В шаге от свободы

Зайдя, тихо притянул к себе бункерную дверь – думал, что старший опять уснул. Стараясь не шуметь, крепко закрутил синий винтовой рычаг, который приятно тёрся гладкой и глянцевой, путь и стёршейся со временем поверхностью. Металл заскрипел. Может он и не услышал, как безмолвно подъехали сзади, и обняли высокую фигуру, уткнувшись лицом в чёрную зимнюю куртку, стараясь удобно дотянуться и обхватить руками талию, спрятанную под громоздкой зимней одеждой. Клон чуть не подпрыгнул от неожиданности. Его схватили крепко, не собираясь отпускать. Младший развернулся. – Создатель, Вы застали меня врасплох. – Ты просто давно надолго и далеко не уходил. Голос казался тише – синтепон поглощал звук. Новичок опять заулыбался, свободной рукой поглаживая фетровую поверхность шляпы. – Я всегда с Вами, но меня интересует другое. Он откатил назад, освободив клона. – Что же, мальчик мой? – В магазине я встретил рыжеволосую девушку… Удивлённый, моментами добрый, взгляд мужчины сменился на холодный и бесчувственный. Словно откололся кусок ледника и отправился в приключение на одного, совсем растерянный и в облачную погоду. – Рыжеволосую? Девушку? – Да. Сначала она перепутала меня с оригиналом. Задавала вопросы, но я отвечал хорошо, и ни одного слова о Вас или этом месте, честно! – Я перестал верить словам, но ты не говоришь, ты поёшь как соловей, блять. Пытаясь в комнате найти то, на чтобы отвлечься от ненужных разговоров, нервно сжал рукояти кулаками, до треска перчаток. Клон оживлённо рассказывал об увиденном. Рот просто не затыкался. Остановившись, набрал в себя воздуха, стояв с открытым от удивления ртом. – Это же та девушка, которую вы когда-то любили, даже может больше, чем меня. Это же была… – Не произноси её имя. Все бабы шлюхи. У них между ног дыры, будто кто-то вонзил катану им между их ног и прокрутил несколько раз. Каждый месяц из этой самой дыры у них течёт кровь. Разве можно доверять нелюди, который каждый месяц теряет кровь и живёт дольше мужчин? Я так не думаю. Настроение после этой фразы пропало. Клон думал, что его Создатель зол на Диди, потому что та не замечала или просто не хотела быть с ботаником-подростком, предпочитая другую компанию. Почему время не лечит именно его раны? Огонь в ведре, что он помнит спустя четыре года, въелся в память как червь-паразит, как Создатель сжёг весь свой план, все его старания и страдания, попытки всё исправить - всё согрело на глазах. Клон видел, как в линзах отражался пламень. Казалось, что в этом Дьявольском пламени плясали черти, тычущие своими кровавыми трезубцами в котёл. Поющие, как хорошо в Аду. Заметив белый пакет и поникнувшее настроение клона, поменял тему: – Что у тебя? Только попробуй сказать, что коньки, идиот… Своим вопросом быстро напомнил клону, что тот хотел подарить. Черноволосый с надеждой улыбнулся, так же стоя в куртке и тёплых штанах. – Да, подъезжайте к ёлке, я подойду. Заика хотел хотя бы день прожить, забыв про колёса, заменившие ему ноги. Сказано было верно – он подъехал думая, что если заговорит с ёлкой – клон найдёт его под этой же ёлкой вместе с его подготовленным подарком в приступе эпилепсии. – Создатель, опять уснули? Засмотревшись и задумавшись, он и не заметил, как клон, его идеал неслышно подошёл сзади и мягко положил руки на плечи. – Нет. – Чей подарок откроем первым? – Давай тот, что для тебя. Вон там, под ёлкой. – Хорошо. Он присел, достав из-под ёлки подарок. Это была продолговатая коробка с размером чуть больше руки, плоская. В подарочной бумаге и с кривым молочным, резким и острым бантом. Будто запаковщик трясся от злости, пока запаковывал. В месте соединения серой подарочной бумаги виднелась сама коробка. Не хватило совсем немного. Встал, смотря на хитрое выражение лица Создателя. – Открывай, но не резко. Даже сказать, медленно… Слова вроде обычные, что-то клону это напомнило, но он не придал этому особого значения, ссылаясь на совпадение. Лента бантика скользила меж узелков, очкарик отобрал кусок подарочной бумаги, смял его в клубок и выбросил одним броском в мусорку, стоявшую в углу комнаты, не смотря. Красная картонная коробка приятная на ощупь, и открывающаяся как упаковка телефона, но юноша долго не решался её открыть. И вот. Наконец он её открывает. Как сказал его Создатель: медленно, по каждому миллиметру крышка коробки открывалась вверх. Внутри он заметил обвивку красным бархатом, и… ручку, лежащую на ткани. Перьевая ручка со скрытым золотым наконечником в колпачке. Продолговатое красное стекло обвивало серебро, прокрыв то как грозные молнии покрыли ли бы хмурое небо. Юноша сразу узнал, ведь раньше без проса брал, наклонял в разные стороны и смотрел, как красные чернила, что казались в красном стекле чёрными, переливались от одной стороны в другую. Не смея оторвать свой взгляд, он слишком поздно замечал недовольную фигуру в комнате, которая вежливо просила положить его ручку на место. Как он говорил? «Положи ручку на место, пока я её не засунул в твой за-» – Создатель, это же Ваша ручка. – Да как ты догадался, без тебя я бы не разобрался, «капитан Очевидность»! Экстрасенс... Заика хрипло расхохотался, смех был похож на старый, вот-вот заведённый автомобиль марки «жигули», водитель которого похлопал по бамперу, с фразой перед покупателем, высушивая зубы напоказ: Раритет! – Создатель, она же Вам дорога. – Не так сильно, как твоя улыбка. Показалось, или он правда только что подмигнул!? Смущённый этой фразой клон, резко закрыл коробку и спрятал её за спиной, крепко держа и боясь уронить. – Спасибо, Вы мне дороги. Инвалид махнул рукой в чёрной перчатке, печально склонил голову, хоть пытался скрыть, что это не так. – Да ну, вряд ли тебе нужен импотент в инвалидной коляске. – Я люблю Вас таким, какой Вы есть, не говорите так, а лучше откройте мой подарок, я пока отнесу Ваш… Дождясь, когда клон ушёл, он лишь проводил его взглядом. – Любил бы, ушёл бы сразу. Белый пакет с ровным дном поставил к себе на колени, скрытыми за чёрным пальто и тёплым брюками – чересчур заботливый клон сам сшил. Очкарик об этом даже не просил, но почему-то именно из этого вылезать он не хочет, и приходится насильно раз в неделю снимать одежду со старого ворчливого человека, который ещё и распускает затвердевшие когти подобно коту. Царапается, была попытка укуса... Засунув руки, вынул увесистую коробку, завёрнутую чьими-то аккуратными ручками. На стиль клона хоть и похоже, но именно в этот случай пахло… девушкой? Точно – женскими духами и зданием, пропитавшимся электрикой, фальшивыми улыбками и завышенными ценами. Слишком знакомой девушкой. Злость зацарапала чёрствую и ревнивую душу. Чувство собственничества взяло вверх, хотелось взять чернильную ручку и на каждом сантиметре его создания написать красными как кровь чернилами, что он только и только его и ничей больше. Где-то глубоко внутри, как дракон жаден до золота в своей пещере, как Евгений Онегин в кошмаре Татьяны, кричало: Моё! Моё! Моё! С тряской в руках, снял салатовую обёрточную бумагу с красным пушистым бантом. Из коробки достал чёрный полароид. В отражении круглом объективе едва заметил своё отражение. Ничего не видно. По старой памяти пальцы сами нашли кнопку включения. Он развернул от себя объектив, направив на стену с зелёной мишурой, держащуюся на гвоздях. – Как забавно. Почти такой же я уничтожил года четыре назад. Какие воспоминания. Кажется, я никогда больше не увижу твою улыбку в объективе… – Создатель, уже смотрите? Ой, дайте уберу, мешается наверное. Лениво поднял на него голову. Щеки стали такими же, какими были, словно он их мукой припудрил. Только вот зелёные глазки бегали от пристального взгляда. Активно мял бумагу в руках. – Да как ты догадался… ладно. Ещё принеси мне штатив. – Точно, Создатель! Я совсем забыл. Тем более Вы свой штатив не сломали, на удивление. – Неси, сказал! Вернулся, протирая оранжевой тряпкой многолетнюю пыль. – Раздвинь ножки у штатива, поставь у стены. Мужчине показалось, что юноша, стоя лицом к стене и ставя штатив, развернул к нему голову на 360 градусов, как сова с большими-большими глазами. Он продолжал улыбаться. – Вы хотите сделать совместную фотографию за столько лет? Это так волнительно… – Да. Руки чешутся. – Почесать? Рука-лицо: – Ты тупой… Клон смотрел на растерянно, снова не понимая выражение, и со стойким желанием почесать чужие руки. – Ладно. Возьми и прикрепи полароид к штативу. Таймер я поставил на тридцать секунд – этого должно хватить, как мне кажется. Взял протянутое устройство, устойчиво прикрепив его к штативу. Таймер отсчитывал тридцать секунд, клон неловко встал неподалёку Создателя, как вкопанный смотря в объектив, не зная, в какую позу встать лучше всего. Старший же был расслаблен. – Не стой столбом, балбес. Клон не нашёл ничего лучше, чем положить свои руки на плечи опекуну, хоть и ворчливому. – Так? Старший никак не отреагировал на это, ожидая, когда клон сам додумается. Теперь руками он подправлял ёлочные игрушки на ёлке позади них. – Так? – Не знаешь, куда деть свои конечности пятипальцевые? Спрячь за спиной и стой смирно, рядом со мной. Желательно около тридцати сантиметров от меня… – Хорошо, Создатель! Последовал указаниям. Раздался щелчок, яркий свет вспышки вылетел птичкой, как сброшенное яйцо из гнезда кукушонком. Таким же нежеланным ребёнком в семье. Выползл результат. Подкатив к штативу, грубо вырвал фотографию из новенького полароида, словно отобрал конфету у ребёнка. Недовольно взглянул, искривился, будто увидел самое противное на свете. На фотографии было два человека – один, видно, совсем юноша лет шестнадцати, а второй, мужчина, сидел рядом в инвалидном кресле. Первый как сам лучик, оторванный от солнца и вынужденный светить на этой фотографии, сиял ярче гирлянд на ёлке. Юноша был ухожен, одет с иголочки в выглаженную рубашку – все пуговицы были застёгнуты, а на шее красовалась красная бабочка. Подтяжки на плечах держали шорты чуть выше колен, руки были спрятаны за спиной, а сам он улыбался, с счастьем смотря в камеру. Чёрные волосы причёсаны назад и закреплены лаком для волос, от чего те блестели. Справа от него сидел мужчина, прикованный к инвалидному креслу. Одетый крайне тёмно и закрыто, он видом показывал, что ему неприятно находиться на фотографии, и картинка была готова ожить и он бы укатал оттуда побыстрее. Чёрные перчатки, пальто скрывали больное и худое тело. Высокий чёрный воротник скрывал половину лица, а шляпа-котелок в тени прятала остальное, да настолько, что были видно лишь поблескивающие очки. Он хоть и сидел на фоне мерцающей ёлки с золотыми шарами, сам был в тени – возможно свет его невзлюбил или полароид так плохо снял – неясно. Долго всматривался в фотографию, сминая пальцами её кончик, за который держал. Юноша уже начал переживать из-за затишья, но мужчина наконец сказал что-то внятное, оценивающим взглядом пройдясь ещё раз: – Плохо получилось. Он подъехал к клону и протянул ему фотографию. Не смотря на плохой отзыв, юноша же, взяв фото в руки, смотрел на снимок с умилением, смотря на себя, то на своего мрачного Создателя. – Создатель, а мне нравится. Мужчина лишь быстро и равнодушно пожал плечами – его не волновало чужое мнение. – Тогда положишь в свой паспорт. – Паспорт? Но у меня его нет… – Выйдем на улицу – здесь стало душно. – Почему? Сейчас же зима! – О, боже… Он наврал, либо пошутил, но клон и того и того не понял.