даже богу от нас тошно

      — было бы все так поверхностно просто, я бы с тобой тут не стоял. и альбом бы не писался, — саша говорит быстро, чтобы поскорее отвести себя от столь тяжёлого разговора. у него словно нет хорошо подходящих слов. задумывается настолько глубоко, что реальность теряет. и связь разговора тоже, забывая, что все эти слова — для человека рядом. хотя начал сам. и продолжит также сам, потому что глеб стоит не отвечая; стоит и курит сигарету, осматривая ночной город. лучше бы он вообще не заявлялся в чужой жизни.       — ты, конечно, можешь оставаться в гордом одиночестве, не подпуская никого, но толку? так и сгоришь, а за кого-то ухватиться можно. так и тянет сбежать от разговора, от саши, убить себя, дабы не чувствовать всю боль. в горле ком, отвечать тяжело, поэтому и молчит. ясюкевич мельком взгляд на того переводит, но снова на город залипает. звезды сегодня точно рассудят? тревожно.       — я не хочу тебя подпускать. викторов сил набирается, затяжку делает, внутреннего демона заставляя хватку скинуть из-за никотина. это помогает всегда. помогает, но делает хуже здоровью; на это глебу уже без разницы. мысли его хватающие, утягивающие в глубь всего кошмара, из которого выбираться будет тяжело, практически нереально. с концами потонуть может, конечно, только он, но с собою утащит не слабо. сашу, честно, задевают чужие слова. и это, может, правильно, что глеб не хочет дать доступ к проблемам, сильным хочет казаться, но ведь ясюкевич не собирается делать хуже? впрочем, неприятные ощущения после точно не скрыть.       — уверен то, что и сам справляешься? — не упрекает, обычный вопрос задаёт, в целях поинтересоваться. саше смысла нет кидать упрёки в чужую сторону, и без того плохо. а викторов не справляется. и не будет, потому что демоны сильнее и мощнее берут верх над мыслями, гонят в стенку, заставляя руками закрываться от них в пустой комнате, заставляют никого не подпускать к себе, ведь «легче не будет». а может и будет. но глеб позволить не может всё равно. один из демонов, чей облик является больше всего — змея. тварь та ещё. на шее находится, душит до невозможности сильно, оставляя невидимый след, словно от верёвки, но чувствительный ком в горле, не дающий сказать слова о помощи; не дающий возможность попросить этой помощи. хватку змеиную слабит один лишь алкоголь, ну, или, хуже того, — всякие транквилизаторы, что пропишет очередной психотерапевт. но и это совсем ненадолго, вскоре пройдёт и опять начнётся ебучая война с самим собой. викторов даже названия, честно говоря, не помнит. ни одно совершенно: в трясущихся руках, в тёмной комнате, которая максимум, как будет освещаться, лунный свет, пробивающийся лучами через прожжённые шторки, не видно чёткого названия, словно размывается всё. мутный взгляд. это уже и второй демон, также неслабый вовсе — гидра. наверное, очень хорошо пересекающийся со змеёй, но в разы могущественнее. змееподобное многоголовое чудовище, тварь водная, пускающая невероятную муть в глаза, в мысли, заставляя забываться.       на вопрос глеб не отвечает, нет желания. докуривает лишь уже вторую сигарету, а затем и подавно уходит, забирая все вещи со студии. встретятся они теперь точно нескоро.