Далёкий крик

— Мисс Робертсон…       Эйприл цедит себе под нос проклятье, кривится на мгновение и оборачивается, стиснув пальцы на кружке с кипятком. Плечо передергивает от напряжения, но боль слабая. Штраус был прав: касательная. Из-за задетой вены потеряно много крови, но рана почти зажила, и на том спасибо.       Артур подходит неспешно, держа руки на поясе, чуть позади него держится Белл, из-под полей его шляпы лица не видно. Морган останавливается напротив нее. На воротнике его пальто свежие следы крови. Майка тоже замирает, не доходя до них пяти-шести шагов. Пахнет порохом. Эйприл смотрит на них в упор и молчит. — Я, — Артур поправляет шляпу, и на перчатках у него тоже кровь. Потом скребет свою бороду, избегая взгляда в глаза, и вздыхает, — в общем, я понимаю, это не ваше дело, и риск большой… Но, если вы все-таки нам поможете… мы вам как-нибудь это дело компенсируем. Датч компенсирует.       Он, наконец, поднимает голову, и Эйприл видит его глаза — светлые, то ли зеленые, то ли голубые, зрачок в них сужен от света. — Что скажете?..       Эйприл молчит. Ничего не хочет говорить. Она должна была оказаться в Строберри два дня назад. С момента, как она пришла в себя, и они сидят в этой проклятой землянке — идет третий. Три дня вони их туш, копоти, сырости, отсутствия нормального сна и туалета. Белл, не спускающий с нее глаз и сопровождающий каждый ее поход за землянку, точно сторожевая псина. Ее оружие до сих пор у них.       Раздается хруст. Белл позади Моргана прочищает горло и переступает с ноги на ногу. Под мышкой он держит эти чертовы тряпки, ради которых она…       Эйприл глотает воды и смотрит сначала на Белла, а потом на Артура.

***

— Смотри у меня, О’Дрисколл, — Майка предупреждающе прогудел, и Киран сжался. Артур шел справа, вел под уздцы чахлую кобылу, которая все спотыкалась в высоком снегу. — Кто? — окликнули. — Это я! — голос Кирана почти не дрожал. — Кто — «я»? — Киран Даффи.       Майка напряженно сжимал поводья чалого мерина, роющего копытом снег. Его взгляд скользил по раскинувшимся внизу домишкам. Он пытался считать людей; четверо всадников пересекли лагерь и выехали на дорогу, ведущую на юг. Снайпер курил на вышке. Двое болтали у большой двухэтажной постройки. Майка обернулся. Лицо Эйприл, связанной по рукам и ногам на крупе его коня и с кляпом во рту, застыло в странном выражении. Пару секунд он изучал его, прикидывая, сорвет ли девахе крышу, когда они войдут в городок, а потом отвернулся обратно к Юинг Бейзин. — Даффи? Конюх? — голос утратил угрожающие нотки и теперь звучал снисходительно. — А это кто с тобой?       Майка стиснул зубы. Если этот Даффи наплел им, чтобы спасти свою шкуру… — Следи внимательно за следующей фразой, Киран, — почти беззвучно выдохнул он, бросая быстрый взгляд на спрятанные в длинных рукавах пальцы О’Дрисколла; сломанные мизинец и указательный на левой. Артур, конечно, был им недоволен, зато парень хорошо понял, что будет, если станет рыпаться. — Парни с перевалочного, — голос Кирана слегка треснул. — На Изабелле!       Захрустел снег, и из-за сосны выступил коренастый малый. Все его лицо было замотано зеленым шарфом. Он окинул взглядом их компанию. Кирана — впереди, Майку и Артура — чуть позади, Робертсон, навьюченную на круп коня, четырех лошадей, мирно ждущих в хвосте. — Ого, — караульный выдохнул в стылый воздух крупное облако пара, и даже за плотной тряпкой Майка разглядел широкую, похотливую улыбку, когда взгляд его нашел Робертсон. — Еще одна? Где вы ее добыли?       Майка ощутил, как напрягся Артур. Робертсон не издала и звука. Во время разведки они успели посчитать караульных, и те О’Дрисколлы, которых они хлопнули ради одежды, в которую вырядились, упоминали женщин. Знали они немного. Тоже проезжие, тоже от перевалочного к перевалочному. Бейзин они проскочили, девушек едва ли видели в глаза, только слыхали. Кажется, они собирались наведаться на то ранчо, которое Майка нашел в день злополучной бури. И, кажется, на том ранчо у них уже кто-то был… Вот, чьи голоса он слышал тогда. — Сучка буквально валялась на дороге, — он осклабился, опережая Артура: Морган был на взводе, одна искра — и взорвется, — волки загнали ее на сосну. Грохнули тварей и сняли ее, чего добру пропадать?       О’Дрисколл уродливо заржал, а Артур ответил напряженным, хриплым смешком, но Майка чувствовал, как он злится. — Ладно, — караульный махнул рукой. — Проезжайте мальчики. Хавка только подоспела. И да: Кольм не в духе. Но баба и лошади могут поднять ему настроение… — Майка глянул на Моргана, тот кивнул, и они все сдвинулись с места. — У-у-ух, — О’Дрисколл протянул, провожая их взглядом. — Блондиночка…       Майка сжал зубы и постарался смотреть вперед; он надеялся, ни Киран, ни Робертсон не выкинут сейчас какой-нибудь дурости.       Кольм в плохом настроении. Майка заскользил взглядом по лагерю. Кругом только его парни. Ни одного знакомого лица. Почему бы ему быть в плохом настроении, если Датча взяли?.. «Сколько? Сколько человек?» — он орет и бьет сапогом по лицу мужчины, корчащегося в снегу. «Не знаю!» — бандит одной рукой зажимает рану в плече, другой — разбитый нос. — «Мы просто проезжали. Пожрали и поехали!» «Датч!» — Майка наклоняется и хватает его за грудки. — «Он там? Вы его взяли?» «Я не знаю!» «Не знаю?» — Морган останавливается рядом с ними, и его голос похож на звук падающей могильной плиты. — «Ты не знаешь, взял ли Кольм Датча, находится ли он в чертовом лагере? Ты совсем тупой?» «Говорю, мы просто мимо ехали!» — мужчина вопит. — «Я даже не знал, что Кольм еще там, узнал только когда Бобби…» «Идиот!..»       Может, Майка просто хватается за соломинки. Но если Датч замерз где-нибудь в сугробе пять дней назад… Он может попрощаться с двадцатью тысячами.       От досады хотелось грызть локти. С каждым шагом вера в то, что Датч находится в этой дыре, таяла и испарялась. Усиливалось чувство, что он снова добровольно ввязывается в какую-то жопу.       Спуск закончился. За те несколько минут, что они шли, сумерки еще сгустились, и небо потемнело. Наступала ночь.       Майка остановился и посмотрел на Артура. Тот ответил ему тяжелым м напряженным взглядом. Майка вздохнул и повернулся к Кирану. — Что ж, займись лошадьми, м, конюх? — он сунул ему в руку поводья и излишне болезненно хлопнул по плечу в месте, где сам оставил ушиб. Страха в глазах пацана было достаточно: их он боялся сейчас больше чем О’Дрисколлов. Майка глянул на Робертсон, вздохнул, снял женщину с крупа и взвалил себе на плечо. Ему повезло, что она не была в теле, как Карен, но нести ее в громоздком пальто, в нескольких слоях одежды по зыбкому и глубокому снегу было тяжело, и он быстро взмок, а дыхание стало рваным.       Они углублялись в лагерь, и их замечало все больше людей. Сначала только его и Артура, а потом Робертсон, и ее появление вызвало ажиотаж. Майка видел, как Киран отводит добытых у О’Дрисколлов же лошадей к стойлам и надеялся, что никто кляч не узнает.       Еще через пару шагов в ноздри ударил запах жратвы, и живот свело: три дня питались впроголодь. Об охоте речи не было: никто из них охотиться толком не умел, а пурга никак не унималась. С собой прихватили то, что не пустила в готовку Робертсон — банку консервированной кукурузы. Пришлось поделиться своими припасами, хотя пару банок он припрятал в седельных сумках, а консервированное мясо съел перед отъездом, чтобы восполнить силы.       Но еды все равно не хватало. Он постоянно хотел жрать, а оттого постоянно мерз и чувствовал слабость. — Видишь кого-то, — Артур краем рта прогудел, не глядя на него. Он нес на плече моток шкур: «добыча», которую они везли «из Колтера». — Нет. Ты?       Артур мотнул головой. — Что это у нас тут?! — с интересом поглядывая на Робертсон, к ним приблизились двое. Тощий блондин, ростом чуть пониже Майки, и детина с черной бородищей. Здоровяк деловито потер ладони и хлопнул себя по коленям. — Беленькая! — он мечтательно протянул и покачал головой, глядя на Эйприл с тошнотворным умилением. — Блондиночка! — он подошел, чуть наклоняясь, чтобы получше ее рассмотреть. Эйприл напряглась и замерла, даже дышать перестала. Бандит облизнул толстые губы, а его долговязый приятель захихикал, переминаясь с ноги на ногу. Бородач потянулся к Эйприл, но Майка шагнул назад раньше, чем его пальцы успели схватить Робертсон за лицо, а Артур сильно толкнул мужлана в грудь и рыкнул: — Следи за своими граблями, а? Товар не для тебя!       В воздухе зазвенело назревающей дракой; тогда Майка загыкал и шлепнул притихшую Робертсон по заднице. Даже через шубу шлепок прозвучал оглушительно. Бородач, было потемневший лицом, от этого звука заржал. Робертсон выдернулась из оцепенения, остервенело задергалась и с рыком взвыла в кляп, вызвав у тощего и бородача еще больше веселья. В приглушенных тряпкой воплях Майка разобрал что-то вроде «членососы», «ублюдки» и «подонки». Двое покатывались, улюлюкая, а Майка встряхнул женщину и сжал руку на ягодицах. — Строптивенькая, а? — он выдохнул белый пар и повернулся к веселящимся мужикам. — Кольм любит таких… Держу пари, сегодня он повеселится, м?       Робертсон извивалась и дергалась все отчаяннее, силясь сбросить его руку, бешено мотала головой. Слов он больше не разбирал, а в ее вое слышались истеричные нотки. Майка переместил ладонь на ее талию и легонько сжал, но жест не слишком ее успокоил. «Что ваш Датч мне компенсирует, если меня пристрелят?..» «Никто вас не пристрелит, мисс Робертсон» — раздраженно тянет он, поднимая голову.» — У вас нет пушки…. Стрелять будут в нас. Сыграете свою часть как надо, стрельбы не будет…»       Успокаиваться ей, в общем, было не с чего. Возможно, он немного покривил душой накануне, но что поделаешь? С ней войти в лагерь намного проще, достаточно глянуть на потемневшие от вожделения, тупые глаза брюнета. — Сюда привозили других женщин? — резко спросил Морган. Бородач посмотрел свысока, как на идиота, прервавшего что-то важное. Робертсон, выбившись из сил, снова затихла. — Ага. Без меня, — мужлан выпрямился, скривив физиономию, и сплюнул в снег. — Когда приехал, осталась только эта темень чумазая. Молодка, но вот не люблю я черномазых. По мне, они все как макаки…       Майка глянул на Артура. Тот держался. По-волчьи оскалил в улыбке зубы и покивал, глядя на бородача с убийственным спокойствием. Крайнюю степень бешенства выдавали только сжатые на поясе кулаки и прямая, как планка, спина. Хер перед ними понятия не имел, как близок к тому, чтобы его размазали по земле. Майка видал разок, как Моргана вывели из себя. Парня отскребали потом с улицы по кусочкам… хотел бы он еще раз увидеть это зрелище; по позвоночнику пробежали мурашки.       Он спрятал усмешку и перевел взгляд на бородача. — Ага, — Морган хмыкнул. — Конечно. Ладно, отвали. Я устал с дороги, — он двинулся, пытаясь обойти парочку и вертя головой по сторонам. Майка приметил костерок от котого до ноздрей тянулся аромат хавки. Сглотнув, он пошел было за Морганом, как к месту приморозило резким, громким: — Эй! Там с девкой; сюда ко мне.       Робертсон вздрогнула, а Майка медленно повернул голову и встретился глазами с Артуром. Тот не шевелился. Воротник его пальто был высоко поднят, густая борода скрывала половину лица, но в глазах читалось: один неверный шаг — и им крышка. Про их дела с Кольмом Майка слышал немногое. На том берегу этой швали почти не водилось, и обсуждать ублюдков Датч не любил. Но костяк банды главарь О’Дрисколлов знал поголовно. Ни борода, ни воротник их не спасут, если Кольм сейчас разглядит заплывшую и злющую рожу правой руки Датча Ван дер Линде.       Зрение уловило движение у костра, Майка невольно глянул туда и застыл. К котелку скользнула невысокая женская фигурка с охапкой хвороста под мышкой. Легко одетая, слишком легко; на долю секунды она повернулась к ним, и ноша выпала из ее рук на землю, а один из сидевших вокруг огня бандитов повернул голову и выплюнул: — Дура безрукая! — от окрика девушка подпрыгнула, а другие головорезы засмеялись. — А ну…       Что последовало за «а ну» Майка не узнал. Он выдохнул и развернулся, слыша за спиной удаляющиеся к костерку шаги Моргана. Перед глазами еще стояло потрясенное, измученное и исхудавшее всего за несколько дней лицо Тилли Джексон, когда он остановился перед крыльцом одинокой хибарки. Высокий, худой мужчина, вальяжно курил трубку, глядя на них сверху вниз. Он медленно выпустил кольцо дыма. Лицо скрывали широкие поля шляпы и обрамляли длинные темные волосы.       Кольм О’Дрисколл.       До сих пор Майка хранил спокойствие. В Юинг Бейзин он спускался с той же обыденностью, с какой натягивал с утра рубашку или шел отлить. Но с каждым шагом, приближающим его к Кольму, в коленях разливалась слабость, а внутри разрасталась неприятная дрожь. Холодный пот прошиб его, когда он смог, наконец, посмотреть мужчине в лицо. Спокойное, и, сука, не тупое, как у большинства здешних молодцев. Кольм был змеей, и любая ошибка, любая осечка с ним может стать фатальной. Врать ему, обвести вокруг пальца будет очень тяжело. И не столько его интересует молоденькая светленькая девочка, сколько возможность раздавить кого-то, а потом смотреть, как червяки извиваются под его подошвой. И так сложилось, что сегодня этими червяками станут они: Майка уже видел жестокое предвкушение в его холодных, похожих на черные стеклянные бисерины, вороньих глазах. — Эй, босс, — Майка подобострастно проблеял, подходя и опуская поля шляпы пониже. Пот струился по спине, он подустал тащить на себе Робертсон и поясница начинала ныть. — «Босс»? — трескучий, сухой смешок. — Мне нравится. Иди-ка сюда, сынок. Ты из которых?       Из уст Кольма «сынок» звучало злой насмешкой. Скрипнув зубами от натуги, Майка медленно опустил Робертсон на землю, и поясница отозвалась тянущей болью. Та, вместо того, чтобы встать, решила рухнуть в сугроб. Он ругнулся, перехватил ее поперек туловища и попытался поставить ровно, но девчонка то ли притворялась для Кольма, то ли в самом деле не могла держаться на ногах. — Прости, босс, — Майка выдавил, беря ее поудобнее и делая пару шагов к дому. — Девка не шибко стоячая, но оно и не сильно нужно, верно? — он загыкал, а Кольм выпустил еще пару колец дыма, убрал трубку и махнул рукой. — Вынь-ка кляп, — он спустился к ним, деловито осматривая Робертсон, обходя кругом и щелкая языком. — И развяжи руки, не хочу, чтобы на запястьях остались следы… Откуда едешь? — он посмотрел Майке в лицо. — Озеро Изабелла, — Майка достал нож, быстро разрезал путы и вырвал кляп. — Кантовались там с неделю, пережидали бурю. Эту встретили прямо на дороге, деваху загнали на дерево волки, — он осклабился. — Мы с парнями ее слегка поваляли, но она еще свежень…       Правую сторону лица обожгло, а в глазах вспыхнули звезды и потемнело. Майка качнулся, осоловело моргая, и земля ушла из-под ног. В себя он пришел в снегу на жопе, держась рукой за горящую щеку. Робертсон обнаружилась у крыльца. Распластавшись по стене, она загнанно, дико таращилась на них. В обезумевшем взгляде едва ли читалось осознание происходящего, треснувшие от кляпа губы вздернулись, обнажив зубы. Он медленно отнял руку от лица. Ударила его!       Диковатый вид ее он посчитал весьма забавным и радостно загыкал, ворочаясь в снегу, чтобы подняться.       Веселье его закончилось столь же быстро, как началось. Слух резанул другой смех — высокий и скрипучий; в паре шагов стоял Кольм, глядел на него сверху вниз, и Майка понял, что сидит на заднице в холодном снегу, куда его только что отправила какая-то сопля. К щекам прилил жар, а кулаки сжались. Он вскочил на ноги и отряхнулся, мелко дрожа от злости и унижения. Зыркнул на Кольма, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься на него и не всадить высокомерному ублюдку в глотку нож. Пересилив себя, сунул его в ножны и выпрямился по стойке смирно, опустив голову. Услышал шаги и хруст снега и позволил себе глянуть наверх; Кольм протянул руку к лицу Робертсон. Она отдернулась и ударилась затылком о стену, а Кольм мягко зашикал на нее, будто успокаивал лошадь. Робертсон замерла, буравя О’Дрисколла исподлобья немигающим, настороженным взглядом. — Насколько «поваляли»? — Кольм стащил с руки перчатку и снова попытался погладить Робертсон по щеке длинными костистыми пальцами, словно мальчишка, дергающий за хвост ящерицу, пока тот не отвалится. Эйприл крупно затрясло, губы задрожали, а в глазах встал блеск Она зажмурилась, резко отвернула от него лицо, пытаясь сбросить руку. Уголок рта Кольма пополз вверх, но ладонь он все же убрал.       Майка начал жалеть, что открыл пасть. Робертсон выглядела помятой, но не так, будто ее «поваляли». И он видел: эта тема начинала доводить ее до ручки. Либо девка чертовски хорошо играла, либо вот-вот обещала рвануть. — Ничего серьезного, — он кашлянул и уставился в пол, — пару-тройку раз… — Нашли на дереве? — Кольм внимательно осмотрел лицо Робертсон: чистую молочную кожу, густые светлые волосы. — Так точно, шеф.       Кольм рассмеялся, потом взял ее под руку и с силой увлек за собой наверх по ступеням. Девчонка было уперлась, сдавленно всхлипнула, но Кольм шикнул громче, а сжал сильнее, и увлек ее внутрь. Майка пару секунд мялся в нерешительности и пошел за ними. «Мой ответ нет.» — Робертсон поднимает ладонь и прикрывает глаза. — «Простите, джентльмены, но это уже слишком.» Морган побежденно опускает голову. — С кем ездил, — Кольм бросил за плечо, не оборачиваясь. — С Бобби, — Майка выдал универсальное, надеясь, что этот самый Бобби сейчас не в лагере. Он остановился в дверях и осмотрелся. Вполне уютная кровать, столик с какими-то бумагами, бутылка бурбона, жестяная миска с остатками еды, кое-какие вещи, рюкзак. — Я с твоими парнями недавно, босс. Меня в горы загнали за разбой, я… — Мне насрать, куда и за что тебя загнали, — Кольм отпустил Эйприл, которая тут же отшатнулась от него со смесью отвращения и лютой паники на лице, и замерла, не спуская с него глаз. На щеках блестели дорожки слез. Кольм обернулся, стряхнув с плеч тяжелое пальто, не глядя протянул его Робертсон. — Повесь, — он бросил.       Эйприл тупо моргнула, опустив взгляд на одежду, потом стиснула трясущимися руками тяжелый ворот и шаткой поступью ушла к крючку на стене. — И что там на Изабелле? — Кольм сел на кровать, взял бутылку с тумбочки, налил себе и сделал пару глотков. Без верхней одежды он оказался худосочным, но жилистым мужчиной лет за пятьдесят, с широкими плечами и грудной клеткой, ростом чуть ниже Датча. — Ну?       Майка бросил короткий взгляд на Робертсон. Она повесила пальто и теперь стояла прямо, вскинув подбородок и часто дыша. Взгляд ее стал чуть более осознанным. Держится. — Чертовски холодно. — Чертовски холодно, — повторил Кольм, отпивая еще. Глаза у него были темные, как у Датча, но мутные и лишенные всякого тепла. Чем-то он походил на Датча. Так же с иголочки одетый, только без всех этих перстней и золотых цепочек. Волосы его не были завиты и уложены, а свисали нечесаными, сальными патлами, колючая щетина выглядела неопрятно, а улыбаясь, он обнажал желтоватые хищные зубы. Они отражали свои банды, Кольм и Датч. Датч, холеный и вычурный, пахнущий дорогим одеколоном, скрывающий истинное лицо за косноязычием и песнями про братство и семью. Фальшивка, такой же головорез, как и все они. И Кольм, с другой стороны, дикий и жестокий одинаково к своим и чужим. Его парни просто любили грабить и убивать. Они не притворялись тем, чем не были. — Особо нечего докладывать, босс. На севере сейчас мало что ездит… Разве что шавки Датча, — он внимательно следил за реакцией О’Дрисколла. — Кажется, парочке удалось улизнуть, но мы их не видали… — Очень плохо, — Кольм отпил еще виски и посмотрел в сторону Эйприл. — Не стесняйся, проходи. Хочешь? — он поднял стакан, в котором оставалось на самом дне, и на его лице Майка снова разобрал кривую полуулыбку.       Робертсон вздрогнула, когда к ней обратились, с опаской покосилась на стакан, затем на самого Кольма, поджала губы и отрицательно мотнула головой.       Кольм пожал плечами. — Леди отказывается от выпивки. Точно нашли ее на дереве, а не во дворце? — Кольм обратился к Майке и снова посмотрел на Робертсон. — Я сказал, подойди сюда, дорогая, не бойся дядюшки Кольма…       Эйприл перевела панический взгляд на Майку. Затравленный, заплаканный, с немой мольбой о помощи. Майка стиснул зубы и отвернулся. Только рыдающей бабы ему не хватало до кучи, глядящей на него этими вот щенячьими зенками. Щека еще горела. Лучше бы она орала и проклинала его, с этим он знал, что делать. Хотелось развернуться и выбежать, чтобы только перестать чувствовать ее взгляд.       Он ничего не мог сделать, даже если захотел бы, а потому уставился в пол, ожидая, пока что-нибудь произойдет без его участия.       Тишина, а за ней — осторожные и медленные шаги в сторону Кольма. Майка изучал гниющие, отсыревшие деревянные узоры на досках у себя под ногами. — Вот так, хорошая девочка, — скрипнула кровать, когда на нее опустился вес еще одного тела. Шея и лицо горели. — Может, все-таки выпьешь? Робертсон ставит ведро перед мордой Бурого Джека и хлопает здоровяка по шее, вынимая из кармана щетку для шерсти. Конь довольно угукает ей в ответ, качая увесистой головой. Майка оглядывается по сторонам, убеждается, что никого рядом нет. Она занята лошадьми и не слышит, как он подходит. Он кладет руки на пояс и прочищает горло, приваливаясь плечом к столбу,а она подпрыгивает, едва не выронив щетку, и резко оборачивается. — Мистер Белл? — Робертсон настороженно хмурится и немного подается назад. — Мисс Эйприл, — Майка скалится, неспешно шагает вперед и хлопает Джека по шее. Конь таращит глаза, бьет копытом в снег и пытается отстраниться. — Тише, животное… Так что, — он разворачивается к женщине всем телом. — Вы все решили?.. Она вскидывает бровь, медленно кивает, косясь на испуганного Джека. — Кажется, я достаточно ясно выразилась, нет?.. Майка вздыхает, смотрит в сторону, потом снова на нее. — Вы уверены, — он раздельно произносит, и улыбка падает с его лица. Это уже не звучит как вопрос. Пара секунд молчания. Медленное осознание на лице, скрип зубов и неприкрытая ничем холодная ярость в тяжелом взгляде. — Зачем весь этот спектакль, если у меня нет выбора?.. Майка скалится, наклоняясь к ней поближе, и понижает голос: — Дело в том, что Артур, ну… он любит чувствовать себя хорошим парнем. Я? У меня нет иллюзий, от которых страдает Морган, — он кладет ладонь на рукоятку револьвера, выразительно заглядывая ей в глаза.       В вязкую тишину медленно капали секунды. Ничего не происходило. Когда ждать стало невыносимо, он решился и поднял взгляд.       Робертсон сидела на кровати с абсолютно пустым побледневшим лицом. Всем телом она держалась как можно дальше от Кольма. В ее руках был стакан с остатками виски. Она посмотрела на Майку — апатичный, лишенный эмоций, безразличный взгляд человека, который понял, что помощи ждать неоткуда, и внутри него шевельнулась ненависть — к ней, к Кольму, к Датчу, к себе. Она зажмурилась и опрокинула в себя пойло, морщась, будто принимала яд. Кольм смотрел на него, будто наблюдал за представлением, и внутри шевельнулось нехорошее чувство — старый ублюдок знает, что происходит, и просто играет с ним?..       Но Кольм не должен был знать о нем. Не должен. С чего бы? Майка еще ничем себя не выдал. Не мог он успеть заметить и Артура.       Не мог.       Или мог?..       Патруля не досчитались? Киран, сучонок крысиный, что-то сболтнул уже? Разведчики увидали? Или они с Морганом успели наделать столько шума, что Кольм понял? Может, у него просто рожа такая подозрительная?.. Артур не уставал об этом напоминать. — Принеси-ка поесть, — Кольм неожиданно кивнул на грязную миску, и Майка вскинулся, а его глаза расширились. Этот хер его за хавкой посылает?..       Кольм откинулся назад и закинул Эйприл на плечо руку. Эйприл не шелохнулась. Пару секунд Майка просто таращился на него, сузив глаза. Датч бы себе такого, конечно, никогда не позволил. Его папаша — да. Но то другое дело. Кольм ему не папочка.       Это временно, он напомнил себе. Он просто играет роль… как и в банде Датча, как и всегда. — Окей, — буркнул он в нос, опустил взгляд и шмыгнул к столику. И, с отвращением схватив грязную миску, выскочил за дверь.