Ищущие дружбы

Только Ода ощутил приближение юки-онны — снежной девы. Сложно было сказать, что почувствовал он тонким чутьем инуками: холод, пробирающийся через тёплый зимний хантен, или же ауру присутствия могучего призрака — посланницы хозяина леса. Анго, Дазай и человек спали, тесно прижавшись друг к другу, плотно укутанные во все три одеяла, что были в доме. Оде пришлось долго уговаривать Анго, чтобы тот позволил ему заночевать у очага, накрывшись одной зимней курткой. — За огнём все равно нужно кому-то следить, Анго, — спокойно уверял Ода. — Человек слишком слаб и может не пережить холодной ночи. Ты и ведь сам это знаешь. — Тогда пускай он отдаст своё или сам следит за очагом, раз так не хочет, чтобы его сокровище не умерло. Тебе пора перестать потакать его сумасбродству, — строго ответил Анго. Подобные споры повторялись у них довольно часто, и Ода никак не мог взять в толк, почему его друг настолько придирчив к Дазаю. Ёкай, известный по имени Дазай Осаму, жил согласно своей природе белого девятихвостого кицуне. Впрочем, в этом и могла быть проблема, размышлял когда-то давно Ода. Любого крестьянина спросили — и он расскажет кучу историй о вражде кицуне и тануки. Оба, являясь по природе обманщиками, вечно пытались перещеголять друг друга в искусстве дурить людей. Но его друзья не были похожи на своих сородичей. Ода ни разу не видел, чтобы они соревновались в чём-либо с момента знакомства. Анго обладал невиданным для тануки изяществом натуры и считал, что обманывать людей — ниже его достоинства, а Дазай не видел в нём соперника. Но стоило Дазаю что-то учудить, нарушить их мирное существование или его спокойствие, а Оде остаться безучастным или спокойно об этом высказаться, то всё негодование и гнев молодого тануки тут же выливались на его голову. Ода устало вздохнул. Чего греха таить, он и сам не хотел спать в холоде, но отказывался выбирать между друзьями. — Анго, ты прекрасно знаешь, что Дазай от своего найденыша не отлипнет, а тебе нужно присматривать за ним. — У Анго не было аргументов, чтобы ему возразить, и Ода очень надеялся, что он простит его за малодушие. — За кем? За человеком или за Дазаем? — спросил он и, не дождавшись ответа, отвернулся. Вопрос всё равно был риторический, и задал его Анго, только для того, чтобы скрыть свои истинные чувства. О чём-то он горько умолчал, и Ода это прекрасно понимал. Всегда, когда разговор касался их друга, в их разговорах возникали паузы. Стоило только прозвучать его имени, как занятый приготовлениями ко сну Дазай тут же навострил уши. Стоявший к нему спиной Анго не видел, как на мгновение потемнел его взгляд. Ода понимал, что во чтобы то ни стало нужно помешать случиться перепалке, и пока тануки отвернулся, покачал головой. Тем самым он дал Дазаю знак, чтобы не беспокоился, он разберется сам. И вот теперь, когда все наконец смогли заснуть, пришла она. Изморозь тонким блестящим слоем покрыла угловые блоки дома и разлилась по татами, остановившись, не дойдя до середины дома. Юки-онна была совсем близко, но входить внутрь не торопилась. Огонь в очаге трепетал от холода. Торопливо поднявшись, Ода наклонился и неслышно подбросил в него парочку поленьев. После чего поплотнее запахнул хантен и направился к выходу. Выйдя на улицу и поспешно захлопнув за собой фусума, Ода обернулся и увидел её. В лунном свете на том месте, где днем стоял Дазай со своей добычей в руках, парила над землей дева с огненно-рыжими волосами, державшая алый бумажный зонт в руках. Все снежные девы носили белое кимоно, но только у Озаки Коё почти весь его подол его был окрашен в оттенки алого — как будто белую кисть обмакнули в алую, словно кровь, тушь и часть краски успело стечь. — Добро пожаловать, Озаки-сама, — Ода склонился в уважительном поклоне. — Доброй ночи, Ода-сан. Я лишь пришла убедиться, что человек в этом доме жив, — едва заметно кивнула в ответ она. — Не думала, что такой, как ты, сможет ощутить моё присутствие. Он пропустил мимо ушей последнее замечание снежной девы и поспешил вступиться за товарища: — Не похоже, чтобы Дазай собирался причинить ему вред. Думаю, юноша просто заплутал и успел порядком замерзнуть, прежде чем он его нашёл. — Этот юноша, — Озаки постучала кончиком зонта о растущую неподалеку сосну, чтобы стряхнуть с него снег, — должен выжить. Дазая можно было не расспрашивать утром. Очевидно, что к пропаже человека приложили руку куда более могущественные силы, правящие этим местом, и явившаяся к их порогу Озаки Коё пришла сообщить им их волю. У Оды в груди потяжелело от неприятного предчувствия. Нужно было хорошенько обдумать ситуацию, и для этого требовалось как можно скорее спровадить незваную гостью. — Мы сделаем всё возможное, чтобы спасти его жизнь, — начал осторожно он. — Анго талантливый лекарь, а Дазай умеет хорошо обращаться с магией… — Не продолжай. Я наслышана о талантах обоих, — с явной скукой на лице оборвала его Озаки. — Как и о том, что от тебя нет никакой пользы. Оде ничего не оставалось, как для вида виновато склонить голову. Улыбка Коё тонкой шпилькой была нацелена его гордость. Только вот целилась она в то, чего давно нет. Несколько сотен лет назад он знал как служить, защищать и беспрекословно подчиняться — и ничего, кроме этого. Он носил это чувство как знамя, пока оно не поистрепалось под ударами мечей и ножей и не погасло под потоками пролитой вражеской и своей крови. — Я могу лишь сторожить этот дом и поддерживать порядок в здешних местах — это все мои таланты, — вымолвил он, не поднимая головы. — Хозяин любит псов, знающих свое место, — рассмеялась Коё, элегантным жестом прикрыв рот широким рукавом. Кажется, смирение Оды снежная дева находила забавным. — Человек останется у вас до весны, — сказала она, раскрывая зонт. — Но что нам делать, если он захочет вернуться к своим или попытается сбежать до этого срока? — спросил он. — Не беспокойся об этом. Обратной дороги он уже не найдет, а вам нужно только проследить, чтобы он оставался в целости и сохранности. — Ему будет здесь одиноко, — не смог удержаться от горестного замечания Ода. Неизвестно чем провинился перед духами леса человек, но судьба его, скорее всего, ждала незавидная. Люди и ёкаи, как и говорил Анго, не просто так живут сами по себе. — Если тебе настолько жалко человека, то так и быть, скажу. Когда придет время, и я вернусь за ним, поверь, он сам не захочет нас покидать. Вот увидишь. Распрощавшись с посланницей хозяина леса, назад Ода вернулся с тяжелым сердцем. Слова Коё касательно человека звучали тревожно и таинственно, и ему ещё предстояло их передать товарищам. Ода тяжело сглотнул. Анго будет в ярости.