Даже после самой темной ночи на небе взойдет солнце

      Лето было в самом разгаре, обучение в Облачных Глубинах подходило к концу и даже Не Хуйасан, с которым Вэй Усянь занимался в период итоговых экзаменов каждый вечер, наконец то смог получить свою заветную «И». Цзян Чэн, тоже сдавший экзамены хорошо, теперь с удовольствием валялся на траве в свободное время вместе с братом, а не учил материал, запершись в комнате. Обоим уже не терпелось отправиться в Пристань Лотоса и вновь увидеться с семьей. Они не видели шицзе целый год и даже регулярные письма не скрашивали разлуку с ней.        Когда день отъезда подобрался совсем близко, оба уже извелись. Даже Вэй Ин начинал скучать, потому что три тысячи правил никуда не делись. Поэтому Вэй Усянь собрал вещи в рекордные для себя сроки и теперь слушал как Цзян Чэн рычит на него и его шутки. В итоге брат выгнал его из комнаты, пока он не соберется, потому что Вэй Ин его раздражал и мешался. Вэй Усянь, ничуть не расстроившись и задорно смеясь, отправился в побродить среди деревьев недалеко от библиотеки. Еще в самые первые месяцы глубоко в лесу он обнаружил поляну, на которую часто сбегал от брата и друзей, когда хотел побыть один или потренироваться в игре на флейте.        Доступ к библиотеке Облачных Глубин, пусть и очень ограниченный, ведь приглашенным ученикам не открывались секреты клана, оказался весьма полезным. Пусть игра на музыкальных инструментах и была необходимым навыком для любого благородного юноши, в Пристани Лотоса больший акцент в обучении делался именно на сражения, поэтому таких мастеров в музыкальных практиках, как в Гусу у них не было. Вэй Усянь постарался изучить как можно больше трактатов о музыкальных техниках, пока находился здесь. А репетировать в общей комнате под бубнеж А-Чэна у него не было никакого желания. К тому же, он привык к уединению своей собственной комнаты в Пристани Лотоса и жить с братом круглые сутки напролет было... не очень хорошо. Особенно, когда они в очередной раз ссорились.       Сейчас, однако, он вовсе не намеревался тренироваться исполнять какую-нибудь сложную духовную мелодию, а просто хотел насладиться игрой на любимом инструменте и немного отдохнуть перед дорогой. Музыка лилась задорным мотивом, иногда сменяясь на более грустную и размеренную, красиво сливаясь с лесным шумом.        Поляна была совсем небольшая, больше похожа на опушку, окруженная высокими деревьями и заросшая травой. У Вэй Ина даже было любимое дерево, под которым он лежал почти каждый раз. Может быть, если бы он остался жить в Облачных Глубинах, то однажды продавил бы в широком стволе дыру в форме собственного тела.       «Подслушивать недостойно» - сказал себе Лань Ванцзи, но не сделал ни шага, чтобы не обнаружить себя шорохом травы. Он уже решил принять наказания после того, как ученик, за чьей игрой он наблюдает, уедет, а пока замер, вслушиваясь в то, как свободно льется мелодия из чужих рук. Сам он не мог припомнить, когда в последний раз играл бы на гуцине ради себя, а не для оттачивания музыкальных техник и навыков. Но сейчас в его душе начала зарождаться мелодия, ноты словно сами приходили ему в голову, пока он наблюдал за удивительно мирной картиной. Ранее он ни разу не видел Вэй Усяня столь спокойным и сосредоточенным, казалось, что этот юноша и вовсе не умеет сидеть спокойно.        Вэй Усянь только появившись в Облачных Глубинах всколыхнул в Лань Ванцзи такие чувства, о которых он и не подозревал. Тогда, в самый первый день, он был уверен, что именно Вэй Ин смог улизнуть от него. Пусть в тот момент и было темно, но Лань Ванцзи мог поспорить, что от нарушителей его отвлекла та самая бумажная птица, с помощью которой позже Вэй Усянь помогал ученикам на контрольных.        Но все же он не стал рассказывать об этом дяде. Про себя он оправдывался тем, что у него не было доказательств, но на самом деле он вовсе не хотел, чтобы Вэй Ина наказывали. Даже если бы это подарило ему возможность снова проводить с ним время в библиотеке наедине.       Постепенно первый ученик ордена Цзян занял все его мысли. Он всегда старался поймать его взгляд и сам пристально наблюдал за тем, как Вэй Ин непринужденно ведет себя в компании друзей. О, сколько раз ему хотелось также оказаться под непрестанным вниманием юноши, но каждый раз он ругал себя за неправильные, неподобающие мысли и шел переписывать трактаты в наказание.       И все равно продолжал думать, наблюдать, восхищаться. Вэй Усянь был хорош во всем, за что брался, делая все легко, словно играючи. Лань Ванцзи казалось, что нет в мире того, с чем Вэй Усянь не справился бы. И все же он не подходил к нему.        Как бы Лань Чжаню хотелось избавиться от этого наваждения! Он раздражался, старался не приближаться к Вэй Ину, но его снова и снова влекло к нему. Раз за разом Второй Нефрит выговаривал Вэй Усяню о нарушениях правил, и раз за разом после удалялся в холодные источники, чтобы успокоить разум и дух. И раз за разом терпел поражение.        Вэй Ин провел на поляне несколько сяоши, пока не услышал как его зовет брат, после чего покинул лес, так и не заметив, что в тени деревьев за ним наблюдали. 

***

      Вэй Усянь соскочил с лодки, стоило той только приблизиться к причалу и кинулся обнимать Цзян Яньли, которая встречала их у воды. Яньли же, только увидев братьев, расплылась в улыбке и раскинула руки для объятий.        - Шизце! Сянь-Сянь очень скучал! – Вэй Ин обхватил сестру руками и, приподняв, закружил.        - Прекрати канючить! Тебе сколько лет? – проворчал Цзян Чэн, бережно перенимая ношу у брата.        - Сянь-Сяню три годика!        - Оно и видно! - рассмеялась Яньли. Ее братья за год немного подросли, но совсем не изменились в характере, - Как я рада вас видеть!       Пристань Лотоса встречала юношей шумом и суетой, от которой они отвыкли за год тихой жизни клана Лань. Для Вэй Усяня так звучал дом: повсюду стояли торговцы и зазывали покупателей, дети кричали и носились по улицам, а взрослые торговались у прилавков. В Юньмене никогда не бывало тихо, даже по ночам то тут, то там можно было услышать шумные разговоры. Лишь перед рассветом, на недолгий промежуток времени, все словно замирало преддверии нового дня.       Вэй Усянь с наслаждением втянул воздух: пахло лотосами. Огромное озеро, в которое входили все приплывающие лодки, гордо именовалось озером Лотоса не просто так и все лето водную гладь усыпали белые, желтые или розовые цветы. Вэй Ин с удовольствием смотрел вокруг, пока шел к резиденции ордена Юньмен Цзян. Они вернулись из Гусу как раз к началу сезона цветения лотосов, наверняка шизце приготовила что-нибудь для них.        Как же ему хотелось поесть любимый суп! Готовили в Гусу Лань не то, чтобы отвратительно, но полное отсутствие специй для Вэй Ина было смерти подобным. Сейчас он с радостью съел бы чего-нибудь острого и закусил семенами, которые наверняка его любимая сестра почистила бы. Но сначала надо было встретиться с госпожой Юй. И уйти оттуда живым…         День, как Вэй Усянь и думал, оказался насыщенным. Глава ордена Цзян, как и всегда, выслушал отчет сына без особого интереса. Это была формальность, но все же необходимая. Но в конце он даже похвалил Цзян Чэна за успехи в учебе, что уже само по себе можно было считать удачей. На этом везти не прекратило: госпожа Юй только вернулась с ночной охоты и была в хорошем настроении, а потому им даже не прилетело за все шалости. В отличие от своего мужа, Юй Цзыюань выслушала отчет с гораздо большим вниманием и сразу после пообещала завтра же устроить им свой экзамен. Но это было завтра, а сегодня Вэй Усянь наслаждался спокойным вечером, в кругу семьи.        Вэй Усянь в очередной раз с наслаждением понимал, насколько же их орден отличается от Гусу. В клане Лань все трапезы проходили в молчании, а каждый столик стоял на достаточном отдалении от других, чтобы никто не мешал есть. В ордене Цзян обед проходил пусть и в столь же большом и просторном зале, но атмосфера разительно отличалась. Перед каждым человеком стоял свой столик, но они были размещены так близко, что Вэй Ину ничего не стоило немного пошевелить рукой, чтобы коснуться сестры или брата. Цзян Яньли рассказывала братьям, что изменилось в Пристани Лотоса за год их отсутствия и время от времени подсовывала еще порцию супа или угощения.        Вэй Усянь наконец-то чувствовал себя спокойно.        - Цзян Чэн, завтра возобновим тренировки с Цзыдянем. Иньчжу и Цзиньчжу проведут ее. Надеюсь, ты не позабыл за год все мои наставления?        - Да, матушка! – глаза Цзян Чэна загорелись.        - Вэй Ин! А ты завтра ко мне. Посмотрим, насколько ты расслабился в этом ордене Лань. Опоздаешь хоть на минуту – получишь Цзыдянем, тебе ясно? – и госпожа Юй, не дожидаясь ответа, поднялась и покинула зал.          Дни в Пристани Лотоса быстро вошли в ритм и потекли однообразной чередой. Госпожа Юй, кажется, решила, что ее сыновья повзрослели и теперь все больше внимания уделяла их обучению: не тренировкам с мечом, которых и раньше было столько, что хоть отбавляй, а ведению дел. Цзян Чэну, помимо прочего, давал уроки и Цзян Фенмянь.        За год проведенный в Облачных Глубинах Вэй Усянь придумал новые талисманы, которые теперь мог наконец-то опробовать и показать приемной матери на одобрение. Даже тот злосчастный талисман, привлекающий нежить, наконец поддался ему. После неудачной охоты в Цайи он работал над своей идеей часами, и когда завершил его, почувствовал себя настоящим героем. Госпожа Юй тогда взяла его с собой на ночную охоту, чтобы опробовать. Расстояние, на котором талисман привлекал тварей, было пока небольшим, но работал он исправно.       Свободного времени у них было все меньше, но они все равно находили возможность выбраться за пределы ордена и поваляться на траве или искупаться в пруду.        Так, заменяя госпожу Юй на тренировках других учеников и гоняя их в пот и кровь вместо нее, работая над талисманами, постигая искусство ведение клановых дел и все в таком духе прошло несколько месяцев.        - А-Чэн, А-Ин, мы с А-Ли уезжаем в Мэйшань. Глава ордена Цзян отправляется в Цишань Вэнь. Орден остается на вас.  А-Чэн, на столе осталось несколько писем от глав мелких вассальных орденов. Прочти их и придумай ответ, достойный наследника клана. Вернусь – проверю. Нагрузка и план тренировок на тебе, Вэй Ин.        - Да, матушка!        - Да, шиму!       - А теперь еще раз отработайте эту стойку! Ноги заплетаются хуже, чем у самого пропитого пьяницы! Не выйдете с поля, пока не начнете валиться с ног от усталости.        Вэй Усянь и Цзян Чэн послушно взяли в руки мечи. Оба понимали, что ближайшую неделю им придется нелегко, однако недовольства или, не дай пресвятая Гуаньинь, возражений не показали.        Уже вечером, после того как они и впрямь начали падать от усталости и их отпустили, братья заперлись в комнате и стали обсуждать примерный план действий. Ни одному из них не хотелось подвести госпожу Юй. В общем-то, задания не были слишком сложными, однако менее важным это поручение не становилось.        Вэй Ин довольно часто помогал другим ученикам, почти с самого начала своего обучения. Так уж вышло, что ему почти не приходилось прикладывать усилий, чтобы усвоить то, на что остальным требовались недели, а то и месяцы упорных тренировок. Госпожа Юй, конечно, заметила это почти сразу. Пусть характер у хозяйки Пристани Лотоса и был тяжелым, все знали: к своим детям, будь то родные или приемный, она относилась со всем вниманием. И со временем она начала оставлять Вэй Ина за старшего во время тренировок, когда уходила на ночную охоту. А после, именно госпожа Юй подтолкнула его к созданию талисманов.        Вэй Ин все еще помнил, как на его глупое высказывание: «Вот бы записки сами долетали до получателя!», когда Юй Цзыюань послала его с запиской для главы ордена, она ответила: «Так возьми и придумай, чем попусту болтать!» Так появился талисман живой птицы. А приемная мать тогда его впервые похвалила.        Характер госпожи Юй был тяжелым. Она никогда не любила вести праздных бесед и всегда была резка в своих суждениях. По большей части, Юй Цзыюань старалась держаться в стороне от остальных людей и крайне редко говорила теплые слова. Но Цзян Чэн и Вэй Усянь давно научились понимать ее по мелким жестам. Пусть госпожа Юй почти никогда не хвалила их, но одобрение и гордость, когда они в очередной раз достигали успехов, было явственно видно на ее лице.        Забрав семь лет назад сына умершей подруги Юй Цзыюань с тех пор ничем не выделяла его от родных детей и относилась к нему с той же требовательностью и любовью, что и к Цзян Яньли и Цзян Чэну. И пусть она не говорила никогда о своей любви, все трое не сомневались: матушка их любит.