Из грязи в грязь

— Новые миры, е-е! Открыты нам назло богам, найс! Никто нас не остано-о-о-о-о-о-вит! Я круче всех, я самый крутой, я круче себя в обливион раз! Ца-ца ца-ца, оу, е! — Молодой человек, у Вас случаем не надо чего подкрутить, вдруг какой бзик слегка вывинтился, а то у меня если что отвёртка с собой. Молодой человек, Вы что ли меня совсем не слушаете? Да я тебя! Повелись? Нет, расчёты показывают: оптимальная работа не должна сразу раскрывать интригу, поэтому… Хотите продолжения? Хрен вам! У меня есть идея получше, переместиться немного назад по времени и познакомиться с главными паханами мультивселенной JDH. Включаю режим «Стилизация». И не забывайте, у авторки, авторши, авторицы, авторщицы, авторисы, авторессы, авторини, авторанки, авторницы, авторчицы, авторынды, авторихи и авторшенции руки развязаны.       Ясный день без малейшего намёка на дождь. Небо надолго избавлено от ига туч и бездождью конца не предвидится. На дворе засуха, пожелтевшая от солнца трава, трещины в почве, раскрывающие клювы от жажды пайдалы, заря в комнате и такая духотень, что хоть портал в Темницу Времени открывай.       Бадигулжамал Уақыт Кұдайы растянулась в кресле. Потные потёки на окнах и комнатная заря нагоняют на неё восточную леность. Делать ничего не хочется и, к счастью, никто не пытается спасти её от скуки. С Отправления никаких новостей, побегов нет, а сусын минута — и готов.       Уақыт Кұдайы в комнате одна. На незапачканном столе лист бумаги, последние слова на котором: «Я тоже скучал, птенчик». Эх, на этой неделе она целых два дня отлынивала от своего хобби, которое, что вполне ожидаемо, ставила гораздо выше идеи баланса вселенной. Мелкие стройные буквы, упитанные, лишённые хвостиков и закорючек. Каллиграфия, свободная клякс, помарок, следов от пальцев и так далее, ювелирная работа — не иначе. Бадигулжамал обожает переносы, поэтому ни разу не нарушает границы широких, царских полей страницы. Сейчас она приятно нежится, наслаждаясь вкусом сусына. Здесь Уақыт Кұдайы могла снять меховой капюшон своей шубы, да и всю шубу тоже. Нет никого, кто бы мог осудить её, когда она прижимает к себе и гладит шестилапую золотистую мохнатую аң. Своей десницей солнце коснулось её лица: кирпичного цвета кожа, острый подбородок, большие ромбовидные глаза с жёлтыми зрачками, строгий тройной күзетшіевский нос, пряди ветвящихся флуоресцентных волосинок, синие перья-ресницы… — Смотрящая, пожалуйста, открой! Это срочно! — Стук в дверь. Даже полюбоваться собой в зеркало не дают.