Хозяин Болота

— Джисон, не стой столбом, иди, помоги, — голос матери вырывает его из ступора. Он молча выходит из холодной мертвой комнаты, под ногами шуршит сено. Оно так неуместно и выглядит чужеродно здесь. Заунывный голос, распевающий что-то на ломанном языке, раздражал и наводил тоску. Джисон шумно выдохнул и вышел на улицу. По-осеннему прохладная погода, листья под ногами уже не чистые яркие и желтые, а скорее коричневые, они смешались с грязью и давали тот запах, что у Джисона четко ассоциируется с осенью. Специально шурша нечищеной хрупкой листвой, он обходит дом, чтобы в последний раз увидеть огромную громаду в виде почти черного леса, пронзающего своими еловыми пиками низкое небо. Лишь по краям, на опушке, лес сверкал не сильно яркими красками еще не облетевших листьев. Мерный шум от леса немного успокаивал его, хотя не сказать, что он был в сильном стрессе или что-то в этом роде. Он любил бабушку, но когда он подрос, то стал меньше времени проводить у нее, бывало, что за лето даже не получалось приехать ни одно раза. Ему безусловного было грустно и тоскливо от того, что уходит целая эпоха его жизни, ему больше никогда не побывать в этих местах, что украсили его детство незабываемыми воспоминаниями. Конечно, он вырос, и у него появилась своя личная жизнь и ему, конечно же, уже не до детских игр. Но легче от этого совсем не становилось. Он прошел по широкой дороге, что проходила вдоль всей деревни, в его детстве она была еще шире, сейчас же видно, что местами она заросла. По ней уже давно никто не ходил. Он тормозит возле покосившегося дома, который в его памяти был выкрашен в яркий синий цвет, а сейчас только облупившаяся краска, открывающая ветхие бревна, которые, казалось, от одного тычка развалятся в груду мусора. На грубых больших камнях, которые служили порогом, зеленел ковер изо мха. И этот дом, где жила милая старушка, всегда угощающая конфетами, теперь навсегда останется пуст и заброшен. Он смотрит на эту пустынную деревню, еще несколько лет назад, пышущую жизнью, и на душе становится еще тоскливее. Взгляд невольно падает на лес, который стал ближе к деревне, молодая поросль захватывает новые территории и, вероятно, скоро это место будет навсегда поглощено этим зеленым океаном. 🩸🩸🩸 Пока родственники, которых Джисон не знает, переговаривались и обсуждали какие-то бесполезные темы за столом, он сбежал. Сбежал до того, как вся эта толпа направилась домой за длинные столы. Он чувствовал, что сегодня последний шанс окунуться в те, можно сказать, беззаботные времена, пусть и не тем привычным бессознательным образом, что был в детстве. Сейчас, он по своей воле оказался здесь. Лес дышал густым запахом хвои, он медленно раскачивался от ветра, шумел кронами и совсем не выглядел привлекательно для того, чтобы туда идти. Но мысли крутившиеся в голове — «либо сейчас, либо уже никогда» -подтолкнули его. Он нервно взъерошил волосы и твердым шагом ступил на тропу. 🩸🩸🩸 Тропа виляла, то и дело сбивая его, и приходилось возвращаться, чтобы не потерять ее окончательно. И как в детстве он умудрялся здесь ходить? Кругом одинаковые деревья, изредка попадались колючие кусты с ягодами. Наверное, крыжовник, — промелькнуло в голове, и он с улыбкой вспомнил, как ходил по тропам этого леса в компании Минхо и тот рассказывал ему, какую траву или какое дерево они видят. Почему-то Джисон никак не мог забыть этого парня, совсем не задумываясь о том, насколько это странно, видеться с ним из раза в раз в ночном лесу на протяжении нескольких лет. Будто бы он привык к такому с детства, ну, а в детстве многие вещи кажутся нормальными. Чем дальше вглубь леса продвигался парень, тем сильнее трепетало его сердце. Немного успокоившееся за время без общения, но все еще неравнодушное. Чем дальше он заходил, тем быстрее становились его шаги и шире улыбка на лице. Возможно, это безумие, — думал он, но все здравые мысли вытесняло нетерпение снова увидеть Минхо. Однажды он сказал, что всегда будет здесь и Джисон верил и не сомневался. Причин сомневаться не было. Он не видел его… сколько? Возможно, четыре года, это немалый срок, за который Джисон успел подрасти и уже не выглядел тем нескладным ребенком. Но что на счет Минхо? Изменился ли он, или остался все таким же до безобразия красивым? Джисон чувствует, как уши слегка начинают гореть и стук в груди становится громче и чаще. Еще немного и они встретятся! Тяжелый запах гнилой застоявшейся воды медленно и еле ощутимо пробивается сквозь стену из ровных коричневых стволов. Земля под ногами становится чуть влажной и чем дальше, тем сильнее подошва кроссовок вязнет в чавкающей жиже. Перед глазами расстилается ничуть не изменившаяся трясина, обдающая Джисона своим зловонным запахом. Днем это место выглядит совсем по-другому, как будто более мрачно и обреченно. Ночью хотя бы видно не все, да и свет от луны добавлял какой-то до больного романтический настрой. Хотя, возможно, дело было не в луне. Джисон сел на свалившееся сухое дерево и стал ждать. Может, стоит позвать? Ведь когда-то Минхо сказал, что Джисону стоит только позвать его, и он придет. Он всегда приходил. Но отчего-то сейчас он хотел, чтобы тот появился сам, если он чувствует его присутствие или, если он знает о том, что кто-то забрел к болоту. Прошло не меньше часа, когда до Джисона начали доходить не притупленные глупым ожиданием и трепетом от долгожданной встречи мысли. Мысли о том, что видел он Минхо только ночью. Не может ли получится так, что он зря просидел здесь и, в итоге, уйдет так и не получив желаемого? Ком в горле стал тяжелым, горьким и невыносимо давящим. Неужели, он больше никогда не увидит его? Глупая влюбленность никак не оставляла его на протяжении всех лет, и только она притупилась, давая место другим чувствам, как он снова все вспомнил и это чувство, снова вылезло поверх всех других, разрывая грудную клетку на части от боли и несправедливости. Неужели, он его никогда не забудет? 🩸🩸🩸 Ожидание в одиночестве на берегу не самого приятного водоема наскучило через еще несколько десятков минут. Видимо, все же это конец и нет ни малейшего смысла тешить себя надеждами и бесполезными ожиданиями. Пора возвращаться и навсегда уехать отсюда, чтобы больше не вернуться. Опустив голову и следуя своему внутреннему ориентиру, он двинулся на выход из этого леса. От обиды на то, что собственные ожидания не оправдались, по щекам покатились первые слезы. Парень яростно вытер их, он даже не плакал, когда хоронили бабушку, а тут из-за ерунды разревелся. Злость на самого себя зудела во всем теле. Он так устал от всего этого, так хотелось, чтобы все это прекратилось и он, наконец, начал нормально жить, как все его сверстники, а не тешить призрачную надежду непонятно вообще на что. За своими размышлениями он не заметил, как забрел в совсем темное место, где тяжелые лапы вековых елей перекрывали вид на небо. Он чувствовал себя таким маленьким в окружении этих гигантов, и хотелось просто лечь, свернувшись клубком и сделаться еще меньше. Он вдохнул воздух, насквозь пропитанный смолой, но что-то в этом запахе было не так. Что-то более тяжелое вплелось в него, металлическое и совсем неприятное. Джисон скривился от отвращения, запах такой, как тогда, когда он канцелярским ножом разрезал руку, и кровь все никак не хотела останавливаться, пачкая серый кафель магазина. Его слегка замутило от воспоминания и от того, что теперь он стал чувствовать этот запах еще четче. Плюс ко всему, он слышит невнятную возню где-то поблизости, но пока не понимает, где именно и не понимает, на что это может быть похоже. Переборов позывы очистить желудок, он, зажав рот и нос ладошкой, аккуратно ступая по устланной опавшими иголками земле, стал идти на этот шум. Звуки, булькающие и хрипящие, стали слышны лучше и, в сумме с запахом, похожим ни на что иное, как запах крови, вызвали панику и леденящий ужас. Удерживая свое дрожащее тело еле-еле в более-менее устойчивом положении, он облокачивается о ствол дерева, выглядывая из-за него и до ужаса боясь быть замеченным. Картина, открывшаяся перед ним, выбила воздух из груди и будто бы заморозила все тело. Он не чувствовал ни одной клеточки своего тела и совсем перестал владеть им, когда взгляд выловил из бесформенной трепыхающейся кучи бледное, такое знакомое и совсем не изменившееся лицо, что было перепачкано в красную липкую жижу и стекало багровыми каплями с подбородка. Тонкие, такие же красные руки, цепко держали что-то, что издавало те самые звуки, которые и привели Джисона сюда. Перекошенное в ужасе лицо было обезображено гримасой боли и отчаяния. Этот человек все еще был жив, но ему явно было уже не помочь. В голове вспыхнул образ похожей картины: Джисон прячется за деревом пока Минхо с ног до головы в крови, а под ним кто-то едва живой. Он шире открывает глаза и прячется за деревом, тяжело оседая. И почему он об этом забыл? Он ведь видел такое в детстве, почему он все забыл и продолжал видеться с этим монстром? Шок звоном в ушах бьет его, воспоминание о той ночи, о том утре, когда в деревне говорили, что пропал сын бабушкиной подруги, и перешептывались, строя теории. И вот сейчас Джисон понял, куда он пропал. Он не сбежал от жены, его убили, вероятно, самым страшным образом. Быть съеденным заживо, и это в современном мире. Слезы градом катились по щекам и голова гудела. Он поднялся на трясущихся ногах, шатко стал идти в противоположную сторону от жуткой картины. Совсем не заботясь о том, что, вероятно, его шаги слышны. С каждым разом ускоряя шаг он, наконец, срывается на бег. Без разбора минуя ели, сосны, кустарники и затесавшиеся лиственные, которые выглядели диковинно и светло в этом мрачном месте. Слезы мешали видеть хоть что-то. Легкие разрывало острой болью, но активизировавшийся адреналин нес его как можно дальше от той точки, где ему не повезло увидеть мерзкую картину. Сердце болело и ныло не меньше, чем все остальное. Как же он хочет все забыть и не чувствовать того, что чувствует. Он ощущает, что, несмотря на все то, что он видел, его дурное сердце ни на грамм не уменьшило своих чувств. Это злило, бесило и хотелось еще сильнее плакать от отчаяния и безысходности. Как бы он хотел никогда не видеть и не знать того, что он знает, даже готов был пожертвовать всеми светлыми воспоминаниями, что связывали их. Он готов забыть все, но что делать? Не биться же головой об стену в надежде, что память отшибет? Облокотившись спиной к массивному шероховатому стволу, он прячет голову между колен, изредка содрогаясь от икоты и шмыгая носом. И снова он почувствовал чье-то присутствие, но это был не Минхо, его ауру он бы распознал. Желание разбитого потерянного подростка исполнилось и он, мечтающий стереть свои воспоминания и чувства, дает клятву никогда не возвращаться в эти места. 🩸🩸🩸 Джисон гипнотизирует слабый огонек догорающей свечи. Дышать немного тяжело и все-таки он пытается с собой бороться. Пытается как-то взять себя в руки. Наконец, он вспоминает все, он вспоминает, почему все забыл — это был его собственный выбор. Стало ли ему от этого легче? Возможно. Появилась некоторая ясность и как будто бы больше свободы в выборе действий. Сейчас Джисону на каком-то безумном уровне хотелось поговорить с Минхо. Он прекрасно осознавал насколько это опасно. Он понимал насколько это глупо и чем это может закончиться. Но ведь в детстве он был его единственным другом, к тому же он ведь помогал ему. Точно, и почему он не подумал об этом? Почему такой злой и опасный Хозяин Топи помогал заблудившемуся ребенку? Он ведь каждый раз выводил его из опасного леса. Образ улыбающегося светлого лица не выходил из головы Джисона уже несколько дней. Тогда он казался ему взрослым мужчиной, но ведь ему было на вид чуть за двадцать. Хоть Джисон и встретил его недавно, но не смог концентрировать свое внимание на этом духе. В детстве он был восхищен его красотой, каждый раз, с замиранием сердца, слушая его ласковый голос, которым будто гладили по голове. Джисон мысленно дал себе подзатыльник, чувствуя шевеление в груди от воспоминаний. Вот еще, если в детстве он и был влюблен, если это так можно вообще назвать, в этого монстра, то сейчас-то, точно нет. Но чем больше он узнавал о нем, хоть и из мифов, которые, он уверен, была доля правды, тем хуже становилось. Ведь он был человеком, самым обычным парнем, ему нравился кто-то, у него были друзья, а потом произошла трагедия, до ужаса жуткая смерть. Разве он виноват в этом? Конечно, нет. Его жизнь прервалась на самом ее пике, когда он только начинал жить, каким-то неведомым образом обратившись в лесного духа, обреченного на жестокость со стороны людей. Может они и говорят, что он бездушная тварь, Джисон в это не поверит, он своими глазами видел его. Тот, у кого не было никогда души, не стал бы ему раз за разом помогать? А темная сторона… она есть у всех. Он откидывается на подушках, звонко шлепая себя по щекам. Нет, так дело не пойдет, он сейчас напридумает себе какой этот Минхо бедный-несчастный и простит ему все смерти. Так ведь нельзя. Нужно найти его и доказать самому себе, что люди правы. Для собственного спокойствия. Он вскакивает с кровати, запрыгивая в кроссовки, хватает куртку с вешалки и вылетает на улицу. 🩸🩸🩸 Привычные коричневые шершавые стволы встречают его, неприветливо завывает пронизывающий ветер. Если бы Феликс узнал, что он по собственной воле пошел в этот лес, он бы его прибил, а если бы он узнал, зачем именно он туда пошел, то воскресил бы и снова прибил, чтобы неповадно было. Но Джисона до невозможности сильно тянуло туда, не потому что это действие Хозяина Болота, который завлекает жертв, а потому что это действие Минхо, которого когда-то знал Джисон. Минхо, с которым он так и не смог попрощаться и поговорить о том, что видел. Ему нужны были объяснения, а он просто сбежал и выкинул его из воспоминаний. Возможно, это было правильно. Скорее всего, это было правильно. Распихивая руками хлесткие ветки, которые то и дело норовили ударить его по лицу, он, возлагая надежду на свою память, шел туда, где точно должен был бы встретить Его. Он остановился возле высокой сосны, почти облысевшей то ли от старости, то ли от того, что более молодые и сильные деревья забрали себе все питательное из этой земли, но, так или иначе, оставалось ей недолго. И куда же идти дальше? Все еще зеленая и яркая трава выхватывала лучи уже нежаркого солнца, пробивающиеся сквозь кроны. Судя по всему, он еще далеко от места, куда его так тянуло изначально. Там свет редкое явление и, в целом, жизнь там выглядит неуместно и чужеродно. Значит, нужно идти туда, где стволы плотнее смыкаются, кроны сливаются друг с другом, не пропуская ничего и никого. Он уверенным шагом идет к трясине, как тогда, когда он был здесь последний раз. Тогда он ничего не знал, а сейчас он знает слишком много и он понимает, чем для него это может закончиться. Густая пенящаяся местами черная вода источала отвратительный запах, но это совсем не отпугнуло Джисона. Теперь эта вонь ассоциируется с детством. А он считает, что детство его было счастливым. В трепетном волнительном ожидании он уселся на островок пожухлой травы, с недовольством отмечая, что подошва кроссовок вся облеплена грязью. Стоит ли ему как-то позвать Его? Скорее всего, нет, Минхо всегда знает, что в лесу кто-то есть, он всегда приходил и сейчас должен прийти. Это всего лишь дело времени. Опустив голову на колени, Джисон стал думать, — а что он ему скажет? Вдруг, его воспоминания приукрашены? Да, они точно приукрашены, но не может же быть, чтобы так сильно отличалось его восприятие и то, что говорят все вокруг? — Почему ты здесь? — его тягучий голос показался внезапно из ниоткуда. Джисон вздрогнул, оглядываясь назад, и чуть улыбнулся победной улыбкой. — Хочу поговорить. — Какая наглость. Разве разговоров обо мне тебе мало? — Минхо стоит, как статуя, не отводя острого взгляда от Хана. — О чем ты? — Слушать тошно, что говорят, а за это время, пока ты здесь, говорят больше обычного, — он взмахивает рукой, — с чем же это может быть связано? — Я не знал, что речь о тебе, если бы знал, сразу бы пришел к тебе получать информацию из первых рук, так сказать, — он неловко усмехается, зачесывая, лезущие в глаза волосы назад. — Разве не догадался? — с сомнением смотрит на него Ли, присаживаясь рядом. — Нет, я… я бы и не догадался, — мямлит он, неловко говорить, что он забыл абсолютно все, учитывая, как близки они были когда-то. — Почему? — с легкой улыбкой, как будто понимающей, он смотрит в ответ, — забыл обо мне? — Д-да, — Джисон, широко открыв глаза, смотрит на него. Откуда он узнал? — Стоило догадаться еще после первого раза, — мягкий голос звучит тише и направлен, будто, вовсе не на Джисона. — Что? — Человеческая психика хрупка, а детская еще хрупче. Она стирает то, что травмирует, чтобы уберечь человека. — Но сейчас я все вспомнил, — Джисон смотрит на него с неким благоговением, будто и не он был причиной смерти такого количества человек. — Видимо, этому виной снова я. — Я не виню тебя. — Но я виноват, — Минхо усмехается, — и в том, что ты забыл и в том, что ты вспомнил. — Я жалею, что выбрал забыть тебя по своей воле, — он, наконец, озвучивает то, что вертелось на языке столько времени, но было не сформировано и призрачно. А ведь мысль была так проста. — Тебе нужно жалеть только о том, что ты нарушил гейс, — голос его становится стальным и как будто даже звенит во всепоглощающей тишине этого места. — Получается, это конец? — тихо спрашивает Джисон, все так же, не отводя взгляда в сторону. Все, о чем он хотел поговорить, как-то вылетело из головы, да и кому это теперь нужно. Джисон и так все понимает, Минхо такая же жертва обстоятельств, он точно не плохой человек, как принято считать. Он пожимает плечами, протягивая кулак и разжимая его — на ладони лежит веточка с несколькими ярко-красными упругими ягодами. Джисон усмехается, отрывая от веточки пару штук. Как будто он и не уходил на несколько лет, как будто сейчас они еще посидят, поговорят, а затем Минхо проводит его до опушки и они попрощаются, чтобы вновь встретиться через ночь или две. — Твоя участь будет лучше моей, — говорит Ли. — Если я все равно не жилец, могу я выбрать, как умереть? Минхо снова пожимает плечами, его черные волосы, слегка спутанные, качаются на легком ветерке, что каким-то чудом затесался сюда. — Не нужно тебе быть здесь, — Минхо встает напротив все еще сидящего Джисона и протягивает ему руку, тот хватает ее, чтобы тоже встать. Холодная ладонь крепко сжимает его пальцы и в одно мгновение он оказывается на ногах. Черные блестящие глаза оказываются близко, так же неотрывно смотря в глаза напротив. Джисон проглатывает ком в горле, с досадой понимая, что тот чувствует все, в том числе и то, что сердце его бьется, как у загнанного кролика. Он чувствует себя так, будто плывет на маленькой надувной лодке в шторм, и огромная многотонная волна накрывает его, не давая и шанса на благоприятный исход. Чувства, что он предпочел когда-то забыть, вернулись и сейчас он чувствует их так сильно, будто все это время они поджидали удобного момента, чтобы снести его и лишить покоя. Они больше напоминали тесто, о котором все забыли, а когда вспомнили, оно уже растекалось по столу, засасывая в себя все, что попалось на пути. И угораздило же влюбиться в Хозяина мертвой Топи. Он очерчивает жадным взглядом его лицо, ничуть не изменившееся за все время. — Мы сейчас примерно одного возраста, верно? — спрашивает он. Минхо усмехается, качая головой на такую глупость, разворачивается и следует к выходу от болота. — Выведешь меня? — Да. И они оба знают, что Джисон прекрасно знает дорогу назад, но об этом никто не говорит.