Девятый Вал

Вплети мою верность в клинок Семью закалёнными нитями. В колоде есть сто дорог, Какую из них ты вытянешь? Смешай мои песни с вином, Гвоздикой и диким мёдом. Пируя в краю чужом, ты вспомнишь, Откуда ты родом. (с) Эдда – "Вплети Мою Верность В Клинок"

В чертоге Штормового Предела, который определили под зал совета, было шумно. Огромный зал простирался во всю ширь пузатого донжона, его каменные своды поддерживали резные балки из толстых брёвен, а в стрельчатых окнах мелькали всполохи бушующей грозы. Тяжёлые гобелены с изображением коронованного оленя Баратеонов простирались до самого пола. Между ними ровно горели факелы: потемневшее небо давало мало света, а узкие окна утопали в глубоких нишах. На дубовом столе теснились толстые сальные свечи. Как красный уголёк, мерцал массивный камин. Станнис занял невысокий престол, обозревая собравшихся. С каждым днём он видел всё больше знамён, и эта картина наполняла его мрачным удовольствием. Ночью, во время бури, ревущей за окном, ему снова снились чёрные драконы, рассекающие огненно-рыжее небо на своих гигантских крыльях. Их тени скользили над Королевской Гаванью, а Станнис, оседлав одного из них, смотрел на горящий город с высоты птичьего полёта, и ему казалось, что он видит перед собой Расписной Стол. Можно отправить дочь в Орлиное Гнездо и заручиться поддержкой Арренов. Ненависть Дорана Мартелла из Дорна к дому Ланнистеров широко известна – с тех пор, как те жестоко расправились с его сестрой, принцессой Элией, и её малолетними детьми. Стычки на границах между Хайгарденом и Дорном происходили регулярно. Их вражда поутихла, когда Дорн присоединился к Железному Трону, и вспыхнула вновь, когда дорнийский принц искалечил на турнире молодого наследника Хайгардена. Лорды, рыцари и капитаны галей рассуждали, спорили, стучали по столу кружками, уходили и возвращались. Северяне стояли за то, чтобы в первую очередь разбить войска Тайвина Ланнистера: волки давно уж сцепились со львами и желали скорой победы. Наступала осень – пора собирать урожай. Станнис пристально изучал их, присматриваясь и оценивая. Лорд Карстарк жаждал мести за сыновей, павших в Шепчущем Лесу. Лорд Амбер по прозвищу Большой Джон воротил от Станниса нос: он верил в Волчий лес, курганы Первых Людей и старых богов. Как ни удивительно, даже этот огромный человек беспрекословно подчинялся Молодому Волку. Земли Речных лордов были подчистую разграблены Ланнистерами: те угоняли скот, собирали урожай до единого зёрнышка, а после себя оставляли лишь выжженные поля. Эдмар Талли, наследник Риверрана, должен был выступать от имени своего отца, – старик находился при смерти. Но Эдмар держал свой замок по приказу Робба, тем самым перерезав коммуникации Ланнистеров, и, к тому же, сломал ногу в стычке со львами. Зато присутствовала его сестра, Кейтилин Старк: она с небольшим отрядом сопровождала сына и настаивала на переговорах. Серсея держала в заложницах её дочерей со дня казни Эддарда Старка. Станнис пообещал скорбящей матери передать девочек живыми или мёртвыми, когда город будет взят, но от переговоров решительно отказался. Серсея согласится отпустить сестёр Робба лишь в обмен на своего брата Джейме, который уже несколько месяцев томится в сырых подземельях Риверрана, но отпустить Цареубийцу на свободу было немыслимо. Похожий на задиристого петушка Марк Пайпер предлагал атаковать утёс Кастерли, но не нашёл поддержки. В окрестностях Трезубца пехота северян под командованием Русе Болтона вела с отрядами Ланнистеров регулярные бои. По донесениям разведчиков, лорд Тайвин, наконец, выступил из Харенхолла и, согласно плану Робба, увяз в Речных землях. В замке, овеянном мрачными легендами, остался его гарнизон. – Когда он дойдёт до побережья, я смогу обойти его сзади и занять выгодную позицию поперёк Золотой Дороги, – Робб Старк, несмотря на юный возраст, держал речь чётко и уверенно. – Если лорд Тайвин даст бой, ему придётся заплатить высокую цену. Если же нет, мы запрём его на западе. Робб был сыном своего отца – рассудительным и смелым, настоящий Старк. Он терпеливо выслушивал каждое предложение, давая высказаться каждому, прежде чем вынести решение. На собрании он хранил хладнокровие, однако, отступая в тень, Молодой Волк морщил нос и сжимал левую руку, словно пытался унять боль. Станнис симпатизировал ему сильнее, чем когда-то Эддарду. За год развязанной им войны юноша поднаторел как в бою, так и на военных советах. "Ренли не помешало бы взять с него пример", – с неудовольствием отметил король. Он мгновенно оценил замысел Робба: – Войско Ланнистера расшибёт нас о городские стены как молот о наковальню, если подойдёт слишком близко к Королевской Гавани. Если же Тайвин будет заперт в Западных холмах, то окажется в тысяче лиг от того места, где должен находиться. Хорошо. Существовала и другая напасть, на которую справедливо указала седовласая, но крепко сбитая леди Мейдж Мормонт. Морские разбойники хозяйничали на Каменном Берегу, разоряли рыбачьи деревни и топили корабли. Уцелевшие селяне опознали ладьи с Железных островов. Пришла весть о том, что в Темнолесье пал замок Гловеров – могучая крепость Севера. Если железнорождённые захватят Ров Кейлин, возвращение в Винтерфелл будет весьма проблематичным. Когда Старк соберёт основные силы на западе, некому станет охранять Перешеек. Лордов Узкого Моря не волновали проблемы северян, они делали ставки на Королевскую Гавань. Селтигар с осторожностью старика предлагал осадить столицу и окончательно уморить голодом её жителей. Так, глядишь, разъярённая толпа, запертая в городских стенах, как крыса в мышеловке, сама откусит себе хвост: поглотит Ланнистеров и преданных им людей. Недавно нанятые золотые плащи в этом помогут. "В наёмниках нет верности", – скрипел Красный Краб, кутаясь в накидку. – Вы предлагаете дождаться, пока прибудет резерв из Ланниспорта, или дать время лорду Тиреллу определиться, на чьей он стороне? – саркастично поинтересовался Станнис. Селтигар сконфузился и умолк. Лорд Веларион, напротив, предлагал абордажные крючья против кипящего масла и флотилию Драконьего Камня против небольшого флота Джоффри. "Дело решит сталь, а кораблей у нас вчетверо больше", – надменно протянул он. Лиссенийский корсар Салладор Саан поддержал его, заявив, что столица Закатных земель созрела для атаки. Станнис отрешённо покачивал студёную воду в кубке. Обосновавшись в родной крепости, он первым делом выставил стражу у ворот и дозорных на стенах из числа своих гвардейцев, проверил состояние фортификационных укреплений и объехал службы во внутренних дворах. В немой надежде услышать знакомый шорох крыльев, Станнис долго простоял под дождём у птичника. Говорят, при хорошем уходе ястребы могут прожить не дюжину лет, как заведено, а целых двадцать. Но и этого срока мало: он отсутствовал слишком долго. По старой памяти они с Давосом даже спустились в грот под меловым утёсом, на котором покоился замок. Там скрывалась пристань, куда шестнадцать лет назад контрабандист провёл судёнышко с самым драгоценным на свете грузом. Станнис навек запомнил вкус подгнившего лука и пересоленной рыбы – ему казалось, он в жизни не ел ничего вкуснее. Желание проверить грот было спонтанным, но он всё-таки заставил Давоса убедиться, что подъёмная решётка, прикрывающая пристань со стороны залива, не проржавела, и таль находится в рабочем состоянии. Сколько лет минуло с тех пор, как Станнис в последний раз совершал прогулку по родовому поместью, поднимал кубок в чертоге, засыпал под низкий рёв залива Разбитых Кораблей? Штормовой Предел встретил короля, как положено: сиянием молний и грохотом грома. Станнис, не склонный к суевериям, счёл, однако, что это хороший знак. В час волка, перед самой грозой он посетил верхушку донжона, чтобы обозреть окрестности с высоты. Когда-то он наизусть знал каждую каменную гряду или рощу, приютившиеся под стенами крепости, но их скрыла густая чернильная тьма. Там он столкнулся с братом, но нежданная встреча не принесла радости, – одно лишь беспокойство, как это частенько бывало в случае с Ренли. Пребывая в Королевской Гавани, Станнис не утруждал себя присмотром за младшим родственником, – тот давно достиг совершенных лет. Но, взяв мятежника под опеку, король скоро осознал, что придётся держать его под неусыпным надзором. По крайней мере, до тех пор, пока Ренли не исполнит свой долг. Ренли не почтил собравшихся своим присутствием, и место по правую руку от короля, которое мог занять его брат и наследник, занимала Мелисандра – заклинательница теней и жрица Рглора, Владыки Света. Лорды и рыцари были недовольны её присутствием: они шептались, что её нужно отправить обратно в Асшай, откуда она несколько лет назад прибыла на Драконий Камень. Её не любили, но в то же время Мелисандра будила в мужчинах похоть. За несколько часов собрания Станнис не услышал от неё ни слова, но знал, что её плавная речь зазвучит мелодией Яшмового моря, когда споры стихнут, а люди разойдутся. После соблюдения формальностей они останутся наедине, в его покоях, и Мелисандра заглянет в огонь, чтобы узреть грядущее. "Победу", – твердил про себя Станнис. Она прочитает победу в языках пламени, и он займёт причитающийся ему Железный Трон. Станнис никогда не стремился к власти как таковой, но так уж суждено. У него мало людей и золота, но поднимать себя на смех он не позволит. Он поправил золотой обруч короны, обхвативший череп. За несколько часов её края оставили заметный след на коже, а шея затекла от тяжести. Невнимательно слушая разгорячённые споры, король по памяти рисовал в воображении карту Вестероса, украшающую Расписной Стол на его Драконьем Камне. Массивную деревянную колоду вырубили, вытесали и обработали столяры Эйегона Таргариена ещё до Завоевания. Единственный в зале стул стоял в том самом месте, где находился Драконий Камень. Лак, покрывающий дерево, потемнел от времени, а размеры Расписного Стола насчитывали 50 футов в длину и около 25 футов в ширину в самом широком месте. Немало дней Станнис провёл в Каменном Барабане, изучая леса, горы, реки, долины и озёра трёхсотлетней давности. Некоторые замки, города и деревни тех времён давно стёрты в пыль, где-то выросли новые поселения, но рельеф земель остался прежним. Помимо того, Станнис знал наизусть, какими силами располагает каждый дом Семи Королевств. Наконец он не спеша поднялся с места; все разговоры, пересуды и рассуждения разом стихли. Когда умолкло и эхо, отражаясь от высоких стен чертога, Станнис заговорил: – Перешеек – ключ ко всему Северу. Нужно постараться удержать его, не в ущерб основной стратегии. Лорд Старк, сколько пехоты вы готовы выделить? – Я направлю к Русе Болтону гонца с письмом. Можно позаимствовать у него три тысячи мечей, если к тому времени ещё не будет поздно. Под его командованием останется ещё семь, – подумав, ответил Робб. – Ваше величество, – Кейтилин Старк поднялась со скамьи, чтобы обратиться к Станнису. – Лорд Хоуленд Рид из Сероводья был хорошим другом моему мужу. Во время восстания Роберта он воевал за северян и являлся одним из наших самых преданных союзников. Быть может, он в состоянии выделить несколько тысяч мечей для охраны Перешейка. Среди жителей озёр и болот нет рыцарей, но они имеют лодки, остроги, отравленные стрелы и знают Перешеек лучше кого бы то ни было. – Направьте к нему ворона, – распорядился Станнис. – Почтовые вороны не могут найти Сероводье, поскольку Риды не живут на одном месте, – пояснила Кейтилин. – Признаюсь, Нед в течение многих лет посылал письма лорду Риду, но никто из них так и не появился в Винтерфелле. С вашего позволения, я готова отправиться на его поиски. Король дал согласие, и Робб пообещал выделить отряд для охраны своей матери. Оставляя Север без присмотра, Станнис рисковал раздробить своё государство. Леди Кейтилин переживала за младших детей, оставшихся в Винтерфелле, и имела твёрдое намерение оставить проход открытым – в том числе, и для старшего сына. Никому ещё не удавалось завоевать Перешеек с юга. В крайнем случае придётся отправить корабли в Белую Гавань, но даже при попутном ветре переход займёт длительное время, а осенью над Узким морем свирепствуют сокрушительные бури. – Лорд Старк, осуществляйте задуманное. Сколько времени вам потребуется на сборы войска и переход к Золотой Дороге? – Дайте мне двадцать дней, ваше величество, – Робб перестал дёргать узел перевязки и выпрямился на стуле. – Я соберу пеших и конных, и будем надеяться, лорд Тайвин клюнет на приманку. Станнис кивнул и обратился к шуринам из дома Флорентов: – Сир Эррен, вы отправитесь к лагерю моего брата у реки Мандер, где осталось его пешее войско. Я, как законный правитель Семи Королевств, требую, чтобы командиры встали под мои знамёна. Возьмите с собой сира Пармена, – его голос гулко расходился по чертогу. – Сир Имри, вас я назначаю командующим пехотой. Через Королевский Лес вы пойдёте к столице и возьмёте её приступом. В вашем распоряжении вся конница и та часть пеших, что не заняты на галеях. Стены города высокие и крепкие, защитники города строят скорпионы и огнёметы, но у Джоффри нет армии, только золотые плащи, и многие из них – новички. Имри просиял от оказанной ему чести: – А вы, ваше величество? Станнис с хрустом размял затёкшую шею и расправил напряжённые плечи. – Для штурма города понадобится переправа через Черноводную. Я поведу флот. Горячий воск капал на пальцы. Бриенна поднималась по лестнице, сжимая в руке горящую свечу: снаружи бушевала гроза, и бледные полоски света едва сочились сквозь длинные узкие окна. Согласно преданиям, Штормовой Предел был построен в стародавние времена, в Век Героев. За тысячи прошедших лет узкие каменные ступени стёрлись, стали гладкими, и взбираться по ним следовало осторожно. Снизу доносился сдержанный гул голосов: собравшиеся на совет рыцари и лорды распивали вино, что в крепких дубовых бочках хранилось в подземельях замка. Донжон замка вмещал в себя житницу, пиршественный зал, казарму и господские покои. Опочивальня лорда находилась на самом верху длинной винтовой лестницы, и Бриенне ещё не доводилось бывать здесь. С каждым шагом голоса внизу отдалялись, становились тише, но даже толстые каменные стены не могли заглушить грозный шум беспокойного моря. Поднимаясь, Бриенна прикрывала широкой ладонью дрожащий огонёк против движения. Воск таял в руке, стал податливым и мягким, в противовес холодным шершавым камням, из которых был сложен замок. Бриенна не впервые оказалась в Штормовом Пределе. Лорд Ренли приходился сюзереном её отцу, и Сельвин Тарт время от времени брал дочь с собой на праздники урожая и званые ужины в призрачной надежде подыскать для неё подходящего жениха. Но с лордом Ренли она познакомилась ещё раньше, когда ей было тринадцать, а он навестил остров Тарт, объезжая свои владения по случаю достижения совершеннолетия. Он был приветлив к ней, несмотря на её уродство и его красоту, и отголоски той встречи до сих пор согревали её сердце. Она и помыслить не смела, что когда-нибудь будет тайком подниматься в его спальню. Разумеется, знатной леди непозволительно находиться в опочивальне женатого мужчины, но это особый случай. Само действие напоминало сказания и баллады про отважных рыцарей, которые Бриенна любила слушать с раннего детства. В Закатном замке часто принимали менестрелей, и она выучила многие песни наизусть. Сейчас её роль столь же благородна. Сир Лорас утверждал, что Станнис Баратеон опасен для своего брата, и Бриенна, наблюдая со стороны, не испытывала сомнений относительно его крутого нрава. Человек, называющий себя королём, был груб и чёрств. Она своими ушами слышала, как после переговоров он швырнул в лицо лорда Ренли несколько уродливых фраз, которые не делали ему чести. А в уродстве и грубости Бриенна Тарт разбиралась лучше многих. Она едва смолчала, памятуя о затее сира Лораса. В его плане ей отведено почётное место: наблюдать и примечать, служить щитом лорда Ренли, выполняя данную клятву, а кроме того, – доставить запечатанное воском письмо особой важности. "Это письмо необходимо передать Ренли лично в руки, и никто иной не должен узнать о нём", – наставлял её Лорас. Бриенна приступила к исполнению поставленной задачи со свойственной ей рассудительностью. Выгадать нужный момент было нетрудно. Как дочь своего отца, лорда Сельвина, она присутствовала на военном совете, устроившись в дальнем углу и сложив широкие ладони на коленях, чтобы занимать меньше места. Она безмолвствовала, однако, внимательно слушала и запоминала, как подсказал сир Лорас. К следующему совету Бриенна решила обзавестись подробной картой Вестероса, чтобы лучше представлять себе земли, о которых шла речь. Её старший брат утонул, когда ему исполнилось восемь, а сёстры умерли в младенчестве. Оставшись единственной дочерью и наследницей лорда Вечерней Звезды, она получила достойное образование у мейстера Тартского острова, но ещё никогда не бывала на севере дальше Дороги Роз. Для северян и жителей Речных земель не составляло труда представить себе края, о которых они толковали на собрании, – некоторые из них сражались там и проливали кровь, другие выросли. Король Станнис тоже ориентировался без труда, но Бриенна не могла похвастаться подобным навыком. Может быть, у мейстера Юрна найдётся добротно составленная карта? В период военных действий хозяева-захватчики замков и угодий то и дело сменялись, а многие деревни были сожжены. Придётся оставлять на бумаге множество заметок. Бриенна покинула чертог, когда полководцы и капитаны утомили себя и друг друга настолько, что оставили на время споры, и единственное, чего им хотелось, – сбросить скопившееся напряжение посредством выпивки, смеха и веселья. Затянувшийся совет естественным образом превратился в ужин, и слуги начали разносить блюда: похлёбку, ковриги чёрного хлеба, жаркое с грибами. Прежде чем уйти, Бриенна бросила последний взгляд на короля. Его положение обязывает к присутствию среди вассалов, и трапеза с положенной переменой блюд надолго его задержит. Когда Бриенна приоткрыла тяжёлую дверь, Станнис бросил резкое замечание сиру Морригену, позволившему себе непристойный возглас. Терпение его величества быстро истощалось. Бриенна не рискнула дожидаться наступления ночи, когда Штормовой Предел под плеск волн погрузится в глубокий сон. Тайные ходы крепости, если таковые имеются, ей неизвестны, и прошлой ночью королевские гвардейцы охраняли лестницу, ведущую в хозяйские покои. Комнаты лорда Ренли, по представлению Бриенны, находились по соседству с королевскими. Она опознала их по декоративному золочёному щиту над дверью с изображением оленя среди цветов и задула свечу. Эту часть галереи освещали окна, расположенные со стороны запада. Бриенна перевела дыхание, собираясь с духом, и постучала. Ни звука в ответ. Бриенна подождала, надеясь, что не ошиблась дверью, но в случае чего, можно сказать, что она заблудилась. Не самая правдоподобная ложь: дочь Сельвина Тарта не умела лгать. Она занервничала в ожидании, когда дверь, наконец, распахнулась. Сразу стало ясно, что лорд Ренли спал, несмотря на неурочный час. Бриенна ощутила, как горит её лицо. Её сюзерен был обнажён, если не считать простыни, которую он повязал на бёдра. Кончики чёрных локонов завивались на плечах с небрежным изяществом, какого ей никогда не достигнуть с её соломенной на ощупь и цвет шевелюрой. Правое плечо лорда Ренли украшало лиловое пятно, и Бриенне становилось больно от одного лишь вида кровоподтёка на нежной коже. Больнее, чем когда ей ломали нос или рёбра. – Бриенна? – лорд Ренли нахмурился, поднимая глаза. Он стоял босиком на колючем тростнике, на щеке отпечатался след от подушки, а язык шевелился во рту неохотно, и её имя он произнёс неразборчиво. Бриенна заметила багровые отметины на его шее и ключицах и раскраснелась ещё пуще. "Лорд Веларион", – смекнула она, вспомнив, как Ренли пригласил его к себе накануне. Когда её сюзерен женился на Маргери Тирелл, Бриенна лила горькие слёзы и лишь теперь стала сознавать, как сильно заблуждалась на его счёт. Представляя себе лорда Ренли в объятиях мужчин, – сира Лораса или лорда Монфорда, – она испытывала горячий стыд и смущение. Но она здесь ради того, чтобы исполнить свой долг, во что бы то ни стало. Бриенна и Ренли были одного роста, когда встретились впервые, хотя ей было тринадцать лет, а ему – шестнадцать. Пять лет спустя он отставал от неё в росте на несколько дюймов. Лорд Ренли достаточно высок, это Бриенна чересчур крупна для знатной леди. – Я… я не хочу сейчас никого видеть, – скованно пробормотал он, что совсем на него не походило. – Но у меня для вас послание, милорд, – Бриенна достала письмо, и в его глазах шевельнулась надежда. "Лионель, любовь моя, Если ты читаешь эти строки, значит, моя посланница действует согласно плану. Я искренне надеюсь, что ты не был ранен в бою. И заранее прошу у тебя прощения за то, что вынужден сказать тебе грубые и жестокие слова. Я не держу зла на тебя, не держи и ты. Для нас настало время разделиться. Тебе следует держаться "короля по праву". Сыграй для него роль преданного слуги, пускай он поверит в твоё повиновение. Я лично готов засвидетельствовать, что ты находился в заложниках. Если он посмеет обращаться с тобой скверно, я клянусь, ему воздастся по заслугам, и смерть его будет мучительной. Я возьму на себя контроль над войском Роз. Присоединившись ко львам, мы будем иметь достаточно сил, чтобы одержать великую победу над твоим мучителем. Пока этот человек жив, нам не будет покоя. Львы будут у нас в долгу, а они, как известно, всегда платят по счетам. Когда ты дашь присягу "его величеству", мы вновь станем на одной стороне и обсудим следующий шаг. Твоя война не окончена, и я буду сражаться за тебя до последней капли крови. Сожги это письмо. Навеки твой, Лео" Пребывая в растрёпанных чувствах, Ренли перечитал письмо столько раз, что запомнил его наизусть. Чтобы запечатать горячий воск, Лорас использовал серебряную монетку с оленем, а не печать Хайгардена или Штормового Предела, но летящий, с завитушками, почерк, безусловно, принадлежал ему. В письмах, которыми они обменивались, будучи в разлуке, Лорас именовал себя Лео в честь предка по прозвищу Длинный Шип. Сотню лет назад Лео был прославленным воином и считался величайшим турнирным бойцом всех времён, а его прозвище обыгрывало искусное владение копьём. Последующие поколения Тиреллов неизменно ставили именитого предшественника себе в пример. Ренли же выбрал имя прадеда, Лионеля Баратеона, не менее известного лорда Штормовых земель. Разгадать немудрёный шифр не составило труда: под войском Роз Лорас имел в виду пехоту, собранную на землях Простора. Под "его величеством", по всей видимости, подразумевался Джоффри, а Станнис удостоился лестных титулов "короля по праву" и "мучителя". Несведущий в делах государства человек мог и не уразуметь написанного, но перехвати это письмо кто-нибудь из знаменосцев, Ренли уже волокли бы к брату на очередной выговор. А может, и что похуже. Лорас рисковал, но оно того стоило. Ренли задумался. Ночью, под раскаты грома, он решился следовать воле Станниса, но свет нового дня принёс Бриенну Тарт с весточкой от Лораса, и решимость Ренли изрядно поколебалась. С одной стороны – брат, его плоть и кровь, долг и честь. В своём послании, столь похожем на любовное, Лорас обозвал его мучителем совершенно незаслуженно. Даже со своим извращённым понятием о чести и справедливости, Станнис чрезвычайно далёк от звания изувера, не то что Джоффри. Сохранив Ренли жизнь, брат преступил древний закон, а для него это равносильно признанию в любви. Но с другой стороны стоял милый, возлюбленный Лорас, который подарил Ренли свою особенную дружбу и пригласил в свой дом. Монетку, что ли, бросить? – Что творится внизу, Бриенна? – спросил он. – Тебе известно? – Лорды держали военный совет, милорд. К настоящему моменту они кончили обсуждения, и слуги накрывают на стол. Ренли досадливо поморщился, побарабанил пальцами о стол, сложил письмо и придавил его лампой для чтения. Ему полагалось присутствовать на совете, но вспоминая пустые лица бывших соратников, Ренли сознавал, что едва ли они ждут его появления. Мысль об утрате прежнего влияния стесняла грудь, и дыхание становилось надсадным. Лучше не задумываться, да и делать там тоже нечего. – Каков итог? Затянув потуже простыню на бёдрах, Ренли устремился в гардеробную. Брат развесил его вещи на чугунную жердь, предназначенную для хранения одежды, но бриджи, рубашка и дублет нуждались в стирке. Поутру Ренли отослал восвояси горничных, желающих убрать его покои. Ему в кои-то веки хотелось побыть наедине с собой и подумать. Он упустил момент, когда ненастные размышления сменились беспокойным сном. С тех пор хмельной туман почти рассеялся, и ночная прогулка пошла ему на пользу. Ренли чувствовал себя значительно лучше. Пока Бриенна старательно и связно излагала стратегию брата, он разыскал для себя новую рубашку, чистую, с вышивкой на рукавах и у ворота. Он мог спрятаться за балдахином или в гардеробной, но тогда голос Бриенны ускользал от него, и Ренли предпочёл не тратить время. Отвернувшись, он быстро оделся, пригладил волосы. – Лорд Старк встретит Тайвина Ланнистера у Западных холмов… – её голос сорвался на фальцет. Бриенна вожделела его, это и осёл бы понял. Но эта девица никогда не приводила его в смятение, как другие девушки. Даже затылком Ренли чувствовал горячую волну её смущения. Ему хотелось умыться, а ещё сильнее – принять горячую ванну, но уход за собой потерпит. Он завязал тесёмки на бриджах и повернулся к ней. Бриенна резко отвернулась, пылая румянцем на веснушчатых щеках. Глазела на его задницу, значит. Ренли сдержал смешок и спросил: – Разве Старк не намерен идти на Королевскую Гавань вместе со Станнисом? Он говорил об этом на переговорах, я точно помню. – Это уловка, чтобы усыпить бдительность лорда Тирелла на случай, если он решит поддержать Ланнистеров, – пояснила Бриенна. – Тогда лорд Старк может свободно пересечь Дорогу Роз. А Лорасу и невдомёк. Не исковеркает ли хитрость Робба его планы? – Что если Ланнистеры узнают? – спросил Ренли вслух. – Талли и их знаменосцы оборвали пути их сообщения в Речных землях и сбивают всех воронов, следующих с востока на запад. – Что предпримет Станнис? – Его величество поведёт за собой флот, чтобы обеспечить переправу через Черноводную, а сир Имри Флорент возьмёт на себя пехоту и поведёт её через Королевский Лес, – сообщила Бриенна. – А я? – полюбопытствовал Ренли и насмешливо фыркнул: – Никак не могу привыкнуть слышать о Станнисе "его величество". Из него король, как из Беса – лорд утёса Кастерли. – Его величество… – Бриенна запнулась, едва заговорив. Ренли засмеялся. Бриенна раскраснелась и застенчиво улыбнулась. К сожалению, улыбка её не красила, но Ренли начал ощущать симпатию к этой некрасивой, но отважной женщине. Так старший брат мог бы заботиться о младшей сестре, подумалось ему. – Король Станнис не упоминал вас. Странно. Флоренты занимали значительные роли в стратегии брата, хотя являлись такими же перебежчиками, как и Ренли. – Правда? Что ж, я сам поговорю с ним. Тогда скажи мне, что… что говорят обо мне, Бриенна? – этот вопрос мучил его на протяжении нескольких часов. Девушка смешалась; она не привыкла к беседам с объектом своей симпатии. Ренли нетерпеливо притопывал ногой. Затейливый ковёр из Мира скрадывал звук. – Все ждут вашего появления, милорд, – решилась Бриенна. – Только вот… – Только что? – Те, кто после поражения примкнул к королю Станнису, боятся, что его величество может уличить их в сговоре с вами. Лорд Эстермонт сообщил, что вас с братом не связывают тёплые отношения. – Немудрено, – хмыкнул Ренли. – Мы же сошлись в смертном бое, откуда взяться теплу? Так они боятся его? – Я бы сказала так, милорд. – Надо же. В Роговом Холме они в открытую смеялись над требованием Станниса уступить ему престол, – Ренли смолчал о том, как подначивал друзей на оскорбительные шутки. – Все сошлись на том, что жалкое войско его тресковых лордов способно заставить трепетать разве что деревенских кур. Пока вокруг царило веселье, под напускным благодушием Мейса Тирелла сквозило злорадство: он не забыл, как целый год простоял лагерем под крепкими стенами Штормового Предела, не добившись решительно никакого успеха. А Ренли порадовался своему таланту превращать бывших врагов в друзей, – каким же наивным он был тогда. В тайне ото всех, даже от Лораса, он сожалел о том, что Станнис не пожелал присоединиться к его восстанию. Осадив Королевскую Гавань с суши и моря, взяв в союзники Тиреллов, они бы непременно одержали верх за считанные дни. – Я уверена, в скором времени они поймут, что ошибаются на ваш счёт, – от сочувствия в голосе Бриенны стало только хуже. Ренли кисло улыбнулся. Он укорил себя за то, что оставил без внимания военный совет, ведь тогда бы Станнис не обошёл его стороной. Пока светлейший не утвердит во всеуслышание его роль при дворе, от Ренли будут шарахаться как от чумного. Подобная перспектива страшила: что значит лорд без своих вассалов? "Станнису это хорошо известно, – подсказал предательский внутренний голос. – Мы будто поменялись местами, отражаясь в кривом зеркале". – Понятно, – только и сказал он, вновь возвращаясь мыслями к сообщению Лораса. Оно служило ему утешением. Повертев в руках листок бумаги, Ренли протянул его Бриенне: – Кто-нибудь читал его? Печать на письме была целой, когда он взял его в руки, но её мог подделать любой, у кого в кармане сыщется серебряный олень. – Нет, милорд. Сир Лорас велел передать письмо лично вам, и никто не должен знать об этом, – твёрдо ответила Бриенна. – Тебе известно, что в нём? – Нет, милорд. – Прочти. Ренли присел на кровать и обеими руками взлохматил себе волосы. "Нельзя падать духом", – решил он. Пускай знаменосцы предали его, он мог довериться хотя бы этой нелепой женщине. Хорошо бы узнать её получше. – Сир Лорас предлагает вам измену, – дочитав, Бриенна с преувеличенной аккуратностью сложила лист бумаги. – И ложь. Ведь вы не заложник лорда… его величества Станниса. Она стойко пыталась держаться, но Ренли видел, как её покоробило обращение "любовь моя". Да и вчерашняя сцена с Монфордом – тоже. Теперь-то Ренли понял, о чём Бриенна так настойчиво хотела ему сообщить. И жалел, что подозревал её в корыстных мотивах. Лорас всё ещё любит его, он готов сражаться за него, а Ренли… А Ренли изменил ему с Веларионом. Его иногда посещали мысли о других мужчинах, да и пример Роберта не пропал втуне: про похождения старшего из его братьев распевали весёлые песни во всех кабаках и тавернах к югу от Стены. А уж о многочисленных королевских бастардах последняя собака в Семи Королевствах наслышана! Но всё-таки Лорас, преданный и вспыльчивый, не заслуживал такого отношения. "Но Лорас теперь далеко – гораздо дальше, чем Горький Мост. Он пойдёт на сторону Джоффри, а моё место рядом с братом, – трезво рассудил Ренли. – Выпадет ли нам шанс увидеться снова?" Он решил оставить угрызения совести на потом. Вчера он был безнадёжно пьян и слишком расстроен. Лорас поймёт, если узнает, а может, и не узнает вовсе. К чему его огорчать? Самому Ренли хотелось поскорее выбросить Монфорда из головы. Он подхватил грушу из корзины и бросил её в руки Бриенны. – Твоя правда, миледи. В таком случае, расскажи мне, почему ты последовала за мной, когда я пожелал завоевать Железный Трон Вестероса? – Я… Вы мой сюзерен, милорд, – Бриенна растерялась. – И… Я уверена, вы стали бы великим королём. Лучшим из всех. – Это уж точно. Но разве это не измена полноправным наследникам? – Ренли лукаво улыбнулся. На заляпанном веснушками лице Бриенны отразилось замешательство. Обвести её вокруг пальца при острой необходимости не составит труда. – Измены не будет, если Станнис падёт в битве, а не от моей руки, – заключил Ренли. – Похоже, сир Лорас намерен великодушно избавить меня от участи братоубийцы. Он взял грушу и для себя, обтёр её рукавом. – Но, милорд, вы же не желаете своему брату смерти? – честные глаза Бриенны округлились. – Нет, Бриенна, конечно же, нет, – заверил её Ренли, утирая липкий сок с подбородка. – Я же клялся отдать жизнь за него, если придётся, и всё такое. Но если Ланнистеры всё же одержат верх, то Станниса казнят, а моя голова окажется на соседней пике. Мой милый племянник… Нет, Джоффри, – он не раз грозился об этом. Ренли задумчиво наморщил лоб. Прочитав письмо в первый раз, он ощутил неистовую радость, почти счастье, которое стало бы полным, если бы Лорас в этот миг оказался рядом. Желательно, заменив собой Бриенну Тарт. Но на смену восторгу пришло недоумение: почему Лорас решил поддержать Ланнистеров? Почему не Станниса? Вероятно, наслушался рассказов отца о суровом характере лорда Драконьего Камня, ведь он всё-таки Тирелл. Ренли уже стоял на коленях перед братом, раскаиваясь во всех смертных грехах, и вовсе не горел желанием исполнять тот же номер перед Джоффри. Говорят, Нед Старк тоже раскаялся – перед смертью. Он играл роль ценного заложника, за ним стоял весь Север, и всякий разумный человек отправил бы его на Стену, к чёрным братьям. Но Джофф рассудил, что голова Старка послужит тошнотворным украшением для совсем другой стены. Как же Лорас намерен переубедить маленькое чудовище в случае с Ренли? Из него даже заложник толком не выйдет: лорды Штормовых земель уже присягнули Станнису. Ренли поморщился, вспомнив, как бывшие соратники избегали его общества тем ненастным днём. Своя шкура им дороже чести. А он-то думал, что заслужил любовь своих вассалов, полюбовно разрешая споры и закатывая для них грандиозные пиры в своём замке. – Пока лорд Старк держит Тайвина Ланнистера у западного побережья, Королевскую Гавань обороняют только золотые плащи. Около шести тысяч, – старательно, как на занятии у мейстера, изложила Бриенна. – При таком раскладе Джоффри не удержать Железный Трон, но у Горького Моста осталось порядка шестидесяти тысяч мечей и пик. Если сир Лорас уведёт их в столицу и предложит свою помощь, Джоффри будет ему благодарен. – Верно подмечено, миледи! – обрадовался Ренли. Миледи зарделась. Представить благодарность Джоффри недоставало воображения даже Ренли, но Бриенна, сама того не зная, подсказала ему ключ к головоломке. – А вы верите, что король Джоффри, принц Томмен и принцесса Мирцелла приходятся вам кровными родственниками? – спотыкаясь на титулах, полюбопытствовала она. Да какая, в сущности, разница? Если захватить власть в городе с помощью многочисленных людей, верных Тиреллам, то можно объявить Джоффа, Томмена и Мирцеллу бастардами. Брат очень кстати провёл своё расследование, и совсем неважно, правдиво оно или нет. Станнис мог разослать сколько угодно писем с обвинениями, но приспешники Ланнистеров заявят, что это чушь и клевета. Приближённые Станниса будут клясться, что у котят Серсеи нет ничего общего с королём Робертом. Истина не имеет значения; важно лишь то, в чьих руках окажется армия, – Ренли усвоил этот урок назубок в правление Роберта. – Ну и развелось же у нас королей, однако! Нет, Бриенна, думаю, что нет. Похоже, Станнис говорит правду, и прелестная супруга моего покойного брата наставила ему знатные рога, – смягчившись, произнёс Ренли. Невинность Бриенны обусловлена взрослением, далёким от распутства Королевской Гавани. Пускай продолжает верить в сказки, если ей так нравится. Когда Лорас при помощи отца возьмёт контроль над многочисленным войском Простора и предложит Ланнистерам союз, он захватит Королевскую Гавань без боя. В мирное время лишь глупец пустит чужое войско в столицу, но угроза кровопролитной войны делает правителей более лояльными к выбору союзников. Тайвин Ланнистер со своей армией окажется слишком далеко, чтобы защитить дочь и внуков, а войско Простора находится всего лишь в нескольких днях пути от столицы. Всего-то и надо, что распахнуть ворота настежь. Станнис наверняка проиграет битву, ведь его войска значительно уступают по численности, а далее, за закрытыми дверями, Ренли и Лорас признают детей Серсеи незаконнорожденными. И это вполне справедливо, ведь Джофф, в самом деле, нисколько не похож на Баратеона. Ренли не стал развивать мысль вслух, чтобы его верная помощница не рухнула в обморок. – А нам, так или иначе, остаётся положиться на смекалку сира Лораса, – Ренли распахнул окно, впустив в комнату дождь и ветер, и выбросил огрызок во двор. – Что скажешь? Плотно захлопнув ставни, он вытер руки платком с вышитым изображением оленя и снова взял в руки письмо. Ренли перечитал смазанные второпях строки ещё раз, прежде чем поджечь их в пламени свечи. "Любовь моя, – прошептал он одними губами, – навеки твой". Пергамент ёжился в огне, а сердце учащённо колотилось в груди. Он хотел бы оставить этот клочок бумаги на память, но предусмотрительный Лорас, как всегда, прав: его необходимо сжечь. Ренли не выпустил письма, пока огонь не лизнул его пальцы. Лишь тогда он уронил его в серебряную тарелку, на которой ему подали завтрак – овсянку с мёдом и фруктами. – Вы не обожглись? – заволновалась Бриенна. – Нет, – Ренли сунул палец в рот. – Так что ты думаешь, Бриенна? Я желаю услышать твоё честное мнение. – Дайте мне ещё минуту, – попросила она и погрузилась в размышления, по-прежнему тиская в руках осеннюю грушу. Стесняется она трапезничать в его присутствии, что ли? Замысел Лораса напоминал первоначальный план Ренли – тот самый, который он когда-то предлагал Неду Старку. Королева Серсея никогда не любила ни своего короля, ни его друзей и братьев, если на то пошло. Той ночью, когда в муках скончался Роберт, Ренли пришлось в спешке оставить город, прихватив с собой лишь ближайших друзей да ещё пятьдесят человек свиты. Если бы только Старк согласился… Роберт ведь назначил его регентом для Джоффри. Устав от царствования, он как-то спьяну делился с Ренли рассуждениями, что хотел бы сложить полномочия короля, но одна лишь мысль о Джоффе на троне и Серсее, шепчущей ему на ухо, приводит его в ужас. Нужно было всего-то отделить мальчишку от матери, он же тогда был совсем ребёнком – двенадцать лет. Человек, владеющий юным королём, заведует и властью. Серсея не посмела бы сопротивляться, если бы они захватили и Томмена с Мирцеллой. Львица без когтей – вот кем бы она стала. Согласно завещанию короля Роберта, Малый Совет в один миг подтвердил бы полномочия Эддарда Старка как лорда-протектора, и Джоффри оказался бы под его опекой. Если бы Старк согласился тогда, никакой войны бы не случилось. Он бы не погиб, и Север не восстал бы в жажде мести. Руки Тайвина Ланнистера оказались бы скованы – до тех пор, пока его царственные внуки находятся в заложниках. Джейме Цареубийца бежал из города после своего нападения на Старка. Единственной преградой оставалась Серсея, а она всего лишь женщина. При поддержке десницы короля и его северян совершить дворцовый переворот было бы легче лёгкого, и Ренли готов был собрать для него мечи, но Нед Старк отказал ему, и его голова оказалась на плахе. Ренли по-своему сочувствовал незадачливому деснице: интриги при дворе короля оказались волку не по зубам. Ему следовало оставаться на своём Севере, рядом с одичалыми. – План сира Лораса замысловат и граничит с риском, – осмотрительно произнесла Бриенна. – Но он уже принял решение и приступил к его исполнению. – Едва ли он отступится. Я знаю Лораса, он не боится передряг. И лорд Тирелл наверняка его послушает. – Вам ничего не остаётся, кроме как хранить верность королю Станнису. До тех пор, пока война не будет окончена. Тем или иным образом. – Сдаётся мне, вы снова правы, миледи, – Ренли с удовольствием потянулся. Она невольно засмотрелась на его ключицы, приоткрытые вырезом рубашки и украшенные поцелуями лорда Велариона. – Но… – Да? – Как же ваш брат, лорд Ренли? – тихо спросила Бриенна. – Он показался мне чёрствым, нетерпимым человеком, но разве вы не будете скорбеть о нём? – Станнис, – Ренли ущипнул себя за подбородок; пальцы кольнуло свежей щетиной. Проснувшись около полудня, он велел подать завтрак, а остальное время провёл в постели, наслаждаясь бездельем, и до прихода Бриенны успел снова забыться сном. Под шум ливня за окном да на пуховых перинах вместо верёвочной койки Станниса спалось особенно сладко. Дневные переходы, суетливая жизнь в военном лагере, – все эти вещи выматывали, и он не чувствовал такого покоя со дня выступления из Хайгардена. Следуя по Дороге Роз, он был гостем в окрестных замках: в Тёмной Лощине у Вирвелов, в чудесном городке Эпплтон, а после – у Касвеллов… Его везде привечали, но всё-таки Ренли мечтал иногда вернуться в розовые сады Тиреллов или хотя бы в родные Штормовые земли. – Мой брат чрезвычайно упрям. Едва ли мне удастся убедить его отказаться от того, на что он имеет право, по его мнению, – признал Ренли с сожалением. Бриенна молча смотрела на него, плотно сжав свои слишком полные, будто осой ужаленные, губы. Ясный взор её голубых глаз напоминал безмолвный зов совести. На этот раз Ренли действительно чувствовал печаль, отравляющую сердце: смурной, вечно недовольный, обиженный братец не успокоится, пока не сложит свою дурную голову у подножья Железного Трона. Даже Ренли отказался от притязаний на престол, но Станнис… Станнис не откажется. Кроме того, в плане Лораса для него не осталось места: старший из Баратеонов должен умереть, чтобы проложить для Ренли дорожку к трону. Ренли знал это, когда выходил на бой против старшего брата, но лишь сейчас осознание наполнило его трепетом. Да, если он когда-то и любил Станниса, то это было очень давно, ещё в детстве. Но Станнис по-своему заботился о нём, и Ренли перебирал в уме те крохи внимания, которые брат уделил ему в последние дни. Он чувствовал себя в долгу перед ним: смерть в виде казни за измену коснулась его крылом, но прошла мимо. "Я поклялся отдать за него жизнь в случае нужды", – в который раз подумал он, чувствуя себя зажатым между молотом и наковальней. Почему всё сводится к тому, что ему нужно выбирать между Лорасом и Станнисом? Между возлюбленным и родной кровью? – Я не знаю, каким образом его уберечь, Бриенна, – наконец сознался Ренли. – Не знаю. Когда Бриенна покинула его покои, унося с собой так и несъеденную ею грушу в качестве трофея, Ренли решил, что пора, наконец, привести себя в порядок и насладиться редкой минутой спокойствия и уюта в военное время. Он велел служанкам натаскать воды, и те приготовили для него обжигающе горячую ванну, одаривая молодого лорда приветливыми улыбками. Он вымылся, стирая кожу мочалкой до красноты, расчесал спутанные волосы, перехватил их шнуром на затылке и чисто выбрился. Ради последнего можно позвать цирюльника, но у Ренли и Лораса издавна сложилась традиция удалять друг другу лишние волосы острой бритвой, и Ренли находил эту процедуру достаточно интимной. В отсутствие любовника он предпочитал делать это сам и даже научился искусно обращаться с лезвием, не повреждая чувствительную кожу. Буря унималась, но под открытым небом было сыро и зябко, и покидать донжон не хотелось. Жар ушёл из крепких стен замка после долгого лета, и находиться внутри было приятнее, чем снаружи. Ренли велел горничной подать ужин в свои покои. Ему принесли говяжью отбивную с мёдом и гвоздикой, ячменную похлёбку и холодный компот, а на сладкое – груши в крепком вине. Как гостеприимному хозяину, Ренли полагалось присутствовать на вчерашнем пиршестве, или хотя бы сегодня, на трапезе после совета, но он не хотел видеть Флорентов, Фоссовеев и Эстермонтов; а Радужные плащи – тем более. И Монфорд. Ведь он тоже сейчас там: ест, пьёт его вино и смеётся вместе с остальными. Ренли не готов к встрече с ним. Не в его обычае стесняться знатных любовников, но лорд Веларион произвёл на него странное, волнующее впечатление. Стягивая одежду, Ренли вспомнил, что когда он был ребёнком, пленники Роберта пировали вместе с ним и поднимали кубки за его здоровье. Такая лояльность не показалась маленькому Ренли удивительной, он всего-то шестые или седьмые именины справил, но сейчас у него не нашлось желания спуститься вниз и выпить за здоровье Станниса. Роберт, захватив во время своего восстания лордов Грандисона и Кафферена, привёз их с собой в Штормовой Предел и вывесил их знамёна в чертоге как трофеи. Белые лани Кафферена были забрызганы кровью, спящий лев Грандисона – почти разорван пополам, но оба лорда хлестали эль и хохотали вместе с Робертом. Он даже взял их с собой на охоту, а когда все трое бросали топоры в мишень во дворе, Станнис воспротивился и сказал брату, что не стоило давать оружие в руки пленников. "Эти двое собирались доставить тебя к Эйерису для сожжения", – напомнил он, держа ладонь на макушке прижавшегося к его ноге Ренли, и посоветовал отправить обоих в темницу. Будущий король лишь рассмеялся, а Ренли попросил и ему дать топор, но Станнис сказал, что он слишком мал. "Не смей к ним приближаться", – вполголоса велел он после. "Значит, и мне сейчас стоило бы сидеть за решёткой, верно, брат?" – Ренли вытянулся на своей постели. За окном звенели капли о карниз, и он предпочёл этот одинокий звук смеху и песням в пиршественном зале. …Ему приснился вековой дуб, высокий и кряжистый, на самом кончике мыса Дюррана. Под этим деревом они с Лорасом однажды дочерна спалили утку. Тот тогда ещё служил оруженосцем в Штормовом Пределе, и он впервые показал Лорасу это место, а теперь мгновенно его узнал. Он часто приезжал сюда верхом, проводя лошадь мимо каменистой гряды и сквозь рощу: отсюда открывался головокружительный вид на залив. Лазурное море раскинулось до самого острова Тарт с его захватывающим рельефом, а на востоке круто вздымались Красные Горы, чьи верхушки укрывали низкие облака. На юге лежал мыс Гнева, густо поросший Дождливым Лесом. В ясную погоду видно было так далеко, что дух захватывало. И сейчас солнце светило слепяще ярко, бликами играя на волнах, а те гнали перед собой белые барашки. Любуясь этим живописным зрелищем, и не скажешь, что здесь нашли последний приют десятки, а то и сотни затонувших кораблей. Он невольно улыбнулся, обозревая окрестности. – А как же любовь? – спросил кто-то. – Когда солнце закатилось, ни одна свеча его не заменит, – ответил тихий голос, знакомый до щемящей боли. – Зачем тебе солнце, когда есть я? Он засмеялся, чувствуя радость, будто его грудь разверзлась нараспашку, и её опалило ласковое и тёплое дыхание лета. Он развернулся и отправился искать Лораса – тот нашёлся неподалёку, под тем же дубом. Рыцарь Цветов стоял спиной к нему, опустив голову и сложив в молитве ладони: – Будьте милосердны к душе его, и пусть никто не потревожит его покой… – голос Лораса дрожал от слёз. – Лорас! – весело окликнул он. Ему не понравилась глубокая, нечеловеческая тоска, коснувшаяся сердца, но ветер унёс его слова к морю. – Кто-то умер? Он подошёл к другу, но каждый шаг давался ему с трудом, словно он переходил бурную реку вброд. Солнце раскрасило золотом каштановые волосы Лораса, и он протянул руку, чтобы привычно взлохматить мягкие кудри, но замер, так и не дотронувшись. Его рука медленно опустилась, когда он сделал последний шаг. Заглянув в юное и нежное лицо Лораса, он увидел, что на щеках, с которых ещё не сошёл юношеский пушок, застыли дорожки солёной влаги, а из тёплых карих глаз ушёл весь свет. Глаза Лораса ввалились; они казались ему опустошёнными. Мёртвыми. Его душу вдруг сковал ледяной ужас, смертельный холод, словно Великий Иной принял его в свои объятия. И эти объятия душили, лишая воздуха. Задыхаясь, он вскинул руку, схватился за горло, но обнаружил на шее крупную борозду шрама, зашитого грубой нитью. Он попытался позвать кого-нибудь, хоть кого-то, попросить о помощи, но с онемевших губ сорвался только тихий всхлип. Солнечный свет стал меркнуть, и тогда он, проследив за взглядом Лораса, с усилием повернул голову к подножью дуба. Прежде чем погаснут последние лучи солнца, и на землю опустится непроглядная тьма, ему необходимо узнать, что там находится. Под широкой тенью густой кроны, среди ветвистых корней покоился свежий холмик земли.