Девятый Вал

Мы стояли с тобой плечом к плечу С самого раннего детства, Были оба верны одному мечу И стенам одного королевства. Но минули года, разразился бой: За право называться первым Мы встали лицом к лицу с тобой И дали волю нервам. (с) Таверна – "Кем Мы Стали?"

10.07.299 от З.Э. Сражение в Штормовых землях. Станнис спрыгнул с коня, стащил с головы покорёженный шлем и потрогал языком передние зубы. Зубы не шатались; он сплюнул сгусток крови на траву, выжженную летним солнцем, вернул сияющий меч в ножны и направился к брату. Северяне теснили войско Ренли на восток; пронзительные крики и стальной звон сместились навстречу утренней заре. Над лесной опушкой стало тихо по сравнению с грохотом битвы. Намечался погожий день, дубовая роща купалась в солнечных лучах. Гвардейцы Станниса стремительно обезоружили поверженного короля и поставили его на колени, заломив руки. Ренли рванулся, непривычный к грубому обращению. Знаменосец Драконьего Камня, Монфорд Веларион, отвесил ему подзатыльник и беззастенчиво дёрнул за волосы. – Преклони колени перед его величеством, – сорвав с пленника латный воротник, Монфорд пощекотал его шею острой сталью кинжала. – Оставь его! – на ходу приказал Станнис. "Он мой, – отозвалось в груди. – Мой". Король отчётливо скрипнул зубами, а вслух раздражённо осведомился: – Разве я дозволял распускать руки? – Нет, ваша милость. Монфорд разжал пальцы, и брат поник головой. Густые чёрные пряди упали на лицо. Станнис возвышался ним, широко расставив ноги. – Ренли. – Брат, – тот отозвался не сразу. – Твой новый бог и вправду милостив. Ренли поднял помутившийся взгляд на захватчика и прищурился. Солнце, восходящее за спиной Станниса, слепило ему глаза. Ренли дышал рвано, правый висок обагрился кровью, но при виде брата на его губах заиграла шкодливая улыбка. Положив руку на чёрную макушку, Станнис склонился и бегло осмотрел рану. Всего лишь царапина. Монфорд заткнул кинжал пленника себе за пояс, а меч передал в руки сюзерена. Рукоять бастардного клинка украшали осколки чёрных алмазов. Броская вещь, во вкусе Ренли. Брат всегда тянулся к блеску роскоши и звону золотых монет. – Видать, твой Обгорелый совсем никуда не годится, раз ты ищешь ему замену, – он и тут не сдержал глупой шутки. – Его имя – Светозарный, – Станнис сомкнул челюсти. – Я научу тебя уважению. Ему тоже захотелось отвесить Ренли оплеуху; это меньшее, что он заслужил. Вина за сегодняшнее побоище лежит на его плечах. Станнис мог дать руку на отсечение, что зарубленный им парнишка происходит из тех безземельных рыцарей, что носят ржавые отцовские доспехи и грёзят о славе. Паренёк молился Воину, а его увёл за собой Неведомый. Его скоропостижная кончина, как и гибель многих воинов, павших этим утром, останется на совести Ренли. И не раз прозвучит над южными землями печальный глас матери, оплакивающей сына наутро после жестокой битвы: "Скажите, где мальчик мой, добрый сир? Где мой сын русоголовый? Он обещал, что вернётся ко мне, В наш дом под соломенной кровлей…" В венах закипала злость, сердце колотилось набатом. Юный негодяй ухмылялся столь беспечно, будто был пойман на краже лимонных пирожных с кухни, а не пытался сдёрнуть корону с головы законного короля. Погубив при этом сотни человеческих душ, привлечённых лживыми обещаниями почёта и величия. Разве он не намерен просить пощады, взвывать к милосердию? Станнис имел право решить его судьбу здесь и сейчас. Неужели братец настолько глуп? Станнис отпихнул его и сжал рукоять Светозарного, призывая себя к сдержанности. Войско Ренли полнится предателями и изменниками; никто из них не достоин и толики сочувствия. Добрые люди могли заблуждаться насчёт Джоффри, но Ренли изначально намеревался узурпировать власть. – Братоубийство – страшный грех, Ренли, но то, что ты натворил, не имеет ничего общего с твоими детскими шалостями. Я поговорю с тобой позже. Подумай хорошенько, что ты мне скажешь. Эта неразумная выходка может стоить тебе жизни, – свысока произнёс Станнис и перевёл тяжёлый взгляд в лорда Велариона: – В лагерь его. Монфорд подхватил Ренли под руку, вздёрнул на ноги и поволок к лошадям. Выждав, когда они скроются за деревьями, Станнис наклонился, чтобы подобрать с земли обломок оленьего рога. Золотая безделушка ярко свидетельствовала о бездумной расточительности младшего брата. За те несколько лун, что они не виделись, Ренли ничуть не изменился. Станнис спрятал добычу за пазуху, проверил помятый наличник и натянул обратно шлем. Солнце только поднималось к небесам, и день предстоял насыщенный. "Седьмое пекло, до чего же нелепо", – сокрушался Ренли, пока его конвоировали в лагерь старшего брата – Станниса. Впрочем, теперь у него остался всего один брат, но до сих пор Ренли случалось иногда забыть об этом. Король Роберт был незыблемым владыкой лучшей части Вестероса практически всю его сознательную жизнь. А после его случайной гибели на охоте привычный и знакомый для Ренли мир пошатнулся, раскололся на куски и стремительно превратился в хаос. Племянник надел корону под чутким руководством змеи-Серсеи, Север восстал против Железного Трона, Станнис заявил о своих правах на престол, а Ренли… А сам Ренли скоро лишится головы как изменник. Не от руки Джоффри, так от руки Станниса, – не велика ли разница? Ренли презирал племянника, воспитанного в соответствии с традициями и убеждениями скорее Ланнистеров, чем Баратеонов. Но Станнис некогда мог и жизнь отдать за младшего брата, а Ренли своими руками сломал шаткий мостик между ними, отказавшись признать его законным королём. Пожалуй, принять казнь от руки Станниса всё же обидней. Шатёр брата, его знамя и лагерь не отличались изысканностью и не сверкали роскошью, как это было у Ренли. Над основным войском младшего Баратеона, которое осталось у Горького Моста, стояла дымовая завеса от тысячи костров, – издали она походила на грозовую тучу. Среди палаток сновали потаскушки, солдаты пили эль и хохотали, оперяя стрелы или устраивая шутливые поединки, а лорды Ближнего Круга держали пари, бахвалились, сочиняли песни в честь своего нового короля и жонглировали кинжалами. С наступлением ночи, когда в шёлковом шатре Ренли зажигали свечи, тот светился как волшебный изумрудный фонарь. Его знамя переливалось золотом и было столь велико, что им впору застелить целый зал. На роскошном полотне красовался его собственный герб: коронованный олень Баратеонов среди цветов Тиреллов. Подданные в большинстве своём полагали, что основанием выбора такой эмблемы послужил его брак с Маргери, и лишь избранные знали правду об их союзе. По сравнению с этим великолепием лагерь Станниса строг и упорядочен, если не сказать – убог. Скудные земли Драконьего Камня не позволяли брату пускать золото на изыски, хотя едва ли ему это требовалось. Станнис всегда был сдержан, – не то, что Роберт, долги которого росли как на дрожжах. Роберт ни в чём себе не отказывал – будь то пиры, турниры или шлюхи. Ренли и здесь походил на него гораздо больше, чем на Станниса: по словам казначея Мизинца, он тратил на одежду больше, чем многие придворные дамы. Войско Станниса встало лагерем неподалёку от Штормового Предела – сам замок окружили осадные машины и требушеты. Знакомая картина, только вот в прошлый раз пятилетний Ренли находился в стенах замка вместе с братом. Естественно, он подозревал, что Станнис не присоединится к его восстанию, – примерно с тех самых пор, как взял в руки письмецо с байкой о незаконном происхождении детей Роберта и, вследствие этого, с претензией Станниса на Железный Трон. До того момента Ренли ещё питал некоторую надежду, что брат поддержит его, как некогда поддержал и Роберта, – родная кровь как-никак. Многочисленное войско Ренли и умелая флотилия Станниса не оставили бы Джоффри даже крохотного шанса на корону. Братья никогда не ладили, но Ренли сомневался, что Станнис пожелает преклонить колени перед Ланнистерами по доброй воле. Хоть в этом они похожи. Ренли пешком провели мимо ровных рядов палаток и составленных вместе щитов. Смотреть на пленного короля было некому: солдаты Станниса ещё не вернулись с поля боя, хотя звуки сражения уже затихали под высоким ясным небом. Весть о том, что король Ренли взят в плен, разнеслась стремительно, а кто-то и вовсе решил, что Ренли убит, и его людям ничего не оставалось, кроме как сложить оружие. Рог Матиса Рована, командующего центром, прогудел отступление, и обезглавленная армия отхлынула, как волна возвращается в море. В бою Ренли сопровождали четверо гвардейцев в радужных плащах, но когда он пришёл в себя, их не оказалось рядом. Отступили, погибли, в плену? Всё случилось слишком быстро. "Странная штука, – Ренли имел привычку проговаривать мысли вслух, но на этот раз не с кем разделить недоумение. – Они должны были защищать меня до последнего вздоха". А что же Лорас? Он должен был вести авангард, и Ренли опасался, что его пылкий Рыцарь Цветов потеряет рассудок от гнева. Что если он мёртв? Нет, не может такого быть. Но ведь Лорас не может его бросить? Куда Ренли, туда и Лорас, – так уж сложилось. Спотыкаясь со стянутыми за спиной руками, Ренли изучал расположение знамён на случай, если ему удастся бежать. Вот морской конёк лорда Велариона, которому Станнис поручил отвести Ренли в свой лагерь. Вот алые крабы Селтигаров, а дальше – рыба-меч мальчишки Бар-Эммона. Тресковые лорды Узкого моря, как их называли за глаза, – они присягнули на верность Драконьему Камню. Негусто. Четыре тысячи мечей, а может, и все пять, но не более того. Среди них – всего три или четыре сотни конных, большинство – в доспехах из варёной кожи. Ренли же привёл с собой двадцать тысяч всадников, желая поскорее сцепиться с братом, осадившим его замок, и рассчитывал на лёгкую победу против смехотворного войска Станниса. Пехота Ренли у Горького Моста, что переброшен через реку Мандер, насчитывала более шестидесяти тысяч мечей и пик, но все они остались в нескольких дневных переходах отсюда. Впору только проклинать себя за недальновидность. Шатёр Станниса напоминал обычную солдатскую палатку из плотного холста. Он был выкрашен в тёмно-жёлтый цвет, который какой-нибудь полуслепой старик вроде мейстера Пицеля мог принять за золотой. Лишь штандарт, полоскающийся на ветру, указывал на резиденцию самопровозглашённого короля, да ещё королевская стража, на чьих дублетах были вышиты пылающие сердца. То был знак его нового бога, чьё имя походит на отрыжку. Мальчишка-оруженосец лет двенадцати спешно приподнял край полотнища, и Ренли, пригнувшись, вошёл. Внутреннее убранство показалось ему таким же скудным, как и остальной лагерь, и навевало тоску. Монфорд Веларион, развернув его к себе спиной, подцепил кинжалом верёвку на запястьях. Ренли помассировал кисти, возвращая им чувствительность. Правое плечо болезненно тянуло от удара об землю, на лице запеклась кровь, но звон в ушах уже унялся. Он вышел из первого боя, всего-то рассадив себе лоб, и это было едва ли не обиднее, чем само поражение. – Можете расположиться здесь, лорд Ренли, – любезно, но без тепла предложил Монфорд. По его отрешённому лицу невозможно угадать, какие мысли крутятся в его голове. Он одевался со вкусом, что являлось редкостью для людей Станниса. Его легко угадать среди других лордов Узкого Моря: длинные волосы характерного серебристого оттенка и фиалковые глаза выдавали в нём потомка древней Валирии. Перехватив взгляд Ренли, лорд Веларион сардонически усмехнулся, и Ренли решил, что доверять ему не стоит, – лучше уж дождаться Станниса и побеседовать с глазу на глаз. Брат предпочёл захватить его в плен, а не предать смерти тут же. Не пожелал пролить родную кровь или надеется с помощью Ренли переманить к себе его рыцарей или лордов? Станнис наверняка в бешенстве, и от этой мысли Ренли стало неуютно. Роберт, захватив Железный Трон, простил тех, кто сражался под знамёнами Таргариенов, и эта снисходительность позволила ему удержать престол. Но Станнис никогда не отличался милосердием и болезненно относился к изменникам. Возможно, он намерен казнить Ренли на глазах у своих подданных, чтобы лишний раз напомнить: под его властью мятежников будет ждать справедливый и неподкупный суд. И даже для кровных родственников не найдётся исключения. Что ж, это вполне в его духе, и если Станнис так решил, переубедить его едва ли удастся. Ждать пришлось долго. Днём ранее, во время переговоров, Ренли не сел на коня, пока не увидел, что Станнис уже в пути. Похоже, брат решил отплатить ему той же монетой. С помощью его оруженосцев Ренли освободился от тяжёлых доспехов и кольчуги. По-летнему тёплое солнце ещё припекало, и провести в броне несколько часов равносильно тому, чтобы добровольно поджариться заживо. В бархатно-зелёном дублете, с вышитым на груди коронованным оленем Баратеонов, Ренли опустился на овечью шкуру, постеленную поверх свежего тростника. Лорд Веларион занял складной табурет, недвусмысленно поигрывая его кинжалом, который он, очевидно, вознамерился присвоить. Сам Ренли остался безоружен. – Можете забрать себе, милорд. Подарок на память, – щедро предложил он, рассудив, что мертвецам кинжалы ни к чему. – Трофей, – обозначил Веларион. Несколько безуспешных попыток разговорить надзирателя дали понять, что подкупить или переубедить его не получится. Вскоре в палатку явился кузнец, чтобы по указанию трескового лорда заковать щиколотки Ренли в кандалы, которые соединяла тяжёлая цепь не более фута длиной, прямо поверх сапог из мягко выделанной кожи с узким голенищем. Руки у Ренли остались свободны, но ни бежать, ни вскочить на лошадь он уже не мог. За несколько часов томительного ожидания его напускное веселье пошло на убыль. Ренли умылся холодной водой, стирая кровь с лица. Оруженосцы Станниса подвернули края полотнища, чтобы в палатку проходил свежий воздух, смешанный с ядрёным запахом конского навоза, и Ренли мог видеть, как с поля боя возвращаются солдаты, привязывают лошадей, расходятся по палаткам. Несмотря на сокрушительную победу, над лагерем Станниса не звучал громкий смех, не разносились бравые песни. "Если Станнис сядет на Железный Трон, он превратит цветущую Королевскую Гавань в унылое подобие своего Драконьего Камня, – ужаснулся Ренли. – Он прикроет все бордели, запретит турниры и охоту в Королевском Лесу". Справедливости ради стоило отметить, что едва ли Королевская Гавань действительно процветает сейчас. Главным поставщиком продовольствия для неё служили плодородные земли Хайгардена, а Ренли, проходя по Дороге Роз со своим войском, разворачивал в обратный путь всех торговцев с обозами, некогда промышлявших в столице. Крупнейший город Семи Королевств обречён на голод, а вместе с голодом приходят и мятежи. Как благородный правитель, Ренли мог бы покончить с этим в два счёта, как только Красный Замок откроет перед ним свои ворота. По его указу Тиреллы доставят зерно, фрукты и овощи, чтобы раздавать их даром голодным горожанам. Ренли заслужил бы славу доброго короля, не в пример племяннику. Он бы прекратил страдания народа, воздал бы почести друзьям, наказал или помиловал бы своих врагов, а Станнис получил бы свой драгоценный Штормовой Предел, как он всегда того хотел. Ренли проявил бы больше усердия, чем Роберт, и все были бы довольны. Семь Королевств полюбили бы своего нового короля, красивого и доброго, как полюбили его Штормовые лорды и лорды Простора. Надо же было Станнису всё испортить! В затянувшемся ожидании Ренли заново вспоминал своё первое настоящее сражение, которое окончилось столь бесславно. В былые времена Станнис считался выдающимся полководцем, но столько воды утекло, и силы брата были столь малочисленны, что Ренли дивился его смелости, которую легко спутать с отчаянием. Стоило войскам схлестнуться, как Станнис скомандовал отступление и увёл свою конницу с открытой местности к нетронутой фуражирами дубовой роще. Авангард под командованием Лораса охотно преследовал его. Тут-то и последовал молниеносный удар в правый фланг, который взял на себя сам Ренли. Вооружённые всадники в тяжёлой броне под пепельно-снежными знамёнами Севера… Откуда они здесь? Ренли до того растерялся, что не сумел удержать коня, когда ему навстречу выскочил лютоволк – огромный свирепый зверь, острые клыки и шерсть дыбом. Жеребец под Ренли потерял голову от страха, встал на дыбы и сбросил незадачливого наездника. Далее последовали хруст и мрак, – Ренли потерял сознание, всего на несколько мгновений, а когда пришёл в себя, его гвардейцы исчезли, и люди Старков взяли его в кольцо. Их было много, они рекой текли мимо, боевой порядок правого фланга под их напором дрогнул и смялся. Лютоволк разрезал конницу, как нож разрезает масло, и лошади бросались от него врассыпную. Всадники, которым не посчастливилось оказаться в этот миг рядом с Ренли, полегли один за другим, и ему не оставалось ничего другого, кроме как сдаться на милость победителя. Где же Матис Рован или, на худой конец, лорд Эстермонт с резервом? Вместо подмоги к Ренли подъехал Станнис, спешился и снял шлем, зажав его подмышкой. Увидев его среди северян, Ренли убедился окончательно: Робб Старк заключил союз с его братом. Пускай он не видел самого Робба, но бродячие музыканты сложили множество песен, в которых лютоволк неизменно сопровождал Короля Севера во всех сражениях. Правителю не пристало слушать дифирамбы чужим победам, но Ренли с малых лет испытывал интерес к стихам и музыке, а потому дозволял забредавшим в лагерь менестрелям исполнять весь свой репертуар. Он рассчитывал одержать великую победу в Королевской Гавани, и тогда песни складывали бы о нём. Так вот почему Станнис осмелился схватиться с превосходящими силами Ренли! И как только Старк сумел добраться до Штормовых земель незаметно? Кто из южных лордов, чьи уделы расположены у Дороги Роз, открыл ему свои земли? Теперь у Ренли появилось время вспомнить, что от разведчиков, посланных на северо-запад, уж несколько дней как ни слуху, ни духу. Он не особенно беспокоился, полагая, что основная часть войска прикроет его с тыла, пока львы и волки рвут друг другу глотки где-то в окрестностях Трезубца. И жестоко ошибся. Судя по всему, Робб Старк пришёл ночью – то была тактика, присущая Молодому Волку. Его отряды отличались подвижностью; говорили, что Старк искусно обходит укрепления и атакует внезапно. Ловкий ход, и он сработал. Окончания сражения Ренли не увидел: Станнис отправил пленника в свой лагерь. У шатра развели костёр, и глаза защипало от дыма, – так сказал себе Ренли, зажмурившись в попытке обуздать чувства. Он давно уже не ребёнок, он держал за собой Штормовой Предел последние тринадцать лет, он женился и вёл за собой целую армию. Но горло всё равно стиснула по-детски жгучая обида на старшего брата, отобравшего у него корону и славу одним точным, выверенным ударом. Когда солнце миновало точку зенита, и тени стали расти, кипучий гнев на Ренли утих, и Станнис вошёл в свой шатёр, не снимая короны. Ему предстоял не обычный разговор старшего брата с непутёвым младшим, но королевский суд над мятежником. Станнис кивком отпустил скучающего Монфорда, и тот с поклоном удалился. Только когда оруженосцы задёрнули за ним полог, король позволил себе взглянуть на пленника. Ренли, подогнув ноги, расположился на овечьей шкуре. Небрежно-красив, как и всегда. Свежая ссадина на виске уже не кровоточит. Чёрные густые волосы перехвачены лентой на затылке, чтобы не лезли в глаза. Обычно весёлые сине-зелёные глаза на этот раз не смеялись. Ренли смотрел на него настороженно, и Станнис позволил себе мрачную усмешку. На переговорах перед сражением, он дал брату шанс поступить правильно и подчиниться, но Ренли только насмехался над ним – своим законным королём. Он отказался сложить оружие и дать присягу, тем самым поставив себя в невыгодное положение. Сегодня ему не до смеха, и разговор пойдёт иным образом. – Мне жаль, что до этого дошло, – без тени сожаления заметил Станнис. – Но вина лежит лишь на тебе. С самого детства Ренли напоминал ему драгоценный камень – чёрный опал с яркими прожилками, обманчиво-хрупкий, заманчиво мерцающий в движении и такой притягательный, что глаз не оторвать. Где-то за Узким Морем говаривали, что опалы вызывают у человека помутнение рассудка и толкают его на злые поступки. Ренли был очаровательным ребёнком с богатым воображением и вырос привлекательным мужчиной. Последние несколько лет, что они оба заседали в Малом Совете Роберта, расцветающая красота младшего брата не давала Станнису покоя и раздражала до зубовного скрежета. Ренли притягивал взгляды – не только женщин, но и некоторых мужчин. При королевском дворе их нашлось немало – тех, кто предпочитал мужское естество женской прелести. Прискорбно, но Ренли поддался искушению, хоть и старался скрывать свои пагубные наклонности. Он, как младший брат короля и верховный лорд Штормовых земель, мог вступить в законный брак с дочерью любого знатного семейства в Семи Королевствах, но вместо этого предавался похоти и разврату. "Я вправе этого более не допускать", – неожиданно осознал Станнис. Ранее он не имел ни прав, ни полномочий, чтобы приказывать Ренли. Они были равны во всём, кроме первородства: Станнис служил мастером над кораблями в Малом Совете Роберта и носил титул лорда Драконьего Камня, а Ренли был мастером над законом и лордом Штормового Предела. Отныне же Станнис – его король, и имеет незыблемое право поступать так, как считает нужным. Носить корону – тяжкое бремя, но в то же время она даёт определённые преимущества. – Да, Станнис, ты одержал надо мной победу, – бросил ему Ренли, дерзко вскинув подбородок. – Ты доволен? Это тебе хочется услышать? Он с хищной грацией сумеречного кота поднялся на ноги, и Станнис невольно залюбовался братом. Подросшего Ренли нередко сравнивали с молодым Робертом, и когда-то Роберт действительно был могуч, но бесконечные пиры и пьянки похоронили его былую красоту. Ренли предпочитал изысканные одежды роскошной трапезе; он был гибок, проворен и обладал изящными манерами, в случае если ему это необходимо. Впрочем, Станнис не позволял себе обмануться притворной любезностью младшего брата, зная его изменчивый нрав. На победителя Ренли смотрел угрюмо, как мальчишка, которого отправили в постель до окончания пира. "Стоило отобрать у него игрушечную корону, и он тут же превратился в обиженного ребёнка". Станнис подавил острое желание свершить скорый суд над братом-изменником. Взять Ренли в плен – это только полдела, теперь необходимо заставить юного упрямца подчиняться. Только в этом случае Станнис мог оставить его в живых, а Штормовым лордам ничего не останется, кроме как встать под знамёна старшего из Баратеонов. Возможно, к ним присоединится и кто-то из земель Простора. Своим громогласным выступлением по Дороге Роз они пошли против правления Джоффри, и Ланнистеры этого не забудут. Оруженосцы Станниса избавили своего господина от плаща, укрывающего его от палящего солнца, и простых, но прочных доспехов. Деван сложил плащ в кованый сундук у изножья солдатской постели, а Брайен вынес панцирь наружу, чтобы протереть его на свежем воздухе и высушить. – Ты промыл рану? – сухо спросил Станнис. – Ага, – Ренли потрогал висок, где ещё виднелась засохшая кровь. – Сильно разбил, а? Мне не видно. Подумать только, у короля всея Вестероса даже зеркала не сыскать. – Пустяк. Деван, намочи чистое полотенце. Зеркало у меня имеется, но забота короля состоит не в том, чтобы любоваться собой сутки напролёт. В детстве разбитыми коленками Ренли занимался мейстер Крессен, но и Станнису приходилось уделять внимание маленькому брату. Только его исключительная строгость могла урезонить озорного ребёнка в отсутствие молодого лорда Роберта, а тот имел склонность к далёким путешествиям и долгим разъездам. Оказывается, похоронить в сердце кровные узы не так-то просто. Укорив себя за неуместное проявление заботы, Станнис выжал мокрое полотенце и, поймав Ренли за затылок, тщательно протёр ссадину. Брат пыхтел, уворачиваясь от его рук и втягивая голову в плечи. Пальцы запутались в чёрных прядях, выбившихся из-под ленты. "На ощупь словно шёлк", – промелькнуло в голове, и Станнис отдёрнул руку. Ренли поспешил отойти, споткнулся о цепь и едва устоял на ногах. Станнис бросил полотенце на стол и спрятал руку за спину, ещё различая на кончиках пальцев тепло его кожи. – Проголодался? – поинтересовался он, собираясь с мыслями. – Мне приносили хлеб и сыр, – взъерошенный брат напустил на себя независимый вид. – Не будешь ли ты столь любезен предложить мне вина? – В горле пересохло? Нам предстоит долгий разговор. Деван, принеси две чаши холодной воды. Мальчик налил воды из кувшина и покинул шатёр, опустив полог. Станнис бросил в свою чашу щепотку соли. – Я предпочёл бы что-нибудь покрепче, – поморщился Ренли. – А я бы предпочёл обойтись без твоих капризов. Ренли вспыхнул. Он был на взводе, и с него ещё не слетела спесь самозваного короля. – Не держи меня за ребёнка! – Да ну? – Станнис поднял бровь, теряя терпение. – А кто ты есть, Ренли? Скажи мне. Я вижу перед собой вороватого мальчишку, который пытался умыкнуть у меня то, что причитается мне по праву. Ренли обжёг его злым взглядом и поднёс чашу к губам, а напившись, утёр рот рукавом и оставил сосуд на столе. Что же с ним делать? Даже оставшись без войска, гордый и ершистый мальчишка продолжит упрямствовать, пока не ткнёшь его носом в реальное положение дел. Он так похож на Роберта, устало подумал Станнис. Смелый и такой же безрассудный. Как заставить его покориться? Покуда Ренли жив, у южных лордов остаётся ложная надежда водрузить на престол того из братьев, который пришёлся им больше по вкусу. И плевать они хотели, что дело Станниса – правое. С одной стороны, было бы разумно избавиться от мятежного претендента на престол, но Станнису претило проливать родную кровь зазря. Что-то его останавливало, назойливо зудело под рёбрами. Станнис выпил воды, разбитую губу щипала соль. Он потянул из ножен Светозарный – клинок, опалённый огнём в погребальном костре Семерых. В сумраке шатра меч разливал вокруг себя неясный свет, оправдывая своё имя. Он переливался алым и жёлтым, как живой огонь, и ослепительно белым. Воздух вокруг замерцал, словно от зноя. Брат покосился на клинок, обагрённый кровью его солдат, и отвернулся. Станнис взял со стола кусок материи, опустился на простой походный табурет, расставив колени, и принялся стирать со стали алые брызги. Уход за оружием господина – забота оруженосца, но Станнис предпочитал делать это сам. – Поведай мне, как в твою голову закралась эта нелепая мысль, что ты вправе занять Железный Трон. Ренли мерил палатку короткими шагами, расхаживая взад-вперёд, словно маятник. Тяжёлая цепь ножных кандалов глухо гремела, добавляя Станнису головной боли и раздражения. Он не сомневался, что именно этого брат и добивался. – Почему корона достаётся тому, кто раньше родился, – а не тому, кто лучше подходит? Ответь, – выпалил брат. – Я чувствую в себе задатки великого короля – сильного, но великодушного, умного, справедливого, усердного, верного своим друзьям и беспощадного к врагам, однако же, способного прощать… – Ты ничего не знаешь о верности, – прогремел Станнис, но Ренли и не думал его слушать: – Я стал бы королём лучшим, чем Роберт и… Он подавился своей трескотнёй, когда Станнис поднялся и, коротко размахнувшись, огрел его лезвием плашмя ниже поясницы. Ему удалось поймать момент, когда Ренли стоял вполоборота к нему, и удар вышел отменный. Брат аж подскочил на месте, выгибаясь, и мигом развернулся к Станнису, сосредоточив своё драгоценное внимание на нём. Станнис вернулся к своему занятию. Его позабавило выражение лица младшего брата: смесь смущения и негодования. От драки безоружный Ренли воздержался. – И лучше меня. Это ты хотел сказать, Ренли? – Именно, – на скулах мальчишки разгорелся румянец. – Что, скажешь – нет? Лорды Штормового Предела стояли за меня, и всё рыцарство юга… – Будет принадлежать мне, – отрезал Станнис. – Хайгарден никогда не поддержит тебя, особенно если с Лорасом что-то случится. Что с ним? Он жив? – Твой Цветочный Рыцарь? Жив, но это ненадолго, – пообещал Станнис. – Насколько я помню, у старины Мейса Тирелла три сына, и, по меньшей мере, один из них – изменник. Напомни, как ты сказал? Ты собирался стать королём, "беспощадным к своим врагам". Пожалуй, я последую твоему совету. – Не вздумай причинить ему вред, – потребовал Ренли. – Лорас – любимец своего отца. Ты взял его в плен? – Да. – Где он? Я хочу его увидеть. Он не ранен? В сине-зелёных, цвета летнего моря, глазах младшего Баратеона промелькнул затаённый страх. Станнис усмехнулся про себя: он нащупал его слабую струнку. Он отбросил окровавленную тряпку, поднялся на ноги и одним движением вернул Светозарный в ножны. Возможно, любимый сын лорда Тирелла в заложниках стал бы надёжной гарантией того, что Хайгарден – а вместе с ним и весь юг, – поддержит притязания Станниса на Железный Трон. Этот довод весомее, чем смешной брак Ренли и Маргери Тирелл. Но, заглянув в лучистые глаза брата, Станнис сказал другое: – Он изменник, Ренли, – так же, как и ты. А тебе известно моё отношение к предателям. Ты помнишь Гавена Уайлда, нашего мастера над оружием? Ренли напряжённо сдвинул тёмные стрелки бровей. Он был ещё совсем ребёнком, когда Мейс Тирелл, Хранитель Юга, осадил Штормовой Предел. Морскую блокаду осуществил его приятель Пакстер Редвин. Защитники замка съели всех лошадей, всех дворовых собак и бродячих кошек, прежде чем перейти на тощих крыс и кожаные сапоги, но Станнис решительно отказался сдать родовое поместье. Он был тогда младше, чем Ренли сейчас, а самому Ренли, стало быть, исполнилось всего пять или шесть: копна чёрных волос и огромные глаза на заострившемся лице. Станнис испытывал привязанность к обаятельному ребёнку, жалел его и даже старался подкормить, в то время как другие голодали – защитники крепости, включая самого Станниса; мужчины, которым силы нужны были в первую очередь. И вот Ренли вырос. Неужели он всё забыл? Спутался с отродьем Тирелла. Станнис скрипнул зубами от досады. Лорас Тирелл едва начал бриться, но Станнис не сомневался, что он такой же скользкий червь, как и его отец. Яблоко от яблони недалеко падает. Лорас одерживал громкие победы в поединках, но рыцарские турниры имеют примерно то же сходство с войной, как лошадка в доспехах похожа на огнедышащего дракона. А во время той осады сир Гавен, взяв с собой трёх товарищей, пытался улизнуть через калитку, чтобы сдаться врагу. Станнис перехватил их вовремя и велел выстрелить телами предателей из катапульты. Лицо Гавена было бледнее полотна, когда его привязывали, и Станнис позаботился о том, чтобы малолетний Ренли видел это зрелище: ему предстояло вырасти рыцарем, а не изнеженной девицей. Впрочем, мейстер Крессен убедил Станниса сохранить свежее мясо на случай, если защитникам крепости придётся есть своих мертвецов. – Ты не посмеешь, – Ренли, не выдержав, первым опустил глаза. Он не забыл Гавена. Не забыл. – А помнишь, – почти ласково продолжил Станнис, – как ты, будучи ребёнком, носился по нашему замку и кричал: "Посмотрите на меня, я бог дождя"? Или же: "Посмотрите, я колдун"? Но ты не бог дождя, не колдун и не король, Ренли. Время игр прошло. Понурый вид изменника подтвердил подозрения: внутри него что-то надломилось. Ренли позволил вышибить себя из седла так же, как делал это на турнирах, – проигрывая тем, кто сильнее. И Станнис показал ему реальность, отличную от наивных и нелепых детских фантазий. Слова старшего брата хлестнули Ренли, словно пощёчина. Станнис изменился, запоздало заметил он, переживая душевное смятение. Станнис, которого Ренли знал, был угрюмым человеком, десяток с лишним лет хранящим обиду за то, что родовое поместье Баратеонов досталось младшему брату, а не ему. Такова воля Роберта, и Ренли в свои семь лет едва сознавал значение его дара, но Станнис принял несправедливость слишком близко к сердцу. Заняв должность в Малом Совете Роберта, Ренли попробовал было наладить отношения со старшими братьями, но Роберт мало интересовался делами государства и посещал собрания лишь изредка. Счёт презренных медяков утомлял его почти до слёз. Что до Станниса, то он был замкнут и скучен, но добросовестно занимался доверенным ему флотом. С течением лет между бровей у него залегли резкие морщины – признак человека, который привык часто хмуриться, а челюсти он сжимал так крепко, что удивительно, как он ещё не стёр зубы в порошок. Волос на макушке уже не осталось, хотя ему только исполнилось тридцать пять. "Неужели и я через дюжину лет буду смотреться так же?" – беспокоился иной раз Ренли. Пожалуй, это всё, что он мог сказать о Станнисе – мастере над кораблями. Благодаря природному обаянию, сам Ренли запросто влился в увлекательную придворную жизнь и бросил думать о родственниках, пока те не докучали ему государственными делами. Станнис-король оказался суровым, решительным и властным. И Ренли проигрывал ему, сдавая позиции на каждом шагу. Он первым отвёл глаза, он внимательно слушал его тихий голос, ловя каждое брошенное слово. После поражения каждое из них имело судьбоносное значение. Что будет с Лорасом? Что будет с самим Ренли? Казнит ли его Станнис или помилует? К Станнису-королю нельзя относиться легкомысленно или с пренебрежением. Его следовало принимать всерьёз. "Седьмое пекло, – в который раз за день беспомощно подумал Ренли. – Как же всё так обернулось?" Вспомнив о злоключениях Гавена, он задумался: а поступил бы Станнис подобным образом с родным братом? Гавен Уайлд не желал быть предателем, он всего-навсего пытался избежать голодной смерти, но скончался в темницах Штормового Предела. Если бы не Давос-контабандист со своей лодкой, гружёной луком, Гавен с товарищами накормил бы защитников замка собственной плотью. А что, в таком случае, Станнис сделает с мятежником, с которым его связывают кровные узы? В глубине своего сердца Ренли знал ответ. Станнис, с которым его старший брат и король обходился не по заслугам, ставит для себя справедливость превыше всего. Станнис не пощадит его. От чёткого осознания Ренли замутило. Пока брат промывал ему рану, его ладонь, сухая и твёрдая, накрыла выступающий позвонок на шее – то место, куда мог бы прийтись удар палача, чтобы отделить голову от тела. Стоило Станнису отпустить его, как Ренли ощутил на затылке стылый холод. В попытке избавиться от нарастающей тревоги, он заново перевязал волосы. Брат невозмутимо продолжал: – Вероятно, тебе будет любопытно узнать, что наш дядя, лорд Эстермонт, сложил оружие и перешёл на мою сторону, а вслед за ним – Кароны, Морригены и Фоссовеи, а Флоренты стали первыми из всех. Я полагаю, и другие не замедлят принять здравое решение. Ренли закусил губу. Сварливый старик Эстермонт его не удивил, а Флоренты приходились родственниками леди Селисы. Или теперь её следует величать королевой? Но Брайс Оранжевый и Гюйард Зелёный, его Радужные плащи… Как они могли? В груди Ренли вскипело негодование. Лорас в плену, Радужная гвардия рассыпалась, а боевая мощь Штормовых земель и Хайгардена, ещё вчера принадлежавшая Ренли, час за часом перетекала к Станнису. – А ты времени зря не терял, – горько молвил Ренли, отворачиваясь и пряча лицо. Сесть бы на коня, добраться до Горького Моста прежде гонцов брата, – и он успел бы собрать пехоту, чтобы дать Станнису и Старку ещё один бой. Бесчисленные обозы, вьючные животные, неповоротливые осадные машины и его красавица-королева Маргери – всё осталось там. Ренли привёл с собой к осаждённому замку только рыцарей и вольных всадников, чтобы разобраться с братом, но оставшейся части войска хватило бы, чтобы преломить ход войны. Но вернуться обратно без Лораса невозможно, недопустимо, а где его держат – Ренли неизвестно. Что скажет лорд Тирелл, узнав, что Ренли бросил в опасности его любимого сына? Да и побег из густо населённого военного лагеря, из-под стражи да в кандалах, казался заранее провальной затеей. Нет, об этом не стоит и мечтать. Недолго Ренли носил корону, и его звезда закатилась, едва вспыхнув. Отныне играть в престолы будут другие: Станнис, Джоффри, Робб Старк… – Старки, – вспомнил Ренли, отчаянно жалея, что Станнис не позволил ему крепкого вина, чтобы заглушить обиду. – Почему они присоединились к тебе? – Потому что я законный наследник Роберта. – Это я уже слышал. Как тебе удалось склонить на свою сторону этого… Короля Севера? Станнис скрипнул зубами, но всё же неохотно поведал: – Меня с давних пор терзали сомнения относительно Джоффри и других, но Роберт не стал бы меня слушать. Мои подозрения показались бы ему вздорными и корыстными, озвученными с целью занять место наследника. Поэтому я поделился своими мыслями с Джоном Арреном. Этот человек всегда руководствовался чувством долга. Вместе мы посетили несколько борделей, где Роберт… – Что?! – перебив брата, Ренли округлил глаза и взорвался смехом, несмотря на тяжесть своего положения. – Ты? Посещал бордели в компании десницы короля? Станнис! Поверить не могу! – Ренли, замолчи, – процедил Станнис сквозь зубы. – Клянусь тебе, если бы не Ширен, я был бы уверен, что ты до сих пор невинен, как мейстер из Цитадели! – Замолчи немедленно! Ренли неохотно подчинился, вытирая слёзы, выступившие в уголках глаз. Минутное веселье позволило ему сбросить часть напряжения. Вот бы поделиться этой новостью с Лорасом!.. Станнис Баратеон – в борделе, подумать только! Они бы хохотали до колик. Заседая в Малом Совете, Станнис как-то предлагал запретить дома под светом красных фонарей, на что Роберт спросил, не стоит ли заодно запретить есть, испражняться и дышать. Иной раз Ренли сомневался, что Станнис вообще в курсе, как использовать свой детородный орган. Дочка у них с леди Селисой была всего одна, и то хворая. Станнис сердито скрипел зубами. Обычно Ренли забавлялся этой привычке брата, но сейчас досадливо поморщился. – Все известные мне бастарды Роберта похожи на него как две капли воды, – сухо продолжил Станнис. – Неважно, какого цвета глаза и волосы матери – бастарды Роберта всегда были темноволосы и синеглазы. Я лично видел троих из них, есть над чем задуматься. А в Долине Аррен проживает ещё одна девочка – Мия или Мирра Стоун, не помню в точности. Джон знал её. Но он умер. – Ты думаешь, его отравили? – догадался Ренли, немного успокоившись. Вчера, на переговорах, Станнис уже известил его о своих умозаключениях, но Ренли не счёл нужным серьёзно отнестись к его подозрениям. Вчера он был королём, и за ним стояла целая армия. Сегодняшнее утро перевернуло мир вверх тормашками. – Слёзы Лисса, наверняка. Серсея отравила его, боясь разоблачения. Мейстер Пицель всегда держался за её юбку, а у него полно разнообразных средств из Цитадели и не только. Когда Джон Аррен умер, Роберт тут же позвал на его место своего дражайшего Старка, а я уехал на Драконий Камень. На лицо брата легла угрюмая тень, и Ренли едва удержался от того, чтобы не возвести глаза к небу. Станнис всегда был обидчив, а близкие отношения Роберта и Эддарда Старка издавна вызывали у него жгучую ревность. – При дворе шептались, что Нед Старк гуляет по борделям лорда Бейлиша, – вспомнил он, пока брат не потерял мысль за своей обидой. – Так он искал бастардов Роберта? Сравнивал их с Джоффом и другими? Старший племянник – или не племянник вовсе? – никогда не вызывал у Ренли тёплых чувств. Принц Томмен и принцесса Мирцелла были славные, и все трое – золотистые, точно солнышко, с глазами цвета сочной травы. Ренли и Лорас не успели решить, что с ними делать. Памятуя об ошибках Роберта, который так и не сумел вовремя избавиться от маленьких Таргариенов, Ренли сознавал, что дети Серсеи представляют угрозу для его правления, но на протяжении долгих лет он почитал их как своих племянников. Может быть, если все трое – бастарды, можно отправить их в изгнание вместе с Серсеей? Услать куда-нибудь подальше за Узкое Море, с глаз долой. "Только Королевскую Гавань буду брать не я, а Станнис, – с горечью думал Ренли. – Серсея и её выводок погибнет, Станнис не позволит им выжить… И мне тоже". – Очевидно, да, – подтвердил Станнис, словно отвечая на его мысли, и Ренли едва заметно вздрогнул. – Старк продолжил его работу и убедился в том же, что и я. В своём письме он именует меня наследником Роберта, первым в очереди на престол. Он так же упоминает, что Серсея признала свой грех в личном разговоре, без свидетелей. "Вот дура, – подивился Ренли. – Сама подписала себе смертный приговор. О чём она только думала?" – Нед Старк успел отправить ворона на Драконий Камень до того, как его голова оказалась на стене Красного Замка, – закончил рассказ Станнис. – И ты привёл это письмо Роббу Старку в качестве доказательства? – Да. Письмо, написанное рукой его отца. Я оставил за Роббом титул Короля Севера, но он признал меня своим сюзереном. Мальчик, в отличие от тебя, уважает закон и волю своего лорда-отца. Я искоренил врагов Роберта на Драконьем Камне и построил для него флот, как преданный младший брат. Тебе следовало выказать ту же преданность мне. Стоит признать, мастер над законом из тебя вышел никудышный. Последняя фраза могла сойти за шутку, если бы только Станнис умел шутить. Его нравоучения нагоняли скуку, и всё-таки Ренли опасался выказать недовольство вслух, следя за тем, чтобы меч брата оставался в ножнах. "Ничего, я с тобой ещё поквитаюсь", – решил он. – И всё-таки, – вкрадчиво заговорил брат, – скажи мне, какая кара полагается за измену? – Смерть, – вынужденно ответил Ренли, и короткое слово повисло в воздухе. – Измена карается смертью. – И так было всегда, испокон веков. По натуре я не жестокий человек, Ренли, хотя ты можешь считать иначе. Пусть, – медленно ронял слова Станнис. – Не я принял этот закон. Так было всегда, при Эйегоне и до него. Дейемон Чёрное Пламя, Король-Стервятник, великий мейстер Гарет… Даже Рейенира Таргариен, дочь одного короля и мать двух других, умерла позорной смертью за то, что пыталась отнять корону у своего брата. Таков закон, и жестокость тут не причём. У Ренли будто язык к нёбу прилип. Он не станет раскаиваться в содеянном и просить Станниса о пощаде, не доставит ему такой радости. Бедняга Гавен Уайлд, помнится, пытался, но его мольбы были напрасны. "Он мне только что кровь омывал…" – Каков мой приговор, Станнис? – насилу выдавил Ренли. "Мы же братья, и ты всегда защищал меня. Как я мог забыть?" Брат холодно посмотрел на него. Ренли расправил плечи. Мог ли он когда-либо вообразить, что его судьба будет зависеть от воли Станниса? Они пережили несколько месяцев осады и восстание Роберта против законного правителя, вместе трудились на благо Семи Королевств… В их жилах текла одна кровь, и жизнь им подарила одна и та же женщина. Ренли не знал матери, она погибла слишком рано. Что бы она сказала, узнав, что один её сын забрал жизнь у другого? Сделало бы её это несчастной? И не стоило ли ему задуматься об этом вчера, когда он был уверен, что Станнис неизбежно падёт от его руки? Корона из червонного золота тускло блестела на черепе брата, сурово сжатый рот не оставлял надежды, но в тёмных глазах затаился далёкий отголосок печали. Ренли, кажется, впервые в жизни рассмотрел их как следует, а цветом глаза Станниса напоминали пасмурное море, клубящиеся тучи, проливной дождь – утонуть и захлебнуться. Сердце отсчитало несколько быстрых ударов, прежде чем Станнис, наконец, произнёс: – Ты моя кровь, Ренли, и я изменю закону – ради тебя, как сделал это однажды ради Роберта. Ты сложишь с себя корону и откажешься от притязаний на Железный Трон, покуда я жив. Ты присягнёшь мне на верность на глазах у людей, поклянёшься верно служить мне и повиноваться беспрекословно. На этих условиях я сохраню тебе жизнь, – он выдержал паузу, прежде чем едко добавить: – Как ты сказал вчера? Отказываться от персика – вот чего не следует делать. Тебе ведь может больше не представиться случая. Ренли заморгал, разрывая зрительный контакт. Гипнотически тёмные глаза пронзали сердце. Неужели брат действительно готов простить его измену? Спрашивать о том, что Станнис сделает с ним в случае отказа повиноваться, не было нужды. Ренли погибнет во цвете лет, – но он умрёт королём. А потеряв жизнь, он потеряет всё. Он никогда больше не увидит краски восходящего солнца, живописные водопады острова Тарт и покрасневшие от поцелуев губы Лораса. Выбор очевиден. – Милосердно с твоей стороны, – Ренли опустил лицо, пытаясь скрыть облегчение, но Станнис взял его за гладко выбритый подбородок и заставил поднять голову. Ренли сморгнул слёзы, увлажнившие глаза. – Покорись мне, Ренли, – отчётливо произнёс брат. – Тебе следовало сделать это ещё вчера. От близости и переживаний Ренли против воли ощутил лёгкое натяжение внизу живота и облизал пересохшие губы. Станнис проследил за движением его языка, и Ренли смутился. Ранее брат никогда не позволял себе касаться его подобным образом, никогда не смотрел на него так. "Покорись мне". Предательская реакция тела вызвала у Ренли беспокойство, и он выдавил из себя жалкую улыбку, лишь бы Станнис его отпустил: – Я в вашей власти, ваше величество. – Очень хорошо, Ренли, – Станнис опустил руку. – Вчера я предлагал оставить за тобой Штормовой Предел и место в Малом Совете. И готов был назначить тебя своим наследником до тех пор, пока у меня не родится сын. Условия останутся прежними, но достаточно упрямства, Ренли. Мне сейчас не до твоего уязвлённого самолюбия. Ренли коснулся лица, ещё различая на коже горячий след прикосновения брата. Лорас не простит ему слабости, зато Ренли останется жив. Мир полон возможностей, и однажды колесо фортуны ещё подбросит его к солнцу. Станнис остался неподвижен, а Ренли, спотыкаясь о свою цепь, снова принялся бродить по палатке, – язык не поворачивался назвать этот паршивый кусок парусины королевским шатром. В движении ему легче думалось. Робб Старк, по всей видимости, уже признал Станниса как своего законного правителя, а за ним – весь Север и Речные лорды Трезубца. Вместе с Ренли к Станнису примкнёт Штормовой Предел, а быть может, и Хайгарден тоже. Этой силы хватило бы, чтобы захватить Железный Трон, а если уж выбирать между Станнисом и Джоффри… Из брата, конечно, выйдет ужасно скучный правитель, но он хранит свои обещания и не водрузит голову Ренли на пику. Чего не скажешь о Джоффе. "Станнису нужно моё войско, – мучительно размышлял Ренли. – С моего согласия под его знамёна встанут не только предатели Карон и Морриген, но и те, кто по-настоящему мне предан: Тарты, Пенрозы и другие… А Тиреллы? Лорас слишком горд, чтобы покориться Станнису, но если я присоединюсь к брату, возможно, он пересмотрит своё мнение? Если нет, Станнис может казнить его как изменника, он ненавидит Тиреллов после восстания Роберта. А если я откажусь, моё войско окажется раздроблено, и Хайгарден может перейти на сторону Ланнистеров". Он остановился и сомкнул веки. Если затаить дыхание и прислушаться, можно различить далёкий рокот Залива Разбитых Кораблей, омывающего Штормовые земли. Ренли этот звук, знакомый с детства, казался успокаивающим. Едва ли брат мог с ним согласиться. – Нет, – храбро заявил Ренли. Обещание Станниса сохранить ему жизнь придало ему смелости. Тот не ждал такого ответа. Нижняя челюсть брата раздражённо дёрнулась в сторону, и раздался отчётливый скрежет зубов. – Я хочу место десницы, – улыбнулся Ренли. – Послушай меня, Станнис. Никто не желает видеть тебя королём, от жаркого Дорна до самой ледяной Стены. Ты ведь и сам это знаешь. – К чему ты клонишь? – брат предсказуемо разозлился. – Ты, узурпатор и бесчестный вор… – Тогда ты можешь казнить меня и Лораса в придачу. Мейс Тирелл уведёт войска Хайгардена к Королевской Гавани и примкнёт к Ланнистерам, лишь бы отомстить тебе за любимого сына. Он желает видеть свою дочь Маргери королевой, чтобы потом нянчить на коленях внука-принца. Если Ланнистеры одержат верх, то вдова Маргери может выйти замуж за Джоффри или хотя бы за Томмена, – на ходу придумал Ренли. – Тайвин Ланнистер, Хранитель Запада, породнится с Хранителем Юга, как тебе такой союз? У Тиреллов самое большое войско в Семи Королевствах, а у Ланнистеров – куча золота, которой хватит на вооружение и сопутствующие службы. Станнис помрачнел, и Ренли понял, что он клонит в нужную сторону. – А если я буду твоим наследником и десницей, Тиреллам придётся задуматься. Это шанс! По крайней мере, я помогу тебе найти общий язык с лордами и могу выступать от твоего имени перед народом. Мало захватить власть, нужно её удержать. Доверься мне, и я буду верно служить тебе. Конечно, должность десницы – вовсе не то же самое, что и быть королём, но десница – второй человек в Семи Королевствах, главный советник государя и исполнитель его воли. В отсутствие короля его десница может говорить от его имени, отдавать приказы и даже восседать на Железном Троне. Станнису всяко понадобится толковый помощник, а любящих друзей у этого дикаря всего ничего. Воспрянув духом, Ренли быстро позабыл о том, что и его умение выбирать надёжных товарищей оставляет желать лучшего. – Я подумаю над этим. Но не рассчитывай, что в этом случае у тебя останется время на игры и наряды. Управлением королевством – это тяжкий труд, Ренли. И никак иначе, – сурово произнёс Станнис. Младший Баратеон одарил его бесстрашной улыбкой.