Zielscheibe

Нет-нет-нет, ты не могла, в самом же деле, не могла убить? Судорожно, почти ласково лепечешь ненавистное имя, истерически похлопывая по щекам бездыханное тело. Не очнулся. Не очнётся. Заносишь ладонь — пощёчина. Рычишь, всхлипывая, и вскакиваешь с места, с трудом выбираясь из ванны на подкашивающихся ногах. Хватит, хватит трястись! Хватаешь сотрясающиеся онемевшие конечности в тщетной попытке вернуть контроль. Оседаешь в вязкую прохладную лужу, подтягивая колени к груди, обнимая собственное треморное тело такими же треморными руками. Пальцы соскальзывают по коже, утыкаются в кратеры порезов и укусов. Невозможно разобрать, насколько серьёзные раны скрывает слой густеющей крови. Своей, чужой — неясно, какой больше. Пол липкий, ужасно липкий. Уже не алый, даже не багровый — почти чёрный. Сквозь плотное органическое одеяло даже не проглядывается плитка — а здесь она белая, в отличие от той, что на первом этаже. Ты не хотела, не хотела ведь, так и скажешь — распри, клевета, он ведь пытался... сбежать! Да, конечно, пытался сбежать, пока мылся. Идиотка. Нет, нет, ты не сможешь соврать, он ненавидит ложь, больше всего Стрейд ненавидит именно ложь. Понравится ли ему правда? Может, и да. Может, ты зря надумываешь. Ты ведь такая хорошая, так прекрасно себя вела, ведёшь и, самое главное, будешь вести! Теперь уж точно, теперь между вами ничего, никто не стоит. Да, да, да, он поймёт, не волнуйся. Ему понравятся твои раны, твои увечья, твоя кровь — только посмотри, сколько её! Однако вот Лисьи раны безоговорочно забирают приз в номинации на тяжесть. Вдруг ему они понравятся больше? Соскакиваешь, опираясь о скользкий борт. Едва перебираешь ватными конечностями, но поднимаешься в полный рост. Мёртв. Определённо мёртв. Протягиваешь руку к чужому носу — ждёшь. На лицо не смотришь — пилишь взглядом торчащий из груди нож. Отдёргиваешь ладонь. Мёртв. После такого не выживают. Тянешься той же рукой к рукояти. Рывок. Раз, два — не поддаётся. Откуда у тебя было столько сил? Куда они подевались? Пробуешь двумя — не получается, неудобно. Едва не скулишь, но перекидываешь тяжёлые холодные ноги, забираясь обратно в ванну. Усаживаешься на мягкое, пока ещё тёплое тело — для упора. Хватаешься обеими руками, вновь дёргаешь. Едва не валишься назад, когда орудие с хрустким всхлипом выскальзывает из плоти. Всхлипываешь вместе с ним. Нет, хватит, хватит жалеть! Даже не его, его нечего жалеть, он сам виноват. Нечего было стоять на пути, ты ведь давала шанс, кажется, даже несколько. Растираешь жгучие слёзы по лицу. Лицо... Вскакиваешь, переваливаясь через край, и торопишься к зеркалу. Исцарапана, изрезана, искусана. Откладываешь нож, включаешь воду — ледяную. Ждёшь, пока пробежит. Истошно намываешься. Кровь пропитала поры, мясо, само твоё существо. Она течёт и течёт, не переставая, и тогда ты включаешь уже горячую воду — в надежде запечатать раны. Немного, но помогает. Не так и страшно. Много, глубоко, но совсем не смертельно. А вот на теле... Мыться некогда. Зашивать — тем более. Ты и не умеешь, до сих пор не умеешь, тебя всегда зашивал Стрейд. Он ведь залатает твои раны и в этот раз, может, конечно, прежде наделает новых, но заштопает и их, так ведь? Поднимаешь взгляд обратно к отражению. Не так уж и плохо, даже, можно сказать, симпатично. Пусть волосы и свисают окровавленными сосульками, а лицо разукрашено бороздами свежих шрамов, будто после схватки с диким зверем. Но ведь так оно и есть. Дикий, непослушный, таких усыпляют, что ты и сделала... Что ему вообще нравилось в этом существе? Вы отличаетесь совсем немногим, помимо пола. Вы даже почти что одинаковой комплекции, он такой маленький, такой... беззащитный... он сопротивлялся, но, кажется, до последнего не понимал, что... С размаху бьёшь себя по щеке. Несколько раз — до проступивших слёз. Хватит. Может, дело в ушах, хвосте? Хвост ты, к сожалению, изуродовала, а вот уши... Хватаешь нож, ступаешь к ванной. Одной рукой ныряешь во влажную копну волос, поднимая обмякшую голову. Укладываешь её поудобнее, поворачивая полубоком. Берёшь за кончик одно из ушей. Натягиваешь, ставишь лезвие у основания и с хрустом отрезаешь хрящ — не с первой попытки. Откладываешь полученный кусок на вспоротую грудь. То же самое проделываешь и со вторым ухом. Берёшь оба аксессуара и возвращаешься к зеркалу. Орудие — на раковину. Заносишь части чужого тела над своей головой, как бы примеряя. И что такого? Может, виной тому грязь — белый с рыжим обернулся алым. Включаешь кран, промываешь шерсть, примеряешь вновь. Бредятина. Дело явно не в этом. Сердито откидываешь ошмётки в сторону ванной — те, как назло, падают возле неё, вновь пачкаясь. Раздражённо подходишь, морщась от того, как неприятно ступать босыми ступнями по хлюпкому полу. Уж было склоняешься за кусками, как цепляешься взглядом за ошейник. Могло ли устройство подать сигнал о том, что носитель... Если да, то есть ли для датчика разница между побегом и смертью? Избавиться. Нужно избавиться... Тянешься к крану, включаешь воду, переключаешь на лейку. Принимаешься спешно намывать труп, руками и ногамии проталкивая в сток особо плотные сгустки. Много, слишком много, откуда в таком маленьком теле столько крови! Ты ведь не так уж и... нет, ты сильно, очень сильно изрешетила его. Вот почему крови так много. Ещё и чёртов халат, что теперь напоминает старую половую тряпку, мешается. Да и твои собственные бинты, от которых теперь уже нет толку. Выключаешь воду, высвобождаешь ладони, откидывая взмокшую марлю на пол, и идёшь за ножом. Принимаешься разрезать халат, скидывая обрезки в общую кучу. Кошмарно, тело выглядит кошмарно, на нём, кажется, не осталось живого места. Если бы у тебя была трипофобия, она бы сейчас знатно разыгралась. И куда его деть? Даже если ты умудришься запрятать тело, даже если выкинешь его на улицу, то помещение уже провоняло, пропиталось железом. Такое не очистить, не вывести, кажется, даже если сделать капитальный ремонт. Однако, ему ведь такое и нравится... Иначе зачем заливать пористым бетоном самую кровавую комнату? Голова болит, раскалывается от раздумий. Скрыть? Нет, нельзя, невозможно. Скоро вернётся — банально нет времени. Признаться? Ему это может как очень понравиться, так и очень не понравиться. В обоих случаях возможен... неблагоприятный исход. Ты не боишься боли, нет. Может, даже и смерти. Просто не хочешь, чтобы усилия прошли даром. Не для того ты старалась, чтобы потуги не оценили. Ошейник мозолит глаза. Он — привилегия. Лис её потерял. Снять. Нужно снять. Показать, что ты — достойна. Он — нет. Как? Если только... Тяжело ли разрезать горло? Ножом, наверное, да. Хотя... таким, как у тебя, может, и нет. Он ведь создан для мяса. Тугого, жёсткого звериного мяса. Должно сработать. Вновь забираешься в ванну. Вздёргиваешь вялую голову, укладывая её так, чтобы заполучить лёгкий доступ к шее. Скользишь остриём по коже, думая, откуда начать. Останавливаешься над ошейником, чуть выше кадыка. Вдавливаешь лезвие.... И замираешь. Тихо звякнули стеклянные баночки кремов, пробежалась по стенам вибрация. Хозяин вернулся домой.