Дракон

Саша может написать целый список аргументов, почему собственные проблемы должны оставаться единоличными, без нацепленных на хвост сомнительных (или не очень) личностей. Первый аргумент, написанный и подчёркнутый красной ручкой: Илья Ларионов не будет смотреть на вас как на суицидника. В принципе, на этом можно и остановится, ведь следующие пункты явно послабее описывают сложившуюся сюрреалистическую ситуацию. А ситуация и правда чистейший абсурд, который злит, и заставляет тихо скрипеть зубами. Вот так вот сидеть как школьник перед классным руководителем, что смотрит на тебя со смесью гнева и разочарования. Будто ты совершил нечто неожиданно глупое, чего от старательного и умного ученика никто не ожидал. Это раздражает. Саша давно не школьник, он взрослый мужчина. Поэтому попытки брата и Ильи косвенно обвинить его в недальновидности, бесхарактерности, трусости (в чем его ещё обвиняют) вызывают неконтролируемые приступы гнева. Да, проблема действительно существует, и свою ошибку Саша осознает. По крайней мере, пытается осознать, что невозможно исправить человека, даже если очень сильно этого хотеть и желать. Любовь к Косте все ещё согревает сердце, оно предпочитает частичную слепоту, в отличие от мозга. Разум отборнейшим русским матом кричит о Сашиной тупости. Но мы опустим этот момент. Ведь признавать, что собственный разум сейчас в одной коалиции с Олегом и Ильёй, не хочется. Конечно, брат не показывает своего разочарования, тем не менее, Саша его чувствует: оно маленькое и неосознанное, но вполне реальное. Илья, в отличие от Олега, своих эмоций не скрывает, даже попыток не делает, чертов моралист с комплексом спасителя. Конечно, благороднейший из языков ещё не использовал, но по взгляду видно, что буря близко. Сейчас Саша, как никогда, жалеет о своём решении взбрыкнуть против брата и выбрать Ларионова. В собственной философии, что не существует неправильных или неверных решений, появилось явное исключение. Сейчас бы сидели с Димой, пили ягодный чай, и обсуждали эзотерические практики. Но фамильная гордость, сука, выбрала более безопасный для себя путь. — Может перестанешь смотреть на меня взглядом "ты мое самое главное разочарование"? — А как мне на тебя смотреть? Извини, но тумблер переключения взглядов сломался о твою бесхарактерность. Грубо? Грубо. Саша даже рот закрыл, а ведь хотел сказать что-то эдакое, чтобы Илья сразу почувствовал свою ущемлённость. Чтобы было неповадно смотреть подобными взглядами. В такие моменты явно верится в чужую биполярность: то Илья добрый душка, что кормит блинами с двойной порцией начинки, то он рассекает материю настолько злыми энергетическими потоками, что поставленная Сашей защита в квартире дрожит. И вот опять мы здесь, к чему злость? Если бы это был предполагаемый ранее синдром спасителя, то в эмоциях фонтанировала жалость, сочувствие, желание помочь. По крайней мере, это самое близкое описание того, что чувствует Саша при работе с жертвами домашнего насилия. И да, важно ещё раз уточнить, себя он не считает подобной жертвой. У него было все под контролем... до вчера. Но Илья ведь не знает про то, как низко пал Саша днём ранее. Или подождите.... — Тебе Олег рассказал что-то? — спрашивает, но очень надеется на отрицательный ответ, даже глаза рефлекторно зажмуривает. Остаётся только руки над головой домиком сложить, спрятаться окончательно, и верить, что исчезнет на чужих глазах. Ответ слышать боязно. Почему-то перед Ильей хочется казаться сильным. Подобный свой порыв Саша объяснить не может, он подсознательный, будто кто-то сверху шепчет. — То, что Гецати не сахарная фея из Щелкунчика, я и без Олега знаю. А причина по которой меня к тебе пригласили ещё прозрачнее: видимо он перешёл границы, о чем узнал твой брат, — Илья пожимает плечами, будто Сашин вопрос неуместный и донельзя очевидный. И да, это злит. Но опять же, злость Ильи многовекторная, и большая ее часть направлена на Гецати и Олега. Гецати просто мразь, тут никаких дополнительных аргументов не нужно. В его чистую и бескорыстную любовь трудно верится, его поступки по отношению к нежному Саше простить нельзя. Учитывая ещё, что Илья знает не всё, лишь малую часть, но об остальном трудно не догадаться. Причины злится на Олега не такие наглядные, скорее они скрыты под тяжестью собственных принципов и тайных желаний. Ведь Илье хочется быть для Саши единственным дорогим и близким человеком. Пускай не сейчас, но в перспективе. Однако в Сашиных мыслях на постоянной основе фигурируют два человека: брат и Гецати. Если Гецати оттуда можно выгнать, вытравить как таракана, то Олег там пустил корни. Их связь сильнее любой другой: профессиональной, дружеской, любовной — потому что она братская, кровная. И вот это вызывает злость — понимание, что Олег получил глубоко желаемое место в Сашином сердце и мыслях просто по праву рождения. Просто потому что их родила одна мать. Для Ильи чувства братьев представлялись обнаженными, что позволяло их читать и убеждаться в своей правоте. Тем не менее Олег делал катастрофически мало для защиты Саши. У него есть столько прав, которые не доступны Илье, но он ими не пользуется. Поэтому часть вины за то, что Саша попал в нездоровые отношения, лежит и на Олеге, в том числе. Но загвоздка в том, что младший Шепс не знает про Гецати, Илья намеренно этот кусочек огромного пазла скрыл. Получается, даже собрав целую картину, без все лишь одной маленькой части, она не будет полной. И подобная неосведомлённость Олега играет очень важную роль для Ильи и его будущих отношений с Сашей. В перспективе, это даже поможет устранить Олега с игральной доски. Что касается самого Саши, то на него очень сложно злится по-серьёзному сильно. Конечно, в его отношении есть часть злости, маленькая совсем, едва заметная. За то, что позволил, и за то, что вовремя не обратился за помощью. Илья не обладает высокой чувствительностью экстрасенса, но отголоски вины в глазах Саши он замечает, как и нежелание что-либо говорить, как-то оправдываться. Поэтому Илья все же позволяет себе небольшую вольность и накрывает чужую маленькую руку своей большой. Ведь за сказанные ранее слова внезапно чувствуется вина. Он ждёт, пока синие глаза посмотрят в его собственные карие, чтобы сказать кое-что очень важное, и, может быть, неуместное. Однако сил терпеть практически нет. А Саша все еще сидит уткнувшись в уже третью чашку чая. — Саш, посмотри на меня, пожалуйста, — никакой реакции не последовало, — прости, что назвал тебя бесхарактерным. Это рефлекторно вырвалось, потому что я очень сильно злюсь. Не на тебя, конечно. На тебя у меня не получается злиться, — улыбается нежно, пытается мягкостью голоса к себе расположить, приручить. Илья ждал отклик, любой. Но увидеть слезы в любимых глазах, которые Саша резко на него поднял, не хотел. — Я этого и не понимаю! Почему ты злишься? Почему именно злость? Меня раздражает, что вы все относитесь ко мне, как к маленькому ребенку. Саша, ты плохо поступил, Саша нельзя разговаривать с незнакомыми дядями. Саша, почему ты не рассказал нам? А почему я вообще должен был что-то кому-то говорить, а? Я взрослый человек, я осознаю ценность своих поступков. Я понимаю, что они могут быть напрасными или вообще не правильными. Но это моя жизнь! Моя, понимаешь? Не ваша с Олегом. Слезы контролировать не получается, они скатываются по щекам и теряются где-то в вороте растянутой Костиной футболки. Саше больно. Сейчас эмоции от слов Ильи смешиваются с, не до конца прожитыми, эмоциями от вчерашнего дня. Ведь Костя так и не позвонил, даже не написал, чтобы извиниться, или хотя бы объяснить свой поступок. Саша ждал этого звонка все то время, пока Олег был в его квартире; ждал, пока Илья ехал сюда; ждал, когда прощался у двери с братом; ждал, когда смотрел с окна, как Олег выбрасывает подаренный Костей букет. И сейчас, сидя с Ильёй на кухне, тоже ждёт, не выпуская практически из рук телефон, который ни разу ещё не засветился от входящего звонка или сообщения. Хочется вскочить и выпустить агрессию хоть куда-то. Но громить кухню, которую так бережно и с особым пиететом самостоятельно обставлял, не позволяют остатки здравого смысла. Хочется запустить в Илью чашку с недопитым чаем, но и этот порыв Саша пресекает. И Илья благодарен сейчас Сашиной выдержке, но успокоить его все равно нужно. И ничего лучшего, кроме как сказать: — Я люблю тебя, — Илья не находит. И это работает, будто нажали кнопку выключения, Сашины пальцы отпускают многострадальную чашку, и безвольно опускаются на столешницу. Глаза в молчаливом шоке вытаращиваются куда-то сквозь Илью. А у Саши даже слезы прекратились после услышанного. Ведь он так долго ждал именно эти три слова. Правда, в собственных мечтах "я люблю тебя" должен был сказать Костя, стоя на коленях с букетом белых лилий в руках, ведь наконец-то запомнил, какие цветы любит Саша. В такой вариант развития событий верится с особой силой: мысли об этом регулярно запускаются в космос, что делает Сашину веру в чудо вполне осуществимой, правда слегка иррациональной, но от этого не менее вожделенной. Бойся своих желаний, Александр Шепс. Вселенная только что весьма ощутимо рассмеялась тебе в лицо. Хотел любви, хотел быть первым в иерархии чьих-то ценностей? Получай. Не нравится? Так нужно было точнее строить запрос: с именами и обратным адресом. Пробивающийся Сашин истерический смех неожиданно пугает Илью, ведь он явно не на такую реакцию рассчитывал. А собственно на какую? Слез ждал, криков ждал, непонимания ждал, вопросов ждал. Но не этого. А Саша уже начинает заваливаться на стуле назад от дикого неконтролируемого хохота. Это абсурд, дикий абсурд. Его жизнь превращается в ебаный ситком, с отвратительно играющими актерами, неправдоподобными декорациями и низким рейтингом. — Саш, прекрати смеяться. Ты меня пугаешь, Саш. Это была не шутка, я тебя люблю. Довольно давно люблю, и... — Нет, подожди, — вытирая слезы с глаз обеими ладонями, почти шепчет от душащего смеха, — подожди. Вот сейчас просто молчи, не хочу ничего слышать. Ты этого не говорил, а я не слышал. Саше резко захотелось спрятаться, изчезнуть. Жаль, что в этой версии Вселенной не существует Исчезательного шкафа*. Он бы туда вошёл, а вышел около моря, где нет вдруг ставшего раздражающим голоса Ильи, где Костя его любит, а Олег принимает их отношения с улыбкой и благословением гордого родителя. Но это всего лишь мечты, а реальность встречает его беспокойными карими глазами и громкой мелодией входящего звонка. Смотреть на экран страшно, ведь если там не высветиться родное имя, разочарование будет слишком велико. В ком только, неизвестно. В Косте, из-за того, что даже не планирует попросить прощения. Или в самом себе, что все ещё этих извинений ждет. Дурак. И пока Саша слишком долго думает над таким простым действием, как посмотреть на экран собственного телефона, Илья это делает за него. И судя по гневу, с которым он отклоняет входящий звонок, это был все же Костя. — Ты не будешь с ним говорить, — интонации резкие, жалящие, отталкивающие, — я не знаю наверняка, что он вчера вытворил, но если Олег настолько переживает, что позвал меня — что-то очень нехорошее. Саш, забудь, выброси его из головы. Илья сразу замечает, что его слова не доходят до адресата. Саша застывшей статуей сидит за кухонным столом, даже не моргает. В его голове непрекращающейся трелью звучит мелодия входящего звонка, даже утихнув в физическом измерении, в метафизическом** — она все ещё играет, и играет, и играет. — Саш? — Илья щелкает пару раз пальцами перед чужими глазами, ноль реакции, — Саш, пойдем приляжешь. Не пугай меня, пожалуйста. Не получив отклика, Илье ничего больше не остаётся, как поднять Сашу на руки и отнести на кровать, где он сразу укутывается в одеяло, закрывает глаза и отказывается реагировать на что-либо. Неконтролируемое желание лечь рядом Илья усилием воли игнорирует. Но вот уйти не позволяет собственный разум. Остаётся только поддаться порыву, и присесть на пол около Сашиного лица, как большая сторожевая собака, ждущая ласки хозяина. Дико хочется прикоснуться, почувствовать тепло кожи, дабы осознать, что Илью допустили до сакрального. Поэтому он не раздумывая берет руку Саши в свою, оставляя на тыльной стороне ладони крохотный поцелуй, и начинает напевать. — Луууч солнца золотого, тьмы скрыла пелена. И между нами снова вдруг выросла стена. Ночь пройдет, наступит утро ясное, знаю, счастье нас с тобой ждет. Ночь пройдет, пройдет пора ненастная, солнце взойдет.... С надеждой, что после сна, Саша будет в состоянии поговорить. *** Холодно. Без Саши в собственной кровати холодно и неуютно. Это осознание к Косте приходит резко, без предупреждения, приглашающих ссылок и дополнительных мыслей. До сегодняшнего дня, они обязательно просыпались вместе, чаще не в этой квартире, в Сашиной, потому что тут, по его словам, слишком искусственно. Утренний кофе, сваренный без сопровождающих звуков сопения невыспавшегося воробушка, безвкусный. Стоять на кухне, наблюдая за просыпающимся городом — почти что преступление, когда рядом нет досыпающего Саши, который кладет свою голову на Костино плечо, и держит в руках чашку с медленно остывающим чаем. На лице непроизвольно появляется улыбка, его чайный мальчик. Ведь если подумать, несколько сортов чая на полках собственной кухни существуют исключительно для Саши. Это то, что Костя никогда не трогает, ведь расставлены они строго в понятном только одному человеку порядке. Саша почти идеальный партнёр, когда слушается и не перечит. В такие моменты чувствуется что-то близкое к любви, но не она. От домашнего воробушка тепло в груди разливается, и хочется подарить нежность, да не получается. Как только накатывает возбуждение, появляется желание, как древний викинг, метками принадлежности утверждать свою власть. Чтобы никто другой не смотрел даже в его сторону. Саша ведь как воздушный змей, такой же лёгкий и своевольный. Его обязательно нужно держать, чтобы не вырвался, и не улетел вслед за ветром. Вот Костя и держал. Держал крепко, до синяков и болезненных хрипов. Только перестарался, поскольку доходить до таких крайностей явно не стоило. Вчера все казалось правильным, злость застилала здравый смысл красной, кровавой, пеленой. Хотелось причинить боль, наказать, выбить, в буквальном смысле, дурные мысли о непослушании с Сашиной головы. Утром пришла вина, которую Костя давно не ощущал. Первый порыв поехать к Саше домой был проигнорирован, потому что не имел смысла. Даже если воробушек проснулся, в чем были сомнения, дверь он явно не откроет. Раз уж вчера хватило смелости выгнать, то сегодня тоже не пустит. Злит ли это? Нет, наоборот, раззадоривает. Конечно, былая безусловная покорность Косте нравилась. Но проснувшаяся фирменная шепская гордость поднимала внутри волну восторга. С таким Сашей интереснее, такому Саше доказывать свою власть слаще, вкуснее. Но, сука, вина все равно ощущается тугим обручем, сдавившим сердце. И ведь не должно болеть, но болит. Потерять Сашу Костя не боится, ведь сам он не уйдет, слишком любит. Тем не менее потребность извиниться горит красным в сознании, и требует выполнения. Нужно хотя бы позвонить и предупредить о приезде. Костя не сторонник важных разговоров по телефону, ведь ему важно видеть эмоции собеседника. А это возможно только при личной встрече. Костя медленно ставит чашку с недопитым кофе на кухонную столешницу, удовольствия от любимого напитка он не получил. Преспокойным шагом возвращается в спальню, чтобы в ворохе одеял найти собственный телефон. Но внезапная мысль заставляет его замереть у кровати: даже в собственной квартире все напоминает о Саше. Ведь такое количество одеял здесь только ради теплолюбивого воробушка, которому постоянно холодно. Непрошенные мысли усиливают и так сильное чувство вины, поэтому нужно просто позвонить Саше, чтобы прекратить это. Нужный номер даже нет надобности искать в телефонной книге, он давно закреплён в важных со смешной фотографией. На ней Саша держит тающее мороженное, и почти плачет от разочарования, потому что сладкие капли падают на любимое зелёное худи, и портят его. Это опять вызывает улыбку на хмуром лице. Ведь Саша буквально в каждой мелочи присутствует, напоминает о себе постоянно. Ещё бы не бесил своими выходками и заигрываниями с мужиками, был бы вообще идеальным. Долгие гудки совсем не явно намекают, что в данный момент Костю слышать не хотят. Потому что обычно, Саша отвечает быстро. Этого стоило ожидать — воробушек впервые за долгое время обиделся. Но в сути своей данная выходка ничего не меняет, просто теперь Костя поедет к Саше без предупреждающего звонка.