Отец драконов

      Она была прекрасной молодой девушкой, рыжие волосы собраны в нелепую прическу, несоответствующую ее красоте. Она дрожала, ее покрасневшие голубые глаза сверкали; синее на ней прекрасно смотрелось. Однако, почему она стояла на коленях? Он не мог отделаться от мысли, что это — неподходящее место для нее, — находится в этом Большом Зале. — Ты здесь для того, чтобы ответить за новые преступления своего брата! — усмехнулся резкий и гнусавый голос. Эймонд отвернулся от девушки и взглянул на того, на кого она смотрела. Он был высоким, с золотыми волосами, зелеными глазами, симпатичным лицом, искаженным в издевке, и с показушной золотой короной на голове, украшенной оленьими рогами? Эта корона была безобразной. — Ваше Величество! Что бы ни натворил мой брат-предатель, я не имею к этому никакого отношения! Вы знаете это, я умоляю вас… Пожалуйста! — начала она оправдываться. — Сир Лансель, расскажите ей об этом безобразии. — Используя какое-то мерзкое колдовство, ваш брат напал на Стаффорда Ланнистера с армией волков, — заговорил другой золотоволосый человек. Ах, размышлял Эймонд, Ланнистеры… Но волки… Ну, он знал только один Дом, который использовал геральдику волка, — Дом Старк. Он взглянул на рыжеволосую девушку. Она была прекраснее любого Старка, которого он когда-либо встречал; возможно, она — не Старк? — Тысячи хороших людей были убиты. После резни Северяне пировали плотью этих погибших. — Убив тебя, я отправил бы твоему брату послание, — нарочито промурлыкал Ланнистер. Эймонд закатил глаза: если она — Старк, то убив ее, он только приговорит Дом Ланнистер к уничтожению, — в этом он был уверен. Старки были особенно злобными и мстительными… — Но моя матушка настаивает на том, чтобы сохранить тебе жизнь, — обиделся мальчик-король, опуская оружие. — Встань.       Девушка поднялась, и Эймонд несколько раз проморгал, обнаружив, что она столь же высокая, как он, стройная и прекрасная; он мог бы протянуть руку и коснуться ее. В ее внешности было что-то очень холодное, и он подумал: не сможет ли она обжечь его. — Значит, мы отправим твоему брату послание каким-нибудь другим способом… — отмахнулся мальчик, восседая на Железном Троне. Эймонд отчасти надеялся, что трон порежет это отродье, — он выглядел на нем просто нелепо. — Меррин.       Королевский гвардеец зашагал, пока Эймонд наблюдал за развернувшейся сценой. — Оставь ее лицо! Мне нравится, какое оно хорошенькое… — отродье улыбалось, как объевшийся сливками кот, откинувшись на спинку трона. Эймонд посмотрел на девушку: ее лицо окаменело, но глаза выдавали ужас, — и потянулся, чтобы спрятать за собой, но почувствовал, как его руки прошли сквозь нее.       Королевский гвардеец схватил ее за плечи, отступив назад, и Эймонд с рычанием бросился на на него; и когда тот ударил девушку кулаком в живот, — он врезался в него. Отшатнувшись, Эймонд увидел, как девушка запнулась и закашлялась, а Королевский гвардеец отошел от нее, пошатываясь. Гвардеец достал свой меч, и Эймонд ужаснулся, сосредоточившись на том, чтобы схватить девушку и убрать с пути лезвия; и в тот момент, когда оно плашмя ударило, он отпустил ее. — Меррин, моя леди слишком нарядна… Освободи ее, — приказало гвардейцу отродье.       Эймонд зарычал, бросившись на сопляка, желая разорвать его на части, — но резко проснулся.       Охнув, он сел, потирая глаз от сна, из которого только что вышел. Оглядываясь на пустыни, он вздохнул: Моргон свернулся на спине, закинув свою лапу и хвост на ногу Эймонда. Вейнира заворчала, слетая с груди. Дарья защебетала, потянувшись, а затем повисла на плечах. Осторожно встав, Эймонд оглянулся на пустыню: солнце окрашивало небо в красный цвет. Скоро им придется двинуться в путь.       Эймонд задумался о снах: ему всегда снилась рыжеволосая девушка, похожая на ту, которую он только что увидел, но в тоже время… нет. Эймонд не был драконьим мечтателем в семье, им была Хель. И все же, с тех пор, как он очнулся от этого пламени, после того, как Деймон собирался убить его, вонзив Темную Сестру ему в плечо, — ну, Эймонд не мог отрицать, что с ним творилось что-то странное. Он ощущал себя яснее, чем за последние год или два, по крайней мере. Он все еще был полон ярости и злобы, но впервые за долгое время его разум прояснился. Как ни странно, он чувствовал себя самим собой. Это было странным ощущением.       Ему удалось быстро разбудить собравшихся вокруг него людей. Они были сонными, но быстро последовали за ним. Эймонд отчаянно пытался сбежать от них, но безуспешно. Все они почти приклеились к нему, и он сдался. Без сомнения, когда он сядет на корабль, их пути разойдутся, хотя Эймонд очень мало знал о дотракийцах, но был совершенно уверен в том, что они не поплывут с ним по морю. Он мог бы позаботиться об их потребностях и отправить восвояси, прежде чем отправиться в Вестерос. Джорах поморщился, когда Эймонд поднял его на ноги.       Ночь была долгой, пока Эймонд шел через пустыню; звезды были отчетливыми и яркими, — они ему нравились. Они шли и скакали всю ночь, потому что было проще пережить холод пустыни, и за последние несколько недель путешествия группа почувствовала облегчение. Устанавливать навесы и укрытия во время дневной жары, чтобы поспать и отдохнуть, было более практичным, и лошади чувствовали себя остуженными и более спокойными. Однако сегодня все было иначе. Эймонд был уверен, что они приближались к Кварту, — судя по тому, как в этот момент волочил ноги Джорах, — он не шел бы с таким страхом, будь они дальше. Эймонд догадывался, что Джорах хочет освободиться, и пока у него был шанс сбежать, — он шел быстро, но как только ему не удалось сбежать, что ж… Он волочил ноги и еще глубже увязал в песках, когда они приблизились к городу Кварт.       Это не должно занять много времени.       Они ехали всю ночь, и жара приближающегося рассвета не остановила Эймонда. Большую часть дня они провели в пути, и к тому времени, когда солнце поднялось высоко… Эймонд стоял там, где хотел. Ветер трепал волосы, и он хмурился.       Знаменитый Костяной Сад. Он не воодушевлял. Даже когда он проходил через скелеты. Кожа Эймонда болела, во рту пересохло, а на потрескавшихся губах ощущался привкус собственной крови. Когти дракончиков впивались в обожженную плоть, жаля ее, но он игнорировал боль от порезов, несмотря на раздражение от песка, въевшегося в раны. Он пытался очистить их, но не мог, — он знал это. Эймонд стал закручивать свои волосы в пучок, который Дарья всегда распускала, к его большому раздражению. Дарьи нравилось прятаться в его волосах.       Он с некоторым благоговением посмотрел на крупные стены; песчаник был твердым и высоким, и это его немного впечатлило. Лошадь под Эймондом беспокойно заерзала, когда он осматривал ворота. Некоторое время спустя, Эймонд почувствовал в своем сознании любопытство Вейниры, а также голод Моргона и настороженность Дарьи. Он игнорировал их, как только открылись ворота.       Стража, маршировавшая вокруг, была очень… дисциплинированной, подумал Эймонд. Худощавые люди в легких доспехах, с тяжелыми бронзовыми круглыми щитами и длинными копьями. Лошадь под Эймондом дернулась, и Моргон пронзительно закричал, взмывая в небо и пикируя на его плечо. Вейнира вскарабкалась по гриве лошади, чтобы выглянуть между ее ушами, в то время как Дарья спряталась в волосах Эймонда, крепко обматывая его горло хвостом, — он слегка задохнулся, дернув ее за хвост.       Вышла часть людей в свободных разноцветных мантиях, и Эймонд услышал бормотание дотракийцев у себя за спиной. Люди тревожно переминались с ноги на ногу, и Эймонд вздохнул, проехав несколько шагов вперед, таща за собой Джораха Мормонта, но не слез с лошади.       Толстый мужчина вышел вперед, проходя мимо стражника, его голова блестела на солнце, и он искоса поглядывал на него. Эймонд осторожно спешился, схватив Темную Сестру. Моргон остался на его плече, а Дарья погрузилась в волосы, положив свою голову ему на макушку; ее маленькие коготки впивались в затылок, а крылья запутались в волосах. Вейнира защебетала со своего насеста, но Эймонд поднял руку, давая понять, чтобы она осталась на месте.       Толстяк прошел вперед, и Эймонд остановился. Он взглянул на человека и, слегка наклонив голову, изучил его.       Эймонд молчал, выжидая долгую минуту. Глаза мужчины расширились, когда он заметил драконов. — Я думал, что Таргариены вымерли… — залепетал мужчина. — Род Рейниры Таргариен вымер, — ответил Эймонд. — И кто же вы? — Принц Эймонд, из Дома Таргариен, — резко ответил ему Эймонд. — И с кем имею честь разговаривать, мой лорд?       Толстяк распылялся: — Я… Я всего лишь скромный торговец, — проговорил мужчина, смотря на Моргона с неприкрытым благоговением. — Неужели мои глаза обманывают? Драконы, они — настоящие? — со страхом и удивлением прошептал он. — Ваши глаза не обманывают, — ответил Эймонд, когда голова Дарьи поднялась над его. Она застрекотала. — Я… Я слышал, что все они вымерли… — стала очевидна шепелявость человека, он заикался и пристально смотрел на дракончиков. — Как это возможно? — Точно так же, как и я, пребывающий в этом времени, — ответил он. — Это, должно быть, настоящая сказка!.. — радостно воскликнул мужчина. Вейнира несколько раз клацнула зубами, прежде чем спрыгнуть с лошади и подлететь к Эймонду, обхватив его за талию, а затем вскарабкалась на него, с помощью когтей, впивающихся в его бок и ребра. Он слегка вздрогнул, когда ее голова легла на плечо, а когти впились в кожу, пока она пристально наблюдала за мужчиной. Моргон старался казаться больше, его крыло задело глазницу Эймонда, и он сердито посмотрел на дракончиков. — Можно считать и так, — вежливо ответил мужчине Эймонд. — С кем имею удовольствие беседовать? — Ой, у меня довольно длинное имя, иностранцы совершенно не могут его произнести! — захвастался человек. — Я простой торговец специями! Но мы — Тринадцать! — он гордым жестом обвел собравшихся людей за своей спиной; все они уставились на Эймонда с таким выражением, которое он не смог определить. — Нам поручено управлять и защищать Кварт — величайший город, который когда-либо существовал или будет существовать. — Свекор моей единокровной сестры всегда высоко отзывался о Кварте и его портах, провозглашая его прекрасным, как никакой другой город, а его людей — добрыми и милосердными ко всем, кто нуждается в помощи. Лорд Корлис не говорил ничего, кроме всяких похвал, когда заговаривал о Кварте. Конечно, это было двести лет назад, и тогда Кварт был величайшим городом; для меня будет честью засвидетельствовать его неизменное величие, если вы будете так добры, — произнес Эймонд. Он внутренне скривился от того, что говорил так много; он презирал необходимость использовать такую витиеватую похвалу!       Мужчина радостно просиял. Дарья защебетала, Моргон зашипел, а Вейнира свирепо уставилась на них, взмахивая хвостом, прижимаясь к спине Эймонда. — Для нас будет честью принять Отца Драконов, ведь этот мир не видел красоты драконов уже более двух столетий! — захихикал от удовольствия человек. Моргон спрыгнул с Эймонда на голову лошади, не сводя глаз с мужчины, в волнении дергая хвостом. Эймонд нахмурился, услышав термин «Отец Драконов», но не стал возражать. Все, что позволяло ему пройти через ворота и сесть на корабль, направляющийся в Вестерос, он мог стерпеть. Он не мог оставаться в Эссосе. — Для меня большая честь быть принятым в Кварте во всем его великолепии, хотя, если позволите, я буду несколько смелым: эта группа путешествовала далеко и долго, они тоже были бы рады засвидетельствовать великолепие и славу Кварта. Они сослужили мне службу, и я должен отплатить им за доброту; если бы вы помогли мне отплатить за эту доброту, тогда я, в свою очередь, мог бы отплатить за вашу доброту, — предложил ему Эймонд. — Боюсь, мы не можем, ибо Кварт не стал величайшим городом, который когда-либо существовал или будет существовать, если бы пропустил через свои ворота дотракийских дикарей! — Тогда хорошо, что это не дотракийцы, — резко оборвал его Эймонд. — Я путешествую с несчастными и отверженными дотракийской ордой людьми: нежелательными мужчинами, женщинами, детьми, больными, калеками и стариками. Я путешествую с лисенийской девушкой, этим Северянином и несколькими… кровными всадниками, которые… подчиняются?       Он оглянулся через плечо на Чхику в подтверждении, на что та нетерпеливо кивнула с сияющей улыбкой на губах. — Подчиняются мне и выполняют мои команды, — закончил он свою речь и снова взглянул на толстого человека. — Они не представляют никакой угрозы ни для вас, ни для ваших близких, хотя я понимаю опасения. И я приму любые наказания от их имени, если они нарушат красоту и честь Кварта, — величайшего города, который когда-либо существовал или будет существовать, ибо я ручаюсь за их честь, — предложил ему Эймонд.       Тринадцать выглядели сбитыми с толку. — Мы соберемся… — толстяк подскочил обратно к группе. — Они никогда не помогут нам, — забормотал Джорах. — Это было бы хорошо для тебя, потому что я намерен вернуть тебя Дому Старк для правосудия, — напомнил Эймонд Джораху, который уставился на него. Эймонд почувствовал, как Вейнира забралась на плечо и уткнулась носом в челюсть, пока они ожидали, когда заговорят Тринадцать. — Я могу быть полезен, — заговорил Джорах. — Мне больше нравятся Старки, чем ты, — безразлично заявил Эймонд. — Я — Ксаро Ксоан Даксос, — вышел к ним высокий мужчина, такой же смуглый, как Корлис. Эймонд несколько раз проморгал, запрокинув голову, чтобы посмотреть на него. — И я — один из Тринадцати, буду говорить с Отцом Драконов. Эймонд наклонил голову, с любопытством взглянув на человека. — Я наслышан об Эймонде Таргариене, всаднике Вхагар, вы сожгли свое собственное королевство, и все же стоите здесь, оказывая честь. Если вы действительно Эймонд Таргариен, то это совершенно неожиданно. — Я Эймонд, из Дома Таргариен. Всадник Вхагар, связанный с Моргоном, Дарьей и Вейнирой, «Отец Драконов», как вы заявляете, — парировал ему Эймонд, выпрямляясь. — И я сжег Речные Земли дотла. Я омыл Королевскую Гавань кровью предателей и извращенцев и служил Вестеросу в качестве защитника. Это — не заявления, это — факты. И я не стыжусь их. — И сейчас вы стоите здесь… спустя два столетия после Танца Драконов; вы не можете быть тем, за кого себя выдаете. — И, по словам торговца специями, драконы вымерли, и все же… Вот я, — мрачно размышлял Эймонд. — Существует более одного способа преодолеть смерть и наказание, я нашел свой и стою перед вами, живой. — Не верю, что мы позволим вам пройти через наши ворота, — пришел к решению толстяк. — Хоть и славно засвидетельствовать великолепие драконов, но слишком опасно приглашать к нам орду дотракийцев.       Ксаро на это фыркнул и криво улыбнулся: — Было бы преступлением обрекать этих красавцев на смерть, вы только посмотрите на них. Младенец не виноват в том, кто его породил, — не больше, чем эти прекрасные звери. Глядя на этих невероятных и великолепных красавцев… Я верю, что мы можем пропустить несколько дотракийцев через наши ворота, не обрекая наш город на гибель. В конце концов, вот он — я, дикарь с Летних Островов, а Кварт все еще стоит. — Наше решение — окончательное, — постановил толстяк. — Ладно, — вздохнул Ксаро. — Я взываю к Сумаи!       Эймонд приподнял бровь, нахмурившись, и посмотрел на мужчин. — Я ручаюсь за Принца Эймонда, его народ и его драконов в соответствии с законом, — Ксаро схватил свой клинок, поднял его и, порезав руку, выставил поврежденную ладонь. Эймонд сильно смутился, посмотрев сперва на дотракийцев, а затем на Джораха, прежде чем снова взглянул на Тринадцать. — Будешь отвечать своей головой! — фыркнул толстяк, направляясь обратно к воротам.       Эймонд огляделся: ему казалось, что он упустил что-то важное, просто не знал что именно. Он снова проклял двусмысленность и витиеватый язык; он ненавидел эти формальные беседы. — Добро пожаловать в Кварт, Принц Эймонд, — проговорил ему Ксаро. Ворота распахнулись, и Эймонд напрягся, медленно оглядываясь. Пройдя вперед, он кивнул Ксаро, прежде чем его провели через ворота. Вид Кварта впечатлял: он посмотрел на сверкающее море и почувствовал, как его обдувает прохладный морской воздух, когда Дарья издала восторженный крик и слетела с его волос на лошадь. Эймонд зарычал, потирая голову. Чертовы дракончики! Ему придется поработать над их тренировкой!       Скрутив свои волосы в пучок, он взглянул на Ксаро. — Благодарю за поручительство, — сказал ему Эймонд. — Я отплачу за вашу доброту.