* * *
Три месяца пролетели незаметно. Тсукишима, как и обещал, полностью обрубил связи с внешним миром: перестал смотреть телевизор, читать новостные порталы, общаться с людьми на улице. Он стал великим слепым, глухим и немым, а ещё вернул предпочтение старым наушникам и плейлисту со времён старшей школы. Даже несмотря на то, что он знал все песни наизусть, это стало настоящим спасением для него. Высшей формой эскапизма. Тсукишима раз за разом возвращался в прошлое, когда единственное, что его волновало — это вступительные экзамены, к которым он готовился днями напролёт, закрываясь в комнате на ключ, отказываясь от ужина и запивая недосып литрами газировки. Ямагучи шутил, что Тсукишима столкнулся с кризисом среднего возраста. «Тебе нужно развеяться. Если бы не подписанные бумажки о невыезде из страны, то ты бы мог навестить Акитеру. Ты же теперь знаешь, где он. Кстати, я выбрал билеты. Надеюсь, ты не забыл про наш уговор? Ну что? Ты же не думаешь, что я буду сидеть вместе с тобой и играть в молчанку?..» Конечно же, он не думал об этом. Ямагучи спокойно относился к тому, что Тсукишима уже несколько месяцев притворялся эмоциональным инвалидом и человеком каменного века, но это не значило, что он должен был следить за каждым его шагом и проверять, не прошли ли его труды даром, ведь Тсукишима мог намеренно оставить газ включённым и изъявить желание покурить прямо в квартире. Он бы не стал заниматься такими глупостями. На протяжении нескольких месяцев Тсукишима бездельничал, потому что уволился с концами и мастерски делал вид, что находился в поисках новой работы. На самом деле, он разослал резюме в десяток компаний, но любые звонки с незнакомых номеров и приглашения на собеседования остались без ответа. Когда его всё достало, он пришёл в салон сотовой связи и оформил новую сим-карту, а старую выбросил. В тот же день Ямагучи рвал волосы на голове, потому что Тсукки, ты совсем рехнулся, ты понимаешь, сколько полезных связей было на том номере, и где они теперь, в какой ещё мусорке, ты, ублю… Тсукишима не знал, был ли это кризис среднего возраста, затяжная депрессия или что-нибудь ещё, но ему стало гораздо лучше, когда он ограничил себя во всём, что как-либо влияло на его информационное пространство. Он заказывал кофе молча, держа на виду карту; вместо того, чтобы напрягать голосовые связки, кивал, приветствуя либо прощаясь; и ему было безумно комфортно ощущать себя немым, глухим и слепым. Конечно же, прохожие оборачивались в его сторону, удивлённые. «Разве это не Тсукишима Кей?». «А ты не знала? Его оправдали пару месяцев назад». «Да, но всё-таки… Мне кажется, что он не совсем чист». Тсукишима никак не реагировал на обсуждения за спиной, на нервные взгляды, на родителей, которые поспешно брали детей под руку и уводили подальше. В конце концов, он был обычным брокером, а не убийцей. И да, его действительно оправдали. Да, он был не совсем чист, но кого это волновало? Разве кто-то предоставил информацию, способную доказать его нечистую совесть? Например, подготовка адвоката Харады Тсуёши оставляла желать лучшего. Даже ленивый мог обратиться в бывшую компанию Тсукишимы и запросить список клиентов, которых он вёл, и поиграть в колл-центр. Это занимает от силы пару часов. (Наверняка тот неудачник написал заявление на увольнение сразу после феноменального провала в суде, собрал вещи и улетел из страны. Позорище). Тсукишима слушал одну и ту же песню, выкручивая громкость в наушниках на полную, и спокойно пил кофе. Он никогда не понимал людей, которые регулярно выбирались в парк на пробежку или бездумно ходили из стороны в сторону, но сейчас был точно таким же: гулял, дышал свежим воздухом, слушал музыку и грел пальцы о бумажный стакан с кофе. И ему, правда, было хорошо. Он старался не думать о том, что рядом с ним мог быть Куроо Тетсуро, который защищал бы его от нападок всяких гангстеров и трещал без умолку: «Видишь? Я держу своё слово. А теперь давай сделаем вид, будто мы с тобой парочка, и тогда все подозрения к нам отпадут». Ямагучи пару недель назад улетел в Италию и тусовался в Риме: присылал Тсукишиме фотографии местной архитектуры, жаловался на сезоны дождей и комплексовал из-за того, что, скорее всего, вернётся в Японию с парой лишних килограммов, потому что местная кухня пришлась ему по вкусу, и он не может остановиться. Тсукишима был за него рад. Если бы кто-то спросил про самые несовместимые вещи в мире, то он бы, не задумываясь, ответил: «Отдых и Ямагучи Тадаши». На втором месте — решения, после которых вы не испытываете чувство сожаления, и Тсукишима Кей. И если первое место поддавалось сомнениям и пересмотру, то второе не вызывало ничего, кроме безнадёжного вздоха. Родители тоже ему писали: всего пару раз. В день, когда он выиграл дело и спасался от репортёров и журналистов, наступавших ему на пятки, и в день, когда Ямагучи улетел в отпуск. В основном, они спрашивали, как он себя чувствует (вежливость превыше всего) и не хочет ли он приехать в гости (посмотри, наконец-то, нам в глаза, поганец). Из-за того, что он выбросил старую сим-карту, последнее они написали ему на рабочую почту, и Тсукишима наткнулся на их письмо случайно, когда чистил отклики на вакансии. И не придумал ничего лучше, кроме как убрать его в папку «спам».* * *
У любого плана были нюансы либо моменты, которые нуждались в доработке. План Тсукишимы казался простым: не смотри телевизор, не читай новости, не слушай разговоры в общественном транспорте, не проверяй почту и наслаждайся жизнью, как люди в каменном веке. Но ему всё равно приходилось выходить на улицу. Он сталкивался с людьми в лифте, которые не могли нажать на кнопку самостоятельно. Подростки были громче любого трека, выкрученного на сто процентов. Прохожие не замечали ничего вокруг и часто врезались ему в плечо либо спину. В кофейнях всё чаще ставили телевизоры, чтобы посетителям было не так скучно ждать заказ. Тсукишима особенно не любил телевизоры в общественных местах. Он и так жил в Токио, где за каждым поворотом оживлённых улиц тебя поджидает реклама парфюма либо стоматологической клиники. «Станьте серьёзным конкурентном для голливудской улыбки Анджелины Джоли!». Жертвы маркетинга сходили с ума и относили последние деньги в такие клиники, надеялись, что исправленный прикус сделает их мировыми звёздами, но дело было исключительно в самооценке, над которой стоило работать с психологом. Заходя в любимую кофейню, Тсукишима планировал насладиться вкусом кофе, и километровая очередь никак не входила в его планы. Студенты, рты которых разрывались из-за зевков, а челюсти опасно трещали; офисные работники нервно кусали губы, отстукивали чечётку ногами и смотрели на наручные часы чаще, чем за стойку бариста; и Тсукишима, наушники которого жалобно пиликнули пару раз и отключились. Он поморщился, когда гул кофейни ударил по барабанным перепонкам. Шум дробящихся кофейных зёрен в кофемолке; капучинатор, взбивающий молоко; шелест бумажных купюр и звяканье мелочи; приглушённый смех со стороны дальних столиков; гудящий кондиционер; обрывки репортажа по телевизору перед стойкой. Тсукишима поднял взгляд и равнодушно уставился в экран. Отсутствие новостей подарило ему крепкий сон и минимум тревожности, но, с другой стороны, он совсем ничего не знал, не был в курсе последних событий. Тот же Харада Тсуёши — вдруг ему удалось одурачить судебную систему и выйти сухим? Вдруг он прямо сейчас договаривается с наёмником, открывает перед ним кейс с деньгами и показывает фотографию Тсукишимы? Глупости. Ямагучи давно бы сообщил ему об этом, но единственное, что Тсукишима от него получал — это фотографии Колизея, фресок Микеланджело и пасты карбонары, на фоне которой Ямагучи делал грустное лицо. «Ну вот, ещё килограмм в копилку». Очередь постепенно рассасывалась; студенты расходились, поглощая литры долгожданного кофе и погружаясь в учёбу, а офисные сотрудники ворчали на бариста, спрашивая, почему так долго, отсчитывали деньги и поспешно удалялись из кофейни, не забывая показывать гонор и хлопать дверьми. Тсукишима со вздохом подошёл к стойке и сделал заказ. И, прежде чем оплатить, он вдруг замер и медленно поднял глаза к телевизору. Его рука зависла в воздухе вместе с картой, зажатой между указательным и средним пальцами, но бариста не растерялся и поднёс терминал к куску пластика, произвёл оплату и положил перед Тсукишимой неровно оторванный чек, направляясь к кофемолке с чистым холдером. — Сделайте громче, пожалуйста, — хрипло попросил Тсукишима и, дождавшись согласного кивка от бариста, отошёл в сторону, не отводя взгляда от экрана. Во рту пересохло, ноги стали ватными. Мир вокруг пару раз взорвался яркими вспышками и помутнел, рассыпался тёмными мушками. Тсукишиме пришлось сесть за столик, чтобы переварить информацию, от которой он так упорно и так стремительно бежал на протяжении трёх месяцев. Находился в вакууме, в который поступало лишь то, что Тсукишима тщательно контролировал, фильтровал и поглощал медленно, осторожно. Он был уверен на сто процентов: ни политики, ни полиции, ни тюрьмы. Ничего, связанного с Куроо Тетсуро, его грёбаной шайкой отморозков, побегом из тюрьмы во время нашествия синдиката. Ни-че-го. — …в Японии по-прежнему неспокойно. Недавно осуждённого Хараду Тсуёши обнаружили мёртвым в колонии строгого режима. Тело нашли рано утром сотрудники тюрьмы, на место выдвинулись полицейские и группа криминалистов. Следствие ведётся… Кончики пальцев дрожали, и Тсукишима потянулся за салфеткой, пытаясь вспомнить азы оригами и собрать хотя бы жалкого лебедя. Но салфетка не слушалась, рвалась прямо в руках. — …на прошлой неделе мы уже получили неутешительные новости о масштабном побеге из тюрьмы. Напоминаю, что в розыск объявлено больше десятка преступников, которых вы можете сейчас видеть на экране. Среди них глава синдиката — Куроо Тетсуро… Ямагучи не мог этого знать. Даже несмотря на то, что он спокойно относился к желанию Тсукишимы жить в информационном пузыре до глубокой старости, он бы всё равно написал ему, отправил ссылку на новость со словами: «Тсукки, а ну быстро читай! Это важно». — …если вы заметите кого-то из разыскиваемых преступников, то сохраняйте спокойствие и, в срочном порядке, обращайтесь в правоохранительные органы. Как вы не понимаете, мирные жители напуганы… Когда вы возьмёте себя в руки и ужесточите правила содержания этих монстров?… Он вышел из кофейни, совершенно забывая о заказе, о разряженных наушниках, о том, что отныне ему ничего не угрожало, и думал лишь о том, что Куроо Тетсуро теперь тоже был на свободе. Как и обещал: устроил грандиозный побег, о котором Тсукишима узнал слишком поздно и даже не «насладился» зрелищем сполна. Не узнал, что произошло на самом деле. Скорее всего, они удрали за пределы Японии ещё на прошлой неделе, и от осознания, что Куроо даже не навестил его перед отъездом, становилось паршиво. Тсукишима понимал, что ему не стоило ничего ждать или на что-то рассчитывать. Они разошлись на, откровенно говоря, хреновой ноте: никакого прощального секса напоследок. Тсукишима предал его первым; не вернулся в тюрьму за личными вещами, не поговорил с Куроо, не навестил его даже спустя месяц, когда более или менее привык к свободе. Но зато ему гарантировали безопасность: Харада Тсуёши был мёртв. Кошки всё равно больно скребли на душе. Даже не ссадины — старые шрамы, уродливые белые рубцы, которые до сих пор ныли, напоминая об оранжереях, складских помещениях и тесных подсобках.