Нет способа справиться со стрессом лучше

Сдаётся, закрывает глаза. Позволяет делать с собой, что вздумается. Упирается лбом в шипастое плечо, неровно выдыхая, и сжимает пальцами чужие руки напряжённо. С замиранием сердца ощущает, как в ответ большие ладони накрывают бедра и как искрой лёгкий поцелуй касается под челюстью. Как задорный смешок раздаётся совсем рядом, этим низким тоном, разгоняя безумный табун мурашек по всему телу. Заставляет прижаться ближе, носом утыкаясь в холодную куртку, болезненно давящую на глаза. И на миг ещё страшно. Но длинные пальцы сбегают с бедра, порхающими касаниями проходясь по позвоночнику. Вызывают зажатый стон противоборства и позволяют удобно устроиться в открытом изгибе шеи, мягко массируя кожу головы. Прячут второй поцелуй в волосах. И заставляют раскрыться. Расслабить напряжённые мышцы. Выдохнуть свой страх. Вдохнуть чужое тепло. Довериться. Рука на бедре сжимается, ногтями проводя какую-то чувствительную жилку по внутренней стороне ноги. Отзываются ей, вздрагивая, откровенно выгибая спину, открывая вид на по-настоящему гимнастичную поясницу. На натренированные, твёрдые мышцы, рельефом проступающие под тяжёлой кофтой. Всхлипывают будоражаще жалобно и заставляют ощутить силу, что таится в маленьком, податливом теле, давящим всей своей паранормальной мощью, не в силах противостоять жажде. Дышат сквозь приоткрытые губы с трудом, резко обнимая, вцепляясь короткими пальцами в рёбра. Гитарист чувствует — не знает, куда себя деть, чтобы сбежать от всех этих новых ощущений, приятных и пугающих. Разрывается между леденящим «хватит» и обжигающим «не останавливайся». На сегодня Хоби согласен взять ответственность. Всё будет в порядке, если он решит. Кровать скрипит и матрас подбрасывает парней, падающих на него неожиданно. Майлз вздыхает, раскрывая глаза, потерянный в вихрящем тумане мыслей, никак не успевающий за реальностью понять, что произошло и в какой момент он оказался в таком положении, плотно прижатый спиной к простыням. Потому что разум отказывается мыслить, слыша собственный громкий, от резкости, и близко несдержанный, вскрик. Глаза закрываются сами собой, ощущая, как кусает кожу холодный пирсинг и как зубы прихватывают мягко бледную шею. Хоби слишком большой и длинный, уследить за всем ним — невозможно. И он прекрасно это знает и умело пользуется, не позволяя пауку отойти от краткого шока, закидывая замершие ноги себе на бедра быстро и резко, а ладони его уже бегут по твёрдому прессу, прокрадываясь длинными пальцами под теплую кофту, от холода (когда только-!) заставляя вздрагивать и покрываться мурашками, змеёй извиваясь, лишь бы избежать всё ещё пугающего внимания. Он пытается что-то сказать слабым голосом, успевая выдохнуть лишь «Хо-», когда всё замирает, а кожу обжигает горячим воздухом. — Шшш… Расслабься.- Он буквально ощущает слово, которым губы касаются его уха. Мир весь замирает вместе с ладонями, застывающими на быстро вздымающейся груди. С придыханием разум отмечает: под недвижными пальцами судорожно бьются жилки собственного сердца. Чужая грудь касается в том же неконтролируемом ритме. Желание искрит по нервам. Пальцы дрожат в отчаянном напряжении. Всё ещё ничего не происходит. Он понимает, что его ждут. Когда расслабится. Когда будет готов. И это терпение греет. Греет похлеще возбуждения и разрядов, сверкающих за чужой спиной. До слёз согревает теплом доверия. Всё будет в порядке. Ему не о чем переживать. Ему нужно сконцентрироваться на моменте. Не думать ни о до, ни о после. Только о сейчас. Шарящие по трещинами потолка глаза мирно закрываются. Медленно глубоко вдыхает, задерживает на несколько секунд и через губы выдыхает. Обвивает руками туловище, с силой сдерживая накопленную энергию. Вновь отпускает, удобнее устраивая на плечах, спрятанных под кожей. Расслабляется. По-настоящему расслабляется. С намёком проводит коленом по чужому боку, лодыжкой надавливает на пояс. Прикусывает одну из множества серьг. Ощущает, как чужие губы на ушной раковине складываются в улыбку. Большие ладони вновь приходят в движение. Медленно текут по груди вниз, уже тёплые, с подсознательно проникающей нежностью. Заставляют плавиться и открываться, подобно подсолнуху на рассвете. Мягкие и одновременно горячие поцелуи сыплются по коже: по изгибу челюсти, по жилкам шеи и по тонким ключицам. Дыхание вновь заходится, пальцы судорожно сжимают куртку, натыкаясь на неприятный холодный металл, рот приоткрывается, паническим хватая воздух. Когда второй укус прихватывает узкий выступ кости, в комнате раздается не менее резкий стон. Но столь приятный слуху, выгибающий тельце навстречу, что Хоби не собирается сдерживаться, требуя ещё, раз за разом цепляясь зубами. Майлз мелко дрожит, не контролируя сверхъестественную силу, что беспрекословно заставляет опуститься ближе, давя скрещенными лодыжками и притягивая руками. Холодный материал скользит под пальцами и это ужасно раздражает, вплоть до дерганного движения — с трудом, но накидка летит на пол под удивлённым взглядом владельца. Но много времени ему не дают: руки соскакивают с (теперь покрытых лишь мягкой тканью) плеч, вцепляясь в широкие скулы и, не позволяя что-либо осознать или передумать ни себе, ни партнеру, моментально впечатывая чужие губы в собственные в неумелом, но крайне жадном поцелуе. Пирсинг холодный и крайне мешает, но каждое движение по нему возбуждает лишь сильнее. Маленькие ладони в сравнении с огромным телом, на которое те решили покуситься, зеркально бегут по плотному прессу и быстро вздымающейся груди, надавливая, царапая короткими ногтями, оставляя жгучие следы по всей коже, не позволяя отследить спешные касания. Ухмылка Хоби на губах донельзя довольная и слишком спокойная, что появляется единственное желание: выбить из колеи того, кто везде как дома. Заставить его ощутить что-то, хоть что-то настоящее. И по-настоящему сильное. Длинные пальцы оказываются в волосах незаметно и ладонь вновь накрывает округлое бедро, приподнимая, с придыханием позволяя упереться пахом в пах. Возбуждение общее, горячее, посылающее волны дрожи по всему телу. Ноги сводит от голода, горло перекрывает громкий стон, отрывая от пухлых губ, требуя немедленно вернуть на место. Но возможность пропадает даже не появившись: голова, увенчанная огромными дредами, ныряет вниз, исчезая из поля зрения, а следом и сам паук оказывается подкинут выше по кровати. И что-то становится холодно: параллельно с его тела исчезает незнакомая футболка. Но секундный ступор от отрезвляющей прохлады воздуха сбивается волной невозможного жара, когда взамен ткани прижимается чужая горячая кожа. Обе кофты теряются в бардаке на полу, но до них никому из партнёров нет дела. Большие руки скользят по открывшемуся пространству, с наслаждением изучая ранее недоступные участки. Влажные губы не отстают ни на миг, осыпая плечи, грудь и живот смазанными поцелуями. Маленькие пальцы находят чужие оголённые руки, вцепляясь с силой, надеясь слегка замедлить безумный ураган Хоби, но одна вырывается резко. И Майлз замирает сам. Дышит шумно через рот, потрясённый взгляд устремляя в потолок и едва не вспарывая матрас от силы сжатия. Широкая ладонь ложится на твёрдый бугор, скрытый грубой джинсовой тканью. Слегка надавливает и ведёт. И паука тоже ведёт от новых ощущений. До слёз на углах плотно закрытых глаз, до всхлипываний от удовольствия. И панк наблюдает. Не отрывает глаз от всех всплывающих эмоций, жадно поглощая каждую. Запоминает всё, что видит. Ощущает глубокое внутреннее удовлетворение от того, каким открытым предстаёт перед ним Майлз. Только перед ним. Губы, замершие на плотном прессе, покалывает от нетерпения и панк позволяет себе чуть больше. Выпускает широкий язык из плена и медленно ведёт вверх, не отрываясь от наблюдения. Синхронно давит ладонью, проводя до самого конца, наслаждаясь долгим стоном и даже болезненной хваткой на локте. Ощущает, как голодно выгибаются ему навстречу. Он не против дать ещё. Целует кожу мокро, развратно, размашисто и со всем старанием, прикрывая глаза, мнет и вырисовывает какие-то узоры сквозь одежду, заставляя издавать всё более и более откровенные и жалобные звуки, поджимать пальцы на ногах, молить о большем, но не в силах произнести. Лишь иногда всхлипывая откуда-то сверху. Собственное возбуждение начинает мешать и отвлекать, неприятно сдавленное тканью. И вправду хочется чего-то большего. Голодные глаза вспыхивают хищно, заглядывая в лицо жертве. Окидывают придирчивым взглядом темнокожий холст. Блестящие от влаги следы разбросаны по всему тонкому телу. Под ними то и дело наливаются алым жгучие засосы. Мокрое пятно требует внимания, просвечивая на ткани. Мальчика так и потряхивает от всего скопившегося напряжения. А глаза. О, эти глаза! Смотрят снизу вверх донельзя смущённо, но отвернуться не могут. Сглатывают нервно, безбожно краснея и в жалобном мычании что-то требуя. Хобарта аж всего передёргивает, пуская табун мурашек от самой макушки. Губы. Губы. Губы, эти губы! Приоткрытые, пухлые от укусов в тщетных попытках заглушить рвущиеся звуки. Манят. Не свято это, маленький демон искуситель. Но он не будет сопротивляться. Припадает, не раздумывая, впиваясь жадно, со всей страстью и жаркой оторванностью. Ощущает, как судорожно сжимаются чужие пальцы в волосах, притягивая ближе, ближе, ещё ближе! Майлз отдаётся до конца, не жалея себя, лишается маленьких рук, заведенных за голову, переплетённых крепко. И стонет до дрожи развратно, ощущая новый засос-укус на шее, хрипло, бессильно тихо, на выдохе произнося нежное и такое личное «Хоби». Заставляет впервые судорожно выдохнуть. Ощутить нечто. невообразимое. Он больше. Он больше не сможет терпеть. Руки приходится отпустить, но лишь чтобы одним движением сдернуть мешающуюся ткань. И сразу жадно заглотить текущую головку, вызывая очередной, но куда более громкий стон. Облизнуть по всей длине, с наслаждением проходясь пирсингом по чувствительной коже. Заставить дышать загнанно, открывая рот до дрожащей челюсти, едва не плача от переполняющего удовольствия. С чувством провести головкой по нёбу, гортанно урча. Услышать хруст простынь. Подняться вновь до самого верха, прощально касаясь кончиком языка и лишь губы задерживая. И опуститься до основания, умело, слегка постанывая от приятного ощущения, зная, что он делает и зачем. Зная, как резко согнутся в коленях ноги, выгнется тело, лишь не вставая на мостик. Вдохи рваные, жалобные. Но пока хватит. Хоби не собирается оставаться в стороне. Проводит языком по окружности, вверх-вниз, играясь. И плавными движениями поднимается, позволяя прекрасному члену выскользнуть с пошлым хлюпаньем. Картина маслом. Маленькие пальчики одной руки беспощадно терзаются зубами. А глаза всё ещё наблюдают. И блестят хрусталём слёз на углах. Панк тянется медленно, нависая совсем близко на локтях. Обжигает тяжёлым дыханием, но с мягкой заботой целует солёную воду. Бежит поцелуями по щекам, наконец находя спрятанный рукой рот. Заставляет открыться. Вновь целуя глубоко и неторопливо. Слегка успокаивая. Ощущает чужой вкус на языке. И от того лишь лучше. Он чувствует, как дрожат чужие губы. Совсем не может сдерживаться. Это так мило. Ведёт большой ладонью по поджимающейся ноге. Та тоже так податливо трясётся. Не касается главного. Лишь водит вокруг кругами. Легко, словно птичьим пером. Щекотно чуть-чуть. Стягивает бельё с себя, пристально глядя в глаза, что ни на миг не отрываются в ответ. Лишь нервно облизывают губы пересыхающие. И получают невесомый поцелуй. А потом вновь с силой втягивают воздух сквозь приоткрытые губы. Когда плоть касается плоти. Возбужденные до боли. Сдавливаются вместе — ближе. Глаза отрываются. Глаза закрываются. От прибывающего волнами и иглами наслаждения. Приятно, приятно, приятно! Весь напряжён. Словно дикого зверя приручая, касается чужой кисти. Медленно тянет вниз. А стоит глазам открыться — второй рукой поднимает за подбородок к собственному лицу, касаясь пухлых губ. Кладёт чужую ладонь. Даёт ощутить вес в руке. А затем медленно сжимает. Ему нравится. Ему нравится. Им нравится. Ведёт вверх и вниз тягучими движениями. Обучает. Позволяет привыкнуть. Возжелать. Осмелеть. И выбрать темп. Разогнаться шаг за шагом. Бежать и брести. Нестись к разрядке и томно вздыхать, едва двигаясь. Контролировать. И быть открытым как никогда. Вести вальс языков в соразмерном темпе, гармонировать, словно неразрывному целому. И вместе прийти к финалу. Срываясь, сплетаясь, отчаянно связывая пальцы хаотично. Соприкасаться, чтобы слиться в одно бесконечное наслаждение. И излиться одновременно меж бушующих тел. Не отрываться друг от друга и после. И только потом, медленно выходя из бешеного круговорота эйфории оргазма, восстановить скачущее дыхание. Не иметь возможности когда-либо налюбоваться друг другом сполна. Уснуть под одним одеялом, прижимаясь близко-близко. Сплести конечности и жаться друг к другу. Словно идеально быть созданными для этого. И не просыпаться средь ночи от кошмаров. Получить долгожданный «счастливый финал».