коварно рассмеялась. – А ты не верил! – Ты устроила нечто невероятное, – шепнул Руи ей в ответ, с нежностью убирая растрепавшиеся волосы с лица. – Не уверен, что теперь когда-нибудь смогу с этим потягаться. Я действительно обязан тебе жизнью, Эму. Прикрыв глаза, Руи наклонился к ней и поцеловал — теперь с полной уверенностью в своих действиях. Эму радостно подалась вперед, цепляясь за его плечи. Король негромко усмехнулся, Кейске улыбнулся себе под нос, Шоске смущённо отвёл взгляд. Народная толпа снова взорвалась восторгом: в воздух полетели пойманные ленты, конфеты и шапки. В этот момент из-за поворота выбежал раскрасневшийся, запыхавшийся слуга, со всех ног мчащийся к эшафоту и держащий в вытянутых руках пузырёк с розовой жидкостью и баночку с жёлтым порошком. Неожиданно споткнувшись о проскочившего крысёнка, он не удержал равновесие и рухнул на землю лицом вперёд, рефлекторно выставив руки перед собой. Обе склянки разбились, розовая жижа залила порошок, затрещала, заискрила… И над площадью загремел разноцветный, сверкающий салют. *** – Нене! – жалобно воззвал Цукаса, безвольно свесив вниз руки и ноги: верёвка больно сдавливала поясницу и врезалась в живот. – А как мне теперь залезть обратно?! – Хватит орать и потерпи одну секунду, – одёрнула его Нене, пытаясь с головы «Булочницы» добраться до подоконника. – Сейчас я перелезу и втяну тебя. Не порти момент!