— Ну я все равно вот что-то не пойму, — Жак показательно поставил кружку с хмельным содержимым на стол, — Зачем твой этот Щит создал секту против Алебарда?
Полдрон удивился такому неожиданному вопросу посреди их пьянки, — которая являлась празднованием их выпуска из тюрьмы, — в местной таверне. Не то, чтобы было опасно обсуждать подобное, ибо черных папах уже расформировали, но все равно следует соблюдать осторожность. Он мог даже предположить, что видел одного из экзархов рядом с баром, а они, как известно, на короткой ноге с Алебардом.
— В плане? — Полдрон вопросительно посмотрел на Жака, — Разумеется, чтобы свергнуть этого предателя Алебарда и вернуть Зонтика на его законное место.
— Да-да, это все понятно, ты уже рассказывал, — самый молодой из них махнул рукой, а потом глянул на всех троих его новых друзей в лице таинственного спасителя, — он все еще не назвался, очень подозрительно однако, — и Пикадиля, который заинтересованно следил за ходом его мысли.
— И какую же причину видишь ты в создании постоянной оппозиции? — поинтересовался интеллигент, откидываясь на спинку своего стула. Хоть раз без палки заднице, с довольствием подумал Полдрон.
— Ну как же, — Жак озорно прищурился, — Если бы он честно признался, что тоже состоит в фан-клубе Алебарда, а не создавал свой и прикрывался, как там, оппозицией, то все было бы хорошо, и мы бы не оказались в тюрьме!
Полдрон не ожидал такого умозаключения, поэтому чуть не задохнулся. Благо таинственный незнакомец похлопал ему по спине. Придя в себя после такого возмутительного вывода, он посмотрел на Жака исподлобья.
— Да как ты смеешь! — все-таки, ему повезло, что алкоголь хоть как-то сдерживал его обычную вспыльчивость, — Щит бы никогда не связывался с отсосами Алебарда.
— Латентный гомосексуализм? — Пикадиль усмехнулся, — Я бы не удивился, если бы это оказалось правдой. Но ему бы лучше придти к осознанию своего истинного отношения, а то из-за него мы буквально были, и, возможно, еще будем, в опасности.
И так и понеслось. Хоть до драки так и не дошло, потому что все были на более-менее спокойных волнах, но пару раз тона все же повышались.
Один только таинственный незнакомец с улыбкой поглядывал между своими новыми друзьями и думал «
как вступить в фанклуб Алебарда Как же я счастлив, что познакомился с такими замечательными людьми».
*************
— Прикол, — глава вневедомственной полиции как бы невзначай подошел к одному из своих подчиненных, — Я услышал еще один слух, и именно этот включает элементы доминации, поклонения и какого-то дикого секса.
Бургиньот глянул на неожиданного собеседника, — хотя не то, что он не привык к неожиданным разговорам со стороны Пасгарда, — приподняв бровь, — Какие-то не особо умные жители снова пустили слух о том, что вы состоите в близких отношениях с Архибратом?
— Да! — вдруг громко воскликнул глава полиции, — У них что, других дел нет, кроме как пускать эти грязные слухи о нас? Клянусь, однажды я их буду распределять в тюрьму просто за причастность к этим сплетням!
Когда Пасгард закончил свою злобную речь и воцарилась тишина, Бургиньот тихо пробормотал, — Не твой, вот и бесишься.
*************
Все-таки решившись рассмотреть эту огромную статую более подробно, Щит прошелся до главной площади Зонтопии и встал аккурат перед пьедесталом, глядя вверх. Этот странный третий глаз, эти четыре руки… Все это не нравилось первому жителю Зонтопии, но сейчас, рассматривая ее вблизи, он соглашался с тем, что такой образ, хоть и до смешного неверный, но нагоняет некоторый страх и благоговение перед Великим Зонтиком.
Алебард, какими бы последними словами он не называл его, проделал феноменальную работу.
Вдруг, Щит почувствовал чье-то присутствие рядом. Глянув вбок, он заметил рядом с собой того, о ком он буквально подумал только что. «Помянешь черта», первый житель горько подумал, но еще раз устремил взор на статую.
Однако его взгляд время от времени цеплялся за рядом стоящего Первого министра. Он был без своей рясы, одетый в темно-синюю льяную рубаху с изображением секиры и черные штаны, и он тоже смотрел на эту треклятую статую.
Щит мог бы спросить его о чем угодно, мог бы даже кинуть какую-нибудь пассивно-агрессивную фразу и уйти в игнор, — просто потому что он может, и никак иначе, — но он решил не делать подобного.
— Зачем такая статуя нужна? Неужели ничего лучше нельзя было придумать?
Между ними протянулась недолгая пауза, как вдруг Алебард усмехнулся.
— Мне тоже не нравится, но что было, с тем и пришлось работать.
