Ворон с Уолл-стрит

            Обычно перед человеком стоит выбор. Например, пойти в кино или остаться дома. Выпить алкоголь или проснуться утром без похмелья. Поступить в университет или устроиться в местный комбини. Выбор есть всегда, но если ты — ребёнок босса мафии, то единственное, что ты можешь выбрать — это смерть.             У тебя не может быть нормальной жизни, если ты родился во время перестрелки.             Зато Куроо всегда нравилось рассказывать эту историю, пусть и по памяти его родителей. «Прикинь, мой батя принимал роды и параллельно начищал рожу какому-то придурку». В школе на него смотрели, как на ненормального, а Куроо не понимал, почему над ним смеялись, потому что это же круто.             В первый раз он ввязался в драку на первом году средней школы. Когда говорят про драку подростков, то представляют расквашенные носы и порванную одежду, но, в случае с Куроо, всё было иначе: пацан, с которым он подрался, попал в больницу с сотрясением мозга и сломанной ключицей. Куроо отстранили от занятий на месяц, и когда он вернулся в школу, то понял, что учёба — полный отстой.             Он остался на домашнем обучении и без друзей-сверстников.             Его друзьями были подчинённые отца, которые учили его драться и стрелять из глока. Они разрешали ему таскать сигареты и подливали алкоголь, знакомили с опасными дядьками и говорили, что это нормально — отличаться от кого-то. В его случае, отличаться от кого-то было по статусу, потому что Куроо был выше любого подростка — и не в плане роста.             В семнадцать лет Куроо поручили первое дело — контрабанду. Он не был ответственным или главным, но ему показали все тонкости переговоров, объяснили, почему деньги всегда вперёд, дали совет, что если просят показать товар, просто возьми и сделай так, чтобы в тебе не сомневались. Например, приставь пистолет к виску ублюдка. И нажми на спусковой крючок.             Его воспитание отличалось от воспитания обычных детей. Куроо отличался от обычных детей.             У обычных детей интересовались успехами в учёбе, радовались за первые влюблённости. Обычным детям помогали выбирать университет, в который они собирались поступать.             У Куроо не было первой влюблённости, зато было первое убийство, в честь которого отец устроил настоящий праздник. «Мальчик наконец-то повзрослел!».             В восемнадцать лет он не поступил в университет, зато выбрал оружие, на которое ему оформили лицензию. У него всегда было всё, что он хотел. Он ни в чём не нуждался, по крайней мере — думал, что не нуждался.             Его мать скончалась, когда ему было девятнадцать, и на похоронах не было плачущих родственников, зато пришли подчинённые отца и предложили ему сигарету.             В двадцать лет Куроо понял, что стал взрослым слишком рано, и никакие закрытые потребности не помогли ему с пустотой внутри, которую пришлось заглушать заслугами перед отцом. Отсутствие выбора было самым ужасным подарком при рождении, и никакие истории про роды в перестрелке не помогли ему избавиться от этой мысли.             Он вырос преступником. Но было слишком поздно пытаться стать нормальным человеком.             Если бы он поступил в университет и завёл друзей, рано или поздно они бы всё равно узнали о его семье и перестали бы с ним разговаривать. Если бы он устроился на работу, ему бы повысили зарплату не потому, что он хороший сотрудник и справляется с обязанностями, а потому что подчинённые отца стали бы угрожать детям его начальства.             Вместо скучной и заурядной жизни человека, способного принимать решения и делать выбор, Куроо был частью синдиката, и его родословная выбирала за него.             В его послужном списке были контрабанда оружия, торговля наркотиками, заказные убийства, убийства развлечения ради, угнанные автомобили и перестрелки в пустынных метро. Куроо упивался алкоголем и не помнил, кому перешёл дорогу, на утро, а ближе к вечеру разгребал последствия и перезаряжал оружие, думая лишь о том, что всё могло быть иначе.             Наркотики помогали ненадолго забыться.             Он приходил в клуб, здоровался с охранниками и, минуя танцпол, шёл к владельцу, крепко сжимая ручку кейса, в котором была свежая партия героина. Деньги зачислялись ему на счёт, наркотики расходились по посетителям клуба, а Куроо забирал с бара бутылку текилы и высматривал в пьяной толпе симпатичных мальчиков, с которыми потом трахался в туалете.             Каждый день был похож на предыдущий, ровно до момента, пока в местном полицейском участке не сменилось начальство. Копы, которых они подкупали, отправились в колонию и, после обещания досрочного освобождения, сдали их синдикат.             На семью Куроо началась охота, и через пару лет ему пришлось занять место отца. Он был единственным на его похоронах и затушил сигарету прямо о его надгробие. Вместо трогательной речи, он плюнул себе под ноги, развернулся и ушёл.             Его в очередной раз оставили без выбора.             Процветание синдиката во главе Куроо было бы отличной строчкой в «Википедии», но ему было абсолютно всё равно. Он выполнял обязанности босса мафии просто потому, что это было единственным, что он умел. Единственное, чему его учили с ранних лет — это как быть первоклассным преступником.             — Куроо Тетсуро, вы понимаете, что, отправляясь в тюрьму, живым вы из неё не вернётесь? Вы вообще из неё не вернётесь, потому что ваш срок по-настоящему пугает.             Куроо лишь посмеялся. Даже у заключённых был выбор, например, нанять хорошего адвоката. Заплатить судье. Притвориться паинькой и выйти за хорошее поведение досрочно. Да что угодно.             Но, даже отправляясь в тюрьму, Куроо отличился.             — Мне не привыкать.