Ворон с Уолл-стрит

            Первая ночь в тюрьме — это всегда непросто. Так ему сказал один из надзирателей, и эта мысль крутилась в голове, будто на повторе, даже когда Тсукишима монотонно заправлял постельное бельё.             Его подушка была неисправна и разваливалась буквально на глазах, оставляя за собой перьевой шлейф, но Тсукишима лишился возможности выбора на ближайшие десять лет.             Вместе с постельным бельём, в котором Тсукишима заметил пару дыр, проеденных молью, ему также выдали самую дешёвую зубную щётку, хозяйственное мыло и тюбик зубной пасты. Когда он уточнил по поводу других вещей, ему ответили, что он может их приобрести в тюремном магазине, если на его счету есть деньги.             Счёт можно было открыть только спустя неделю пребывания в тюрьме, поэтому, для начала, он должен хотя бы выжить, прежде чем позволить себе шампунь.             Во временной камере был не самый свежий ремонт, а также стояли металлические тумбы с открытыми полками и две двухъярусные кровати: Тсукишиме достался нижний ярус, на верхнем ярусе расположился некий Асахи, в котором было более ста восьмидесяти сантиметров роста, а ещё розовый бейдж и стрёмное бородатое лицо.             Тсукишима ни капли не удивился, когда увидел, какого цвета был бейдж его временного соседа по койке, потому что Асахи выглядел как самый настоящий гангстер.             Вполне возможно, что он кого-то убил или сбавлял наркоту подросткам, и, в конечном итоге, справедливость восторжествовала. Восторжествовала, но повернулась задницей к Тсукишиме и поселила вместе с ним Асахи, который наверняка мог прикончить его глубокой ночью за любой неосторожный скрип матраса. Эта мысль угнетала.             Тсукишима закончил с постельным и лёг на кровать, закидывая руки за голову. Он мельком слышал, что в тюрьме есть библиотека, поэтому планировал посетить её в ближайшее время. Кормить их должны были три раза в день, и до ужина оставалось ещё пару часов.             Тсукишима не собирался знакомиться с сокамерниками и делиться душераздирающими подробностями о причине заключения и нормальной жизни до тюрьмы, но и спать ему не хотелось, хотя поначалу он думал, что как только его голова коснётся подушки, то он провалится в полнейшее беспамятство.             Но, к сожалению, этого не случилось, и он просто думал о том, что такими темпами ему придётся продержаться ещё десять лет. Было бы неплохо устроиться на местную работу и занять себя хоть чем-то.             — Я тебя по телику видел, — сказал ему заходящий в камеру мужчина, направляясь к противоположной кровати и бросая что-то на тумбочку. Послышался шелест упаковки, и Тсукишима бросил быстрый взгляд в сторону, замечая, что это пачка чипсов.             — А я вот вас не видел, — спокойно ответил Тсукишима и вернулся к своему увлекательному занятию. Мысленно он возрадовался, что диалог с ним начал мужчина, более или менее похожий на того, кто оказался здесь по нелепому стечению обстоятельств, а не Асахи, которого пока что не было в камере.             — Если ты не интересовался антиквариатом при нормальной жизни, то вряд ли, — рассмеялся мужчина и сел на кровать, опираясь локтями на разведённые в стороны колени. — Я здесь уже около четырёх лет, за хорошее поведение перевели в эту комнату, так что с новичками я вижусь чаще, чем с надзирателями.             — Любите плачущих по ночам мужиков? — Тсукишима снова бросил взгляд в сторону болтливого сокамерника.             Светлые, почти пепельные волосы были убраны за уши и слегка вились на концах из-за того, что были влажными, в серых глазах искрилось любопытство. Выглядел он безобидно и очень молодо, но что-то Тсукишиме подсказывало, что мужчина, сидящий напротив, был старше и гораздо умнее, чем прикидывался.             — Терпеть не могу, — ответил с улыбкой мужчина и наконец-то представился: — Я Сугавара Коуши. Просто Сугавара. Здесь мало к кому обращаются по именам. Тебя знаю.             — Тогда не буду представляться, — Тсукишима сел в кровати и поморщился, когда матрас под ним жалобно скрипнул. — У вас оранжевый бейдж, значит, вы… сохраняете нейтралитет?             — Кто тебе такую чушь сказал? — Сугавара искренне рассмеялся. — Не обращай особого внимания на бейджи заключённых. Многие здесь сидят по достаточно нелепым причинам, несмотря на то, что это колония строгого режима. А бывают и такие случаи, когда смотришь на цвет бейджа и не можешь понять: человека подставили или посадили за глупость…                          — А на самом деле? — заинтересовался Тсукишима.             — А на самом деле он устроил теракт либо лично прикопал всю семью к земле, — Сугавара развёл руками в стороны. — Но ты не беспокойся, я всего лишь мошенник и выйду отсюда уже через пару лет.             — Торговля антиквариатом оказалась не шибко прибыльной?             — Да нет, — мужчина загадочно улыбнулся и лёг на кровать, хватая пачку чипсов с тумбочки и доставая из-под подушки какую-то книгу в твёрдом, но уже обветшалом переплёте. — Напротив, очень прибыльной.                          Время до ужина прошло более или менее спокойно. Сугавара больше не стал напрягать его разговорами: решил, что для неокрепшей психики слишком рано делиться подробностями о весёлой тюремной жизни. Асахи вернулся за час до ужина, и вид у него был прискорбный. Четвёртый так и не вернулся в камеру, поэтому надзиратели пришли только за тремя заключёнными, а когда увидели пустующую койку, то лишь вздохнули, будто привыкли к тому, что заключённый постоянно где-то пропадает.             Тсукишима пытался представить, у кого хватало смелости идти против надзирателей и оставаться безнаказанным.             Столовая была переполнена до отвала, и когда заключённые увидели новичков, то зашумели сильнее обычного, будто они были для них первокурсниками, которым предстояло пройти посвящение.             Тсукишима встал в очередь за каким-то высоким мужчиной и медленно двигался к стойке, где выдавали еду. Он слышал, что еда в тюрьмах оставляла желать лучшего, но всё же от запаха чего-то съестного у него скрутило желудок, и он понял, что был голоден просто невыносимо. От еды в одиночке его выворачивало наизнанку, так что он ко всему был готов.             Подносы у них были пластмассовые. Тарелки и столовые приборы — тоже. Ожидаемо, ведь никто бы не стал выдавать преступникам что-то металлическое или железное, так как это бы стало потенциальной уликой, если бы обнаружили труп надзирателя или любого заключённого.             Когда он получил рис, какие-то овощи в странно пахнущем соусе и воду, то посмотрел на занятые столы обречённым взглядом. Перед ним встала серьёзная проблема, которую можно было бы решить достаточно просто — не есть вообще, но желудок был с ним не согласен, поэтому Тсукишима собрал волю в кулак и двинулся между столов, высматривая свободное место.             Он всё-таки нашёл место, но не особо обрадовался компании, так как за столом, помимо стариков, сидел рыжий коротышка с раздутым самомнением и вяло жевал рис. Стоило ему увидеть Тсукишиму, он равнодушно кивнул и зачерпнул ложкой овощи в соусе, отправляя их в рот и немного морщась.             — К нашему дружному коллективу присоединилась знаменитость! — вдруг воскликнул кто-то за спиной, и Тсукишима чуть не сломал пластмассовую вилку от неожиданности. Только не привлекай внимание, только не привлекай внимание, только не привлекай…             Внутренне Тсукишиме хотелось смеяться, потому что тот, кто назвал его знаменитостью, был одного роста с Хинатой и выглядел как подросток, особенно из-за окрашивания, которое делало его лицо каким-то дурацким. Ему будто не шло, скорее всего из-за возраста, но озвучивать свои мысли Тсукишима не стал, потому что, в первую очередь, ему хотелось поесть, а не заводить врагов в первый же день.             — О, тот самый рыжий, — заключённый сел напротив Тсукишимы, рядом с Хинатой, которого вряд ли обрадовало лишнее внимание к своей персоне. — Пирсинг у тебя классный. За что сидишь?             — Меня скоро начнёт тошнить от таких вопросов, — устало сказал рыжий и шваркнул ложкой по подносу.             Тсукишима мог бы проявить эмпатию и сказать, мол, очень тебя понимаю, только как раз ему никто не задавал такие вопросы. Потому что в тюрьме было нечего делать, и телевизор был настоящим спасением, даже если по нему крутили арест какого-то офисного планктона в очках. Хотя бы посмеяться можно и ставки поделать.             — Ой, да ладно тебе, — не унимался заключённый. — Я вот, например, сижу за поддельные документы. Кстати, тот, у кого покупал, тоже здесь сидит, так что если кому-то нужна будет новая личность при выходе, можете к нему обращаться. Такой манерный, жуть просто.             — Делаешь ему здесь рекламу? — вяло отозвался Хината.             — Вообще у нас были с ним те ещё контры, — мужчина наконец-то приступил к еде. — Он же сидит здесь как раз из-за того, что его кто-то из клиентов сдал. Когда я попал сюда, он мне морду набил и потом просидел в карцере почти месяц. Но выяснилось, что я тут не причём, потому что меня вообще поймали на границе в Штатах и депортировали обратно в Японию. С родственниками увидеться не успел, сразу в тюрьму — у меня тупо времени не было, да и в лицо я его прежде не видел. А если бы увидел, в жизни бы не поверил, потому что работа эта серьёзная и опасная. Ему бы по подиуму ходить…             — У него что-то вроде красного бейджа? — предположил Тсукишима.             — Не что-то вроде, а красный, — заключённый кивнул. — Я Нишиноя, кстати. Тебя знаю, а вот ты, рыжий… Хината Шоё. Что-то знакомое.             — Он вместе с тобой документы менял? — Тсукишима предпринял попытку пошутить и отставил поднос в сторону, а Хината тем временем закончил с едой и встал из-за стола, направляясь к баку с отходами. Он шутку не оценил.             — Не-е-е, — Нишиноя проводил его задумчивым взглядом. — Но не нравится мне он. Аура у него какая-то тяжёлая. Сто пудов какой-нибудь наёмник.             — Может, у него запор, — пожал плечами Тсукишима и оглянулся по сторонам.             Его внимание привлёк стол, за которым сидели самые шумные преступники: в числе них был Куроо. Рядом с ним — какой-то мужчина, по габаритам уступающий разве что бойцам сумо, со странной причёской, чем-то напоминающей сову. Они над чем-то смеялись, а судя по пустым подносам, с едой они закончили давно и просто болтали. Через два стола от них сидел зашуганный Дайшо: он так и не притронулся к еде, и вряд ли дело было в несъедобности тюремной пищи.             Ещё среди заключённых выделялся мужчина, светловолосый, с понурым лицом. На азиата он был не похож от слова «совсем», а ещё он будто сторонился остальных, и рядом с ним сидели только пожилые преступники, которые обращали внимание только на паршивую похлёбку и неудобные матрасы, но никак не на заключённого с похоронным выражением лица.             Немного погодя, Тсукишима разглядел и того жуткого бритоголового преступника: он что-то рассказывал другому заключённому, активно жестикулируя невозможно длинными руками в разные стороны, и Тсукишима готовился делать ставки, как скоро он врежет кому-нибудь из мирно поглощающих еду преступников. Тот, что выступал в роли слушателя, больше был похож на надзирателя под прикрытием: серьёзный, крепкий, держался спокойно.             Ужин закончился также быстро, как и начался, и надзиратели начали разгонять мужчин по койкам, так как через полчаса начинался пересчёт.             Тсукишима шёл по коридору и задумчиво смотрел вперёд, кусая себя за нижнюю губу. После еды немного болел живот, но он был уверен, что спустя время привыкнет к здешней пище и даже будет испытывать чувство насыщения.             Пока что ему хотелось выпить обезболивающее и лечь в кровать.             В камере он наконец-то встретил четвёртого заключённого, который стоял к нему спиной и что-то прятал под матрасом. Когда он обернулся, Тсукишима быстро кивнул и прошёл к своей кровати. Взгляд у четвёртого был неприятный, будто, вместо Тсукишимы, он увидел пыль, которую в срочном порядке нужно было протереть и забыть, как о страшном сне.             Асахи лежал на койке, но стоило ему увидеть приближающегося Тсукишиму, он сразу же повернулся к нему спиной.             — Как вам первый ужин, дорогие новички? — Сугавара зашёл в комнату самым последним и выглядел достаточно бодро.             — Пресно, но гораздо лучше, чем кормят в полицейском участке, — коротко отозвался Тсукишима и сел на кровать, стараясь не обращать внимание на мужчину с неприятным взглядом. — Сугавара-сан, можно спросить?             — Ты чего так официально? Я похож на старика? — удивился Сугавара и пару раз моргнул. — Что ты хочешь знать?             — Прошу прощения, — быстро извинился Тсукишима и, собравшись с мыслями, выдал: — В тюрьме есть что-то вроде группировки?             — Группировки? — Сугавара снова моргнул и затем улыбнулся, догадываясь, о чём спрашивал Тсукишима: — А-а-а… Ты про Куроо, верно? Пусть он и бандит, но группировок, как таковых, здесь нет. Это быстро пресекают, когда замечают, что кто-то начинает сбиваться в кучки и проворачивать всякие делишки. Уже были прецеденты. Я ответил на твой вопрос?             — Да, спасибо, — коротко кивнул Тсукишима и лёг на кровать, задумываясь.             То, что он видел в столовой, могло быть плодом его уставшей и больной фантазии, но ему показалось, что Дайшо не просто так был зашуган. Первое, что вылетело изо рта Куроо, когда конвой из новичков проходил мимо комнаты отдыха, были угрозы, которые можно принять за местный юмор, но Тсукишима предпочитал относиться с опаской к подобным «шуткам».             Это его не касалось, но ему бы очень не хотелось в дальнейшем оказаться на месте Дайшо.             Та напускная волна веселья и непринуждённости могла быть обычным прикрытием, и Тсукишима бы почти не удивился, если бы утром им сообщили, что в душевых нашли холодный труп заключённого Дайшо, будьте добры, справляйте нужду на улице, пока ведётся расследование.             Первая ночь в тюрьме — это всегда не просто, но нервный срыв случился не у Тсукишимы. Нервный срыв случился у Асахи.