Два раза в неделю

Коротать дни в одиночестве мне приходилось бо́‌льшую часть времени. Но ровно два раза в неделю нам, то бишь смотрителям, позволялось видеться друг с другом. Этого было вполне достаточно, чтобы не слететь с катушек окончательно, просиживая задницу в небольшой комнатушке, практически не имея живого общения. Тем более, со мной на связи по ту сторону радиоприёмника всегда был закадычный приятель с двенадцатой вышки. Так что, особо скучать не приходилось. Да и жаловаться, собственно, не на что. Условия были вполне себе хорошими для такого места. И платили, ко всему прочему, неплохо. Хоть громадные территории и нагоняют жути своей необъятностью, я уже попривык за месяцы работы и не так сильно шугаюсь. Поначалу я опасался непроглядных чащоб, в которые мне, ясен пень, приходилось частенько выбираться, чтобы проверить дым от оставленного костра или ещё Бог знает чего. Не желая прослыть ссыклом, но и не перестав от этого меньше бояться, я просил Хокинса приходить ко мне, а не наоборот, прикрываясь тем, что местность я знаю плохо и путь до его вышки займет у меня гораздо дольше, чем у него до моей. — Джек, если ты не начнёшь шевелить булками и бродить по округе, так и не узнаешь про все лазейки и тропы. Пора бы перестать отсиживаться, не находишь? Я, знаешь ли, не намерен постоянно оказывать жест доброй воли и морозить яйца по двадцать минут по дороге туда и обратно. Голос, раздающийся из динамиков, всегда отличался хрипотцой и тягой скрасить свою речь крепким словцом. Хокинс в карман не полезет. Ему лишь дай повод - посыпется сплошная ругань, что создаёт впечатление, будто бы он старый матёрый сапожник под полтинник, знающий эту жизнь вдоль и поперек, а не просто измученный смотритель лет тридцати. Коннор звучал слегка раздраженно, препираясь со мной и явно устав быть единственным, кто прётся со своей вышки в чужую. Конечно же я его понимал, потому спорить и не стал, покорно выслушивая. — Так что, поднимай-ка свой тощий зад и пиздуй ко мне. Не придёшь - хрен с тобой. Но сам я точно больше ни ногой. Я уже достаточно находился. Давай, сопли на кулак намотай и вперёд. Отбой. Делать нечего. Я накинул куртку и застегнул её. По карманам я распихал самое необходимое - ключи от вышки, мобильник и небольшой, но вполне себе рабочий фонарик, чтобы обратно возвращаться не в потёмках, а хоть мало-мальски освещать путь. Я украдкой взглянул на спрей от медведей, что стоят на столе. Байки Билла о диких зверях, рыщущих по округе, не давали мне покоя. Да и небылицами их трудно было назвать. Леса были вполне себе обитаемыми. Коннор часто рассказывал мне о ворующих у него мусор енотах и нередких встречах с лисицами во время патруля. Наткнуться на животину мне не очень то и хотелось. А если бы и пришлось, то распылитель был бы как раз кстати. Потому из соображений безопасности я пихнул в карман спрей. "На всякий случай." Осень выдалась прохладной. Конец ноября, уже пахнет зимой. Наверное, причиной столь ощутимым заморозкам послужил сам Айронбарк. Погода здесь нелётная, в большинстве своём. Воздух всегда с повышенной влажностью, из-за чего нередко можно лицезреть туманы и полупрозрачные завесы испарений над небольшими озёрцами. Вдыхая, лёгкие словно наполняются кристально чистыми бусинками ледяной утренней росы, пробирая до самых костей. То крупные дождевые капли стучат по окнам, отбивая какой-то несуразный ритм, под который так приятно засыпать после изматывающего дня. То мороз потрескивает на пару с что-то грозно бурчащей пургой, пробираясь в мою обитель сквозь скрипучие половицы. То ветра по ночам то и дело завывают, подхватывая шум лесных обитателей и шелест листьев из чащ, донося их до моего слуха. Зловещие леса казались мне нескончаемыми. Порой могло почудиться, что как только солнце начнёт садиться, оно ненароком опалит верхушки иссиня-чёрных сосен. И в самом деле, лучи отбрасывали целый спектр оттенков от золотистых до ярко-рыжего с переливом в кроваво-багровый, из-за чего создавалось впечатление, будто бы лес охвачен гиганстких размеров пламенем. И что вот-вот оно доберётся до меня, превратив в крохотный тлеющий уголёк. Я бодро вышагивал по главной дороге, иногда поглядывая на указатели, когда попадались развилки. С каждым пройденным шагом вышка под номером двенадцать становилась всё ближе и ближе, пока я не прошмыгнул через незакрытые ворота и оказался у её подножия. Лестница, ведущая наверх, жалобно поскрипывала под моей подошвой. Было ощущение, что каждая следующая ступенька обязательно прогнётся под моим весом и сломается напополам. Нога соскользнёт, а я полечу вниз, приземляясь на пожухлую траву, что редкими пучками устилала мёрзлую землю. Но к моему удивлению, этого не произошло. Я в целости и невредимости стоял на вершине вышки, уже готовясь протянуть сжатую в кулак ладонь. Я постучал пару раз в дверь, она с лязгом отворилась и выглянула голова Коннора. Волосы были взъерошенными, слегка отросшими. Недельная щетина и синяки под глазами придавали ему привычный усталый вид. Я не шибко отличался от него в этом плане. Из-за частых ночных смен мы выглядели вечно заманавшимися. — Ну наконец-то, не прошло и года. Давай, заходи. Нечего на холоде стоять истуканом. Он взял меня за рукав куртки на предплечье и втянул внутрь, закрывая с хлопком дверь. И правда, в комнате было гораздо теплее. Лёгкое покалывание пробежало по телу от ощущения некогда мной потерянного домашнего уюта - обласканные языками пламени поленья лениво потрескивали в печке. Тело тут же расслабилось, захотелось завалиться в кровать или упасть в кресло. Я снял с себя куртку и бросил её на ближайший стул, проходя дальше по комнате и садясь на край койки. Я потёр ладони, согревая их и пытаясь избавиться от лёгкого чувства онемения в кончиках пальцев. Хокинс рыскал по шкафчикам и ящичкам небольшой кухоньки. — Замёрз? - небрежно спросил Коннор, роясь в поисках чего-то. — Есть немного. — Ничего, сейчас быстро согреешься. Пока я отогревался, наблюдая за язычками огня, что плясали за закрытой топочной дверцей печи, подмигивая мне и словно хихикая сквозь небольшие щёлочки, наполняя комнату запахом древесины, Коннор бурчал что-то под нос, шумя кастрюлями, чашками и прочей утварью. — Вот зараза.. Ага! Нашёл! На его лице расплылась широкая улыбка и он победно поставил на столешницу целую бутылку бурбона, ещё даже не вскрытую. — А разве нам можно выпивать на рабочем месте? - я спросил с недоумением, вскидывая бровь и таращась на бутыль. — Ну как сказать.. Нежелательно. Но, по правде говоря, многим по-барабану на это правило. Всё равно все проносят алкашку и распивают её, как выдастся случай. — Все - это ты один? - я слегка съязвил, уголки губ изогнулись в улыбке. Хокинс закатил глаза и издал смешок. Будучи обладателем приятного, низковатого тембра голоса, смех его так же не мог обойти меня стороной. Хоть он и звучал часто ворчащим даже без особого на то повода, на удивление, это вызывало у меня симпатию по отношению к нему. Ведь как бы он не причитал и жаловался, Коннор всегда с присущим его обыкновением вздыхал и смирялся, выдававая что-то по типу : "Ладно, это всё лирика. Так-то похер, если подумать, но, сука, обидно ведь!". И я не мог сдержать собственного смеха, что вторил его. В особенности его речь крайне привлекала меня, если слушать его в живую, а не через статический треск радиоприёмника. Он умел завладеть вниманием собеседника и, более того, удержать, в красках рассказывая даже самые бредовые на первый взгляд вещи. — Очень остроумно, Джеки. Я невольно улыбнулся. Пожалуй, кроме близких друзей и родственников меня никто так не называл. Коннор был одним из немногих. На душе от его слов всегда становилось теплее. Как бы сильно и часто он не бранился, но его ласковое "Джеки" всегда брало надо мной верх. Он откупорил бутылку и прошёлся до кровати, присев рядом со мной. Пружины жалобно скрипнули и матрас под нами слегка прогнулся. — Ты хоть пьёшь? - он поинтересовался с нотками присущей его тону издёвки. Ещё с самого первого дня моей работы за мной прилипло прозвище "новичок". За ним последовал ярлык "правильного и примерного мальчишки", когда я каждый раз наводил панику и связывался с Коннором по малейшему происшествию. На что он вечно отмахивался, списывая всё на детей, которым только дай волю, нашкодничают, что мало не покажется. — Пью, но редко. — А с горла? Могу стакан достать, если принципиально. — Можно и так, не заморачивайся. Хокинс тут же сделал два добротных глотка и протянул бутыль мне. Я слегка принюхался, затем так же отхлебнул бурбона. Алкоголь расстёкся по горлу, раздирая его своей жгучестью и стекая по стенкам вниз, прямиком к желудку. От жидкости сразу стало теплее, словно кто-то выкрутил ползунок обогревателя на максимум и поставил рядом со мной. Я почувствовал, как внутри стягивается узел от горячей выпивки. Вкус у неё был весьма недурный, хоть и тяжеловатый для меня. Я привык пить что-то полегче. Но Коннор чувствовал себя прекрасно, приноровившись хлестать подобное пойло. Интересно, сколько у него таких заначек в общей сложности? Баночек светлого нефильтрованного он по-любому набирает сразу на месяц, а то и на два, держа их сначала в багажнике машины, а потом, пока никто не видит, проносит на вышку, пихая в мини-холодильник. А то я его будто бы не знаю. До сих пор помню, как он накачал каких-то второсортных порнух себе на флешку и позвал меня смотреть под пиво, набрав каких-то снэков на заправке по дороге. Ничего хорошего из этого не вышло. Мы сошлись во мнении, что это был первый и последний раз, когда мы включаем что-то подобное. Тем более, вместе. Особенно, когда в тот раз к нам постучался Билли и ввалился внутрь с какими-то припасами на ближайший месяц для Коннора. А поставить на паузу из нас никто не удосужился, растерявшись от внезапного вторжения. Картина маслом - двое взрослых мужчин сидят напротив монитора компьютера, пока на экране в Бог знает какой позе мужчина вбивается в женщину, пока та истошно стонет, сверкая подпрыгивающими грудями. Лицо Билла надо было видеть. Да и наши смущённые рожи тоже. Этот случай стал поучительным и для самого Билла. Какой бы тяжёлой коробка не была, он терпеливо ждал у двери, пока ему не откроют, не рискуя снова лицезреть двух раскрасневшихся мужчин, пойманных, как два школяра за шкирку. — Ну как? - спросил Хокинс, кивком указывая на бутылку в моей руке. Я слегка причмокнул губами, пытаясь уловить привкус бурбона на кончике языка. — Неплохо. Я не шибко разбираюсь в алкоголе, но этот, вроде, ничего. — То-то же. Я эту заначку почти месяц держал. Всё момент пытался подгадать, когда распить. Одному было бы скучно набухиваться. Да и не по мне это. В компании оно иначе. — И то верно. Коннор вновь сделал пару глотков. Янтарного цвета бурбон переливался на свету, издавая бульканье, пока кадык Хокинса ходил вверх и вниз, отпивая. Я решил напомнить ему про закуску. Идея просто нажраться в хлам не казалась мне чем-то заманчивым, ведь мне ещё возвращаться обратно на свою вышку. — Может я колбасы достану? Или сыра? Что у тебя вообще есть в холодильнике? Хокинс утёр тыльной стороной ладони влажные от алкоголя губы. — Там должен быть лоток с черри. Если поищешь, найдешь банку солёных огурцов. Вот тебе и закуска. А колбасу оставь, это мне на бутерброды. Я пожал плечами и встал с койки, идя на скромную кухню. Порывшись на полках холодильника, я действительно нашёл небольшой лоток с маленькими помидорками. Нам как раз подойдёт. Банка тоже попалась под руку, там осталось три огурца, по одному целому и половинке на каждого. Вынув их и слегка стряхнув капельки рассола, я выложил всё на тарелочку, возвращаясь с ней к кровати. Коннор ухватил черри и закинул в рот, охотно жуя. Я последовал его примеру. С закуской стало гораздо лучше. Маленькие помидорки лопались во рту, как только я надавливал на них зубами. Хокинс же хрустел солёным огурцом, параллельно рассказывая что-то с набитым ртом. Так мы и опустошили половину бутылки за разговорами ни о чём. В тарелке с овощами вскоре ничего не осталось. Уходящий день уже давно сменился на поздний вечер. Небо больше не пестрило жёлтыми, оранжевыми и красными оттенками. На смену пришёл глубокий тёмно-синий цвет. Я поглядывал на наручные часы, подумывая о том, чтобы пойти к себе. Если задержусь ещё, вечер плавно перетечёт в ночь. А шараёбиться по лесам среди темени мне не особо то и хотелось. Я неловко потёр ладонями по штанинам, разглаживая их. Прочистив горло, я начал: — Коннор, я, пожалуй, пойду. Спасибо, что угостил. Бурбон был хорош. — Уже? - голос его подскочил вверх от не притворного удивления. — Ну да, пора бы. Я тут уже долго, а мне обратно так-то идти ещё. Он состряпал недовольную гримасу, явно растроившись. — Да брось ты. Оставайся подольше. Можешь даже с ночевой, если совсем неохота идти будет. Я вскинул брови от его предложения. Глаза сами собой округлились. — С ночевой? — Ну а чего? Я как будто тебя переспать со мной прошу. Да и если я отпущу тебя в лес, кто-нибудь да утащит. Цап! И всё. Он клацнул зубами и изобразил ладонями волчью пасть, как обычно взрослые имитируют хищного зверя для маленьких детишек, читая им "Красную шапочку" или что-то в этом духе. Коннор продолжил: — Ну или ты просто в темноте не выйдешь на нужную тропу и забредёшь, куда не надо. — Рыси-медведи? - я горько усмехнулся, - Нет, Коннор, мне правда надо. Ты время хоть видел? — Да Бог с ним, - Хокинс отмахнулся от моих слов, - Тебе самому хочется вообще тащиться в такой-то час? Я слегка поморщился и вздрогнул от перспективы бродить по чаще, шарахаясь каждого малейшего звука. — Не-а.. - честно признался я. — Ну вот и всё. Сиди себе и не дёргайся лишний раз. С утра спокойно дойдёшь, а пока не забивай этим голову. Я вздохнул, но препираться не стал. Заморачиваться по этому поводу и правда не хотелось. Я слегка повёл плечами, расслабляя их, и улёгся удобнее на кровать, прислоняясь спиной к стене. Дело близилось к ночи. Коннор спать даже и не думал, усталости у него совсем не наблюдалось. Он травил шутки, раскатистый громкий смех раздавался эхом в моих ушах. Меня слегка начало клонить в сон, пока я слушал его, подперев щеки ладонями и уперев локти в поджатые к груди колени. Я потерял ход его мыслей и стал плавать в потоках собственных, думая о чем-то своём. Или, если сказать точнее, я тупо пялился в одну точку, стараясь абстрагироваться от всего того, что накопилось в моей черепной коробке. Спустя время я заметил, что стало чересчур тихо. Я повернулся к Коннору - он отчего-то умолк и смотрел на меня своим туманным взглядом. В глазах его был особый блеск. Возможно, сказывалось то, что он был подвыпившим. Я глупо поморгал и спросил его: — Ты чего? Он ответил не сразу. Медленно и глубоко вздохнув, он чуть склонил голову на бок. — Ничего. Так.. Задумался. — О чём? — Да о всяком. Как и ты. Коннор запустил пальцы в жёсткие пряди волос, слегка почёсывя макушку. На лице его тоже читалась усталость. Говорил он тихо, чуть спутанно, а движения были заторможенными, расслабленными. Он вздохнул и вальяжно растянулся на кровати, придвинувшись ближе ко мне. Я чуть поёрзал, но не отпрянул. Его взгляд по-прежнему был направлен на меня. Я слегка смутился. Мне было интересно, что происходит в его голове. О чём он думает прямо сейчас? Хочет ли он сказать что-то? Молчание, воцарившееся между нами, прервал сам Хокинс, не давая мне придумать за него слова, которые он мог бы произнести. — Прости меня. Фраза, прозвучавшая от него, выбила меня из колеи своей неожиданностью. Я искренне не понимал, за что он извиняется. Может он переживал, что поставил меня в неловкое положение, задерживая до поздна и предлагая свою вышку в качестве ночлега? Любопытство брало надо мной верх всё больше и больше. Хотелось поскорее узнать ответ, а не строить догадки. — За что? Он шумно вздохнул, борясь с каким-то противоречием внутри себя - прекратить всё это и отшутиться или всё же довести начатое до конца. Хокинс отдал своё предпочтение второму варианту. — За то, что я сейчас сделаю.