Дракон

Ярость. Сумасшедшая, сбивающая с ног ярость. От Ильи буквально фонило ею, пока он судорожно ходил из угла в угол, метался как зверь в клетке. Перед глазами стояла кровавая пелена, а внутренний зверь не знал, чего ему хочется сейчас больше: успокоить Сашку и скулить перед ним побитой псиной, вымаливая прощения, что не заметил раньше, или уебать Гецати за то, что посмел тронуть самое светлое существо, запятнал его, почти уничтожил. Мразь. Блядская сигарета не хочет поджигаться, но Илье жизненно необходим сейчас никотин. Это единственное, что сейчас может удержать его на месте. Единственное, что не даст выйти за дверь, пройти по коридору, и сесть около двери Сашиного номера. Чтобы быть максимально близко, чтобы ни одна сука не пробралась. Чтобы точно быть уверенным, что хотя бы этой ночью, Саша будет в безопасности. Но поступающий в лёгкие никотин приглушает этот поток безумных идей, и заставляет мыслить рационально. Илья открывает окно, садится на подоконник, свешивая с него левую ногу, в пальцах правой руки зажата сигарета, а левая нервно отбивает непонятный ритм. За окном непроглядная ночь, небо синее-синее, почти что черное. Синяки на руках Саши такого же цвета. Значит, свежие, поставленные вчера или позавчера. Нервный выдох, пристальный взгляд на дверь. К Саше все ещё хочется, тянет как на поводке. Неконтролируемая тяга. Но нельзя, Саша обязательно почувствует чужую энергетику за дверью. Илья поджигает вторую сигарету. Успокоится не выходит, уснуть даже не будет пытаться. Заранее провальная затея. В голове лишь один вопрос: сколько это продолжается? Почему Илья не заметил раньше. Хотя как бы он заметил, если увидеть Сашу удается только на совместных съёмках или, если повезёт, случайно столкнуться в офисе канала. Но он должен был заметить, должен был раньше Сашу из лап Гецати вытаскивать. Ведь иррациональное желание въебать человеку не появляется из ниоткуда. Надо было ещё тогда Гецати уебать, когда первый раз увидел, как тот грубо целует нежного Сашу за углом особняка Стахеева. Но нет же, отступил, сука. Поставил Сашины чувства выше своих. А теперь хуй тебе, Гецати. Сашу Илья заберёт любой ценой. Тоненький, совсем тихий, голос в сознании пытался Илью вразумить. Саша живой человек, не вещь, его нельзя от кого-то забрать, чтобы присвоить себе. У Саши есть собственные желания, и важно просто его убедить, что любовь к Гецати больная. Громче и чётче звучал голос, что Саше уже предоставляли выбор, и вот мы здесь. Илья ведь не силком Сашу потащит к себе, не привяжет, в конце концов. Мягко направит, покажет, что сможет о Сашиной израненной душе позаботиться. Окружит заботой, укроет в кокон тепла и любви. Пальчики на вечно холодных руках будет зацеловывать. Не позволит даже на метр чему-то плохому к Саше приблизится. Мечты о будущей совместной жизни настолько захватили разум Ильи, что в чувство его привела обжигающая короткая боль — сигарета истлела прямо в руках. Но на боль было уже поебать. В голове строился по кирпичикам план. Со стороны, Илья выглядел как безумец: бегающие широко открытые глаза, волосы взъерошены и трясущиеся от тихой ярости пальцы, сжимающие подоконник. Но ярость нужно приглушить, Сашу пугать нельзя, Сашу нужно успокаивать и вытаскивать из ямы. А для этого нужен чистый, не затуманенный, разум. Илья с силой отодрал от подоконника, вцепившиеся в него, пальцы. Выдохнул. Нужно в любом случае ждать утра. *** 7:30, а Илья уже маячит возле номера Александра Шепса. Мимо проходящие члены съёмочной группы странно косятся на ходящего из стороны в сторону ведущего возле двери одного из экстрасенсов. Самые бесстрашные даже интересуется, а собственно какого черта происходит. Но стоит Ларионову просто поднять глаза на смельчаков, их любопытство сразу разбивается о холодные яростные волны. Было глупо полагать, что за несколько часов ярость утихнет. Нет. Этот огонь ещё больше разгорелся. Нервный взгляд на наручные часы. Проснулся ли Саша? Может постучать? А если разбудит? Но им выезжать через 2 часа. Так что в любом случае нужно разбудить. А может позвонить? Нет, лучше постучать. Но Илья даже не успевает занести руку для стука, как дверь открывают изнутри. Саша почувствовал сгусток яростной энергетики у себя за дверью. Эта энергетика была ему знакома, обычно так ощущался Костя, когда Саша его чем-то разозлит. Но Кости здесь чисто технически не может быть. А вдруг... Да нет, бред. Но лучше проверить. Был ли удивлен Саша, когда, открыв дверь, увидел за ней Илью? Однозначно. — Я что-то не так сделал? — Саше не до приветствий, у Саши инстинкт, если чувствуешь в свою сторону ярость, нужно извиниться. — ... Что? Нет, Саш! Ты чего? Почему ты такое спрашиваешь? — Илья удивлен, Илья растерялся, он такого не ожидал. — Я чувствую от тебя ярость, — Саша растерян не меньше, у него никогда не было такой реакции на кого-то, кроме Кости. Ну почему этот ебучий инстинкт включился именно сейчас? — Ярость... Собственно, да. Но она направлена не на тебя, Саш. Не бойся, — ну что за придурок-то, твою мать. Знал ведь, что Саша почувствует. — Я и не боюсь, вообще-то, — Саша передёргивает плечами, Костя бы сказал, что воробушек хорохорится. Но воробушек и правда хорохорится, потому что напуган он был, и очень сильно. Умом понимал, что Илье не за чем на него злится. Не за синяки ведь. Да и забыл он, наверное, уже про них. Не настолько Саша для него важен, чтобы помнить о таких мелочах. Они же всего лишь коллеги, правда? Илья видит все: нервно сжимающие ручку двери пальцы, бегающий взгляд, и браслеты на руках, которые Саша снова надел. Залипает знатно, Саша даже покашливает, чтобы Илью из ступора вывести. — А, да, прости. Я пришел тебя на завтрак позвать. Вижу, ты уже одет. Так что пойдем, — Илья делает максимально бодрый голос, чтобы больше Сашу не пугать. — Я обычно не завтракаю, но спасибо за приглашение, — попытка закрыть дверь успехом не увенчивается, Илья не позволяет — Нет-нет, Саш. Так не пойдет. У тебя нет выбора, Я могу быть очень настойчивым, — ага, блять, не завтракает он. Илья даже через свободную футболку видит Сашины выпирающие рёбра. Старший Шепс ещё раз смотрит на Илью, который подбадривает его лёгким кивком, и с нервным выдохом разворачивается, чтобы захватить с тумбочки телефон и ключи. Ему ведь необязательно там что-то есть, правда? Просто посидит вместе со всеми, поговорит о чём-то отвлечённом. Но то, что четкий план даст сбой, Саша понимает, когда Илья ставит перед ним тарелку с блинами и чашку ягодного чая. — Ешь, — звучит как приказ, но таковым не является, просто Шепс уставился на поставленную тарелку в неком ступоре, и Илья решил объяснить, что это еда, и её нужно есть. — Я же сказал, что не голоден, — это правда, Саша давно научился контролировать и глушить голод. Сейчас он просто не чувствует желания что-нибудь съесть — Понимаю, но после ночного стресса тебе обязательно нужно поднять уровень дофамина. Поэтому я попросил добавить больше начинки в твои блины. Знаю, что ты не пьешь чай с сахаром, но немного сладкого тебе сейчас просто необходимо. А ещё это очень вкусно, я тебе обещаю, — объясняет как маленькому ребенку, но с Сашей сейчас так и надо. Никакого давления и максимально мягкие ноты в голосе. В идеальном мире, Илья ещё бы накрыл Сашины холодные руки своими, но это позже, когда уровень доверия между ними будет выше. А пока нужно показать расположение правильным наклоном головы и широкой улыбкой. Костя так открыто никогда не улыбается, может ухмыляться, может натягивать искусственную доброжелательную или издевательскую усмешку. Мысли о любимом мужчине напоминают Саше о желании поговорить с Ильёй о ночной встрече возле кулера со всеми вытекающими. Тем более, что он сам эту тему уже поднял. Саша собирается с мыслями, нервно размешивает ягодный чай и наконец-то решается поднять глаза на Илью. — Илья, то, что ты вчера видел... Это может остаться между нами? Не то чтобы я думаю, что ты пойдешь всем рассказывать, — Саша пытается улыбнуться, но выходит максимально неловко, — но давай просто забудем, хорошо? — Нет. Мы не забудем, Саш. Так уж получилось, что я знаю, кто это сделал. И у меня только один вопрос: как ты позволил.