/5
2 января 2024 г. в 14:43
Утро Тсукишимы Кея началось с головной боли. Он всю ночь слушал всхлипы Асахи и не мог сопоставить в голове такие понятия, как «слёзы» и «громила под метр девяносто». Внешность действительно была обманчива.
Нервы Тсукишимы были гораздо слабее, чем казалось на первый взгляд, и он был готов предстать рыдающим, почти тридцатилетним мужиком перед сокамерниками, но, вместо нервного срыва, он был свидетелем чужих эмоций и не знал, как себя вести.
Глаза у Асахи были красные, заплаканные и страшно опухшие, и Тсукишима лишь кивнул, желая доброго утра, взял щётку, зубную пасту, мыло, полотенце и пошёл в душевые, чтобы привести себя в порядок. Он не мылся около трёх дней и отнёсся бы с пониманием к тем, кто начал бы зажимать нос, лишь бы не дышать его потом.
Когда Тсукишима проходил мимо комнаты отдыха, то заметил, что дверь в неё приоткрыта: за столом сидели офицер Матсукава и офицер Ханамаки, о чём-то разговаривали и параллельно рубились в карты. Из комнаты слабо тянуло табаком, и Тсукишима всерьёз задумался о том, разрешено ли было курить в здании тюрьмы — тем же надзирателям?
Он догадывался, что в тюрьме также могла быть контрабанда: от сигарет до алкоголя и других запрещённых веществ, но даже не представлял, кто мог этим заниматься. Было бы слишком очевидно подумать на Куроо, но пока что он был единственным заключённым, которого называли «бандитом». Вполне возможно, что некоторые заключённые обзавелись связями с персоналом и стабильно, раз в неделю, получали свою порцию житейских радостей.
Душевые ожидаемо были в ужасном состоянии.
Три раковины, вымытые, но давно пожелтевшие и потрескавшиеся. Горячая вода шла с перебоями, так что стоило привыкать к холодной стоковой воде, которую пить было не то что противно — опасно. Шесть душевых кабинок, две из которых были занавешены какими-то длинными тряпками и клеёнками, остальные — «смотри на чужие задницы сколько хочешь». Три туалета: две кабинки и один писсуар.
Те душевые кабинки, что были занавешены, не работали и ремонтировались уже больше полугода, поэтому Тсукишима предпочёл просто умыть лицо и почистить зубы, хотя от него до сих пор пахло потом, а волосы были грязными и блестели в тусклом свете ламп из-за кожного сала.
Сугавара встал рядом с ним, смочил зубную щётку под водой и выдавил на щетинки немного зубной пасты, начиная лениво чистить зубы. В какой-то момент он повернулся к Тсукишиме и кивнул в сторону душевых:
— Не пойдёшь? Сейчас самое удачное время.
— Я даже не знаю, сколько времени в целом, — пожал плечами Тсукишима и повесил полотенце на шею. — Почему именно сейчас?
— Скоро проснутся остальные, и поверь, если не хочешь проблем, то удели себе пару минут и быстро сполоснись. Ты воняешь, — Сугавара наклонился к крану и зачерпнул воду ладонями, смывая остатки зубной пасты с уголков губ. — Ты же в курсе тюремного юмора? Представь, что это не шутки.
Тсукишима поморщился и всё же пошёл к душевым, попутно стаскивая с себя робу и снимая майку с трусами. Ботинки пришлось также снять. Слова Сугавары звучали достаточно убедительно.
Вода была холодная, но стоило немного покрутить краны, как пошла более или менее тёплая. Тсукишима зашёл в кабинку без раздумий и посмотрел себе под ноги: его ступни были босыми, и он очень надеялся, что в местном магазине ещё остались какие-нибудь шлёпки. Вряд ли душевые дезинфицировали должным образом, а мучиться с грибком ему не хотелось.
Тсукишима сполоснулся удивительно быстро и почувствовал себя немного лучше. Он наспех вытерся сырым полотенцем, натянул на влажное тело майку с трусами и накинул всё ещё жёсткую, не разношенную робу, не застёгиваясь до конца. Когда он зашнуровывал ботинки, в душевой послышались голоса — по нарастающей.
Он ускорился с обувью, выпрямился и вышел к раковинам. Сугавары на месте не было, зато появились новые заключённые, которых Тсукишима прежде не видел. Кроме, разве что, вчерашнего мужчины с неприятным взглядом. Розовый бейдж, имя — Сакуса Киёми.
Тсукишима встал рядом с ним, приглаживая вьющиеся после воды волосы, и мельком посмотрел на него. Мужчина сосредоточенно чистил зубы, а ещё от него пахло антисептиком, и когда Тсукишима принюхался, то понял, что антисептиком пахло не только от Сакусы: от зеркала, от раковины, от всего.
— Чего ты, блять, уставился? — наконец-то спросил преступник, сплёвывая в раковину, и посмотрел на Тсукишиму через зеркало. — Либо спрашивай, что нужно, либо не мешай. Раздражаешь.
Тсукишима нахмурился и спокойно отвернулся, глядя на своё отражение: он немного похудел и осунулся, под глазами залегли тёмные тени, и он думал о том, что ему нужно больше есть, даже через силу, потому что он не внушал ничего, кроме желания получить по лицу: ни страха, ни ужаса — только жалость.
— Чем я вам так не нравлюсь?
— Мне не нравится девяносто девять целых девять десятых процентов тех, кого я здесь вижу, — рявкнул Сакуса. — Так что свали.
Тсукишима не стал спорить, забрал свои принадлежности и направился к выходу, стараясь не смотреть на новоприбывших преступников, которые напротив смотрели на него очень внимательно и мерзко улыбались. Новая игрушка со смазливым лицом. На выходе из душевых Тсукишима столкнулся с ним. Заключённый Куроо был только в белой майке и форменных штанах, широко зевал и выглядел ещё хуже, чем вчера: растрёпанный, заспанный, будто постаревший за ночь на десяток-другой лет.
Он вдруг улыбнулся и подался корпусом вперёд, почти впритык к лицу Тсукишимы, и Тсукишима сделал шаг назад, задерживая дыхание. У Куроо были татуированные руки, от плеч к кистям, но краска давно выцвела, из-за чего татуировки выглядели, как вторая кожа, поросшая тонкими тёмными волосами. Он не разглядел, что именно было набито на руках, но вряд ли что-то красоты ради.
— Понравилась первая ночь в тюрьме, дорогуша? — поинтересовался мужчина.
Тсукишима отвёл взгляд в сторону и мысленно сосчитал до десяти, прежде чем ответить с самой приторной улыбкой на свете:
— Понравилась, спасибо. Если вы не против, я пойду, — и обошёл Куроо боком, мгновенно ускоряя шаг и направляясь к своей камере.
Сердце бешено стучало в груди, норовясь пробить рёбра к чертям собачьим, кровь шумела в висках и закладывала уши, из-за чего мир перед глазами казался нереалистичным, картонным, готовым вот-вот обрушиться, а земля — уйти из-под ног.
Тсукишима сам не понимал, чего так испугался, но Куроо смеялся ему вслед, скрестив руки на груди, и выглядел очень довольным собой. Он явно не оставит его в покое: не в ближайшую неделю, если не месяц.
В камере Тсукишима увидел Асахи, который мгновенно вздрогнул и сильнее вжался в стену, к которой сидел спиной. Неужели так выглядели опасные преступники? Выскочки, грубияны и люди с нестабильной нервной системой?
— Да что с вами не так? — не выдержал Тсукишима, швыряя полотенце с остальными средствами гигиены на тумбу, и Асахи шумно выдохнул через нос. На его висках выступили капли пота.
— Я не должен быть здесь, — наконец-то сказал Асахи, совсем тихо и жалобно, и Тсукишима подошёл ближе с немым вопросом во взгляде, мол, «повторите, пожалуйста, я не умею читать по губам». — Я не должен быть здесь. Меня подставили.
— Знаете, меня тоже подставили, — съязвил Тсукишима и сел на кровать. Он не видел лица Асахи, но вдруг второй ярус зашевелился, и спустя пару мгновений перед Тсукишимой возникло лицо Асахи, только задом наперёд. Длинные волосы повисли вдоль лица, секущимися концами вниз.
— Серьёзно? Ты тоже невиновен? — в глазах Асахи плескались слабые огоньки медленно угасающей надежды.
— Виновен, но жизнь меня подставила по полной, — выдохнул Тсукишима и переплёл пальцы рук между собой, устремляя взгляд вперёд, будто сквозь заключённого. Что за нелепая ситуация?
Асахи выглядел расстроенным не на шутку, и вкупе с его лицом, ни разу не невинным и не дружелюбным, это было до жути странно. Если Асахи был невиновен и сел в тюрьму по ошибке, но при этом цвет его бейджа был розового цвета, то Тсукишиме было искренне его жаль: это либо пожизненное, либо срок до глубокой старости.
— Слушайте, у всех есть право на адвоката, — начал Тсукишима и вдруг вспомнил: ему нужно попросить включить Ямагучи в список посещений и звонков. — Если вы невиновны, то рано или поздно сможете это доказать и либо скостить себе срок, либо выйти досрочно. Вы выглядите, как гангстер, можете не переживать, вас никто не тронет.
Тсукишиме стало смешно, что он успокаивал новичка, будучи таким же новичком, будто что-то об этом знал. Он сам ни черта не понимал и лишь пытался держать себя в руках из последних сил.
— Вряд ли адвокат возьмётся за моё дело, — Асахи вернулся на своё место. Матрас жалобно скрипнул. Сверху воцарилась тишина.
Тсукишима не стал ничего отвечать и просто ждал надзирателей, которые скоро должны были прийти за ними и позвать на завтрак. Ему до сих пор было не по себе, и от внутреннего волнения, вызванного встречей с заключённым Куроо, руки дрожали и совсем не слушались. Он провёл ими по лицу, задевая очки, и медленно выдохнул через рот.
По крайней мере, никто не сообщил о найденном в душевых трупе, и это обнадёживало.