Даже после самой темной ночи на небе взойдет солнце

      Цзинь Цзысюань боялся. Ему — единственному наследнику ордена Цзинь — чувство было в новинку. Страх, плотный и липкий, захватил всю его душу, путал мысли и заставлял колени подгибаться. Но поддаваться ему было нельзя — где-то там в пещере остались люди, наедине с жутким монстром. Люди, которые спасли ему жизнь, если так подумать.       Сам он не был хорошим пловцом и вообще предпочитал держаться от воды подальше. То ли дело полет на мече или прогулка по лесу. Мало кто знал, что на самом деле наследник великого ордена имел интерес к живой природе — он даже самолично выращивал несколько растений в саду возле Башни Кои. Но вода… вода заставляла его теряться без опоры, поэтому, да, стоит признать, что эти двое из клана Цзян спасли ему жизнь. А уж недооценить их помощь в Лагере Перевоспитания было вообще сложно…       А теперь они надеются и рассчитывают на него. Он должен привести подмогу, и если для этого ему придется три дня идти без остановок до Юньмена, то так тому и быть.       Цзинь Цзысюань раньше и подумать не мог, что будет пешком пересекать Поднебесную, скрываясь, как какой-то преступник, чтобы спасти жизнь Вэй Усяню, да питаться не изысканными блюдами, приготовленными многочисленными поварами ордена, а похлебкой из кое-как наловленной живности. И все же он упрямо шел, вместе с небольшой кучкой адептов, которым до родных орденов идти было гораздо дальше, чем до Пристани Лотоса.       — Только бы, Вэй-гэ, Цзян-сюн и Ванцзи-сюн дождались нас, — пробормотал Не Хуайсан.       Цзысюань предлагал тому, отправиться в Цинхэ, и был искренне удивлен, когда тихий и боязливый наследник ордена Не, вдруг резко и твердо ответил, что не может бросить своего друга в беде. Почему-то произнося это, он спрятал лицо за веером, однако Цзинь Цзысюаню некогда было разгадывать его хитрости.       Еще до этого гуева Лагеря, молодой господин Цзинь точно бы прогнал его — зачем брать с собой обузу. Кто бы знал, что Не Хуайсан окажется не так прост! Он был словно невидим, когда уходил на разведку. Только ему, да Вэй Усяню, каждый раз удавалось улизнуть мимо охраны из их маленьких лачуг. Вэй Усянь все время шутил, что просто приноровился ускользать от госпожи Юй и ее служанок, натренированных замечать даже самого скрытного шпиона, чтобы не получить наказание за свои проделки. А Не Хуайсан только улыбался и ничего не объяснял.       Да уж, не так прост оказался младший наследник ордена Не!       И вот теперь, он проверял для них путь, проскальзывал незаметно в тени и подслушивал разговоры адептов Цишань Вэнь, прокладывая им наиболее безопасный маршрут. Цзинь Цзысюань впервые задумался, что, возможно, ему стоит переоценить свои взгляды и изменить свое мнение. О некоторых людях, в частности.

***

      — С ним все будет в порядке? — в очередной раз спросил Цзян Чэн, не сводя взгляда с тела Вэй Усяня на кровати.       С тех пор, как они вернулись в Пристань Лотоса, Вэй Усянь продолжал оставаться в беспамятстве. Еще в пещере он приходил несколько раз в себя, но только бредил и один раз блевал кровью вперемешку с желчью. По всей видимости, пытаясь удержаться на мече, он случайно наглотался ядовитой крови Черепахи-губительницы. Теперь его организм работал на износ, пытаясь очиститься.       Если бы не Второй молодой господин Лань, сохранявший поразительное спокойствие и просто молчаливо помогавший Вэй Ину откашливаться кровью, Цзян Чэн точно сошел бы с ума от страха и волнения.       — А-Чэн, все будет хорошо, он уже идет на поправку. Иди отдохни, — мягко ответила Цзян Яньли.       Сама она не отходила от постели брата уже вторые сутки. Когда на пороге их резиденции появился Цзинь Цзысюань, весь в пыли и поте, но все такой же красивый, Яньли сразу поняла: что-то случилось. И оказалась права. А стоило выслушать его сбивчивый рассказ, ее сердце и вовсе замерло на миг. Ее драгоценные младшие братья оказались в такой страшной опасности!       Вот только матушка уже несколько дней, как уехала на ночную охоту (на самом деле, Яньли знала, что та поехала проверить дела в одном из их секретных лагерей), а отец в этот самый день вдруг отправился в орден Цинхэ Не. Цзян Яньли не часто оставалась в Пристани Лотоса за главную, к тому же госпожа Юй вот-вот должна была вернуться. Но здесь и сейчас Яньли была одна, и ее братья нуждались в ней! А потому, сделав глубокий вдох, она отложила слезы до момента, когда сможет остаться в тишине своей комнаты, и принялась отдавать приказы.       Цзян Яньли обладала кротким и спокойным нравом, но она все еще оставалась дочерью Пурпурной Паучихи, хозяйки Пристани Лотоса и госпожи ордена Юньмен Цзян. И матушка, пусть и понимая с каждым годом все сильнее, что дочь оказалась полной ее противоположностью, обучила ее всему, что могло понадобится будущей хозяйке Великого Ордена.       Только раздав указания всем адептам и собрав спасательный отряд, Цзян Яньли позволила себе выдохнуть, и взглянуть на Цзинь Цзысюаня. Она была влюблена в него с двенадцати лет, очаровавшись вначале красотой, а уже после случайно заметила его в саду. И поразилась, с каким увлечением и аккуратностью молодой наследник ухаживал за прекрасными белоснежными пионами. С тех пор, в ее сердце больше ни для одного мужчины не было места.       Но она знала, что тот не любил ее в ответ. Возможно, даже, презирал или вовсе ненавидел. Поворачиваясь к нему, она ожидала увидеть привычный надменный и холодный взгляд. И обомлела, когда столкнулась с его глазами, в которых не было ни капли равнодушия, только удивление и что-то еще такое, что заставило ее покраснеть.       Однако на праздные разговоры времени не было. Цзинь Цзысюань уважительно склонился в поклоне, а затем вскочил на меч, выданный ему из запасов ордена Цзян, и полетел вперед, показывая остальным путь.       Ей оставалось только ждать. И надеяться.       И вот ее брат лежит рядом, все еще без сознания, но теперь уже просто спавший целебным сном. А она снова может только ждать, чувствуя свою беспомощность.       — Шицзе?.. — вырвал ее из мыслей слабый голос.       — А-Сянь! — воскликнула Цзян Яньли и тут же бросилась к его постели, хватая брата за руки.       — Шицзе! Я вернулся домой? Когда… как нас спасли? Где А-Чэн и Лань Чжань? — немного хрипло заговорил Вэй Усянь.       Но Яньли не могла вымолвить ни слова. Ее брат наконец-то пришел в себя! И все бессонные ночи последних дней вдруг навалились тяжелым грузом. На глаза набежали слезы, и Яньли испугалась, что если начнет говорить, то точно расплачется. От облегчения и пережитого страха.       От необходимости отвечать ее спас брат. Деревянная дверь шумно распахнулась, и вошел Цзян Чэн, держа в руках горшочек белого фарфора.       — Чего ты расшумелся! — а затем протянул горшочек сестре со словами: — Сестра, я принес суп, который ты сварила.       — Хорошо, А-Чэн, поможешь А-Сяню? Я схожу, сообщу матушке, что с А-Сянем все в порядке. — Цзян Яньли встала, немного покачнувшись. Оказалось, она просидела в невеселых мыслях почти всю ночь. Ей срочно надо было уйти, чтобы не расплакаться на глазах у братьев.       Братья молча проводили ее взглядом и переглянулись с пониманием.       — Она не отходила от тебя все эти дни, — негромко объяснил Цзян Чэн и, подойдя к постели брата, сел на край.       Горячий суп в фарфоровой миске обжигал руки, но он держал его аккуратно, стараясь не пролить ни капли. Хоть ему и хотелось расплакаться от облегчения, как сестра, он старался сохранять спокойствие, притворно хмурясь.       — Ты пролежал без сознания около четырех дней. Твои руки сейчас слабее, чем у шестого шиди, так что я тебя покормлю, как маленького и беспомощного младенца, — и зловеще улыбнулся, — А если ты будешь возражать мне приказано — матушкой — связать твои руки и влить в тебя этот суп насильно.       Вэй Усяня перспектива быть связанным привлекала не сильно, поэтому он тут же согласился:       — Хорошо-хорошо! Только расскажи, что я пропустил, я же умру от любопытства!       Отправляя ложка за ложкой в рот брата жидкий суп, в котором плавали несколько кусочков корня лотоса и свиные ребрышки, Цзян Чэн сухо рассказывал, как Цзинь Цзысюань пришел в Пристань Лотоса за помощью, привел всех к горе Муси, а затем, когда они откопали заваленный вход, помог дотащить бессознательное тело Вэй Усяня до дома.       — Это что же, меня павлин словно принцессу нес?! — недовольно воскликнул Вэй Усянь, расплескав суп.       Цзян Чэн цыкнул: — Не вертись и ешь! Да, нес. А нечего было геройствовать и в пасть твари лезть! Так тебе и надо!       — Да не лез я к ней в пасть! Она сама меня съела, что мне было делать? — возмутился Вэй Усянь, — А что Лань Чжань? Он здесь? Или вернулся в Гусу?       — Чего это ты его по имени зовешь? Конечно, он вернулся, чтобы ему делать тут?       — А как еще его звать, после таких приключений бок о бок? Только не говори, что ты сам его продолжаешь звать — второй молодой господин Лань, тьфу! язык сломаешь ведь!       — Какая разница, как я его зову! А он тебя, кстати, тоже Вэй Ин зовет, — задумчиво добавил Цзян Чэн. — Он тебя спас. Я даже удивился, когда он начал помогать мне греть тебя. Думал, он убежит подальше, а оказалось эта ледышка даже ничего.       Вэй Усянь удивленно вытаращил на брата глаза. Чтобы Цзян Чэн и признал, что Лань Ванцзи — неплох? Вэй Ин за, грешным делом, даже подумал, что у него все еще жар. Но продолжить расспрос брата ему помешали.       В комнату вошла госпожа Юй. Цзян Чэн сразу же отставил чашку с супом в сторону и выпрямился.       — Матушка…       — Шиму!       — Несносные мальчишки! Что это, потрудитесь объяснить, вы натворили! Хотите, чтобы я отправилась в Диюй раньше времени? Сколько раз говорить вам, чтобы не искали приключений! — всплеснула руками Юй Цзыюань.       — Мы… — начал Цзян Чэн и сразу замолк под рассерженным взглядом матери.       — Что мы? А-Чэн, я говорила вам не лезть на рожон! А если бы вы погибли?!       — Но, шиму, мы ведь живы! — возразил Вэй Усянь.       — А ты! Чудом остался живой! Молчи уж! — Юй Цзыюань вдруг отвернулась и спустя несколько мяо продолжила уже спокойнее: — Цишань Вэнь отпустил остальных адептов. Они скоро вернутся. Вэнь Чао объявил, что это он убил Черепаху-губительницу.              — Что? — пораженно выдохнули ее сыновья.       — Что слышали! Никто не будет ему возражать. Если этот слабак так хочет приписать себе подвиг моих сыновей, что ж, тут ничего не поделаешь. Но все, кто не настолько глуп, знают правду.       Вэй Усянь замер. Юй Цзыюань относилась к нему всегда также, как к Цзян Чэну, но почти никогда не называла его своим сыном. Всего одна фраза вдруг наполнила его сердце таким теплом, что ему показалось, что он вот-вот расплачется.       Даже Цзян Чэн, часто не улавливающий нюансов настроения матери, услышал не высказанное: я горжусь вами.       Дверь вновь открылась, впуская в комнату Цзян Фенмяня.       — Моя госпожа?.. — замер он.       — Цзян Фенмянь, скажи мне, ты уже забрал мечи наших адептов? Или ты все также боишься лишний раз открыть рот? — сразу же накинулась на него Юй Цзыюань.       — Цишань Вэнь устраивает сегодня праздник. Будет невежливого задавать подобные вопросы в подобный день. Мы поднимем эту тему в ближайшее время.       — Ах невежливо? Ты слабак, глава ордена Цзян! Наши дети чуть не погибли, но тебе, конечно же, плевать! Ты продолжаешь идти на поводу у этих псов Вэней!       — Моя госпожа…       — Что?! Что ты хочешь сказать? Вновь заткнешь меня?! Не разговаривай со мной, пока не станешь настоящим Главой Ордена!       Цзян Фенмянь нечитаемо смотрел в ее удаляющуюся спину. Затем перевел взгляд на детей и выражение его лица смягчилось.       — А-Чэн, Вэй Ин, я зашел сказать вам, что вы молодцы.       — Спасибо, дядя Цзян!       — Благодарю, отец…       — Теперь я вижу, что вы не пропадете, — взгляд его глаз оставался серьезным и немного уставшим, — Помните девиз нашего ордена — стремись достичь невозможного.       Цзян Фенмянь вновь оглядел детей и тоже покинул комнату. Оставшись вдвоем Цзян Чэн и Вэй Усянь уставились друг на друга.       — Неспроста все это как-то… и тетя Юй и дядя Цзян похвалили нас за один день! Не к добру это, — пробормотал Вэй Усянь.       — Пока ты был без сознания, я подслушал парочку разговоров. Глава ордена Гусу Лань скончался. Лань Сичень все еще не вернулся. Все боятся, что следующими будут они.       — Вэнь Чао не простит нам свой позор… Да уж, попали мы…