Этим утром Амиля проснулась раньше Валеры, в силу того что она вообще почти что не спала - для нее это был целый подвиг. Аккуратно с кровати встала, дабы группировщика не разбудить. На него посмотреть даже не удосужилась, ведь после вчерашнего ей было не по себе, все стало слишком запутано и перед тем как любоваться его сонным и спокойным лицом, неопрятными кудряшками и шрамами на лице ей нужно было разобраться в себе.
Чего хочет? Почему и зачем? А, хочет ли вообще? Вопросов как обычно - вагон и маленькая тележка, для сонной головы молодой девочки объективно слишком большая ноша.
В ванную комнату зашла, по пути свою школьную форму с собой беря, лицо умыла несколько раз ледяной водой, которая казалась бы застоялась в трубе после столь морозной ночи, волосы уже грязные расчесала каким то деревянным гребнем, который как ей показалось принадлежал Валере. С себя стянула одежду мешковатую, которую на нее вчера парень натягивал пока онa в шоковом состоянии была, в зеркало на себя посмотрела и покраснела.
Разделась до нижнего белья и принялась колготки натягивать, которые когда то мама подарила. На животе ее виднелась небольшая красно фиолетовая отметина, походу Амиля разобралась что это засос после того самого случая с Валерой.
Стало стыдно, мысль о маминых колготках снова заставила подумать о родителях, заставила подумать о их реакции если бы они увидели эту почти что гематому. Быстро майку серую одев, дабы не простудиться, начала сарафан школьный натягивать, фартучек белый и невинный аккуратно завязала, фигуру подчеркнула не намеренно, ведь этого ей после вчерашнего «похищения» вовсе не хотелось. Красный галстучек на воротнике повязала, аккуратно и идеально - как мама учила с детства. Капну волос своих черных в две косички собрала, строго и быстро, резинками на кончиках длинных затянула.
В стеклянное зеркало перед собой посмотрела, себя уже и вовсе не узнает, на душе опять тяжко стало, будто камней накидали и оставили тонуть. Узнают ли ее одноклассники и друзья? Она надеялась, что да. Ведь объяснять Ксюше ситуацию вовсе не хотелось, знала точно что подруга ее распросит обо всем самом сокровенно, она далеко не глупая и Амилю знает очень хорошо, в девочке всегда сразу неладное замечает.
Амиля ножкой непроизвольно из за досады топает и из ванной выходит, сразу же лицом с Валериным торсом встречается. Он облокотившись об косяк стоит руки на груди скрестив. Сонный и через чур серьезный. Сердце девичье при виде него замирает и она в догадках теряется, пытаясь его мысли хотя бы прикинуть, не то что угадать. Он же ей в глаза спокойно смотрит, отодвигает рукой за плече из дверного прохода и сам в разгоряченную комнату заходит.
Дверь закрывает, почти что хлопает, на девочку зол неимоверно, но в школу ее отвести обязан. Обязан своим моральным принципам и представлениям. Он мужчина, он обязан. Обязан защищать, а как ее защищать если она как савраска бегает по всюду и ищет приключений на свою голову. Валера не понимал, как такая умная и казалось бы не по годам взрослая девочка могла себя так мыслями съедать. Кран включил и водой начал кудри укладывать.
Амиля чайник поставила и яичницу делать начала, на часах время менялось медленно, его было еще предостаточно и когда Валера вышел из комнаты с неоднозначной физиономией, то девочка тут же пожалела что так рано встала.
— Ты хочешь с колбасой или без? — будто уже тему меняя говорила она, яичница на сковородке чугунной шипела будто говорить пыталась, а чайник подпевал легким свистом до того момента как парень снял его с конфорки и на стол поставил.
— С. — коротко, короче не может быть. За стол сел и начала слова подбирать. Девочка у плиты крихтела, пытаясь аккуратно еду с поверхности сковородки снять. Валера девочкой любовался. Опрятная, чистая, в школьной форме, прямо как в день их первой встречи.
Ругаться вовсе не хотелось, да и не мог он с ней ругаться, ему казалось что если он повысит на нее голос лишний раз - она исчезнет. Расплавится, провалится сквозь землю, улетучится, испарится. Тут же пропадет. Но и если не объяснить ей своих переживаний, тоже пропадет.
— Я не хочу больше, что бы без моего ведома куда то убегала. — понимает что говорит точно как ее родители, переносицу пальцами захватывает когда она не него смотрит взглядом пустым, почти что стеклянным, — Я волнуюсь, Амиля. Я не могу допустить, что бы с тобой случилось плохое. Я за тобой и твоей безопасностью следить - обязан. Зуб за это дал. — добавляет он, атмосферу разгладить пытается, руку свою вперед вытягивает, как бы давая понять что он только хорошего хочет. Она руку берет с опаской, Валера ее на себя тянет и на коленки сажает, в лоб целует и косичку руками разбитыми перебирает.
— Я не специально убежала. — оправдывается, глазами ему в глаза заглядывает и все доверие что есть отдает, — Я лишь надеялась, что смогу добится понимания родителей. Прости меня. Я чувствую себя так виновато. Постоянно. — опять душу изливает случайно, хочет понимания хотя бы с его стороны найти и она находит. Валера брови к переносице полностью смыкает, злится не перестает, но большего себе не позволяет, обнимает и на ее благоразумности надеется.
— Я убью каждого кто до тебя дотронется. — говорит четко, зубами скрипит и себе картину представляет вчерашнюю, как его девочку в руки одного из главных
Чайников передают, как она слезами захлебывается, как сердце ее ломается вдребезги, как Валерино сердце так же разлетается на мелкие осколки, из за того что за нее ответственность держал и не сумел защитить, из за того что ее честь из за него никчемна.
Она рукой своей по его легкой щетине проводит, из мыслей его вытягивая, которые как ей показалось его глубоко затянули и слишком болезненно на его лице отдавались. Губы его легким и непринужденным поцелуем одаряет, отстраняется тут же, краснеет. Он ее за затылок грубо рукой обратно притягивает, целует едко и быстро, без церемонно, эмоции теперь так вымещает. Языком грубо в рот проталкивается, небо изучает по хозяйски, зубы облизывать будто перебирает, за талию девочку сжимает сильно и по поводу помятости сарафана, который Сабирова так усердно вывешивала, не парится. Девочка на поцелуй очень неумело отвечает, от Валеры такого напора не ожидала, такой неоднозначный поцелуй с утра напоминает события недавнего случая, будоражит еще заспанное сознание и треплет еще не окрепшие детские нервы. Детством уже и не пахнет, при такой то близости. Парень Амилю еще ближе на себя усаживает, руками по телу бродит, косички опрятные теребит и делает неважными, думает больно под нежную ткань сарафана забраться как она с колен его спрыгивает, из хватки зверской убегает.
— Валер, — брови ее напряжены, глаза бегают, дыхание сперто, щеки красные, вопрос на лице, на Туркина с опаской смотрит, — кто мы друг другу? — задает вопрос из всего четырех слов и казалось бы очень легкий, но ждет на него ответ один и желательно развернутый.
Валера же отвечать не спешит, смеется во весь рот и своими зубами уже с утра почищенными хвастается, пальцами переносицу сжимает, а после обе руки по шире на колени расставляет.
На девочку смотрит без стыда и совести, ее потерянным видом наслаждается, видит как сильно она к нему привязалась - этот факт душу греет. Он глазами ее верными любуется, каждую искорку непонимания и боязни быть отвергнутой видит, понимает что с ней так поступить не может, да и не хочет.
На своем опыте основывается, отношений у него не было, лишь перепихоны и несерьезные интрижки, но они заканчивались тяжелыми последствиями для девушек, ведь Валере они всегда надоедали. В его голове встал вопрос. Имеет ли он права обременять ее узами отношений? Вдруг она ему тоже надоест. Эту мысль он откинул, Амилю уже почти что дрожащую за обе руки взял и чуть потеребил.
— Ты моя. Я твой. — ответил так приятно, почти что мурлыча и Амиля в этих словах расплылась, окунулась будто в теплую воду полной ванны, слова были теплее солнечного света, что проникал на кухню сквозь марлевую занавеску на карнизе.
Понимал что такого при пацанах никогда бы не сказал, себя бы никогда никому не присвоил, но языком своим ловко и искусно владел, знал что девочке на уши повесить надо дабы поверила, но в этот раз он по ходу и вправду имел ввиду данные слова. Хотелось быть её.
Амиля руки его теплее сжала, сильнее, так сильно, дабы каждую клеточку правдивости в его словах забрать, в себе почувствовать. Она улыбается искренне и взгляд его горячий ловит, руки свои из его выдергивает и смотрит, отходит на несколько шагов назад пока в столешницу не врезается, хочет Валерин образ запомнить раз и навсегда таким. Искреннем, нежным, домашним - своим.
— Я тебе что фигура из мрамора что бы на меня так смотреть? — смеется, момент этот будет в его памяти отдельный раздел иметь, взгляд ее по крупицам сможет воссоздать. — Может я стесняюсь? — шутит, голос охрипший из за того что еще ничего не пил, что добавляет лишь большей смехотворности в его слова.
— Нет, ты фигура из металла скорее, кажешься прочным, а на самом деле таешь легко. — в метафору переводит она и смеется так же громко как и он. Легкие ее уже спирает, щеки болят и живот крутит. Чувствует в этот же момент в носу запах гари, понять пытается откуда и понимает. Поворачивается резко и на сковородке чугунной месиво из горелой яичницы и колбасы видит. — Сгорело. — констатирует факт, но в голосе добром и вечером, к Валере со сковородкой поворачивается и он к ней подходит дабы ее из рук забрать.
— Хозяюшка, давай я. — готовку в свои руки берет и за это от Амили натацию получает о том что он сам и виноват в горелом завтраке, из за поцелуя.
****
В холл школьный забегает, сапогами пристукивает, в настроении поднятом и добром, на щеках румянец от утреннего холода и от теплых Валериных поцелуев, которые не хотели отпускать ее у ворот гимназии. В раздевалке с одноклассниками здоровается, которые ее настроению и такой яркой улыбке даже слегка удивляются, но не спрашивают ни о чем.
Но, Амиля точно знает, что один человек заметит и спросит наверняка. Так оно и есть. Как только светловолосая Ксюша в новом школьном сарафане с пуговичками в коридоре у гардероба появляется, Амиле не по себе становится. Она подругу обнимает крепко и та на нее сначала косо смотрит, а потом рассказывать о выходных начинает, о посиделках в их гостиной с еще одними друзьями семьи, о мальчике который отобрал у нее пять копеек, о том что волосы ее вчера в бигуди не влезли вообще и она расстроилась из за этого, о Соловьеве рассказывает которого так избили что он даже сам подняться не может, Ксюха с опасением в глазах и трепетом сердца о его ранах на пол лица и разбитом носе рассказывает.
А, у Амили в голове пазл складывается, недостающая деталь на место встает и она все вспоминает ненароком. Взгляд Соловьева и его друзей поганых, Зиму который им навалял, Валеру с разбитыми костяшками на утро, вспоминает все, вплоть от рвотного рефлекса от прикосновений лысого друга Васи, до всех ударов что наносил ему Андрей.
— Ау, я с кем разговариваю? — смеется Ксюша и подругу за плече чуть теребит, из мыслей выводит. — Ты такая впечатлительная, тебе такое рассказывать нельзя. — опять заливается смехом, а Амиля на нее лишь косится, ей сейчас точно не до смеху.
Как поступить правильно - опять не знает. Рассказать или нет? А что это принесет? Подруга еще не ладное подумает, от своей любви слепой к Соловьеву может и приревновать вместо того что бы подруге посочувствовать, может и случайно подумать что Амиля теперь нечистая, может и папе рассказать о
Универсамовских которые ее любимого избили, может и дружбу с Амилей прервать не замедлительно, может и в ступор впасть, ничего не сказать. Ни одного из этих исходов ей не хотелось. Она тему перевела, о день рождении предстоящем начала говорить, а Ксюшка эту тему сразу подхватила - болтушка.
На уроке русского языка и литературы вовсе не о новом произведении, которое разбирается в классе думала, а о поступке Валеры. Защитил ли он ее честь? Навряд ли. Скорее свою. Показал что за свою пассию стоит и головой и кулаками, показывает таким образом Васе что тот ничего для него не значит, ни его деньги, ни его статус и хотения, Турбо был выше этого, он решал вопросы не по человечески, а по пацански, так как учила улица - правильно и весомо. Косички свои с бантиками на резинках переплетает, думает, а вдруг это не он, а вдруг это совпадение, а вдруг Зима избил так сильно что кажется что это делали несколько человек подряд, хотя Вася так не выглядел тогда. Амиля не знала. Что делать и как дальше быть, сказать Туркину о неправильности его действий или промолчать и отпустить ситуацию, ведь может он и прав. За такие мысли девятка себя ударить хотела, заметила что сама в эту жизнь уличную казалось бы настолько погрузилась что это казалось нормальным, хотя было это далеко не по закону и уж тем более не по уставу ВЛКСМ. Комсомолка в девочке бушевала, казалось будто на второй план ушла вовсе, но сейчас вернулась и Амилю за все отчитывала, за все грехи, которые Республика никогда бы не потерпела, за такое сквозь землю мало провалится казалось ей. Она вздохнула, пытаясь все тягости мыслей стряхнуть, да еще и так громко что учительница услышала.
— Сабирова, мой урок настолько неинтересен что ты вздумала вздыхать? Это школа, а не время провождения с друзьями! — голос был противным, до истошности грубым и хриплым, скорее всего из за возраста черноволосой женщины пожилых годов, которая свою жизнь на прямую связывала с работой.
— Извините. — встала с места и тут же опустилась, дань уважения отдала, но вздыхать до окончания урока не перестала, минуты тянулись в этот школьный понедельник намного медленнее чем во все остальные, терпение было на исходе, так же как и силы о чем либо думать или концентрироваться, происходящие за окном, а точнее падающий снег и дети забегающие в школу резались куда интереснее чем разговоры о книгах. Впервые.
Из школы почти что выбежала, Ксюше пока сказала искренне и шарф на блондинке посильнее затянула с какой то материнской заботой, та же лишь руками отбилась и в другую сторону от подруги пошла. На душе было одной проблемой меньше, Ксюша не заметила то что Амиля ночует не дома, о ссоре тоже не догадывается, но теперь знает о Валере. Сабирова какой то информацией пожертвовать решила дабы интерес и любопытство подруги успокоить раз и навсегда, чего на самом деле никогда не случится.
О Валере кратко рассказала, лишь возраст и качества, не умолчала и тот факт что он в группировке состоит, умалчивать не хотела. Больше не стеснялась. Но и для всех окружающих оглашать не хотела, хватало Ксюши, Соловьева и родителей.
По снегу шаркая к Туркину шла, который в ста метрах от школы уже третью сигарету тушил, девочку отводить и забирать настаивал, за ее безопастность теперь еще больше впрягался. Она к нему в объятия краткие упала, весь школьный день с душными кабинетами, с осуждающими взглядами учителей, с домашним заданием забыла тут же, тепло родное почувствовала и все проблему сняло как рукой, хоть она и знала что не надолго. Туркин ее за руку берет, вперед тянет и казалось бы даже спешит.
— Короче, — начинает он из далека и сигарету в снег кидает, ногой притаптывает по пути, — у нас с пацанами дело одно пошло, — имеет он ввиду торговлю на рынке которую они успешно отжали у
Разъезда, — сегодня в качалке типа празднуем. — не знает точно как объяснить что он ее туда позвать хочет, — Все со своими будут. Пойдешь со мной. Одной дома скучно будет. — решает он как бы за нее, но тон вопросительный оставляет.
— Познакомишь меня со всеми? — усмехается, сама уже согласилась давно на предложение, отвечать точно смысла не видит.
— Познакомлю, познакомлю. — судачит он и ухмылку свою фирменную на лицо одевает, — Только не забывай чья ты. — в глаза ей смотрит очень глубоко и она взгляд в сторону отводит, хмурится, а парень что быстрее нее в разы идет лишь в макушку ее целует и по шапке теребит.
До дома идут с разговорами о сегодняшнем вечере, о «бизнесе» с палатками на рынке, о кличках других пацанов, о том что Амиле за наряд выбрать, обо всем - лишь бы не о плохом.
****
Девочка в бадлоне бежевом и юбке колокольчик, чуть выше колена из плотной ткани у зеркала в ванной комнате стоит, волосы чешет аккуратно гребнем и каждую прядку к прядке складывает, из за косичек утренних волосы в легкую волну завернулись и чуть пушились, Валера на кухне обед-ужин импровизирует, так как собирается выпивать и на голодный желудок этого больше не делает, возраст не позволяет - пошутил он.
Данные сборы, напоминали Амиле, будто бы как в старые добрые, те на праздник к Соловьевым или другим друзьям Сабировых. Все это выглядело по семейному, по родному, но в другом ключе, Валера не одевался в строгие костюмы как ее отец, а она не в платье или вафельный костюм как ее мать, она и он не были портатипами ее родителей. И ей это чрезвычайной нравилось. Она казалась себе таким ребенком, ведь все ее мысли менялись в голове как ураган, то плохо, то хорошо, она и сама точно не знала, но ей нравилась эта неопределенность, это незнание будущего, этого ей не хватало.
Из ванной выходит после того как ресницы тушью мажет, которую всегда в рюкзаке с собой носит для Ксюши. Валера на кухне уже тарелки по столу расставляет и от скрипа двери голову поднимает, на девочке взгляд задерживает, заглаживание слюну уже вязкую, дыхание переводит и себе ниже юбки взглядом зайти не разрешает, ведь понимает что себе только хуже сделает. Но на районе груди себе задержаться разрешает и по линиям бюстгальтера водит неоднократно, себе представляет не нарочно как девочку бы из такого наряда раздел.
— Красавица. Как и всегда. — поддакивает он и ей на тубаретку указывает, дабы та села. Амиля улыбается, волосы за уши закладывает, присаживается и юбка ее задирается, Валеру понимает что сегодня вечером ему придется нелегко.
По заснеженным и уже засыпающим дорогам Казани идут не быстро, на пьянку и празднование не торопятся, он знает что без него не начнут, а она знает что он все контролирует. Она сапожками шаркает как обычно, подошву дорогую стирая, думает о том как ее примут, думает о знакомстве с пацанами, самыми близкими друзьями Туркина, он о них говорит как о семье. Амиле так и не удалось нанять как можно называть семьей больше ста людей разных возрастов от дести до тридцати, но видимо для него семья и родня были далеко не те кто его родили. Она пока в мыслях своих опять по уши погрязала, Валера курс держал четко и сигарету внеочередную подкуривал, курил в последнее время кстати много, за девочку волновался и слишком много о ней думал в силу своей вспыльчивости и спонтанности, думать было далеко не его уделом, но стресс из за этой черноволосой девочки в его жизни проявлялся в его жизни чётче чем когда либо.
Дверь металическую толкает от себя и первый заходит, почти все уже там. Диваны сдвинуты рядом с рингом в форме буквы «П», по середине стол, кто то уже сидит, кто то на тренажерах, кто то только что пришел как и они. Теперь Амиля могла рассмотреть подвал более точно, не как тогда когда прибегала вся в слезах и переживаниях, сейчас она видела все трещины стен, которые явно просили ремонта, видела и разные награды за спортивные соревнования, видела и разные надписи, например «УКК», видела и количество алкоголя под столом и на нем, видела интересующиеся взгляды парней, которые казались ей едва знакомыми, но такими родными.
Валера девичье пальто снял и в каморку с ним прошел, ей лишь на ухо шепнул и осваиваться велел, она сразу для себя двух девочек у импровизированного стола приметила, они нарезали калбасу и хлеб, выкладывали соленные огурцы на тарелку, так сказать готовили закуску. По пути поздоровалась за руку с усталым и угрюмым, не под настроение всей компании Сутулым, как всегда придавленным и спокойным, но в этот раз более бодрым чем обычно Андреем и очень веселым Маратом, который представился как Младший Адидас, что девочке о его происхождении только еще больше вопросов прибавило.
Дальше прошла вдоль столов и в каморку заглянула слегка, на диване сидел лысый в вязанном свитере, сразу сигарету из за рта достал и улыбнулся как только девочку увидил, рядом с ним сидел какой то парень с короткими черными волосами, его Амиля не знала, спиной к ней сидел Валера, кудри его сразу узнала, по спине сразу поняла что тот напряжен, рядом еще одна кудрявая голова сидела, но чуть темнее, для себя она поняла что это Кащей, спина его была наоборот расслаблена и он сильно курил. Разговор она расслышать не смогла, слышала лишь тихие перешептывания и громкий смех самого старшего.
Дальше двинулась по стене и подошла к девочкам, которые казались чуть старше ее, одна брюнетка с высоким хвостом, бело красном свитером и короткой юбкой, другая с длинными русыми волосами и в очках, одета в джинсовый комбинезон и белый бадлон. Амиля выделялась явно, выглядела на их фоне более опрятно и богато, ее юбка казалось уж слишком длинной, а отсутствие ярких теней на веках было уж слишком невинным, но взгляда она от них осуждающего почти что не получила, лишь интересующийся, скорее всего даже непонимающий что она здесь делает.
— Привет, меня Амиля зовут. — представилась очень уверенно, хотя в принципе понимала что они тут дольше ее и всех знают, а она казалось бы как не пришей кобыле хвост.
— О, новенькая что ли? Меня Аня. — голос у нее был грубоват, напомнила ей своим любопытством и умением расспросить Ксюшу. Руку ей протянула, сразу дистанцию показывая, не обнимает.
— Да, вроде того. — не точно понимая значения ее слов - отвечает так.
— Гуля, приятно познакомится. — голос русоволосой себе иначе представляла, он был нежным и певчим, располагал к себе сразу. Она в знак знакомства Амиле чуть по плечу провела и ей понять дала, что ей рада.Амиля тут же для себя решила, что образ ей вовсе не подходил, но как говорится - по обложке книгу не судят.
— Ты под кем ходишь? — опять будто собака вгрызается в милый разговор брюнетка. Аня казалась Сабировой не добрым персонажем и по моему старше остальных, но на деле по ходу разговора ей оказалось всего 18 лет.
— Турбо. — кратко отвечает и невольно взгляд на коморку бросает, оттуда выходят мужчины, Валера последним, немного голову пригибает дабы из за роста об косяк двери не ударится, взглядом девочку ищет и находит почти что сразу, улыбается тому что она знакомства новые заводит, а она улыбается ему.
— Ух ты, понятно. — стихотворно и почти что притворно говорит Аня, оставляет интригу. Амиля спрашивать не собирается, не такая она, для себя сама все выводу делает, в сплетнях и поучениях от какой то
суки девки не нуждается.
— Поможешь мне тарелки отнести на стол? — спрашивает Гульнара и как бы тему отводит, на что ее подруга недовольно фыркает. Амиля кивает и в руки берет тарелку тяжелую с закуской разной под алкоголь, такое знает от посиделок отцовских с друзьями. — Ты не обращай внимания, она бывает резкой. — смеется слегка и Сабирову чуть в плече пихает по пути.
— Я уже поняла, — отводит тему, — а ты с кем? — точно не знает как вопрос задать, ходить под кем то для нее звучит грубо, пытается уровнять права данного высказывания.
— Я с Зимой. — улыбается, и будто Амиля пару минут назад Вахита ненароком глазами ищет. — Давно ты с Турбо? — на стол тарелку ставит и на девятку взгляд переводит.
— Не так давно, но кажется буто всю жизнь знаю. — признает это так искренне и по детски, из за чего Гуля смеяться начинает, из за угла от Ани недобрый взгляд получает.
— Мы уже два года. — видит как Вахит к ней идет на встречу. —Время быстро летит, да? — спрашивает она когда ее лысый за талию приобнимает и в щеку целует.
— Что? — вопроса тот явно не слышал, но на взгляд ее добрый отвечает лишь, — Да, да. — всех данная потеря в пространстве смеяться заставляет.
Застолье идет уже второй час, Амиля рядом с Валерой за диваном сидит, сбоку от них за креслом один сидит Кащей, весь вечер взгляд его томный и пьяный Сабирову пугает, он ее рассматривает полностью без стыда что она занята, по коленкам ее, которые под колготками спрятаны взглядом рыскает, по линии груди проходится неоднократно и взгляд его кажется тяжелым, пошлым и раздевающим.
Амиля от этого все ближе к Туркину прижимается, на что тот лишь смеется и в чем дело еще долго не понимает, девочку лишь сильнее за плече обнимает и очередную рюмку водки закидывает, запах волос ее вдыхает сразу после, дабы резкость алкоголя во рту и носу перебить. Кащей же, кудрявый и растрепанный выглядит уверено, в своем мужском шарме не сомневается и взгляд непонятливый Амили его лишь радует, смешит, подталкивает на большее, возбуждает, он в рубашке черной на половину расстегнутой с закатанными рукавами выглядит очень даже ничего, но Сабировой этот факт не важен, ей важен Валера что рядом с ней тоже дышит тяжело в расстегнутой спортивной кофте и майке под ней.
Грудь его вздымается сильно, на лбу испарина выступила, на лице румянец от опьянения и глупая улыбка, радости своей за дело не скрывает, несколько раз тост на будущее говорит, так что по всему подвалу эхо разлетается и пацаны все кричать воодушевлено начинают. Он ее по коленке изредка гладит, чуть выше под юбку забирается, но себя сам останавливает, понимает что на девчонку и так много нового навалилось, рукой своей ее кожу мягкую слегка сжимает и от нее взгляд удавленный всегда получает, такая невинность его заставляет о стонах ее вспомнить, о ласковых прикосновениях и редких поцелуях.
Он дабы себя в руки взять и со стояком при пацанах не оказаться в туалет отходит, кратко ее в макушку целует и с другой стороны дивана уходит, она на разговор с рядом сидящем Сутулым отрывается, он ей интересным персонажем кажется и она его истину узнать хочет.
Через пару минут ярого разговора о недавней стычке к Амиле подсаживается кудрявый, но не ее. Кащей сигаретами, пивом и дорогим одеколоном пахнет, он ногой своей специально Амилю задевает и она резко поворачивается, как только понимает что это не Турбо, а Сутулый при виде старшего своего отворачивается и с соседом по столу говорить начинает.
Рот его слегка приоткрыт, зубы неровные в улыбке красивой лежат, щеки красные от алкоголя, на груди которую видно под растешнутой рубашкой черные волосы в завитках, взгляд его едкий, почти что ядовитый девочку в диван вжался заставляет и она от него насколько возможно отсаживается. Он рукой своей грубой и мазолистой к ее волосам черным притрагивается, одна прядь берет и на палец крупно наматывает, потом к носу вздернутому подносит и аромат вдыхает, вздох театральный издает и Амиля волосы свои из его хватки вырывает.
— Конфет кебек баллы. — татарский его звучит грубо и неосознанно, не то что Валерин, девочке от его высказываний противно становится, еще противнее когда он ее руку в свою заключить пытается и ближе садится.
— Перестаньте, я с Валерой. — дистанцию максимальную пытается создать, видит что за столом никто и слово Кащею сказать не может, да и в силу алкоголя и празднования внимания никто не обращает, она руку свою вырывает и под ляжки прячет, как бы на них садясь, на Кащея смотрит из под бровей и взгляд на него полностью не кладет. Боится. Он в ней чувство страха вызывает, выглядит очень опасно и противно, не дает ощущения благородного мужчины, лишь простого кабеля который за каждой юбкой одним и тем же методом бегает.
— Ты со мной на вы? — смеется громко, смех его другие подхватывают, даже не зная о чем он, авторитет его сразу в группе видим, Амиля встать не может, между двумя мужчинами сидит крепко, вариант под стол залезть ей показался слишком неадекватным, решила ждать возвращения Туркина из туалета. — Я не такой старый, маленькая. — отвечает так приторно и сладко, отчего Амиля чуть подкашивать начинает и тошнота все ближе в ком грубый завязывается, на глазах влага выступать начинает и она уже не знает что сделать или сказать, что бы ее не трогали. Перед тем как Кащей внеочередную глупость ей шепнуть успел, чувствует тяжелые и теплое руки на своих плечах - Валера. Она голову вверх задирает, на него смотрит очень радостно и руки его своими обнимает, Кащей от данной картины морщится и на свое кресло садится, дабы Турбо пропустить, внеочередную сигарету зажигает и курит даже не в затяг, все это его нервирует, состояние его нетрезвое только больше подлости в ситуацию добавляет.
— Все нормально? — спрашивает обеспокоенно, как только рядом садится и по коленке Сабирову опять гладит. Она сглатывает и будто обдумывает опять что то, Валерин ум затуманенный резким опьянением и быстрой разрядкой возбуждения в туалете - быстро в норму приходит, когда девочка ему шептать все в подробностях начинает.
Гневу его придела нет, он на Кащея довольного смотрит, который Андрея за плече приобнимает и ему какую то глупость опять рассказывает о пацанской жизни, выглядит счастливым до чертиков. Валере становится не по себе, он Амилю выслушивает до конца и ему противно от мысли что даже его казалось бы «семья» к девочке приставать может, он Кащея взглядом сверлит очень сильно желание сейчас же врезать прерывает, он все таки
старший.
Таким образом он каждый свой поступок оправдывает, торговлю наркотиками и другими веществами, изнасилование одной пятнадцатилетней школьницы, грубое и предвзятое отношения к скорлупе, жизнь не по пацанским законам.
Турбо в Валере просыпается сразу же, он ее в лоб целует и доброе на ушко шепчет, а после встает и Кащея поговорить зовет. Он руками вскидывает, как только они в сторону отходят, начинает ему рассказывать что и как, что с ним будет если такое еще раз повторится, о неправильности и непозволительности этих действий говорит.
— Она моя, базаришь? Ни разу что бы ты больше к ней не подходил, Кащей. — слова с желчью от зубов отскакивают и он его за рубашку на себя подтягивает, в росте разницу небольшую, но имеющиеся демонстрирует, а тот лишь улыбается постоянно, чем Валеру еще больше злит.
— Твоя? А, кто сказал что твоя? — кричит громко, всех парней повернутся от застолья заставляет, Зима с места тут же поднимается и по состоянию друга неладное видит, Валера же Кащея от себя отпихивает.
— Моя. Я сказал. Подо мной ходит. — отвечает как должен, как знает.
— Трахал ее уже? — спрашивает так же громко и безцеремонно, Амиля голову вниз опускает и слезы по щекам катится начинают, пацаны то ли смехом заливаются, то ли внимательно слушают, а Валера мнется и отвечать на такое не собирается. — Ну? Тебя твой старший спрашивает, отвечай за свою лажу. — бутылку пива на пол грязный ставит и руки по бокам складывает, знает что тот ему ответить - обязан. Пользуется положением и статусам своим.
— Да. — отвечает кратко, в глаза смотрит, дабы никто лжи его не заметил, лишь немного на Амилю косится, которая полностью поникла и реакции никакой не дает, он понимает что девочку своим праздником еще больше травмирует чем надо, но и понимает что другого ответа быть не может, Кащей как старший право имеет ее забрать коль не тронута.
— Что то ты какой то мутный. — вокруг да около ходит, знает точно как Турбо на эмоции вывести, с детства этого мальчика помнит и все его повадки знает, поэтому и провоцирует, — Может мне проверить? — от Валеру сразу же кулак в лицо получает, чего ожил явно и не уворачивался специально, знал что руку на старшего по идеи поднимать нельзя, он кровь от губы разбитой сплевывает и вкус горький во рту его вовсе не пугает, он кровь слизывает и опять улыбается зубами окровавленными. — Олень. Слово пацана давай. — бьет в ответ, в живот кулаком попадает и Валера на пару секунд скручивается, но потом в ожидании второго и третьего удара встает, пропускать больше не будет, точно видит чего тот добивается, Зиме который уже в его сторону идет рукой знак показывает, понять дает что все под контролем держит.
— Слово пацана даю. — врет, знает что неправильно, но Амилю в вопрос ставить не станет, знает чем все закончится может. поэтому неправду говорит, все взгляды любопытные на себе ловит и понимает что все на его стороне будут, все от замашек Кащея устали, но пока Адидас с Афгана не вернется - ничего не поделать.
— Врешь и не краснеешь, Турбо. — ближе подходит и по плечу его хлопает пару раз, дальше на кресло падает, на него снизу вверх смотрит. — Узнаю что ты врешь - заберу. — на девочек дрожащую пальцем показывает и усмехается, ноги пошире разводит и стояк свой приличный демонстрирует всем. — Что затихли? Пьем и празднуем. — смеется опять во все горло и большинство ситуацию загибают, понимают все что время сейчас не то, сами по себе все знают что с Кащеем никак не договоротися, он такой какой есть.
— Валет. — себе под нос шепчет Валера и взгляд Кащея веселый игнорирует, проходит к Амиле и ее за плечи к себе тянет, она встает быстро и взгляда все еще не поднимает, слез не останавливает и ему позволяет на себя быстро пальто накинуть и из подвала вывести, весь этот ком отвратности и смущения от ситуации катается все больше, а казалось бы вечер так хорошо начинался, новые знакомства завела, о пацанах многое узнала, наверное слишком многое, о любви Сутулого к книгам, о влюбленности Марата в какую то ученицу музыкальной школы, о странных семейных отношениях Андрея, о зависимости Зимы, а в конце концов опять к плохому вернулась.
Как только на улицу холодную вышли и голоса из качалки за тяжелой металлической дверью скрылись, она вздохнула громко и на Валеру который курить начал взгляд подняла. Казалось ей уже что судьба ее просто тяжелая. Так надо. Для нее все это урок, казалось все слишком подстроенным и наваливалось на нее театрально и почти что искусственно, каждый день новыми мыслями и лекциями в голове заполнен был.
— Я виноват, не должен был такого допустить. — чуть пошатываясь шепчет он, сигарету во рту оставляет и курит, руками двумя ее за лицо берет и в глаза смотреть заставляет, от утренней легкости и веселья не осталось ничего, в них только усталость и грусть видит, девочку прижимает к себе, она в грудь ему утыкается и руками обвивает. Домой идут молча. Валере стыдно что не смог постоять за нее так как хотел. Амиле страшно что такое повторится сново.
Дом встречает обычной влагой и теплотой воздуха, легким запахом женских духов которые Амиля пшикала везде перед уходом, дверь защелкивается быстро, одежда на крючки таким же темпом вешается, Амиля ногами устало перебирает в сторону спальни, без желания мыть руки или принять душ, без проблем в уличной одежде на кровать ложится, Валера за ней проходит, на девочку с опасением смотрит, боится что ее хрупкую и нежную натуру своей уличной грубостью загубит, вздыхает тяжело и себе рядом с ней ложится не разрешает, ее лишь одеялом накрывает и сам выходит на кухню, курит ее одну сигарету, не одну пачку, опустошает одну треть старой бутылки водки и снова в опьянение падает, свои эмоции пытается приглушить веществами нездоровыми, но чувствует себя впервые ужасно виновато за отношение к другому человеку, впервые понимает что ему кто то важен, впервые понимает что в девочке видит что то чего в других не видит, впервые понимает что способен на сострадание, заботу и любовь?
