***
— Ты, червяк, что?! На нас это дело хотел повесить?! А?! Дрожащими руками она откидывает барабан револьвера и беззвучно пересчитывает патроны. Над головой трясется дом, гремит мебель, рычит Артур, пытаясь остановить внезапно осатаневшего Майку. — Этот кусок говна водил нас за нос, Морган! Я с тебя, сука, шкуру спущу! Ты у меня собственное дерьмо будешь с ложки жрать! Эйприл закрывает глаза, сжав рукоять пушки. Апатия отступает, но совсем немного. — Не сделай ничего необдуманного, так ты говорил? — Эйприл склоняет голову, вслушиваясь в драку. Она не будет вмешиваться. Если он грохнет Фергуса — и славно. Не грохнет, так хотя бы начистит рыло. Давно пора. Единственный, кто мог бы проучить его был Харви. Но Харви мертв, и этот жирный ублюдок тому причина. Удар. Грохот. Ругань Моргана, возня. — Я убью тебя! — неистовый рев Белла, от которого внутренности вдруг сжимаются, и она неосознанно пятится вглубь подвала. А если он их всех там положит?.. И вспомнит о ней?.. Ор Фергуса. Вопль Грейс. Сердце падает вниз. Топот ног над головой. У люка мелькает тень, и она вскидывает дуло на лестницу. Из проема вниз буквально скатывается Тилли, и Эйприл замирает. — Гасите свет и не высовывайтесь! Она цедит проклятье, кидается к лампе и поворачивает вентиль. Крышка люка с грохотом падает, и подвал поглощает темнота. Где-то у лестницы пытается отдышаться Джексон. — Что, черт возьми, происходит?! Снова доносится топот, но гораздо тяжелее, чужие громкие мужские голоса орут что-то, что не разобрать: сквозь толстую крышку едва ли проникают звуки. О’Дрисколлы? Наемники? Просто бандиты? Враги Фергуса? Законники? Грейс что-то знала… Успела спрятать Тилли за секунды до катастрофы. Догадки ввинчиваются в мозг одна за другой, вспышками. Они с братом часто прятались здесь, когда Фергус напивался и начинал буянить или ссориться с Харви. Погреб всегда казался убежищем, надёжным и крепким… И вот она прячется в нем снова, будто ей каких-то тринадцать лет. Тилли подкрадывается к ней на ощупь, и они сидят вдвоем в темноте и холоде, держась друг за друга и боясь лишний раз выдохнуть громче обычного. В руке ходит ходуном револьвер Кольма, заряженный и готовый стрелять. Она боится вслушиваться. Боится услышать, как хватаются за кольцо люка. Услышать, как кричит Грейс. Она не знает, кто наверху, но слышит, как гремит посуда, мебель, как орет что-то Фергус, Артур и Майка, и ещё один, незнакомый голос. И в какой-то момент от вскрика Грейс она бездумно дергается к лестнице, стиснув пушку. Ее хватают за рубашку, за косу, тянут назад и шипят на ухо «Не смей, погубить нас хочешь?! Сказано же сидеть!» Эйприл кусает губы, чтобы не заорать от бессилия, вцепляется в Тилли и понимает, что щеки снова мокрые. Ее обнимают, шепчут утешительную ложь, пока наверху грохочет пол, и смеются чужаки. За гулом крови в ушах и глухим биением сердца исчезают все звуки. Кошмар и не думает прекращаться. Тянет в сон. Холодно… Лучше бы она замерзла на той сосне в Гриззли.***
— Слышишь? Затихло… — сиплый продрогший шепот Тилли донёсся будто из-за стены, выдергивая из оцепенения. Эйприл тупо моргнула, медленно переводя взгляд в сторону крышки люка, и попробовала пошевелиться, но тело не слушалось. Затихло… Что если все они мертвы?.. Она закрыла глаза и поняла, что эта мысль не вызвала в ней ровным счетом ничего. Ни испуга. Ни злости. Ни отрицания. Пусто. Тишину раздробил рявкающий голос Артура. — Слава Богу… — Тилли облегченно выдохнула и потянула ее вместе с собой к лестнице. Эйприл волоком потащилась следом, морщась от боли в затекших мышцах, и, сунув револьвер за пояс юбки, разжала окаменевшие пальцы. Люк распахнулся, когда они уже почти добрались до верха, и ее ослепило. Зашипев от боли, она зажмурилась, пятясь назад, но чьи-то руки схватили ее и вытянули наружу, на пол, прижали к себе. Под рукой бряцнуло что-то… вилка?.. — Держитесь подальше от окон! — Морган прорычал откуда-то сзади. — Эйприл, девочка моя… В лоб рвано всхлипнули, и она прикрыла веки, вяло уткнувшись в плечо Грейс. К пальцам и лицу постепенно возвращалась чувствительность. Нос заложило. Тело налилось тяжестью, мысли едва ли ворочались. Картинка постепенно прояснялась, краем глаза она увидела обилие столовых приборов, разбросанных вокруг, одежду… — Киран, за мной! Штраус! Займитесь Беллом! Беллом?.. А с ним-то что?.. До ушей донесся неразборчивый хрип Майки, и внутри что-то лениво шевельнулось. — Забудь про свои ебаные пушки! Штраус! Она через силу отстранилась от тетки и глянула через плечо. Взгляд защелкнулся на корчащемуся на полу теле, и лицо обдало жаром. — Кто… — она вздрогнула, услышав собственный охрипший голос, и, обернулась к зареванной Грейс, с силой стиснув пальцы на воротнике ее рубашки. — Кто они?.. Чего им было надо? Тетя болезненно скривилась и вцепилась ей в запястья. — Фергус… — она задушено всхлипнула, — …проиграл все деньги с заёма в карты… Коллекторы… Эйприл замерла, чувствуя, как по конечностям разгоняется кровь, а мысли шевелятся резче. — Ч-что?.. — Я хотела тебе сказать, клянусь, но он убил бы меня, если бы я проболталась!.. Прости меня, Эйприл, я должна была сказать, должна была! В глазах потемнело, а звуки исчезли. Сукин сын. Он покойник. Грохот и последующий за ним полный боли ор Майки выдернули из багрового оцепенения. Что-то тараторил, мешая английский и немецкий, Штраус. Грейс исступленно взвыла, закрывая лицо ладонями. Сбоку мелькнуло. — Помоги Штраусу, я приведу ее в чувство! Миссис Робертсон… Эйприл тупо моргнула, переводя взгляд на голос. Тилли рухнула рядом с ними и, отцепив ее руки, взяла рыдающую Грейс за плечи. Коллекторы довели ее отца до могилы из-за проклятого дядьки, который задолжал им денег. Что же тогда с Майкой?.. А не все ли равно? Как же она устала. Пошатнувшись, она едва смогла себя заставить подняться и поползти в сторону спальни Харви. Фергус обнаружился на полу у стены без признаков жизни. Взгляд упал на Артура и Хавьера, стоящих на стреме у окон. Рука было двинулась к рукояти револьвера. Пустить пулю ему в лицо. Отправить подонка на тот свет... означало подставить всех, кто сейчас находился здесь. И себя в первую очередь. В петлю... все равно не хотелось. По крайней мере, не из-за этого куска дерьма. У нее будет время с ним расквитаться. А сейчас... Когда она приблизилась, Майка кое-как держался на ногах, вцепившись в косяк, а Штраус в панике метался рядом. Эйприл выдохнула. Он стоит. Значит, ноги целы… Услышав ее шаги, австриец дернулся, как от выстрела, и повернул к ней бледное лицо, но расслабился, узнав. Белл чуть обернулся, застыл, уставившись на пояс ее юбки. Эйприл лениво опустила голову: револьвер. Древко косяка под его пальцами издало тихий треск, но спустя секунду, Майка сплюнул на порог и закашлялся. — Помогите мне перенести его на кровать! — Штраус, наконец, вышел из оцепенения и подхватил его под руку. Эйприл, кивнув, скользнула под вторую. Краем глаза она заметила пятна и кусочки обеда на его рубашке. В нос ударила вонь кислятины и крови, и она подавила рвотный позыв, подступивший к глотке. Впрочем, от нее самой небось пахло не лучше, после почти часа в подвале рядом с разлагающимся телом… Захотелось в ванну. Соскрести с себя это все, и рухнуть в постель, чтобы кошмар остановился. Хотя бы на несколько часов… Почувствовав опору, Майка сразу же навалился на нее почти всем своим весом, и она зажмурилась, услышав, как хрустнуло что-то в пояснице. Невольно вспомнилось, как она помогала Харви передвигаться по дому, когда он сам уже не мог ходить… Сначала он. Теперь Майка. Она без проблем могла утащить на плече небольшую молодую лань. Но она не спала вторые сутки, задубела в погребе и окончательно вымоталась. Да и Майка весил как здоровый боров, а не лань. Стиснув зубы, она перехватила его поудобнее, и через несколько шагов Белл был усажен на кровать, а в глазах замелькали пятна. Поясница и некогда раненное плечо натянуто ныли. Поморщившись, она размяла мышцы и отступила назад, приваливаясь к стене. — Что, Штраус, не нравится быть на стороне принимающих, а? — Белл издал сиплый смешок и снова закашлялся. — Принесите бинты, таз с водой, лекарства… Быстрее! — Штраус, не оборачиваясь, выпалил и потянулся к рубашке Майки. Требовательный тон стукнул по вискам, и она скользнула на кухню, уловив напоследок сзади неразборчивое бормотание Белла и высокое злое «Помолчите!» Штрауса. Голова снова потяжелела. Спрятав револьвер, она почти в трансе, без разбору, сгребла из настенного ящика в сумку те немногочисленные медикаменты, что остались, и наполнила небольшое ведерко водой. Вернулась она в комнату, когда Штраус ещё возился с пуговицами, не справляясь с трясущимися руками. От внезапного рева Майки она чуть не выронила из рук ведро, шарахнувшись к стене. На юбку плеснула вода. Тело дернулось. А испуга не появилось. Опустив тару на пол, она прикрыла уставшие веки. Зашуршало. — Осторожнее, ты, идиот чертов! — У вас наверняка сломаны ребра! Чего вы хотите?! Ребра?.. — Хочу, чтобы ты следил за своими неуклюжими граблями, недомерок! Пытаешься меня угробить? — Оботрите его. Я все подготовлю. Постарайтесь не давить на ушибы… Это он ей?.. Слова доходили медленно, но когда осели в черепе, Эйприл нахмурилась и уставилась на сгорбленную над тумбочкой спину австрийца. Штраус копался среди склянок, бормоча что-то себе под нос, и не обращал на нее никакого внимания. Он занимался ранами Белла в долине. Она же в это время отлучалась поохотиться и вернулась, когда его уже перевязали и переодели. Взгляд защелкнулся на Майке. Выбритый, он казался гораздо моложе, но возраст с лихвой выдавал живот, не столь заметный под одеждой. Он сидел сгорбившись, опустив сутулые, но крепкие плечи. На массивной груди расцветали огромные багряные гематомы… Все левая часть тела измазана рвотой… Она дернула уголком губ: то есть ей возиться с заблеванным изувеченным Беллом, пока Тилли будет утирать сопли её тетке. Здорово. Ладно. Чем быстрее она закончит, тем быстрее окажется в постели. Подхватив ведро, Эйприл приблизилась к кровати. Выжала излишки воды, присела на край постели, ощутив, как Майка покачнулся рядом. И попыталась сосредоточиться на скользящей по коже тряпке. Стало жарко, и с досадой подумалось, что она могла простудиться. Руки тряслись, щеки вспыхнули. Если еще и она заболеет… Может, ее оставят в покое. Харви, несмотря на свое состояние, до последнего все делал сам. Выгонял ее из комнаты, когда принимал ванну, сам переодевался. Чтобы вылезти из ванны звал Фергуса. Она лишь помогала ему добираться до туалета на улицу и обратно. Он презирал даже мысль ходить под себя… И категорически отказывался от любых попыток ему помочь свыше того, что он сам решил. А ведь она хотела. Хотела и могла сделать его жизнь легче. В благодарность за все, что он сделал для них с братом… Она пришла в себя от вздрогнувшего от очередного прикосновения Майки, и по хребту пробежал холодок: трогает его почти с той же осторожностью, что и покойного Харви. Также, как перевязывала ему ладонь прошлым вечером… Краем зрения она заметила, как он вцепился в край кровати, и с трудом подняла горящее лицо. От тяжелого взгляда в упор лёгкие свело спазмом и захотелось себя ударить. Она видела дровосеков в лесу в одних подтяжках на голый торс, пару раз невольно становилась свидетелем купаний парней голышом в озере во время охоты… Но все это было мельком, издалека… Вид нагого или частично обнаженного тела всегда был чем-то, что постыдно видеть. Она провела четыре года в сиротском приюте, который держали монахини, до того, как Харви и Стейси забрали их с братом. И там все было строго… И вот она здесь. Оттирает от блевотины избитого полуголого престарелого головореза… Которому позволяла пялиться на себя прошлым вечером будучи в одном лишь спальном белье, пока ее отец умирал. К горлу снова подкатила тошнота. — Ваш дядюшка настоящий кусок дерьма, мисси, — Майка вдруг протянул, и Эйприл, сглотнув ком, через силу продолжила порученное дело, пытаясь заглушить пожирающие остатки нервов мысли. — Хуже худших из нас… Хуже старины Леопольда, если такое возможно, — он рассмеялся. — Говорите, что хотите, я вас не слушаю, — Штраус холодно отозвался, звеня склянками. — Боже мой. Что за варварство… — Что, Герр Штраус, не нравится грязная изнанка жизни? — Белл язвительно протянул. Эйприл нахмурилась: Майка не в первый раз исходил ядом на Штрауса… — Он любит все делать чужими руками… наш друг Штраус… Эйприл на секунду замерла, заметив крупные шрамы от когтей на его груди, но, мотнув головой, отвернулась и спустилась к ведру, чтобы вымыть руки и сполоснуть ветошь. Бутыльки в руках Штрауса задребезжали сильнее, а Белл выдал низкое и глухое: — Грязный ростовщик… Ростовщик?.. Что-то с грохотом опустилось на тумбочку, и она вскинула лицо, не успев до конца осознать сказанное Майкой. Штрауса заметно потряхивало от гнева. — Не мое скудоумие и пьянство привели их сюда! Белл замер, вцепившись в бортики, и уставился на Штрауса. — Н-не моя вина что… — А чья?! Эйприл прищурилась, вытирая руки о передник. — Герр Штраус, при всем уважении… — она протянула негромко, поднимаясь на ноги и избегая смотреть на Майку. — Разве изначально мистер Белл связался с коллекторами, проиграв в карты те деньги, которые были заняты у друзей семьи, м? — Фройляйн, я не намерен безропотно сносить оскорбления этого мерзавца, — дребезжащим голосом отозвался Штраус. Эйприл раздраженно вздохнула: ей, в целом, было плевать на их склоки, это не ее дело… Но скольких людей он обманул?.. Их также обдирали до нитки, когда они не могли вернуть долг?.. Их также калечили?.. Она не в первый раз видела, как Майка сатанеет на австрийца, и полагала, что причины… весомые. Которые, тем не менее, ее не касаются. — Если вы продолжите вести себя подобным образом, то я отказываюсь оказывать вам помощь! — И не оказывай! Засунь эту помощь в свою сморщенную старую задницу! — Белл гаркнул и закашлялся. — Ты, паразит! Штраус грохнул бутыльками о тумбочку. — Простите, я, — он походя бросил Эйприл, подняв руки, не договорил и направился к двери. — Мне нужно пару минут. Продолжайте без меня. Эйприл застыла. В смысле, продолжать без него? — Куда собрался? А?! Я все расскажу Артуру! — Белл прохрипел, когда австриец уже взялся за ручку двери. — Рассказывайте! — Штраус взорвался, обернувшись к нему и топнув ногой. — Я тоже ему много чего расскажу про вас, мистер Белл, — и он выскочил в холл, хлопнув дверью. Эйприл в растерянности уставилась на дверь. Снаружи раздался глухой голос Моргана, гневное восклицание Леопольда, и все затихло. Сердце гулко ухало в груди, сквозь шум в ушах доносилось тяжелое прерывистое дыхание Белла. Да они издеваются… — Твой дядюшка вас хотел сдать, — Майка вдруг выпалил, и она, тупо моргнув, медленно перевела на него ошарашенный взгляд. — Я его остановил. За это меня избили. Слова доходили туго. Остановил? Фергуса?.. «Он херов трус. Кинул бы меня и волкам, и О’Дрисколлам.» Внезапно для самой себя она издала смешок. Потом еще один. В то, что сучий потрох, который являлся братом ее отчима, мог с легкостью продать ее отморозкам за спасение собственной гнилой шкуры, она не сомневалась. А вот в то, что Белл рискнет своей, чтобы спасти ее задницу… Он почти кинул их с Артуром в Колтере… На кой черт ему это делать?.. Кто она ему?.. Взгляд Белла налился злобой, а пальцы сильнее стиснули край кровати. Он шумно задышал, а его лицо побагровело. — Очень смешно. Конечно, это было смешно. Потому что на слезы силы иссякли. Эйприл через силу заставила себя подойти к тумбочке. Найдя взглядом настойку пустырника, вскрыла ее и запрокинула в себя пару глотков. Спирт приятной горячей волной потек по глотке. Вытянув из множества склянок бутылек с настойкой лаванды, мазь от ушибов, бутылку спирта и два рулона бинтов, она вернулась к кровати и тяжело опустилась рядом с Майкой. Поясница снова заныла. — Трех небольших глотков будет достаточно, — она откупорила зубами крышку и протянула ему лаванду. — Приглушит боль. Белл не шелохнулся, вместо этого продолжая стискивать бортики и смотреть на нее из-под насупленных бровей. — Спроси у Моргана, — выплюнул он. — Он видел. Он подтвердит! Эйприл опустила взгляд на синяки, и в животе невольно сжалось. С другой стороны… сейчас-то ему зачем лгать? Где-то лениво кольнуло чувство вины. Не тронул в подвале. Не дал дядьке продать ее коллекторам. Она не понимала его мотивов, не понимала причин поступков… Делает вид, что ему насрать, а потом… все это. — Прости меня, я… — она поморщилась и прикрыла тяжелые веки. — Я тебе верю. Просто… это уже нервное. Сил чувствовать что-то у меня не осталось, — склянка в пальцах дрогнула и она устало посмотрела на него. — Пей. Белл моргнул и с подозрением изучал ее лицо еще пару секунд. Потом его напряженные плечи чуть расслабились, он неразборчиво что-то промычал и опустил взгляд на бутылек в ее руке. Помешкав, забрал его, запрокинул в себя целиком и закашлялся. Эйприл поджала губу. Что же, завтра он об этом пожалеет, когда действие лекарства пройдет. Склянка выпала из его пальцев, стукнулась об пол и закатилась под кровать, а Майка схватился за ребра и глухо, безрадостно засмеялся. — Они забрали у меня пушки и избили, и он говорит, я этого хотел. Чертов паразит. Как я должен был понять, что… — Белл закашлялся. — Проклятье! — он ударил тумбочку кулаком, отчего все бутыльки подскочили, несколько упало, а Эйприл вздрогнула. — Я принес денег с этого чертового филле!.. Он встряхнул кистью и зашипел. Забрали пушки… она вспомнила рукояти. Такое оружие редкость. Теплилась надежда, что у него хватит мозгов не обвинять ее во всех грехах. Или не думать, что раз он уберёг ее задницу от этих отморозков, то она теперь принадлежит ему. За ней снова должок. Но не более. Вздохнув, Эйприл сняла старую повязку с его плеча, оторвала кусок бинтов и, смочив его спиртом, начала осторожно стирать запекшуюся кровь с потревоженной раны от ножа. — Прижмите подонка и выясните, откуда он про них узнал, — покончив с очисткой, она начала бинтовать плечо. Белл, до этого бездумно глядящий куда-то в пол, дернулся и вперился в нее тяжелым взглядом, но она даже не шелохнулась, продолжая: — Строберри маленький город. О’Дрисколлы здесь если и появляются, то осторожничают. Эти же, похоже, не местные. Либо в связях с шерифом, раз осмелились уже второй раз сунуться… и так наследить. Майка шумно вдохнул, обнажил зубы, будто собираясь огрызнуться, но передумал и поморщился. Она аккуратно затянула узел. — О, я прижму, не сомневайся. Его и всех в этой дыре, если понадобится, — он коротко, зло рассмеялся и снова уставился в пол. Эйприл, помешкав, осторожно протянула руку. — Дай порезанную ладонь. Белл, не глядя, подставил пальцы, поморщившись от движения. Она быстро, насколько могла, обновила повязки и взялась за мазь от синяков. — Где боль острее всего? Он моргнул и медленно повернул к ней голову, и где-то мелькнула мысль, что он сейчас ее ударит. Белл смотрел на нее некоторое время, затем вдруг хрипло рассмеялся. — Проще сказать, где не болит, солнышко, — он закашлялся. — Едва чувствую тело… Хочу лечь, — он сделал движение, будто в самом деле собирался лечь, но скривился и снова сгорбился на месте. Как же она его понимает. Щипнула жалость. Если так подумать… ему сейчас гораздо хуже, чем ей. Она хотя бы цела. Благодаря ему… Вздохнув, Эйприл качнула головой. — Потерпи еще немного. Надо забинтовать грудь, чтобы не тревожить ребра. И я оставлю тебя в покое. — Вам с этой девочкой Тилли Джексон лучше не высовываться некоторое время, — он отвлеченно произнес. — Они могут ошиваться поблизости. Морган точно так думает. Эйприл прищурилась. Они всерьез думают, что оставлять ее взаперти с Фергусом — хорошая идея? Что если им надо будет уйти? Торчать в подвале, чтобы рука не дрогнула нашпиговать его свинцом?.. Но на споры у нее не было ни желания, ни сил. Она и так на пределе и едва держится на ногах. Перечить Беллу сейчас было все равно, что подписать себе очередной приговор. — Если ты считаешь, что так будет лучше. — Я считаю, — Майка категорично поднял ладонь. Откупорив банку с мазью, она поморщилась от резкого запаха трав и покосилась на синяки. И, чуть помешкав, начала наносить средство на кожу, стараясь унять дрожь в руках. Несколько раз Белл болезненно дергался от ее прикосновений, но молча терпел, а она убеждала себя, что ничего страшного не происходит. Но она знала, что это не так. Она могла бы отказаться, могла сразу уйти следом за Штраусом. Она обещала себе держаться от него подальше… Будь оно всё проклято. Она, Майка, Фергус. Все. Закончив, Эйприл подняла взгляд, и сердце пропустило удар. Белл в упор смотрел на нее. Щеки вспыхнули с новой силой, и захотелось взвыть. — Что? — она спросила резко, чтобы не выдать волнения в голосе. Майка медленно моргнул, и его мутный немного взгляд стал осмысленнее. — Ничего, солнышко. Просто смотрю на тебя, — он опустил глаза на ее подрагивающие руки, потом снова посмотрел ей в лицо, прищурился, улыбнулся половиной рта и понизил голос: — Что? Что-то не так? Хотелось огрызнуться, сказать ему что-то колкое, грубое. Чтобы сохранить хоть какие-то остатки самоуважения, но слова застряли в глотке. Он не идиот. А вот она — да. Эйприл отрицательно мотнула головой и схватила бинты. Пора уже заканчивать с этим цирком. — Набери воздуха в легкие, насколько сможешь. Потом выдохни наполовину и задержи дыхание. Майка скользнул по ее лицу странным взглядом, побежденно развел руками, набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул. — Устраивает?.. — не став задерживать дыхание, мягко произнес он. У нее вырвался еще один смешок. Окей. Это действительно забавно. — Дыхание держи, пока я бинтую… — она одним движением размотала бинт. — Замотать надо так, чтобы ты мог нормально дышать, но ребра были на месте. Белл протяжно выдохнул и покусал губу, изучая ее, размял шею. — Чтобы ребра были на месте, а? Ну хорошо, солнышко, тогда смотри, — он вдохнул, — бинтуй так, чтобы они не разбежались… Дурачится. Шутит. Почему-то от этого… полегчало. Но ненамного. Подвинувшись к нему поближе, она поджала губу, неловко теребя бинты в пальцах. И, запретив себе поднимать глаза выше его шеи, осторожно обхватила грудину и начала перевязку. Когда она закончила, в ушах стучало так, что она едва слышала дыхание Майки. Так близко он был к ней только в землянке… Ладони вспотели. Мысли путались. Пустырник ни черта не помог. Затянув узел бинтов на его шее, она судорожно выдохнула и, спешно соскочив с постели, скользнула к окну. За спиной скрипнула кровать, Белл выдохнул и приглушенно замычал. Она уедет в лес. Засядет в их с отцом охотничьей землянке на несколько дней. Чтобы не видеть ни Фергуса, ни Майку, ни Грейс. Никого. Дверь с лязгом отворилась, и она обернулась, с облегчением увидев на пороге Штрауса. — Я вижу, мисс Эйприл поработала над вами, — прохладно произнес он, проходя и останавливаясь у кровати. — Ногу не трогали? Она замерла на мгновение и уставилась ему в спину. — Мы не настолько с мистером Беллом близки, чтобы я торопилась снимать с него штаны, — она старалась говорить ровно, но голос все равно предательски дрогнул. — Что с остальными? — О, вы раните мое сердце, мисс, — с деланной обидой протянул Майка, а Штраус фыркнул. — Ну, никто из нас, — он подобрал с тумбочки бинты и склонился над Беллом. — Терпимо. Других не тронули. Хавьер… дежурит, несмотря на свое состояние. У мистера Моргана может быть легкое сотрясение. Ваша тетушка все еще глубоко потрясена и не может успокоиться, но Тилли приглядывает за ней… — он сделал паузу, затрещали бинты, и Белл сдавленно вскрикнул, брякнув: «Осторожнее!». — И ваш… дядя пока не приходил в сознание. Мы перенесли его на кровать, — он сухо добавил. «Для него лучше и не приходить» — едва не сорвалось с языка, но она промолчала. — Ублюдок, — выплюнул Белл. — Грязный сукин сын. Я знал, что он что-то скрывает… — Ну, ему многое предстоит объяснить, — Штраус выпрямился и отошел от него. — Несносный человек… Вы слышали? Его уволили! Каждый раз, когда она думает, что хуже быть не может, чуть позже выясняется, что может. — Восхитительно… А хорошие новости есть?.. — Боюсь, что нет, мисс, — Штраус подвинул к кровати стул и сел, быстро промокнув платком испарину на лбу. — Положение наше весьма прискорбно. И они забрали лошадей… — Что?! — Белл гаркнул и закашлялся, давясь от боли и хватаясь руками за грудь. Эйприл привалилась спиной к стене и закрыла глаза. Джека забрали… никуда она не сможет поехать. — Не знаю, чего вы ожидали… Проклятые головорезы… Ничего не оставили. Разве что не унесли с собой крышу… Я не представляю, что нам теперь делать… Артур говорит, они, похоже, ушли, но собирается дежурить до рассвета. Настала тишина, в которой были слышны только приглушенные голоса за стеной и прерывистое, тяжелое сопение Белла, время от времени ворочающегося на кровати. Она пришла в себя от того, что в поясницу врезался угол подоконника, когда тело начало заваливаться, и едва удержалась на ногах. Конечности налились такой тяжестью, что перестали ощущаться. Сначала отключились эмоции, изредка вспыхивая как сломанный уличный фонарь. Теперь отключалось и тело. Пустырник подействовал. — Я… пойду, — она вымученно протянула, проводя по лицу взмокшей ладонью. — Ночи, джентльмены.