Zielscheibe

Парень цепенеет, бегло сканируя тебя взглядом. А ты — его. Уши? Хвост? Если то — аксессуары, почему они двигаются? Одеты вы примерно одинаково. Исключение — спортивные мешковатые штаны вместо шорт. Майка не скрывает наличия у бедолаги шрамов. Может, конечно, это артефакты самобичевания, но что-то подсказывает — вы разделили судьбу. Получится ли... игнорировать? Не хочешь заводить ни друзей, ни врагов. Дополнительных. Хотя бы пока что. Отводишь взгляд и несмело шагаешь к холодильнику. Расслабляешься, когда твою игру принимают и возвращаются к своим делам. Сокамерник, похоже, тоже явился на кухню совсем недавно и не успел ничего начать. Мясо, мясо, мясо — в холодильнике, в морозильнике. И куча пива, коим не только уставлена вся дверца, но и занята пара полок. Очаровательный набор. Ничего другого нельзя было и ожидать. Вынимаешь кусок, кажется, курицы, и шагаешь к столешнице. Берёшь доску, выбираешь к ней нож, коих на стене висит огромное количество — излишнее даже для профессиональных поваров. Соприкасаться ранами, пусть даже сокрытыми бинтами, с сырым мясом — занятие сомнительное. Но ты ведь не можешь питаться алкоголем. А жаль. Изворачиваешься, с трудом ухватывая нож так, чтобы не напрягать и не задевать раскуроченные ладони. Похоже, со стороны твои потуги выглядят настолько жалко, что паренёк робко вклинивается сбоку. Не хочешь заводить беседу. Ты не знаешь, какие у него вообще намерения. Радует только то, что, судя по комплекции, если у вас и будет борьба, то хотя бы на равных — собрат по несчастью настолько миниатюрный, что ты едва ли встречала даже девушек такого роста. Рукоять всё же выскальзывает из твоего нелепого захвата, и тогда ладони, когтистые ладони, тянутся к ней. Послушно отшагиваешь, стыдливо отворачиваясь куда-то в сторону. — ...спасибо, — сдавленно, но искренне благодаришь за... понимание. Соучастие. И чувствуешь вину за собственную бесполезность. Дабы не казаться уж слишком грубой, поворачиваешься назад и даже пытаешься улыбнуться. — ...я знал, что он снова кого-то... притащил. Но не думал, что этот кто-то ещё... жив, — не менее тихо, почти шёпотом молвит паренёк, нарезая мясо на куски. И вдруг переводит взгляд на тебя, пугая своими звериными зрачками. — Знаешь, а я ведь чуть не закричал. Пока ошейник не заметил. Не думал, что у него их... несколько. И возвращается к нарезке. Сдавленно киваешь, не зная, что и сказать, и отшатываешься к плите. Включаешь газ, ставишь сковородку, наливаешь в неё масло. Делаешь хоть что-то, чтобы не быть уж совсем мёртвым грузом. И чтобы... осознать. То, что ты не одна. Только вот почему-то от этого не прибавилось надежды. Лишь наоборот. Он здесь явно дольше тебя. И, судя по всему, даже не живёт в чёртовом подвале. У него, на первый взгляд, даже нет увечий, что мешали бы... существовать. Он никак не иммобилизован. Так и скажи, что он явно в более выгодном положении. Становится мерзко от самой себя. Только вот, похоже, здравый смысл травит конкуренция. За собственную сохранность. Он помог тебе, идиотка. Отнёсся с уважением. Он мог тебя прирезать или оклеветать, и тогда всё кончилось бы уже сейчас. Но вместо этого решил проявить человечность. Несмотря на то, что, похоже, человеком в полноценном понимании и не является. Только вот не очередная ли это игра? Может, ты вообще поехала крышей. Какие, чёрт возьми, лисьи уши и хвост? Самые настоящие. А эти... когти... Может, ими разорвана не одна глотка. Может, твоя на очереди. Может, и не надо было нарезать никакую курицу. Может, это вообще не курица. Нет, нет, ты специально выбрала то, что максимально не походит на человечину. Отшатываешься, позволяя всыпать нарезку в посудину. Шипит масло, комната пропитывается тёплым ароматом, который никак не подходит ситуации. Рот наполняется густой слюной, отвратительной утренней слюной с привкусом желчи, ведь ты даже не чистила зубы. — ...что...случилось? — вопросительно хмыкаешь, поднимая взгляд. Замечаешь, что чужой прикован к твоим перемотанным ладоням. И усмехаешься. — ...руки распустила. Паренёк тихо посмеивается в ответ, вороша лопаткой содержимое сковородки. — Он не любит, когда ему... мешают, — когтистые пальцы подхватывают кусочек и закидывают в рот. Клыкастый рот. А затем отключают плиту. — Если что-то и происходит... лучше позволь этому случиться. Видишь? Он пытается помочь. Конечно. Как помогал и тем, кто был до тебя. И где же они сейчас? Однажды ты уже наговорила лишнего. Поэтому решаешь молчать. Паренёк достаёт тарелки. Три. Чёрт. Какая же ты омерзительная. Как ты вообще можешь думать о соперничестве? Накладывает порции, оставляя одну для вашего общего... знакомого. Которую ты тут же берёшь и уже собираешься уходить назад в подвал, как слышишь в спину неуверенное: — ...он обычно сам приходит. Если занят... лучше не отвлекай. Оборачиваешься и удивлённо смотришь на лиса. Который, кажется, уже жалеет, что открыл рот — весь сжался и отвернулся, а затем спешно шмякнулся за стол, словно пытаясь отвлечься. Может, он всё же и не желает ничего плохого. Вы ведь в одной лодке. Ему не менее тяжело. У него, скорее всего, не меньше подозрений на твой счёт. Неуверенно усаживаешься напротив, отставляя лишнюю тарелку в сторону. Принимаешься жадно поглощать пищу — голыми руками, наплевав на стерильность. Потому что зверь делает так же. Может, совсем не потому, что приборами пользоваться запрещено, а просто потому, что ему так удобнее. Но пока что выяснять не хочется. Заканчиваете почти одновременно. Паренёк встаёт с места и утягивает твою тарелку к себе, намереваясь, похоже, помыть. Как же тебе, чёрт возьми, стыдно. Кажется, к щекам даже прилила кровь. Хочется вжаться головой в плечи, сбежать, спрятаться... — ...ты не должен. Но спасибо. — ...всё хорошо. Когда я сюда попал, я бы хотел, чтобы у меня тоже кто-то был. Помимо... — замолкает на полуслове, потому что и так ясно, о ком речь. Не одна ты не любишь злосчастное имя. Нужно сменить тему. — ...и как давно?.. — отлично. Ты её только развила. Но это, кажется, собеседника даже подбадривает. Словно бедолага вспомнил, что когда-то было до. Он принимается обмывать посуду и задумчиво хмурится. — ...пару месяцев? Да. Я не помню... когда именно. И не то чтобы слежу за числами. Неужели смирился? Неужели жить в постоянном страхе, перемещаться на цыпочках, заучить чужие повадки и ритмы — лучше, чем хотя бы попытаться освободиться? Словно читая твои мысли, он тихо продолжает: — ...я бежал от семьи. Были... причины. Мне особо и некуда сбегать... снова. Да и не к кому. Если слушаться, тебя не тронут. Нет, конечно, тронут, но... не смертельно, понимаешь? — лисьи глаза вдруг упираются в твои, будто ища одобрения. Понимания. Но ты не понимаешь. Не понимаешь, чёрт возьми. Они оба больны. Сломлены. Каждый по-своему. Не бывает оправдания подобному. Не выдерживаешь пристального взора и отводишь глаза в сторону. — ...наверное, да, — конечно, нет. Ты просто хочешь закончить этот разговор. Не нужно было его начинать. Лис вздыхает и выключает воду, укладывая чистую посуду сушиться. — ...я не мазохист. И мы не заодно. Если надумаешь... бежать, то я не буду тебе помогать. Но и мешать тоже. Только если... — поднимаешь голову, не понимая, почему парень вдруг затих. Его мохнатые уши прижаты, а перепуганный взгляд прикован к чему-то за твоей спиной. И ты уже знаешь, к чему. Точнее — к кому.