Девятый Вал

– Силу гор и небес я несу от земли, Мне перечить не смеет никто! Бывало, горы шатались от схваток моих, Миры дрожали до самых основ! – Но я такой же, как ты, я – воевода богов, Моя дорога не знала преград! Я грозным криком своим отбросил смерть и врагов, Меня не сдвинуть – ни шагу назад! (с) Виконт – "Две Грозы"

13.07.299 от З.Э. Штормовой Предел выдержал очередную грозу. Дождь унялся, свистящий в амбразурах свирепый ветер стих, и лишь волны залива продолжали мерно нести свои валы на берег. Под ласковыми лучами солнца ночные кошмары растаяли, как снег с приходом весны. Ренли занимался сборами: Станнис, так или иначе, возьмёт его с собой на Королевскую Гавань, а иначе Штормовые лорды могут заупрямиться. Он переживал за арсенал оружия и предметы гардероба, что остались в лагере у Горького Моста, но не беда: Лорас позаботится и об этом добре, и о прекрасно обученных охотничьих птицах, и о картах с игральными досками. А во владении Ренли остались только доспехи из превосходной стали, покрытые изумрудно-зелёной эмалью редкого оттенка. Их по особому заказу изготовил Тобхо Мотт, один из лучших оружейников на Стальной улице. И хорошо бы уговорить Станниса вернуть Ренли меч. Чёрная Роза представляла собой бастардный клинок с тремя долами, идеально сбалансированный и суженный к концу, чтобы им можно было и рубить, и колоть. Ренли начал с выбора одежды, что всегда отнимало немало времени. В его распоряжении имелись льняные рубашки с выкройкой, слаженной по фигуре, туники с вышивкой, шерстяные бриджи, сапоги из тонкой кожи. А также множество аксессуаров: золотые цепочки, шёлковые перчатки, литые застёжки, изумрудные броши, кожаные ремни. Бархатный дублет, расшитый золотыми оленями, оказался Ренли узок в плечах с тех пор, как он надевал его в последний раз, зато пришёлся бы впору Лорасу. Ренли улыбнулся, представив Рыцаря Цветов в своей одежде. После тех жестоких слов, которые он услышал на переговорах, весточка с раскаянием принесла небывалое облегчение. Пускай Лорас унизил его при всех… Он не желал этого, он был вынужден. Лорас ни за что на свете не откажется от него, Ренли и сам бы мог догадаться. За те годы, что Ренли служил мастером над законом в Малом Совете Роберта, он усвоил, что даже выдающемуся правителю порой требуется совершать нелицеприятные поступки ради извлечения выгоды. К примеру, Роберту пришлось поднять восстание против Безумного Короля, в котором погибло великое множество добрых людей, в том числе и невинные дети принцессы Элии. Роберт заработал себе славу узурпатора, но стерпел и погулял на славу, пока не сложил голову в поединке с вепрем. Ренли передёрнуло, стоило ему вспомнить серовато-красное плетение кишок в зияющей ране, когда клыки чудовищного зверя распороли брату живот. Они собирались в обратную дорогу в такой спешке, что Ренли пришлось целых два дня носить плащ, перепачканный кровью Роберта. Стоны умирающего короля произвели на него до того гнетущее впечатление, что он не обращал внимания на багровые пятна, хотя в иной день даже смотреть бы на них не смог. На зелёной шерсти они казались почти чёрными. Ренли провёл рукой по лицу, отгоняя мрачное воспоминание, и набросил прямо поверх рубашки колет, не застёгивая крючков. Не нужно вспоминать о Роберте, лучше уж подумать о Лорасе, – Ренли очень его не хватало. Его компании, беседы, глаз, сияющих расплавленным золотом… Его рук, которые плавно скользили по коже, когда они оставались одни. Его мягких губ. С тех пор, как Ренли возложил на свою голову корону Роберта, им нечасто выпадала возможность побыть наедине. Потягивая вино, они болтали обо всём на свете и перемежали слова поцелуями, а когда Лорас спускался губами к низу его живота… Ренли настойчиво гнал прочь от себя мысли о Веларионе, но избавиться от его образа в голове оказалось не так-то просто. Он до сих пор различал призрачные следы требовательных прикосновений на своей коже и даже нашёл брошку, которую забросил за письменный стол. Наверное, следует её выбросить, но у Ренли почему-то рука не поднялась, и он спрятал вещицу в расписную шкатулку из кедра, с глаз подальше. Неужели он питает надежду на новое свидание? Он и сам не знал. Нужно отвлечься, а ещё лучше – расслабиться, остудить пыл тем единственным способом, который доступен ему в отсутствие Лораса. Опустившись на колени, он отбросил тяжёлую крышку сундука из железноствола. Здесь хранились его плащи – короткие и длинные, бархатные и атласные, расшитые оленями и подбитые горностаем. Мантию, расшитую золотыми розами Хайгардена, подарил ему Лорас на двадцатые именины. Ренли никогда не носил её на людях, но набрасывал на плечи, будучи нагишом, когда они оставались наедине. Под этим прикрытием он держал книги, которые достались ему через третьи руки от купцов из Эссоса. Может, то были торговцы из Кварта, где женщины оставляют одну грудь открытой, а мужчины носят юбки, а может, откуда-то из Вольных Городов, – Ренли не помнил толком. Он презирал всякого рода чтение и откровенно скучал на уроках мейстера Крессена, а после – на занятиях мейстера Юрна. Он свято верил, что подобного рода учением должны заниматься лишь в Цитадели. Зачем знатному человеку счетоводство, когда на то есть кастелян, или расчёт времени дня и ночи? Задолго до того, как Вестерос ощутит холодное дыхание зимы, из Староместа прилетят белые вороны с известиями об окончании лета. Но книги Ренли не содержали скучных текстов, лишь рисунки, которые, по словам Лораса, "сделают септона слепым". Вернувшись в опочивальню, где больше света, он опустился под окном на ковёр мирийского плетения, прислонился спиной к комоду и бегло пролистал одну из книг. Разглядывая откровенные изображения, он постарался вообразить себе Лораса, представил мальчишеский пушок на его щеках и пухлые губы – нежные, как лепестки свежих роз. И мозолистые кисти с поломанными от безжалостных тренировок пальцами. Тяжёлый меч – непростое испытание для мальчишки, каким бы талантом он ни обладал. У самого Ренли руки целее, и он не жалел об этом, но пальцы Лораса любил такими, какие есть. Его Лорас расцветал день ото дня, и его мышцы наливались силой; Ренли доставляло удовольствие наблюдать, как паренёк, которого он знал ещё оруженосцем, тянется ввысь, словно молодой побег. Вполне вероятно, через пару лет они сравняются в росте. Кожа Лораса – мягкая и ароматная; от него пахнет цветущим садом после дождя, когда запахи раскрываются ярче. Ренли угадывал ноты свежих роз, душистого шиповника, медового клевера. Уронив книгу на пол, он закрыл глаза, прислонился затылком к высокому комоду и опустил ладонь в бриджи, обхватывая пальцами свой мужской орган. Нет, он не отдал своё достоинство Станнису, вспомнил он слова Лораса двумя днями ранее. И ухмыльнулся, широко лизнув ладонь, чтобы рука свободно скользила по стволу. Добраться бы до склянок с ароматными маслами… Жаль, он не сделал этого, когда принимал ванну, – но вчера он просто потерял голову, наслаждаясь горячей водой и долгожданным ощущением чистоты. Дыхание Ренли участилось. Старательно не думая о тугой глотке Монфорда, он представил себе, как погружает член в рот Лораса – манящий, греховно-сладкий, как спелый персик. Как сжимает в кулаке густые каштановые кудри, – на солнце они отливают медным блеском. Он потянул себя за длинные чёрные пряди, растрепав причёску, накрыл рукой шею, представляя крепкую ладонь на загривке. Не слишком-то похоже на миниатюрные кисти Лораса. Не поднимая подрагивающих ресниц, Ренли сдвинул брови. Кровь приливала к паху, наполняя мужское естество твёрдостью; он ускорил движение рукой, огладил большим пальцем чувствительную головку, истекающую соком, но разрядка не наступила. Ренли мучительно закусил губу и зажмурился. На этот раз он представил себе твёрдый кулак, сжимающий его член, запах костра и соли, низкий шёпот на ухо: "Покорись мне", – и кончил так быстро и ярко, что ещё несколько ударов сердца сидел, оглушённый, хватая ртом воздух. Боги, о чём он только думал? Он вообразил не Лораса и даже не Монфорда, а… Ренли заморгал, прислушиваясь к частому пульсу в ушах. Покориться?.. Он вздрогнул, как подстреленный олень, когда шум крови, текущей в его венах, перебил требовательный стук в дверь. – Ренли! Резкий грубый оклик мог принадлежать только брату. Как не вовремя! Наверное, голос Станниса проник, просочился в его фантазии, поэтому… Ренли вскочил на ноги, путаясь в завязках на бриджах и пачкая одежду семенем. – Подожди! Эта не та фраза, которую стоит бросать королю, пускай даже этот король приходится тебе родным братом. Ренли торопливо вытер ладонь краем мантии, скомканной на полу, – той самой, с розами, – и с размаху приземлился на постель. Хорошо хоть, кончить успел, а то было бы совсем неловко. – Я вхожу, – Станнис толкнул дверь и ступил внутрь. Голос брата звучал сердито, или Ренли только кажется? Станнис всегда чем-то недоволен. Небрежно, забросив лодыжку на колено, Ренли устроился на постели и преданно уставился на его величество, а Станнис, в свою очередь, изучал беспорядок в его спальной комнате. Пока Ренли перебирал свои перчатки и рубашки, он, не складывая, бросал их прямо на пол и сам не заметил, как бардак перебрался из гардеробной в опочивальню. Ну и ладно, наведение чистоты – забота служанок. – В твои покои ворвался шторм? – недовольно поинтересовался брат. Ренли непринуждённо улыбнулся, пытаясь смирить волнение при виде Станниса: – Готовлюсь к походу. Мы ведь идём на Гавань? А скоро? – Это военный поход, Ренли. Тебе не понадобятся шелка и бархат, – Станнис по привычке нахмурился, а затем что-то привлекло его внимание; он нагнулся и выпрямился с книгой в руках. – Ты читаешь? В голосе брата прозвучало искреннее удивление с редкой нотой одобрения. – Читаю? – заморгал Ренли. Станнис раскрыл книгу на развороте, и его лицо застыло. Два сплетённых силуэта на бумаге могли принадлежать лишь мужчинам. Широкие плечи, мускулистая грудь без намёка на округлость, ягодицы с ямочками. Вместо пышных форм и плавных линий – чётко очерченные квадраты и углы. Станнис перевернул страницу. Гениталии, мужские. Чрезвычайно подробная иллюстрация: он бы не разглядел таких деталей, даже если бы имел склонность рассматривать свой мужской орган в состоянии возбуждения. Обнажённая головка с прозрачной каплей, складки обнажившейся плоти, припухшие вены. Какой мейстер мог нарисовать подобное? Нет, при изучении знахарского дела в Цитадели никогда не занимались бесстыдством. Да и плоские вестеросские гравюры не имели ничего общего с этой картинкой. Станнис стиснул зубы, как перед боем, и пролистнул пару страниц, уже представляя, что он увидит. И всё-таки следующее изображение было способно лишить чувств целомудренного септона. На рисунке мужской детородный орган погружался в некое растянутое кольцо, совершенно для того не предназначенное. Станнис захлопнул книгу. Пылинки закружились вихрем в косых лучах солнечного света. Ренли не произнёс ни звука; притих, точно кролик в траве. Станнис взглянул на него и на этот раз осмотрел малолетнего негодяя более пристально, чем в тот момент, когда только ступил в его покои. Тогда брат одарил его усмешкой, но ухмылка сползла с его лица. Он сидел на постели, в бриджах, но наскоро завязанные тесёмки болтались почти свободно. Угольно-чёрные волосы, собранные на затылке в хвост, взлохмачены до неприличия, рубашка – не заправлена, а глаза лихорадочно блестят. Станнис не нуждался в подсказках мейстеров из Цитадели, чтобы понять: младший брат только что самозабвенно предавался греху. О чём он думает, лаская себя, кого представляет? Не иначе как своего Цветочного Рыцаря, пригожего юнца с шапкой каштановых кудрей. Что бы молвил мейстер Крессен, увидев в этот миг своё "милое дитя"? За что только боги послали Станнису братьев? Он прикрыл ладонью глаза, претерпевая прилив жгучей злости. Ну и что сказал бы контрабандист, увидев эти, вне всякого сомнения, гнусные иллюстрации? Какой полезный совет нашёлся бы у него на этот раз? Против веских доводов разума, Станнис ощутил слабое напряжение в паху, стоило ему представить, чем занимался Ренли до того, как он вошёл, и какой же греховный вид у него теперь. Немыслимо. Старшему брату непозволительно питать какую бы то ни было слабость к младшему. Нет, Станнис не будет говорить об этой сцене с Давосом. – Ты никогда не думал о том, чтобы покончить с этим… извращением? – сделав над собой усилие, осведомился он. Юноши в Семи Королевствах порой увлекались друг другом, а между рыцарями и их оруженосцами иногда возникали очень тесные связи. Впервые застав юного владыку Штормового Предела на коленях одного из золотых плащей, Роберт пришёл в ярость. В то время младший Баратеон ещё не состоял в Малом Совете и приехал погостить в Королевскую Гавань. Роберт собирался взять его с собой на охоту в Королевский Лес, но у Ренли нашлись другие планы. Рассвирепев, король пожелал немедленно повесить любовника младшего брата, но перепуганный Ренли клялся и божился, что произошедшее – всего лишь игра, неудачная шутка, недоразумение. Лорд Варис посоветовал Роберту не предавать инцидент огласке, и стражник сменил золотой плащ на чёрный. А Станнис отмалчивался, закипая от злости и недоумения. Он злился на Ренли, злился на Роберта, который не мог, да и не желал следить за мальчишкой, злился и на себя, в конце концов. Некое тёмное чувство, не имеющее названия, изводило душу всякий раз, как до Станниса добирались новые слухи о блудливых выходках Ренли. Он алчно ловил каждое слово, придумывая подробности, когда не хватало деталей, и терзался противоречивым желанием заткнуть уши. Его разбирал безудержный гнев, щёки жгло стыдом, сердце заходилось, как на эшафоте. Он открыто порицал младшего брата, нарекал нечестивцем, но рассудок травила непонятная зависть. Когда накал страстей стихал, Станнис искал разумное оправдание букету странных ощущений и пришёл к выводу, что причина кроется в обыденном беспокойстве за брата. Несколько лет назад тот был слишком юн и неопытен, а мужчины могли быть грубы с ним. В свои пятнадцать-шестнадцать лет Ренли уже обладал дивной красотой; в его натуре безрассудство смешалось с ранимостью. Роберт верил, что Ренли перерастёт это увлечение, "ведь он Баратеон, в конце концов, а не изнеженный уроженец Простора". Однако прежнего тепла к обаятельному младшему брату король уже не испытывал. Попытки Станниса образумить Ренли не возымели успеха. Шли года, ветреный мальчишка окреп и возмужал, а детские шалости никуда не делись. Поведение Ренли далеко от манерных повадок шлюх мужского пола, но он перешучивался со статными мужчинами при дворе, улыбался им, и те провожали его заинтересованными взглядами, отчего рука Станниса сама собой тянулась к кинжалу на поясе. О развлечениях брата в его столичном поместье ходили любопытные слухи среди знати, но определить долю истины в ворохе сплетен не представлялось возможным. Станнис никогда не входил в число посвящённых, что будило в нём немалую досаду. – Некоторые предпочитают пиво, братец, а я – вино, – обиженно буркнул смущённый Ренли. – Я не извращенец. – Ты ведёшь себя безобразно. Рукоблудие – это грех, – Станнис припомнил недавний разговор с Давосом под проливным дождём. Чаще беседовать с братом, значит? – Не говоря уж о… – Безобразно? – Ренли впился в него взглядом. – Тебе тоже стоило бы попробовать, братец. Глядишь, перестал бы постоянно хмуриться. – Попробовать что? – отрывисто спросил Станнис. – Рукоблудие, – Ренли облизнул пересохшие губы и дерзко ухмыльнулся: – Или ты не умеешь? Хочешь, я покажу тебе, как это делается? – Не смей насмехаться надо мной, Ренли, – Станнис закипал. – Я этого не потерплю. – И в мыслях не было. Под отчётливой злостью Станнис тщательно маскировал неясную тень смущения. Шутки младшего брата в его отношении приобретали двусмысленный характер. Или ему только кажется? "Поцелуй меня на ночь", – предложил недавно Ренли, и Станнис отчего-то представил себе вовсе не братский поцелуй. Ренли был под хмелем, а Станнис своими руками снял с него рубашку и забросил длинные ноги к себе на колени, чтобы избавить от сапог из мягкой-мягкой кожи. Сам стянул мокрые, липнущие к телу бриджи с узких бёдер. В темноте он едва мог различить очертания тела Ренли, но под ложечкой всё равно засосало. А когда за окном вспыхивали зарницы, Станнис мог видеть плоский живот и рельеф плеч. Уязвимый, беззащитный и почти что обнажённый Ренли находился в его абсолютной власти. Всё равно что тот спелый персик, – пропади он пропадом, – который брат предлагал Станнису на переговорах. Только руку протяни. Эта доступность разжигала горячее негодование во чреве, и Станнис поторопился покинуть чужие покои. А очередная шутка Ренли оказалась и того хуже. "Он городит бессмыслицу, как и всегда. Это же Ренли, – осознание должно было принести облегчение, но этого не случилось. – Он не может предлагать мне это всерьёз. Он пытается смутить меня, только и всего, чтобы после посмеяться надо мной. Он всегда поступает подобным образом". Сделанное умозаключение похоже на правду, и Станнис заскрипел зубами. Ренли нарочно его доводит и всё-таки добился, чего хотел, в то время как Станнис явился в его покои, чтобы поддержать уязвлённого мальчишку. Эта сумасбродная идея принадлежала Луковому Рыцарю; Станнис, давно утративший влияние над младшим братом, искал его советов. Давос сообщил ему, что бывшие соратники избегают Ренли из опасения прогневать короля. А Ренли, привычный к всеобщей любви, едва сносит отчуждение окружающих. Станнис счёл расплату заслуженной: брат должен усвоить урок, чтобы впредь не совершать тех же ошибок. Несмотря на это, желание даровать ему покровительство возобладало. Но Ренли вовсе не выглядел страдающим, да и в утешении, похоже, не нуждался. – В таком случае, чем могу быть обязан, ваша милость? Я целиком в вашем распоряжении, – брат скучающе взирал на него. Станнису вновь показалось, что за невинной фразой стоит что-то ещё. Он собрался было повелеть Ренли спуститься в оружейную, но тот сладко потянулся, до хруста в позвоночнике, и взору Станниса открылось то, чего он не заметил ранее. Стоило Ренли запрокинуть голову, как его шею озарили лучи полуденного солнца, струящиеся от окна. Рубашка без стоячего воротника и колет, наброшенный на плечи, не могли скрыть его кожу с щедрой россыпью багровых пятен. Станнис обомлел, разглядев это зрелище. Когда он только успел? Ренли не покидал своих покоев в последние дни! И кто виновник? Где искать мерзавца? Кому юный грешник подарил благосклонность на этот раз? Швырнув книгу на стол, король быстрым шагом пересёк опочивальню брата и дёрнул его к себе за воротник, заставляя показать шею. Его душила ярость. Ренли удивлённо уставился на него снизу вверх, а Станнис изучил в вырезе рубашки его ключицы в тех же следах чьей-то неутомимой похоти. – Что это? – рявкнул он. – Что? О чём ты? – до Ренли дошло не сразу, а осознав, он занервничал и скомкано пояснил: – А, это… это Лорас. В ночь перед сражением… Мы остались вдвоём, чтобы помолиться, и… Слушай, а какая тебе разница? – Не смей лгать мне! Лёгкие опалило гневом, но гнев этот не находил выхода. Станнис едва сдержался, чтобы не отвесить брату пощёчину. Он никогда не поднимал руку на жену или дочь, хотя знал не понаслышке, что Роберт не брезговал отвесить оплеуху Серсее. Станнис находил подобное поведение недостойным мужчины, но Ренли… "Я не Роберт. Я не стану распускать руки". – Я видел тебя утром, перед присягой, без рубашки. Это, – процедил Станнис, удержав Ренли за подбородок, – появилось позже. Кто это был? – И что с того, Станнис? – брат, высвободившись, возмущённо застрекотал: – Какое тебе дело до того, чем я занимаюсь и с кем? – Если ты думаешь, что я буду и теперь смотреть на твоё непотребство сквозь пальцы, ты сильно ошибаешься, Ренли, – голос короля сделался угрожающе-низким. – Ты моя кровь и мой наследник. Ты до сих пор женат, насколько я помню. И я жду от тебя подобающего поведения. Ты не будешь меня позорить. – Ещё чего! – Ренли вспыхнул. – Ты… ты не можешь приказывать мне, Станнис. Только не в этом отношении. Лорас или нет – тебя не касается. Ренли злился, но Станнис различал в его поведении уязвимую ноту. Совсем как тогда, когда он угрожал мятежному брату расправой за измену. Когда-то они были равны, но теперь Станнис обладал весомым преимуществом. Но даже несмотря на это, он не ощущал покоя. – С тех пор, как твой драгоценный цветочный мальчишка тебя бросил, прошло всего два дня, – Станнис коснулся ноющего виска. – Два дня, Ренли! И за такой короткий срок ты успел найти себе нового… воздыхателя? Уму непостижимо. Это высшая степень безнравственности. Берёшь пример с Тиреллов? – Станнис, я… – на лице Ренли промелькнуло растерянное выражение. – Я… "Я не хотел этого", – чуть было не вырвалось у Ренли, но слова застряли в глотке. Он тут же понял, что это правда. Ренли не желал порочной связи с Монфордом, он был пьян и едва отдавал отчёт своим действиям. Но сказать об этом вслух означало признаться в собственной слабости и глупости, а он вовсе не хотел выглядеть в глазах Станниса хлипким мальчишкой, неспособным постоять за себя. Брат и так невысокого о нём мнения. – Что? – отрывисто спросил Станнис, прожигая его глазами. – У него есть имя, его зовут Лорас, и он стоит десятка таких, как ты. А тебе, праведник, самое место в септе, – вспылил Ренли. Ему осточертело обсуждать с братом свои провинности. – Ты переоцениваешь моё терпение, Ренли, – глухо сообщил Станнис. – Приведи себя в порядок и спускайся вниз сей же час. Он круто развернулся, а заметив злополучную книгу, сгрёб её со стола. – Я сожгу эту вещь, дабы не будить в тебе непристойных помыслов, – пообещал он напоследок и вышел, хлопнув дверью. Ренли опустился на кровать и спрятал лицо в ладонях. Кровь, как на турнире, яростно пульсировала в венах. Он потрогал шею, невольно вспомнив сон, посетивший его накануне. Во сне его горло перечеркнул глубокий шрам, но в действительности под пальцами обнаружилась лишь тёплая, мягкая кожа. Ренли проклинал Монфорда с его поцелуями. Ощущать их жар было чрезвычайно сладко, но стоило ли оно того? А брат точно взбесился, но почему? Если лорд Станнис только скрипел зубами в стороне, заслышав о баловстве Ренли, то король Станнис отреагировал несдержанно и грубо. Ренли задумался, не слишком ли туго корона сжимает его череп. Да, брат не терпел похоти и разврата, но если задуматься, то едва ли ему известно, какое блаженство могут принести любовные утехи – неважно, с мужчиной или женщиной. Его холодная и чопорная королева едва ли могла согреть лаской хоть кого-то. – Да ты просто завидуешь, – огорчённо протянул он. Ренли не собирался жалеть Станниса; у него до сих пор горели скулы после ссоры. В какой-то миг ему даже показалось, что брат его ударит. Станнис не может запретить ему мужеложство, правда? Это всё равно что заставить Ренли забыть о своём происхождении: слабость к мужчинам стала частью его натуры с момента расцвета. Но, будучи королём, Станнис имел право возвести "извращения" в разряд преступлений, ссылать содомитов на Стену или, более того, предавать казни. Кто знает, что взбредёт ему в голову? Ренли поёжился от беспокойства. Едва ли брат решится отправить его в Ночной Дозор, но запросто может создать массу препятствий. Старшие Тиреллы и умница Маргери, зная о предпочтениях Лораса, не возражали против. Гарлан говорил, что все они его очень любят, а младшая сестра одаривала их тактичной улыбкой, когда им хотелось побыть вдвоём. Лорас, как и Ренли, был третьим сыном в семействе, и на него не возлагали серьёзные надежды на продолжение рода. Эта обязанность традиционно ложилась на плечи наследника, и Роберт – слепой дурак, если не сумел оставить после себя законное потомство, со злостью подумал Ренли. Старшие братья в лучшем случае гримасничали, сталкиваясь с его пристрастием, а в худшем… Он никогда не находил поддержки в семье, ну разве это справедливо? Стоило ли удивляться, что Ренли предпочёл компанию младших Тиреллов родным братьям? Отсутствие признания с их стороны не должно было волновать его, но всё-таки сейчас он чувствовал растерянность и стыд. Так же случалось и раньше. Может быть, не разница в возрасте, а именно его особенность помешала Ренли сблизиться с Робертом или Станнисом? Ведь он нравился окружающим: девушки привечали его за красоту и безупречные манеры, простолюдины относились к нему с теплом за лёгкий характер, благородные лорды признавали Ренли приятным собеседником. Только забияки-рыцари злословили о недостатке мужества, ну и пусть. Разум притупляется, когда регулярно получаешь удары по голове. Ренли скривил рот и, сделав над собой усилие, поднялся. Король ждёт его, и Ренли не хотелось дразнить Станниса долгим ожиданием. На бриджах обнаружилось белёсое пятно; а заметил ли его брат? Седьмое пекло, какой стыд… Ренли второпях сменил одежду, а поверх рубашки надел дублет с высоким воротником и застегнул на все крючки. И зачем Станнис только явился в его покои? Как король, он мог прислать оруженосца или кого-нибудь из челяди, но нет, светлейшему отчего-то вздумалось навестить его лично. Будь у Ренли возможность подготовиться к визиту, он бы не предстал перед братом в неподобающем виде. Он бы спрятал следы на коже, и тогда ему не пришлось бы терпеть разочарование в тёмных глазах Станниса. Давос впервые появился в Штормовом Пределе на утлой лодчонке под чёрным парусом. Его встречал сонм факелов и голодных глаз. Он вёл лодку под покровом ночи, и в воздухе висела соль, как и сейчас. И небо, и море остались прежними, а сам Штормовой Предел всё так же находился в состоянии войны. Вороны прилетали и улетали, сновали туда-сюда слуги, у которых с прибытием гостей прибавилось работы. Гарнизон замка, состоящий, по большей части, из стариков и зелёных юнцов, тоже занят делом: они чистили от ржавчины кольчуги, катая их по двору в бочках с песком, грузили в повозки вино и мешки с мукой, оперяли стрелы. Лучники тренировались в стрельбе по мишеням под команды: "Наложи! – Натяни! – Пускай!" Кузнецы стучали молотками по панцирям, выпрямляя вмятины, и точили мечи. Женщины носили воду из колодца, стирали и штопали одежду. Желающие вознести молитвы Семерым ставили свечи в септе, а Робб Старк со своими северянами, прежде чем двинуться в обратный путь, посетил богорощу. За стенами замка ещё стояли палатки: Штормовой Предел не мог вместить огромное войско целиком, и с окрестных деревень стекались горстки храбрых охотников за славой. Среди них встречались разорившиеся крестьяне, неудачливые рыбаки и даже разбойники; самые отважные рассчитывали проявить себя в предстоящем сражении и получить королевские милости. Кому-то из них, может, и повезёт, думал Давос. Галеи ждали на якоре, гребцы грузили на их палубы осадные машины, собранные в ожидании Ренли. Мейстер Юрн занимался ранеными, которых временно разместили в одном из бараков во внутреннем дворе замка. Скорбная процессия Молчаливых Сестёр забрала мёртвых – после стремительного поражения Ренли их было не так уж много, но Давос опасался, что после штурма Королевской Гавани, чем бы он ни кончился, число погибших вырастет в разы. По всему замку звенела сталь – грозная песня войны. Король Станнис не откажется от своих намерений. Будет ли это событие спустя годы носить имя Второе Восстание Баратеонов? И, что важнее, увенчается ли оно успехом? Давос безотчётно потрогал ладанку на шее. Его удача всё ещё с ним. – Ты дал мне плохой совет, контрабандист. Король приблизился неслышно и неожиданно, так что Давос едва не подскочил на месте. Станнис имел склонность одеваться просто: бриджи из грубой бурой шерсти, кожаный колет со стальными заклепками поверх клетчатого дублета, пыльные поношенные сапоги. Без своей короны из червонного золота он ничем не выделялся среди гарнизона крепости, что позволяло ему свободно перемещаться по замку, не привлекая к себе всеобщего внимания. Обитатели Драконьего Камня знали своего лорда в лицо, но в эти дни их сплошь окружали незнакомцы: челядь, защитники замка, воины Севера и Трезубца, некоторое количество солдат с Юга. Короля сопровождал юный Деван, и, будучи оруженосцем, он был одет наряднее своего господина: в кремовый дублет с вышитым на груди огненным сердцем. Станнис велел Давосу ждать в оружейной комнате, где две дюжины человек упражнялись с затупленными мечами. Их панцири украшала лисица в цветочных венках – стало быть, люди Флорентов, припомнил Давос. За тренировкой, переговариваясь вполголоса, наблюдали лорд Веларион в шёлке цвета морской волны и сир Имри Флорент, которому досталась честь вести за собой пехотные войска. Король же посетил покои Ренли. Тот избегал Станниса и общества его новоиспечённых вассалов, и Давос предположил, что незадачливому завоевателю польстит внимание старшего брата, если тот навестит его лично. – Стало быть, разговор прошёл неважно? – Разговор? – Станнис выглядел оскорблённым. – Это был не разговор. Ренли насмехался надо мной. Снова. Он раздражённо встряхнул головой, как пёс, ломающий кролику шею. Давос ощутил тревогу. Станнис болезненно обидчив, но сколь бы непримирим он ни был, лорд Ренли вызывал у него стойкую привязанность. Брат короля играл с огнём. – Лорд Ренли ещё молод, – заметил Давос. – Юности свойственна неосмотрительность. – Это была дерзость, а не отсутствие осмотрительности. В его возрасте я командовал высадкой Драконий Камень, – насупился король и бросил резким тоном: – Всем выйти! Мечи опустились, и солдаты Флорентов недоумённо переглянулись, не признав государя. Положение спас лорд Веларион, отделившись от стены, которой служил опорой. Хлопнув в ладони, он продублировал приказ короля: – Оставьте оружие и ступайте прочь. Воины, складывая тренировочные мечи в корзину, потянулись во внутренний двор. Станнис коротким жестом отпустил Велариона и Флорента. Первый задержал пристальный взгляд на короле, прежде чем подчиниться с поклоном, а сир Имри с любопытством оглянулся на бывшего контрабандиста. Каждый в королевской свите стоял выше Давоса по рождению и занимал более важный пост. Глядя на него вблизи государя, лорды то и дело задавались вопросом, какие узы их связывают. Если бы сам Давос имел представление, он бы рассказал им. От Лукового Рыцаря не укрывались взгляды, которыми они обменивались, когда Станнис вызывал его к себе вперёд прочих. "Лорд Ренли никогда не унизит их подобным образом", – думал он. Младший из Баратеонов обладал даром изящной учтивости, которого его брат лишён напрочь. – Мне никогда не удавалось поладить с Ренли, – неохотно признался Станнис. – В его голове нет ни капли здравомыслия, только ветер свистит. За тот короткий отрезок времени, что мы находимся в стенах замка, он успел отыскать нового поклонника вместо Цветочного Рыцаря, можешь себе представить? Давос смутился. Он был равнодушен к содомии как таковой; с его точки зрения, люди грешили и похуже. Да и вправе ли он, бывший преступник, судить других? Но его король был беспокоен, рассержен и как будто смущён. Давосу показалось, Станнис недоговаривает. Он хмурился, а синие глаза горели праведным негодованием. Если бы речь шла о королеве Селисе, Давос счёл бы, что сердцем Станниса завладела ревность. Если только король способен на это чувство: даже услышав байку о порочной связи супруги с дураком, он был уязвлён, но не более того. – Лорд Ренли… сам сказал вам об этом? – недоумевая, спросил Давос. – Я видел следы поцелуев на его шее, – Станнис дёрнулся так, будто его ударили кинжалом в спину. – И вы уверены, что это был именно мужчина? – Вне всякого сомнения. Одно хорошо: Ренли не опорочит себя оравой бастардов, как это сделал Роберт. – Вероятно, он крайне расстроен ссорой с сиром Лорасом, ваше величество, – предположил Давос. – Короткая связь могла бы принести ему утешение. Станнис вскинул голову, прожигая сподвижника глазами. – Сир Лорас? Дался ему этот желторотый мальчишка! Было бы о чём сожалеть. Несмотря на то, что он вытер о Ренли ноги, мой брат заявил, дескать, его дражайший Рыцарь Цветов в десяток раз лучше меня. Как будто я напрашивался на похвальбу. И всё же, я не позволю Ренли терять достоинство подобным образом. Он носит то же второе имя, что и я, – обиженным тоном заключил король. – Если ваши отношения с лордом Ренли оставляют желать лучшего, вы не думали о том, чтобы оставить его в Штормовом Пределе, к примеру? – спросил Давос, заранее угадав ответ. – Или доверить ему часть пехоты? – Нет. Я буду держать Ренли при себе, он понадобится мне позже. Люди охотно следуют за ним, как прежде следовали за Робертом. И Ренли поведёт их в бой, Мелисандра видела это в пламени грядущего. Огонь не лжёт. Красная жрица, словно откликаясь на зов короля, скользнула в оружейную в сопровождении второго мальчика в дублете с пылающим сердцем. Алый шёлк развевался за её спиной, создавая ощущение, что она плывёт по воздуху. – Мой господин, – она почтительно склонила голову. – Миледи, – Станнис отрубил приветствие, точно нанёс удар топором. – Вы явились по моему приказу, а мой брат соизволит ждать себя, – раздражённо известил он. – Вы меня звали? – Ренли возник на пороге, натянув на лицо улыбку, как броню. – Если бы ваше величество взяли на себя любезность уточнить, что искать вас следует в оружейной, я бы появился незамедлительно, а не искал бы вас по всей крепости. Челюсти Станниса отчётливо скрипнули. Теперь Давос имел возможность оценить братьев воочию. В сравнении с королём, одетым повседневно и обыденно, Ренли смотрелся настоящим принцем. Мягкие серебристо-серые бриджи создавали приятный глазу контраст с нефритово-зелёным колетом. В этом одеянии глаза симпатичного лорда отливали зеленью весенней листвы. Короткий плащ застёгнут на правом плече золотой брошью в виде головы оленя. Баратеоны имели лишь отдалённое сходство: высокие и плечистые, оба черноволосые. Но кожа Станниса выдублена на солнце, чёрные волосы лежали только за ушами и на затылке, словно тень короны, а коротко стриженная борода окаймляла тяжёлую нижнюю челюсть. Глаза под низкими бровями имели тёмно-синий оттенок, напоминая Давосу ночное море, а рот с бледными, плотно сжатыми губами создан для суровых слов и резких команд против лукавой улыбки на устах Ренли. Вслед за младшим Баратеоном в оружейную вошла крупная женщина с соломенными волосами, жёсткими даже на вид. Её нос был сломан не единожды, но ясные голубые глаза светились невинностью. Она носила бархатный дублет, украшенный солнцами и лунами Тартского острова, а тяжёлая ладонь лежала на рукояти меча. Король, увидев её, нахмурился. – Это ещё что такое? – Мой щит. Видишь ли, Бриенна опасается, что ты несёшь для меня угрозу. Если хочешь, можешь сказать ей, что не собираешься дробить мне колени. Тогда она может уйти. – Милорд, – нерешительно начала Бриенна, неотрывно глядя на Ренли. – Не собираюсь, если ты не дашь мне повода, – отрезал Станнис. – Пусть остаётся. – Так что леди Мелисандра видела в огне? – весело спросил Ренли. – Если ты поведёшь корабли, я могу взять пехоту. Станнис скривил рот и поманил к себе Девана: – Мои доспехи. Я назначил командующим пехотой сира Имри Флорента. – Ты мог бы доверить эту честь мне. Я твой брат, – тон Ренли был сдержанным, но Давос читал в нём обиду. Впрочем, Станнис едва ли обратит на это внимание. – Брат-изменник и узурпатор. Серьёзный Деван поднёс королю панцирь и принялся облачать его, старательно завязывая тесёмки и следя, чтобы стальные пластины плотно прилегали к телу. – Сир Имри стоял под моими знамёнами, прежде чем примкнуть к тебе, – напомнил Ренли. – Твои боевые успехи оставляют желать лучшего. – Я справлюсь и могу доказать тебе это. Если бы ты только дал мне шанс показать себя… – Ты единственный раз водил людей в бой, Ренли. Этого недостаточно. Тем не менее, шанс я тебе предоставлю. – Значит, ты дашь мне корабль? "Лорда Стеффона" или "Морского оленя"? Король предпочитал "Ярость", трёхпалубную боевую галею на триста вёсел, и Марик, третий по счёту сын Давоса, служил на ней мастером над гребцами. "Лорд Стеффон" и "Морской олень" насчитывали по двести вёсел. Станнис собрал грозную флотилию, не позволяя ни одному судну пройти мимо Драконьего Года в течение нескольких месяцев, и теперь его армада насчитывала почти двести пятьдесят галей, каракк и барок. В настоящее время они стояли на причале в Заливе Разбитых Кораблей, и Давос надеялся, они отправятся в путь прежде, чем с моря нагрянет внезапный шторм. Король опустился на складной табурет, чтобы Деван мог надеть ему на голову стёганый подшлемник и обернуть вокруг шеи латный воротник. Мальчик держится молодцом, с гордостью отметил Луковый Рыцарь. Ему было приятно лишний раз взглянуть на сына в пышных одёжках оруженосца. – Нет, – ответил Станнис брату, – ты поплывёшь вместе со мной на "Ярости". – Как? – изумился Ренли, эхом повторяя мысли Давоса. – Разве я ребёнок малый, чтобы находиться под твоим присмотром? – Вам уготована особая роль, лорд Ренли, – проронила Мелисандра с полуулыбкой. Её глаза светились рубиновым блеском, как и крупный драгоценный камень на шее. – И это не обсуждается, – добавил Станнис. Ренли обвёл взглядом брата и жрицу и улыбнулся с прохладной любезностью: – Ваш, без сомнения, превосходный план заставляет меня недоумевать, ваше величество. – Брайен, помоги моему брату с доспехами, – приказал король. – Это ещё зачем? – Я желаю проверить твоё владение мечом, – король выпрямился и обеими руками надел шлем. В боевом облачении он выглядел внушительно, если не сказать – угрожающе. – Позвольте мне облачить вас, лорд Ренли, – попросила Бриенна. "Девушка влюблена в него, – без труда догадался Давос, – и готова исполнять роль оруженосца, лишь бы дотронуться. Известно ли ей, что лорд Ренли предпочитает мужчин?" Её лицо светилось честностью и открытостью, так что Давос испытал к ней острое сочувствие. Ренли открыл было рот, чтобы что-то сказать брату, но лишь улыбнулся и подмигнул Бриенне: – Дозволяю. Он снял атласный плащ, подколов его брошкой, свернул ткань и отложил на скамью. Бриенна со всей ответственностью приступила к делу, пока Станнис выбирал по руке турнирный меч с затупленными краями. – К чему такие предосторожности? А как же твой Обгорелый? – Светозарный. Ты желаешь, чтобы я проткнул тебя им насквозь? Я не стану осквернять его братской кровью, – фыркнул Станнис. Красный Меч Героев был пристёгнут к его поясу, – чем-то он полюбился своему хозяину. Или Станнис в самом деле считает его волшебным? Бриенна без колебаний подобрала для сюзерена подходящий панцирь, сняв его со стойки, и подогнала по фигуре, застегнув пряжки на боках. Ренли откинул волосы назад, чтобы она могла связать их бархатным шнуром, и для этого ему не пришлось садиться, – Бриенна и так возвышалась над ним. Она бережно прикрыла его уши подшлемником и подала ему шлем. Ренли надел его и, не спеша, перебрал несколько мечей, оценивая их по длине и тяжести. Когда он развернулся и встал наизготовку, Станнис стремительно подошёл и со щелчком опустил его забрало. – Это дружеский поединок, или ты желаешь прямо сейчас сразиться за Железный Трон? – голос Ренли прозвучал глухо, как из колодца. – Не смей открывать лицо во время боя. И король, с мечом наперевес, пошёл в атаку. Мечи со звоном скрестились. Братья сошлись, и сразу стало ясно, что младший уступает старшему. Ренли прилежно отражал жёсткие и быстрые атаки Станниса, даже не пытаясь перехватить инициативу. Король наступал и бил наотмашь, вкладывая в каждый удар силу и скорость. Отдача приходилась в ушибленное плечо Ренли, заставляя его морщиться от боли. К счастью, под стальной пластиной наличника брат не видел выражение его лица. Защищаясь, Ренли едва успевал поднимать или отводить клинок. С каждым разом меч будто прибавлял в весе. Возможно ли это? Станнис испытывал его, не стремясь одержать лёгкую победу, и их поединок напоминал отработку простейших приёмов. Даже так, Ренли не составило труда оценить разницу в мастерстве. Он был проворен и гибок, и сноровки хватало, чтобы ускользать от прямых атак, но не более того. Если бы Станнис только пожелал, он мог бы в два счёта завершить бой, но вместо этого он упорно теснил Ренли, гоняя его по оружейной комнате, – и только. – Ноги шире, тебя легко подсечь. Вопреки обычаю, интонация короля была плавной. Ренли послушался и перенёс вес своего тела, балансируя и уклоняясь. Шлем вызывал досаду: чересчур тяжёлый, шея затекает, воздуха не хватает, и прорезь для глаз слишком узкая. Приходилось по-птичьи вертеть головой, чтобы вовремя заметить блестящую полоску стали. Ещё быстрее нужно отразить удар. Пропустив несколько, Ренли понял, что к вечеру у него прибавится синяков, невзирая на доспехи. И это притом, что брат явно осторожничал, не желая покалечить его перед штурмом Королевской Гавани. Пятясь, он налетел на оружейную стойку, и по полу загремели пики и копья. Станнис остановился напротив. "Сейчас начнётся", – скривился под забралом Ренли, предвкушая гневную тираду о том, что лорд Штормового Предела – лентяй и бездарь, но Станнис сказал только: – Смелее, Ренли. И Ренли сделал обречённый шаг навстречу, удобнее перехватив оплетённую потёртой кожей рукоять. Чего добивается Станнис? В глубине души Ренли злился, предчувствуя очередное унижение. Разве он испытал недостаточно обиды за предыдущие дни? Его замок взяли в осаду, он потерпел издевательское поражение в битве, лишился короны и возлюбленного друга; он покорно преклонил колени перед неприятелем, в конце концов. Да взять хотя бы сегодняшнюю размолвку! А между тем, виной всем злоключениям Ренли был не кто иной, как старший брат, стоящий напротив; именно из-за него всё пошло наперекосяк. Видят боги, терпение Ренли было на исходе. Но Станнис, против ожиданий, не предпринимал попыток разбить его наголову на глазах у своей свиты, как сделал это несколькими днями ранее. Он наносил удары, позволяя Ренли отражать их, и терпеливо ждал, без единого упрёка, когда Ренли брал передышку. Их поединок лишь отдалённо напоминал настоящий бой, но хотя бы было не так обидно. И вовсе не так скучно, как в те времена, когда маленького лорда Штормовых земель обучали фехтованию мастера над оружием. К этому обязывало положение, раз уж Роберт пожаловал ему родовой замок, да и он Баратеон как-никак. Первый мастер над оружием, по имени Донал Нойе, был тучен, и лицо его покрывалось уродливыми красными пятнами от натуги, но спустя время он лишился руки и надел чёрное. У следующего дурно пахло изо рта, и Ренли не мог сосредоточиться. Он научился держать меч в руках, выучил ряд простых приёмов и, пожалуй, мог одолеть в бою не слишком умелого соперника. Но Лорас в свои семнадцать уже превзошёл его, а Ренли скорее нравилось наблюдать, как мужчины сражаются друг с другом, чем вступать в схватку самому. Лучший поединок, по его разумению, должен быть похожим на танец – точным и элегантным. – Смотри на меня, Ренли. – Глаз не отрываю. Глядя на брата, он не мог не заметить, как преображается Станнис с мечом в руках. Нетерпимый человек с плотно сжатым узким ртом и прямой, как пика, спиной растворялся, уступая место способному и умелому воину. В меру мускулистый и жилистый, он двигался не так проворно как Джейме Цареубийца и далеко не так искусно как прославленный Барристан Селми, но меч твёрдо лежал в его руке, а движения были отточены до совершенства. Делая замах, Станнис наперёд знал, куда придётся удар и каким будет следующий. В отличие от Роберта, он держал себя в форме. Ренли невольно залюбовался им, ловя общий ритм поединка. Братья двигались всё быстрее, кружа по оружейной. Шаг, другой, ещё шаг и разворот, – и вновь они стоят лицом друг к другу. В Ренли пробудился азарт, и от глухой защиты он перешёл к нападению. Сталь в его руках чертила короткие штрихи, и Станнис отразил каждый. Подстраиваясь друг под друга, они двигались почти синхронно, и, несмотря на то, что навыки Ренли оставляли желать лучшего, сталь запела в его руках. Он позабыл о Бриенне Тарт, оруженосцах с пылающими сердцами на груди, Луковом Рыцаре и красной жрице. Забыл о Ланнистерах, Старках, Тиреллах – и даже о Лорасе. Остался лишь он сам – и человек напротив. Король показался ему не соперником, а партнёром. "Мы и вправду словно танцуем", – возликовал он. Захваченный восторгом, он смело бросился в наступление, и Станнис отшвырнул его как котёнка. Зубы клацнули друг о друга, но Ренли удержался на ногах и расхохотался. Язык не прикусил, – только и успел заметить он, прежде чем атаковать вновь. Станнис мог отбиться легко, как сумеречный кот ломает хребет наивному оленёнку, но вместо этого он отвечал ударом на удар, позволяя Ренли наиграться всласть. Мечи сходились, расставались и встречались вновь. Сталь высекала искры. Вверх, снова вверх, вправо и наискосок. На этот раз повёл Станнис; он сделал подсечку, и Ренли проворно отскочил. Шаг, удар, звон стали. Они снова кружили, обмениваясь выпадами. Ренли опустил клинок, чтобы растереть плечо, но доспех не позволил. Станнис замер, выжидая. – Тебе больно? – Давай продолжим. Ренли бросился вперёд, осыпая брата градом ударов. Станнис принял оборонительную позицию, отражая выпады Ренли, и двигался при этом так, словно был его тенью. Шаг, ещё один, подсечка. Злость, обида и гнев. Последние дни выдались воистину несносными для Ренли, но чувства, отягчающие его сердце, наконец-то нашли выход. Он выбрасывал их с каждым взмахом меча, позволяя им утечь сквозь пальцы. Даже тщательно скрываемый стыд – и тот покидал его, испаряясь. Бой складывался куда лучше, чем их неловкие попытки поговорить друг с другом. Не умея достичь согласия словом, они обрели странное взаимопонимание в поединке. Ренли уже не различал ни боли в плече, ни усталости, ни тяжести доспеха. Они сошлись вновь, Ренли ударил с разворота, от бедра, вкладывая в удар вес своего тела, и лезвие его меча широко, с резким свистом, проехалось по чужому клинку. Выпад был хорош, Станнис удержал меч обеими руками, и Ренли смело шагнул вперёд, сокращая дистанцию. Сердце колотилось в груди, дыхание сбилось. – Дыши, Ренли. – Я дышу, – прошептал он. И сделал вдох, наполняя лёгкие беспощадным ароматом железа, соли и огня. Пальцы разжались, когда Станнис прокрутил меч, вытолкнув оружие из рук Ренли. Сталь зазвенела о камень у него под ногами. Он узнал запах, который принесло ему воображение часом ранее. Кожей ощутил жар, исходящий от чужого разгорячённого тела. И вспомнил почему-то ночь в шатре Станниса, когда тот уложил его к себе на колени, чтобы прогнать дурные сны. И ту ночь, когда брат раздевал его, чтобы уложить в постель, стягивал с него мокрую и грязную одежду. Ренли постарался смирить охватившее его волнение, но тот случай ярко запечатлелся в его памяти. Ножны, пристёгнутые к поясу Станниса, оказались прямо под его левой рукой. Без единой мысли в голове Ренли обернул пальцы вокруг рукояти с горящим рубином и потянул Светозарный на себя. Клинок с шорохом выскользнул из ножен, озаряя пространство всполохами раскалённой стали и знойным маревом, но жара Ренли не почувствовал. Остриё упёрлось в латный воротник Станниса, и тот опустил меч. – Сносно, – оценил он. – В следующий раз возьми щит. Ренли различил усмешку в голосе брата даже под опущенным забралом и пожалел, что не видит его лица. Может ли Станнис единственный раз в жизни улыбнуться? – С твоих уст приму за комплимент, – ухмыльнулся Ренли. Он подцепил пальцами забрало его величества за край и потянул его вверх. Станнис стоял так близко, что Ренли мог поцеловать его, всего лишь качнувшись вперёд… И подняв наличник своего шлема, конечно же. Не успел он обдумать эту нелепую мысль, как за его спиной зазвучал грудной голос Мелисандры: – Милорд, Красный Меч Героев принадлежит не вам. Его пристало носить Азору Ахаи, Воину Свету и Сыну Огня. Ренли беззвучно выругался: момент безнадёжно испорчен. Оно и к лучшему, на самом-то деле: не пристало ему целовать короля на глазах у его оруженосцев. Да и Станнис едва ли обрадуется подобному жесту братской любви. И всё равно Ренли испытывал досаду. Стащив опостылевший шлем вместе с подшлемником, он сунул его в руки Бриенны и развернулся к леди Мелисандре. – Мне страшно не хочется разочаровывать вас, миледи, но его величество приходится мне родным братом, а нашими отцом и матерью совершенно точно являются ныне покойные лорд Стеффон и леди Кассана. Стало быть, Станнис никак не может быть сыном огня, воды или какой-нибудь иной материи. – Ренли, прекрати паясничать. Ренли едва успел рассмотреть Светозарный, прежде чем Станнис отобрал у него свой драгоценный меч и одним движением вернул его в ножны. Всполохи огня и солнечные зайчики на стенах померкли. Из окружающего мира словно забрали частицу света. Ренли вскинул ладони, сдаваясь. – Как пожелаете, ваша милость. А можно и мне такой меч? – Не заставляй меня повторять дважды, – буркнул Станнис. – Что значит "Азор Ахаи"? – спросил Ренли. Бриенна бережно освобождала его от брони. Ренли морщился, но послушно поднимал руки и вертелся на месте, пока она развязывала шнурки и снимала с него панцирь, отделанный новыми вмятинами. – В древних книгах Асшая сказано, что придёт день после долгого лета, когда звёзды прольют кровь и холодное дыхание тьмы коснётся мира, – поведала Мелисандра, и Станнис заметил, как брат прерывисто вздохнул. – В этот страшный час некий воин вынет из огня пылающий меч, и меч этот будет Светозарным, а тот, кто владеет им, будет воплощением Азора Ахаи. Он возродится вновь среди дыма и соли, и тьма расступится перед ним. Станнис отправил турнирный меч в плетёную корзину и позволил оруженосцам снять с него доспехи. Деван и Брайен суетились вокруг. – Среди дыма и соли… Как окорок? Помню я одного красного жреца с горящим мечом, – протянул Ренли. – Торос из Мира. Ты помнишь его, Станнис? Он неизменно вызывал восторг у нашего царственного брата Роберта. Бриенна набросила на его плечи плащ и застегнула на плече брошью. Станнис нахмурился. Торос был яркой фигурой при королевском дворе, но отличался лишь распутством и беспробудным пьянством. Неудивительно, что они с Робертом поладили – два сапога пара. Выступая на турнирах, Торос окунал дешёвый меч в дикий огонь и поджигал. Клинок действительно горел некоторое время, распугивая лошадей и неопытных рыцарей. После каждого поединка оружие приходило в негодность, и король Роберт охотно позволял любимцу покупать новое за счёт королевской казны. Король Станнис не потерпит пустого мотовства. – Он обманщик. – А ты – нет? – Ренли развернулся к нему. – Какую тьму ты намерен побороть? Джоффри Дурное Семя? – Хочешь сказать, что я лжец? – Станнис рассердился. Никто иной не умел выводить его из себя так, как делал это младший брат. Ренли изобразил на лице невинную улыбку: – Нет, Станнис. Я просто желаю понять, как тебя угораздило связаться с красными жрецами, – мягким тоном заверил он. – Сколько тебя помню, ты никогда не был набожным. Станнис ненадолго задумался над ответом, поглаживая рукоять Светозарного. – Я не верю в Семерых со дня смерти родителей, Ренли. До сих пор эти боги посылали мне лишь воробьёв – Драконий Камень, который мне даром не нужен, и этих тресковых лордов, как вы их называете. Настало время попробовать другую птицу. Красного ястреба. Леди Мелисандра имеет силу. На лице Ренли отразилось сомнение. – Что же она умеет? Может, огонь изрыгает? Нам пришёлся бы очень кстати огнедышащий дракон, но сойдёт и огнедышащая женщина. – Нет, – нахмурился Станнис. – Придёт время, и ты узнаешь. Он и сам задавался вопросом, как далеко простираются способности наперсницы. До сих пор её предсказания помогали ему найти верный путь во мраке сомнений. – Ладно. Если каждому рыцарю выдать такой красивый меч, может, мы и напугаем львёнка Томмена, – гнул своё Ренли. – Что до Джоффри, там и обычный сгодится. Девчонка Старков ростом с мокрую крысу обезоружила его на Королевском Тракте, орудуя палкой от метлы, и швырнула его Львиный Зуб в реку, – до сих пор жалею, что я этого не видел. Но что ты намерен делать со старым львом и Хайгарденом? Едва ли нам удастся отогнать Тайвина Ланнистера горящей палкой. – Вы блуждаете во тьме, милорд, – заговорила Мелисандра. – В конце долгого лета на небе воспылал знак – красная звезда. Она рдеет как охваченное огнём сердце истинного бога. Это пламя дарует нам победу. Ренли это не убедило. – Вы говорите о комете? Бродячие проповедники твердят, что это знак гнева Отца на людей, погрязших в грехах, и она не знаменует ничего, кроме грядущих бед. Одна сумасшедшая старуха из Тёмной Лощины рассказывала сказки о появлении драконов. А как считаешь ты, Бриенна? – он развернулся к сопровождающей его девушке. Та смутилась: – Мейстер нашего острова говорит, это всего лишь хвостатая звезда. Скоро она уйдёт, и мы больше её не увидим. – Так ты уверен, что эта хвостатая звезда – в самом деле твой знак, брат? – спросил Ренли. – Так или нет, я пойду на Королевскую Гавань и возьму то, что принадлежит, – отчеканил Станнис. – Леди Мелисандра, я пошлю за вами, когда вы мне понадобитесь. Ты тоже ступай, Ренли. И будь добр появиться нынче за ужином. Мелисандра удалилась с поклоном, а привязчивый Ренли задержался: – Что же, ты всё-таки соскучился по мне, Станнис? – Люди спрашивают о твоём отсутствии. Ты предлагал свою кандидатуру на роль десницы? Докажи, что можешь быть полезен для меня. А теперь иди. Общество короля обременяло его приближённых: Станнис не терпел грубых выкриков, непристойных песен, громогласного хохота и бестолковых шуток. Он был требователен и прямолинеен, а им не хватало его брата – лёгкого характером, смешливого и дружелюбного. Недоверчивый Пенроз желал своими глазами увидеть, что его лорд поддерживает Станниса по доброй воле, а не заключён в башню по приказу короля. Лорды Штормовых Земель задавали глупые вопросы. Союз Баратеонов придаст им уверенности. – Буду считать, ты всё же соскучился, – Ренли отвесил королю шутливый поклон и удалился; его защитница настырно последовала за ним. "Сыплет шутками, как ни в чём не бывало, – обратил внимание Станнис. – Выходит, хандра отступает? Быстро оправился". Он задумчиво обратился к Луковому Рыцарю: – Контрабандист должен хорошо разбираться в людях. Что ты скажешь о моём брате теперь? – Многие следуют за вами, потому что боятся вас, – после некоторых раздумий ответил тот. – Лорд Ренли не испытывает страха, а потому говорит вам то, что действительно думает. – Правду, ты хочешь сказать, – проворчал Станнис. – У каждого она своя, – кротко сказал Давос. – А ещё я наблюдаю между вами определённое сходство, ваше величество. – Сходство? – изумился Станнис. – Ты хочешь сказать, я и Ренли похожи? Он безалаберный и непутёвый. Поясни. Давос задумался, дёргая кожаную ладанку на шее. Король не торопил его с ответом, с любопытством ожидая разъяснений. Он обладал исключительно мрачным характером, а Ренли иной раз хохотал так, что окружающим казалось, он вот-вот задохнётся. Его младший брат внушал людям любовь, в то время как Станнис, очевидно, внушал им только мысли об измене. Он справедливо полагал, что столь непохожих друг на друга людей трудно сыскать во всём свете. – Когда я был ростом меньше моего Девана, – Давос одарил сына тёплым взглядом, – я служил юнгой на "Бродячей кошке" под командованием пирата из Тироша, у которого и выучился контрабанде. Звали его Роро Угорис. Он был известен как Слепой Бастард, хотя не был ни слепцом, ни бастардом, ваше величество. Он столько лет бороздил моря, что мог отличить один порт от другого по одному только запаху. Нам довелось немало ходить по Узкому морю, и однажды, проходя по заливу Разбитых Кораблей, мы едва успели причалить к мысу Гнева близ замка Амберли, прежде чем нас настиг сокрушительный шторм, нередкий для этих мест. – Продолжай, – заинтересованно буркнул Станнис. – Мы укрылись в той самой бухте, где стоит замок, спустя годы пожалованный вами в награду за мой лук и рыбу. Но в тот день на том самом месте я видел собственными глазами, как навстречу шторму пошла другая буря. Ветра с ужасной силой толкали их друг к другу, и они вращались вокруг себя, неумолимо сближаясь, будто им не терпелось схлестнуться. Это было ужасное и неимоверно прекрасное зрелище в то же время. – Что случилось потом? – спросил Станнис. Деван, протирающий доспехи изнутри, старался делать это тише, а ветошь в руках Брайена и вовсе застыла. – Первый ураган, вобравший в себя всю мощь воды и ветра, оказался сильнее, и он преобладал на поверхности залива, в то время как меньший из вихрей танцевал вокруг него, прежде чем они соединились. Слепой Бастард утверждал, что это крайне редкое явление в водах Вестероса, но в тот ненастный день случилось именно это. Даже самый учёный мейстер не в состоянии предсказать, что произойдёт, когда встречаются два шторма. Бывалые моряки говорят, один ураган может поглотить другой, и они оба потеряют силу, смирив друг друга, или же могут, оттолкнувшись, разойтись в противоположных направлениях. Но то, что довелось увидеть мне, случается ещё реже и хотя бы поэтому может считаться чудом: единый шторм приобрёл небывалую мощь, и ненастье бушевало ещё несколько дней кряду, прежде чем стихнуть. – Занятный рассказ, сир, – сказал король. – Но причём здесь я и мой брат? – Наблюдая за вашим поединком и размышляя о том сражении, которое вы дали лорду Ренли… Я вспомнил тот день, чего не случалось уже много лет. Вас обоих наполняет воля, схожая в своей сущности, а в столкновениях вы лишь набираете силу, – Давос, будто извиняясь, пожал плечами. – Меня посетило такое ощущение, ваше величество. Станнис сопроводил его слова задумчивым кивком, ущипнув себя за коротко стриженую бороду: – Ты забыл упомянуть вздорный нрав. Так часто говорят о Баратеонах, – угрюмо усмехнулся он. – Какое… поэтичное сравнение, сир Давос. Суть я уловил.