* * *
Тсукишиму выписали через день, и Кагеяма мастерски делал вид, что всё это время на кровати Тсукишимы не ночевал никакой Хината. Хината, тем временем, делал вид, что очень рад его выписке и что ему совсем не грустно возвращаться в камеру к Хайбе. Пришлось обратиться в прачечную, закинуть постельное бельё в стирку и запросить свежий комплект. Благо в прачечной работали Сугавара и Нишиноя, которые поздравили его с поправкой, посмеялись над тем, как левелапнулась репутация Тсукишимы в тюрьме, и дали ему более или менее приличное постельное: без дыр, ржавых разводов или прилипших волос. Репутация Тсукишимы в тюрьме действительно поднялась: многие, кто хотел полакомиться его задницей, теперь смотрели на него с опаской и предпочитали отмалчиваться или неловко отводить взгляд в сторону. В целом, он был только рад такому раскладу: если бы он сразу порезал кому-то причинное место, то никакого второго звоночка не случилось бы. А Тсукишима ещё смеялся: очки — это безобидный аксессуар, благодаря которому он мог только видеть, но никак не обороняться. А они спасли ему жизнь, буквально. Ямагучи, конечно же, не обрадуется, когда узнает о последней стычке, но Тсукишима постарается его заверить в том, что сейчас он в порядке и что к нему никто больше не лезет. Лучше давай сосредоточимся на деле. Что ты узнал? Ты нашёл людей этого придурка? Назови любую цену — и я оплачу тебе билеты на Гавайи, правда. Скинь номер счёта. Куроо всё чаще зазывал его за общий стол, где сидели здоровяк Бокуто, Ойкава и хакер Кенма, но Тсукишима никак не реагировал на неловкие приглашения и стабильно садился к Кагеяме с Хинатой, приступая к еде и пытаясь не зацикливаться на том, что эти двое, скорее всего, встречались. Сугавара подшутил над ним, когда забирал бельё в стирку: «О, ты уже успел развлечься?». Тсукишима тогда нахмурился, не совсем понимая, каким образом он успел развлечься и, главное, когда, если его только выписали из лазарета, и Сугавара показал ему простынь, а точнее — засохшую на ней сперму. И, в то же мгновенье, к нему пришло осознание, которое Сугавара разбавил мягким смехом и заверил, что добавит больше порошка, чтобы вывести чужую днк. Иногда Тсукишима чувствовал себя тем самым другом, который всё время ходил за парочкой и становился свидетелем любой тошнотворной херни вроде флирта, поцелуев, ласковых обращений, плавно перетекающих в ссору на пустом месте. Только Кагеяма и Хината не флиртовали, не целовались, не называли друг друга «солнцем» или «зайчиком», зато ругались стабильно. И, конечно же, трахались. Тсукишима с грустью вспоминал наушники от Sony последней модели, вспоминал виски, благодаря которому засыпал быстро и беспробудно, вспоминал беруши, над которыми обычно смеялся и не понимал их прикола. Он был бы рад приобрести беруши в местном магазине, либо сделать собственные затычки в уши, лишь бы не слышать скрип кровати, приглушённые стоны и влажные шлепки. Серьёзно, куда перейти, чтобы отменить подписку на живое порно? Пусть Куроо и был тем ещё засранцем и вообще мудаком последним, но именно он подогнал Тсукишиме беруши, когда однажды увидел его засыпающим в комнате отдыха. Тсукишима почти заснул, сидя за столом, но Куроо похлопал его по плечу и привёл в чувство. — Рано или поздно это бы случилось, — насмешливо произнёс Куроо. Тсукишима скомканно поблагодарил его и положил беруши в карман, предвкушая здоровый и тихий сон впервые за несколько дней. — Синяк почти сошёл… Всё ещё болит? Тсукишима невольно прикоснулся кончиками пальцев к скуле и пожал плечами: — Нормально. А где ваши преданные вассалы? — А что, скучаешь по мускулам Бокуто? — Куроо вытянул правую руку в сторону и согнул в локте, торжественно сжимая кулак и демонстрируя напряжённые мышцы. — Поверь, мои тебе тоже понравятся. — Я к тому, что вы стали чаще крутиться возле меня, — вздохнул Тсукишима и прищурился: — И ваши мышцы меня не впечатляют. — У тебя и таких нет, — возмутился Куроо и опустил задницу на соседний стул, неподалёку от Тсукишимы. — Ну, мы же партнёры. Не секс-партнёры, конечно, но согласись, дико сексуально работать над делом вместе, пока на вас обоих давит угнетённая атмосфера тюрьмы… — Прошу прощения, конечно, но меня угнетаете только вы, — прямо сказал Тсукишима, выставляя в сторону Куроо раскрытую ладонь, тем самым прося замолчать. — Блять, ну не могу я с тебя! — Куроо так легко и заразительно рассмеялся, что Тсукишиме пришлось приложить усилия, чтобы уголки губ ни в коем случае не дёрнулись вверх и не выдали жалкое подобие улыбки. Для Куроо — это победа в чистом виде. — Ты вообще не думаешь о чувствах других, но то, как ты шутишь — это охрененно. — Может, вы просто мазохист? — осторожно поинтересовался Тсукишима. Он и так прекрасно знал, что был хорош в уничижительном, колком юморе. Это был его хлеб со средней школы, когда он впервые открыл для себя такое понятие, как «сарказм». Годы практики, а ему, на секунду, скоро тридцать лет. — Да не, — успокоился Куроо и провёл ладонью по лицу, заодно вытирая слёзы, выступившие из-за смеха. Сквозь грубые, покрытые мозолями пальцы блеснули глаза. Будто Куроо пытался заманить Тсукишиму с помощью искорок азарта в очередную авантюру. — Но если ты хочешь проверить, могу устроить тебе все «Пятьдесят оттенков серого»… — Не говорите, что вы читали, — скривился Тсукишима. — Не, я фильмы смотрел, — улыбнулся Куроо и чуть подался вперёд: — А ты, полагаю, читал? — Я такого не говорил. — Но и я не тупой, — Куроо проигнорировал взгляд Тсукишимы, в котором легко читалось: «Да ладно? Вы уверены?». — Ты понял, о чём я. Так вот, если хочешь, могу устроить… — Нет, — Тсукишима понимал, что говорил больше из вредности. Отчасти ему хотелось продолжать эту незамысловатую игру, в которой они полуфлиртовали-полуиздевались друг над другом. Будь они в другой обстановке (например, на воле), и если бы Тсукишима ничего не знал про Куроо Тетсуро, кроме имени, то такая игра могла бы стать чем-то увлекательным, занимательным, запоминающимся, как приятный вечер в баре. Но не перерастающим во что-то большее. Тсукишима удовлетворяет желание в словесных баталиях, Куроо получает драгоценное внимание к своей персоне — и они расходятся, как в море корабли, не вспоминая об этом разговоре на утро. — Знаешь, мне почему-то кажется, что ты мне пиздишь, — Куроо выдержал драматическую паузу, — в том, что тебя не привлекают мужики. Может, я просто не с того начал, а? — А вы не теряете надежду, — спокойно произнёс Тсукишима и тоже подался вперёд, подхватывая настроение Куроо: — Знаете, даже если бы мне нравились мужики, я бы ни за что на вас не запал, просто потому что мне не нравятся плохие парни. Куроо какое-то время смотрел на него, не моргая и, казалось, не дыша. Он выглядел задумчивым и немного серьёзным, будто Тсукишима не шутил над ним, не пытался задеть за живое, не пытался жирно намекнуть на то, что на Куроо свет клином не сошёлся, а как будто дал ему настоящий шанс и оправдал все те надежды, которые Куроо, в общем-то, действительно не собирался терять. Не теперь. Он закусил нижнюю губу. — Слушай, а ты сейчас, ну… Не флиртовал со мной? Тсукишима дёрнулся, будто от удара током, и резко поднялся с места, едва не задевая Куроо локтем по лицу. Он догадывался, что этот цирк стоило прекращать раньше. Куроо не тот человек, с которым безобидный юмор мог прокатить либо остаться незамеченным. С ним нельзя было в шутку сказать: «Последние два года. Спасибо, что заметил». С ним можно было только обречённо провести руками по лицу. С ним вообще не стоило шутить на такие темы. Молодец, Тсукишима, ты гений. — Я никогда не буду с вами флиртовать всерьёз, — смотря в бесстыжие, победно блестящие глаза напротив, Тсукишима чувствовал, как его броня, как его непроницаемость, как его холодное, почти ледяное спокойствие рушатся, крошатся, сыплются под ноги крошками и хрустят под подошвами ботинок. — Ты поосторожнее, — Куроо тоже встал со стула и беспечно хлопнул Тсукишиму по плечу, чуть сжимая ткань чужой тюремной формы. — Я ведь реально не потеряю надежду, с такими-то заявлениями. Ты умеешь мотивировать. Тсукишима сбросил его ладонь с плеча неосторожным, грубым движением и поспешно удалился из помещения. Беруши всё ещё лежали в кармане, и Тсукишима чувствовал себя самым тупым человеком на свете, потому что он мог сделать ещё проще: засунуть их в уши до того, как Куроо открыл свой рот. Он понимал, что то, что между ними произошло (а ничего и не было, ясно?) — абсурд, нелепость, системная ошибка. Куроо Тетсуро — это поганый вирус, просочившийся в мозг Тсукишимы и жрущий его медленно, отрывая по кусочку: всё из-за любопытного клика по сомнительного рода ссылке. Срочно установите, либо обновите антивирус, чтобы решить проблему. Тсукишима был согласен на то, чтобы его программу перезаписали, либо стёрли к чёртовой матери./17
25 января 2024 г. в 15:33
Куроо Тетсуро пришёл к нему на следующий день: без намёка на цветы, фрукты или банальные извинения.
Тсукишима очень сожалел, что ему не выдали тревожную кнопку: такие есть у любого пациента в больнице. Если тебе нужно сходить в туалет, если у тебя закончилась питьевая вода, если действие медикаментов подошло к концу, и боль возвращается в тело. Если к тебе пришёл Куроо Тетсуро.
Тревожная-мать-его-Куроо-Тетсуро-кнопка. Нажимаешь — и к тебе в палату врывается целый спецназ с винтовками наготове, выворачивает ублюдку руки за спину и извиняется за допущенную ошибку. Тсукишима провожает их словами благодарности и облегчённым вздохом.
Но никакого спецназа не было. Только Киёко-сан, которая не обращала на Куроо особого внимания и предупредила, что через двадцать минут начинается диагностика, поэтому затягивать с посещениями не стоило. Двадцать минут — и не больше.
Куроо лишь беспечно кивнул. Когда ширму задвинули, и они остались наедине, Куроо подошёл к нему ближе, посмотрел на стоящую рядом капельницу, хмыкнул и отстранённо спросил:
— Как себя чувствуешь?
— Вы прикалываетесь? — Тсукишима хотел выглядеть непринуждённо, максимально равнодушно, но лёгкая нервозность проклюнулась в его голосе, а усталость — во взгляде. — Вы же сами устроили этот спектакль. Проверяете, в рабочем ли состоянии актёрский состав?
— Ты хоть иногда можешь разговаривать нормально? — поморщился Куроо, осматриваясь в поиске какого-нибудь стула. В конечном итоге, он обошёл койку и присел на край, из-за чего матрас протяжно скрипнул. — Я хотел припугнуть, но не планировал заходить настолько далеко.
— Во-первых, я нормально с вами разговариваю, — Тсукишима прищурился. — Это вы меня провоцировали, мерзко шутили и доставали изо дня в день. И вы хотите к себе хорошего отношения? А во-вторых…
— Окей, я проебался, — сухо сказал Куроо и поднял руки вверх, сдаваясь: — По полной. Ты это хотел от меня услышать?
— Я вообще вас слушать не хотел, — с иронией подметил Тсукишима и вздохнул: — Зачем вы пришли? Я не поверю, что вы по мне соскучились или беспокоитесь о моём самочувствии.
— Пришёл сказать, что отныне тебя оставят в покое, — Куроо поднялся на ноги и бросил быстрый взгляд в сторону задвинутой ширмы. — Так что извини за доставленные неудобства и прочая херня.
— Как мило с вашей стороны, — Тсукишима склонил голову к плечу: — Думаете, поверю, что всё так просто?
— Иногда нужно относиться к вещам проще и не искать скрытый подтекст, — цокнул Куроо и подошёл к Тсукишиме, чуть наклоняясь корпусом вперёд, из-за чего над Тсукишимой нависла тень. Он поднял глаза, сталкиваясь со взглядом Куроо: напряжённым и хмурым. — Мы просто не с того начали. Но я не буду оправдываться перед тобой: ты всё равно слушать не будешь. Сочтёмся на том, что ты мне симпатичен и очень привлекаешь, поэтому я буду более снисходителен.
— Сомнительный комплимент, — было ощущение, что Куроо не спал. Он выглядел уставшим, под глазами залегли тёмные тени, а цвет лица был тусклым, почти болезненным. — Допустим, я вам поверю. Что дальше?
— У нас всё ещё сделка, — заметил Куроо и отстранился, напоследок проводя кончиками пальцев по плечу Тсукишимы. От лёгкого, почти невесомого прикосновения кожу обожгло. — И я всё ещё хочу выйти отсюда. Думаю, как и ты. Есть какая-нибудь информация?
И Тсукишиму вдруг переклинило. Он вспомнил слова Ямагучи, вспомнил, почему на семью Куроо началась охота, и в голову пришла не самая хорошая, но чертовски приятная мысль: он мог использовать информацию в свою пользу. Он мог шантажировать Куроо и тем самым отомстить ему за всё то дерьмо, через которое Тсукишиме пришлось пройти.
Но здравый смысл говорил ему: «Перестань».
«Не будь обиженным ребёнком».
«Ты же понимаешь, что на свободе тебе понадобится защита?».
— Вы когда-нибудь пытались выяснить, почему на вашу семью началась охота? — сдался Тсукишима. Куроо молча сверлил его взглядом в течение пары минут, после чего отрицательно мотнул головой. — Ямагучи порылся в архиве и нашёл кое-что интересное. Не знаю, чем вы так обидели Хараду, но это он сдал старых сотрудников полиции. И он подал идею, чтобы, с помощью шантажа, у них выбили информацию о вашей семье. Его имя подчистили изо всех отчётов, но некоторые файлы сохранились. Так что, грубо говоря, мы сидим из-за одного и того же человека.
Куроо смотрел на него недоверчиво, долго, будто пытался учуять какой-то подвох в словах Тсукишимы. Но дело в том, что подвоха не было: Тсукишима не сомневался в способностях Ямагучи ни капли. И то, к чему они пришли, звучало логично.
Звучало и смешно, и грустно.
Куроо закусил нижнюю губу, задумчиво пожевал её и негромко произнёс:
— Когда тебя выпишут, нужно об этом поговорить. Нам не хватит двадцати минут.
— Как хотите, — пожал плечами Тсукишима и провёл пальцами по книге, убирая с неё пылинки. — Это всё, что мне известно. Ямагучи ищет ваших людей. До сих пор не понимаю, как вы собираетесь отсюда выбраться.
— Об этом не беспокойся, — сухо улыбнулся Куроо и вдруг замешкался, начал щупать карманы тюремной робы, из-за чего послышалось слабое шуршание. Наконец-то он достал что-то скомканное, помятое, смутно напоминающее плитку шоколада, уже подтаявшего и наполовину съеденного. — Не знаю, как здесь кормят, но принёс тебе шоколадку.
Он положил свёрток рядом с книгой, и Тсукишима поднял на Куроо взгляд, полный недоверия, скепсиса и лёгкой насмешливости.
— И не смотри на меня так, а то сам сожру. Бывай.
Куроо махнул ладонью на прощание, отодвинул шторку в сторону и ушёл, нарочито громко прощаясь с Киёко-сан. Та ответила лишь тяжёлым вздохом и постукиванием бумаг по столу.